Исповедь убийцы

— Доброе утро, пастор! — я улыбаюсь, киваю головой в знак приветствия и стискиваю кулаки, продолжая идти по тихой залитой утренним солнцем улочке. Моё имя Диппер Пайнс, мне 23 года, место, где я сейчас живу, вы вряд ли сможете отыскать на карте, а то, чем я занимаюсь, покажется вам более чем странным. — Диппер? — сестра, шагающая рядом, вопросительно смотрит на меня - наверное, это от того, что скрип моих зубов слышен на всю улицу. — Давай-ка присядем, — она хватает меня за руку и, завернув в парк, усаживает на скамейку. — Бро, что с тобой? — Мэйбл упирается руками в бока, и браслеты на её запястьях позвякивают, ударяясь друг о друга. Моей сестре, Мэйбл Пайнс, тоже 23 года. Мы близнецы: одинаковая внешность — разное наполнение. — Всё в порядке, Мэйбл, я просто плохо спал, — тру лоб ладонью, закрыв глаза. Нет, я не вру ей. Отчасти это правда. — Это всё из-за Билла? — она усаживается на корточки передо мной, кладёт руки на мои колени и заглядывает в глаза. — Не напоминай, — от упоминании этого имени в виске стала пульсировать боль. — Он тут ни при чём. — Если ты хочешь, мы можем отказаться… — Отказаться?! — я вскакиваю, а сестра закусывает губу, понимая, что сказала лишнее. — Мы не можем от этого отказаться! — я расхаживаю вдоль скамейки, а сестра, поднявшись, смотрит на меня, сжимая край юбки. — Мы оба так долго работаем над этим делом и теперь ты предлагаешь всё бросить? Всё, что мы нашли?! А наш дядя?! — Дип… — Ты не понимаешь, Мэйбл! — хватаю её за плечи и встряхиваю. — Мы не можем просто так это оставить! Я обязан найти ответ, — с минуту Мэйбл молча смотрит на меня, потом вздыхает, опуская взгляд. — Хорошо… — я отпускаю её и беру со скамейки книгу в чёрном переплёте. — Но… — я поворачиваюсь к сестре. — С тобой что-то не то. Каждый вечер ты приходишь злой, как чёрт, и громишь всё подряд. Потом уходишь в лес на всю ночь и возвращаешься только под утро, залезая через окно… Дип, так нельзя. От того, что ты бродишь ночью по лесу, снова и снова возвращаясь в эту лабораторию, ничего не изменится!.. Я… Я тоже волнуюсь за дядю, — она прижимается ко мне, крепко, стискивая в объятьях, — но от того, что мы оба загоняем себя в угол, мы ему не поможем… Обещай мне, что ты выберешь другое прикрытие… — тихо произносит Мэйбл, подняв голову и смотря мне в глаза. Я на секунду замираю. Улыбнувшись, обнимаю сестру в ответ. — Конечно, Мэйбл, — она мягко улыбается, отпускает меня, целует в щёку и, помахав, направляется прочь из парка, к кафе, в котором работает. Я улыбаясь машу ей вслед, держа за спиной книгу и скрещенные пальцы. Мы приехали в этот городок меньше года назад в самом начале весны. Тогда всё цвело, пели птицы, Мэйбл, как маленькая, прыгала по лужам в резиновых сапогах и своём свитере с радугой, а я шёл рядом в любимой кепке и толстовке, иногда поправляя рюкзак. — Смотри! — она прыгнула в лужу, подняв тучу брызг, и указала пальцем на дом со знаком вопроса на крыше. — Там же нарисован этот дом? Я достал из кармана рисунок и сравнил его с домом. — Да, это он. Ключ под ковриком, — я кивнул, а сестра понеслась открывать дверь в дом, где нам предстояло жить. Само здание представляло собой скорее двухэтажную хижину. Территория была не огорожена и задний двор упирался прямо в лес, но сказать, что дом стоял далеко от города было нельзя. Вообще, почти весь городок был окружён лесом — так или иначе многие задние дворы упирались в старые ели и кусты. Первым делом сестра отыскала комнату с двумя кроватями, но я настоял, чтобы мы спали раздельно. Не малые дети в конце концов. Мэйбл надула губы и отвернулась от меня, но полетевшая в неё мягкая игрушка и последовавшая перестрелка одеждой из наших сумок смягчили её, и она выселила меня на диван на первом этаже. Мы приехали сюда в поисках дяди. Расследуя здесь какое-то дело, он пропал, но оставил по всему городу подсказки, а лично мне прислал книгу с шестипалой ладонью и цифрой «3» в ней. За тот год, что мы находимся здесь, я смог отыскать первые два дневника и увидел множество созданий, о которых в них говорится. Но одно создание не даёт мне покоя ни во сне, ни наяву. Билл Сайфер. Дневник описывает его, как треугольного парня с одним глазом и в цилиндре, но мне он является, как самый обычный человек… Пусть прозвучит это ужасно, — поверьте, меня самого от этого передёргивает — я выбрал своим прикрытием работу пастора. Это не самая сложная работа — сидеть в исповедальне, делать вид, что слушаешь обо всех гадостях, что творятся в городе, в домах, в людях, а на самом деле снова и снова сопоставлять дневники и подсказки, периодически говоря: «Бог услышал Вашу исповедь. Я отпускаю грехи Ваши. Да станет легче сердцу Вашему. Аминь». Около полугода я работал в церкви и спокойно спал, но спокойствие — вещь не вечная.