Дольче вита, Италия!

В первое утро из двух в Монтекатини я просыпаюсь от того, что кто-то громко базарит на немецком в четыре лужёные глотки и заливисто ржет. Такое ощущение, что все происходит непосредственно в моем номере. Спросонья, не сразу соображаю, где нахожусь. Как я умудрился вчера по трезвости оказаться в чулане, больше напоминающем техническую подсобку для хранения гостиничной утвари, это вопрос на миллион. Но в номере никого нет. Просто от усталости я забыл закрыть старенькие деревянные ставни на окнах, выходящих на центральный вход отеля. Перед ним-то и сидит за столиками немчура с неизменным пивасиком и гогочет. Подлетаю с койки в ужасе. Господи, я, видимо, капитально проспал, и все уехали в Венецию без меня. Уже, наверное, больше одиннадцати. Ну, я бы раньше этого времени в нормальной обстановке пить пиво не стал. Хватаюсь за мобильник... , ну, е-мое, только пять утра. Да, бодрячком закидываться пивасиком в любое время суток способны исключительно немцы. Мне же ложится на час бесполезно. Из-за их гогота все равно больше не усну. Он не прекращается, даже если закрыть ставни. А если полностью схлопнуть окна, то дышать здесь, в этой живопырке, тут же становится нечем. «Гуттен морген, Слав. Кто рано встаёт…», - скалится внутренний голос. «Тому Бог по лбу с разбегу даёт», - рявкаю про себя в ответ. Иду (это очень громко сказано, делаю пару шагов из спальни) оглядывать свои «царские хоромы». Неплохо бы освежиться. Вместо ванны, её сюда даже волшебник Хоттабыч не втиснет, имеется душ… ровнехонько над унитазом. Совмести приятное с полезным. Два в одном. Ну, просто зашибись. Вот такая она –итальянская трёшка. Но даже четвёрку в Монтекатини могут себе позволить лишь богачи. Раритетную раковину, наверное, вывезли сюда после раскопок подземелья гномиков. Чтобы элементарно почистить зубы, нужно долго целиться. И все это великолепие венчает крохотное зеркало, в котором как ни крутись, виден либо правый, либо левый глаз, или куски подбородка. По мере приведения себя в порядок острое желание сказать Сердижио «очень большое спасибо» растёт и крепнет. Желательно, на очень нелитературном русском. А гид лёгок на помине. Уже сидит в холле и что-то строчит в своих документах. Видимо, на моем перекошенном и косо выбритом лице, все написано. - Слав, я понимаю, ты далеко не в восторге. Если тебя утешит, то я живу в таком же…Но здесь есть отличный, почти олимпийский бассейн. Просто показываешь ключ, и тебя тут же впускают… У тебя сорок минут. Интересно, как Серджио сразу догадывается, чем можно хоть немного задобрить меня? Хотя, чему тут удивляться. Мы же двое из ларца, одинаковых с лица. И опять нацепили синхронные оливковые брюки и белые футболки с черепами. - Присоединишься? – сажусь рядом, опуская руку на подлокотник дивана за спиной Серджио. - Приятный парфюм…Но нет, Слав. Извини, нет. Мне сейчас надо поработать. Так, теряем былую хватку. Это чёткое «нет». Он даже не прижался спиной к моей руке. «А какого рожна ты так выкобенивался в римском отеле? Вот теперь огребай. Ты же знаешь правила. И вообще, по сравнению с тем, где ты сейчас оказался, там же ш почти люкс был. А здесь... вот и правильно он послал тебя», - взрывается внутренний голос. «А какого ты «про рано встаёт» вспомнил? Издеваешься, да?», - буркаю ему. Бассейн и вправду роскошный. Глубокий и большой. Главное - в нем еще никого нет. И не пахнет хлоркой. Сорок минут пролетают, как одна. Нехотя, вылезаю из воды. Разваливаюсь лениво на шезлонге. Вот теперь я и вправду окончательно проснулся, как будто открылось сто первое дыхание. И замечаю на себе заинтересованный взгляд. Черт, как же итальянцы все - таки …смотрят. Знакомая, написавшая в самом начале «очаровашки-обаяшки», попадает в самую точку. Серджио делает это также. Это не киприотско-турецкое мягко обволакивающее с ног до головы, как разогретое солнцем море, «Eğer tatlı». Это не греческое «давай насладимся всеми благами жизни здесь и сейчас». Это … пожалуй, «я смотрю на тебя и любуюсь тобой». Взгляд начинает ласкать сначала лицо, опускается на плечи, торс, бедра, возвращается к глазам, повторяет незавершенное. И даже если это только секс на один раз, то все равно любой итальянец постарается подарить чувство пусть и мимолетной, но влюблённости. Наверное, в этом секрет их общепризнанной мировой сексуальности. Но, я уже опаздываю на завтрак. Так что об этом позже. После бассейна просыпается и желудок. Я готов сожрать все, что не приколочено. А на столе… голые тосты, джем и кофе. Ах да, есть еще апельсины, после которых жрать хочется еще больше. На отдельных столах немчуры… сосиски, сыр, разогретая фасоль, яичница и горы различных фруктов. Тех же арбузов, которыми легко обмануть ноющий желудок. Но русским к пиршественным столам нельзя, предупреждает виноватым тоном Серджио сразу же. - Господа, это не сегрегация. Но ваши турфирмы, все в курсе… извините, выяснилось, что питание проплачено не было. - Что, как?! Да вы издеваетесь, Серджио? Нам же здесь два дня жить. - Я всем покажу отличный маркет по близости. К сожалению, сейчас на него времени уже нет. А в Венеции можно будет посетить отличный ресторан. Правда, за дополнительную плату. Твою ж, мать! Добрынич с Ильей подозрительно притихшие и растерянные. Они даже не возмущаются не в пример всем остальным. Очевидно, что у них что-то стряслось. То, на что они явно не рассчитывали. - И что, по-твоему, я мог успеть сделать?! Это все твои же идиотские шутки, Ника! - успеваю услышать, когда подхожу. Но лезть в действительно, судя по шипению Ильи, серьёзные семейные разборки – последнее и самое неблагодарное дело. Потому делаю вид, что ничего не заметил. - Ну, наверное, не то, что ты в итоге сделал! …Привет, Славка. Выспался? – тут же переключается Ника, увидев меня. – У нас просто чудовищный номер. Я, конечно, девочка немаленькая. Что называется, сайз плюс. Но ты меня прости… в толчке даже Илья с трудом разворачивается. - Я тоже, - неопределённо киваю. – А как вам ноу-хау с душем? - Неё, нее. У нас ванная. Крохотная, конечно. Ну, как в элитных новостройках при входе для мойки лап собакам, но… Вкратце рассказываю о том, как мылся, согнувшись в три погибели, над унитазом. Илья и Добрынич деланно ржут, Бернес Львович смеётся искренне. Ему, по сравнению с нами, достался просто отличнейший сингл с потрясающим видом. Но нашему мастодонту улетать уже… через три дня. И Серджио об этом прекрасно знает. Потому и подсобил старикану. - На автобус, господа, на автобус! – орёт гид. – Обращаю ваше внимание! Сегодня в отличие от Славы я буду везде ходить с раскрытым красным зонтиком. Туристов в Венеции, как и везде в Италии, очень много. Постарайтесь не потеряться, иначе возвращение сюда обойдётся вам просто золотом. А ночь там – диамантами. - Бриллиантами, Серджио! А в изумрудно-золотистую Венецию я … влюбляюсь с первого вздоха, взгляда, да чего хотите. Конечно, есть люди, которые считают, что такой любви в принципе не существует. Но им мне остаётся только посочувствовать. Это потрясающая гамма эмоций, которую они не испытали в свое время. Или утверждают так, как в ситуации с флорентийским кабанчиком. Другое дело, что с годами влюбиться подобным образом большинству из нас становится все сложнее. Мы уже подсознательно включаем защитные механизмы от боли и разочарований. Но ведь и я говорю о городе, а не о человеке. Странно, но в последние годы в Интернете появилась абсолютно непонятная мне тенденция «чморить» Венецию по-чёрному. Другое слово здесь просто не подобрать. В таких отзывах обычно указывается, что вся Венеция пропахла тухлятиной и мочой, обшарпанные дома изъедены от сырости плесенью, а местные жители – заносчивые северные снобы, сквозь зубы общающиеся с туристами. Не знаю, я этого не заметил. Но, как известно, когда двое смотрят в лужу, каждый выбирает сам, что увидеть. Еще один аргумент, который приводят эти люди: а вот вы представьте Венецию во время дождя. «Это же ужас, все серое, сливается в массу, и так день за днем»,- пишут они. Не знаю, но в Венецию я бы влюбился и во время дождя. Петербуржцам к нему не привыкать. Больше того… я бы очень хотел увидеть её такой после залитой солнцем. Я бы вообще хотел когда-нибудь пожить там. Таких мест очень немного. Пожалуй, пока еще только бесконечно любимый мною Кипр. Запах Венеции … я пытаюсь впитать его, когда мы еще только подъезжаем на катерах к главному причалу в центре. Запах до боли похож на знакомый, питерский, когда стоишь на середине Тучкова моста или сидишь у Финского залива. Вокруг и вправду толпы. Серджио всем хитро улыбается, когда мы выгружаемся. - Сейчас наш гид Юлия проведёт для всех стандартную пешеходную экскурсию по Венеции. Но тем, кому средства позволяют, я бы предложил для разнообразия нечто гораздо большее и истинно венецианское. Конечно же, гондолы… Только так вы сможете прочувствовать всю красоту Венеции. Под занавес у нас будет еще одна большая поездка на катерах по Гранд –каналу, но это, поверьте мне, совсем другое. И, естественно, только наша фирма предлагает это удовольствие с большой скидкой. Так как почти все гондольеры в Венеции - мои самые лучшие друзья. Бернес Львович, Ника и Илья колеблются. Все-таки семьдесят евро с носа. Я без раздумий выбираю второе. Пройтись пешком можно по любому городу, а вот увидеть его с воды и сразу зацепить суть… это стоит того. И да, все прекрасно знают: если влюбился, готовь кошелёк. В том, что гондольеры лучшие друзья Серджио, тоже нечего удивительного. Чтобы управлять гондолой одним веслом, надо иметь нехилую прокачку тела. И … смазливую физиономию, чтобы потом еще и оставили чаевые. А конкуренция за туристов у них очень высокая. Первой в гондолу загружается Добрынич. Её для равновесия паренёк в тельняшке (они все их носят) сажает по центру. Меня… после крепкого и понимающего рукопожатия (этот - точно большой друг Серджио) как самого лёгкого пристраивают на почётный «нос», откуда можно сделать лучшие фотографии. Наша черно-золотая гондола с фиолетовыми помпонами похожа на настоящее произведение искусства. Кстати, стать гондольером в Венеции не так –то просто. Это исключительно семейный бизнес, передающийся от отца к сыну. Своего рода замкнутая каста, куда чужаков никогда не подпустят. Да и сама нарядная лодка стоит целое состояние. Гондольер легко отталкивается, и …понеслось. Пока мы катаемся он успевает спеть нам несколько песен, переругаться вдрызг на повышенных тонах с чуть не подрезавшим нас коллегой, похохотать заливисто над незадачливым пьяненьким туристом, рухнувшим в канал, и отвесить кучу комплиментов нам и проходящим мимо девушкам. Конечно, все это он проделывает на итальянском, но перевод никому не требуется. Разгон в смене эмоций на противоположные у итальянцев, по-моему, как у детей составляет ноль минут, ноль секунд. Больше всего меня поражают входы в жилые дома, на ступеньках которых плещутся небольшие волны, бревна около них для парковки и уютные дворики, в которые мы заплываем. На многих зданиях из окон вывешены флаги со львом. И здесь со мной в точку. Лев – ведь это символ венецианцев. Трудно передать и ощущение от мостов, под которыми проплываешь и можешь дотронуться до них рукой. А на внутренней части переправ играют солнечные блики от воды. Что будет за следующим поворотом – обычная узенькая улица между домами или канал- никогда не угадаешь. - Понравилось? – интересуется Серджио, когда мы возвращаемся. - Да! Да! Да! - Тебе правда понравилось? – переспрашивает он чуть тише только у меня и смотрит тем самым взглядом. - Очень. В мастерской стеклодува у Добрынич, как у всех женщин, разбегаются глаза. Кроме стеклянных изделий здесь продают украшения. Тонны изящнейших украшений и старинной одежды. Я же смотрю только на маски. И уже отчётливо понимаю, что не уеду отсюда хотя бы без одной из них. Впервые венецианские маски я увидел несколько лет назад в хмм … эротическом бутике, где работал мой друг-продавец и по совместительству один из владельцев заведения. «Хочешь… примерить?», - перехватил он мой заинтересованный взгляд. «А можно?», - выпалил я. «Конечно, вот в этой я как-то раз занимался сексом. Было оху*нно», - подмигнул приятель, - «дай-ка я тебя сфоткаю в ней». «Фоткались» мы самозабвенно потом до трёх ночи. - Сколько? – киваю я продавцу на понравившуюся. - Пятьдесят евро. Достаю портмоне. Мою руку тут же перехватывает Серджио. Что-то интенсивно выговаривает продавцу. Они ни с того ни с сего начинают орать друг на друга. Как все итальянцы. - Постой. Ты и вправду хочешь купить венецианскую маску? – впиваются глаза гида в мои. – Настоящую - венецианскую? - Да, Серджио. А в чем проблема-то? – недоуменно смотрю на него. - Только не здесь. Здесь продают дешёвые китайские подделки. Я покажу, где лучше это сделать, - ухмыляется Серджио, спокойно наблюдая, как турист из чужой группы расплачивается за аналогичный объект моих вожделений со вторым улыбчивым продавцом. – Половина из того, что втюхивают вам как якобы итальянское и самого высшего качества на самом деле прибывает к нам прямо из Китая. Тоже и с одеждой. Не местным сложно разобраться. Даже цена иногда не имеет значения. Но у тебя же есть я. Последняя часть фразы звучит двусмысленно. Или Серджио понял, что утром тоже перегнул палку с бассейном? Что-то я выразился не лучше. «Свою» маску я нахожу в самом сердце Венеции в небольшом магазинчике. Конечно, это шут с бубенцами и особенной ухмылкой. На маске еще одна – золотая. Она закрывает весь лоб и скулы. Один уголок рта шута улыбается, другой печально опущен. На щеке с издевательской улыбкой капелька крови в форме слезы. Там, где уголок рта печально опущен – бровь иронично приподнята. Лучшей квинтэссенции одной из древнейших профессий я еще не видел. Но, черт подери, маску уже держит любовно в руках какой-то наглый япошка! И тоже не может оторваться от неё. На его непроницаемом лице застывает странное выражение. Как будто он смотрит и в глубину столетий и в будущее. Неназойливо кручусь рядом. Я хочу именно эту. Я уже решил. Серджио исподтишка одобрительно кивает. Но японец не выпускает маску из рук, хоть ты тресни. Прямо прирос к ней, как к родной. Продавец наслаждается спектаклем. Немая пауза. Наконец-то япошка первым интересуется о цене вопроса. - Пятьсот евро. «Сколько?!», - пускает петуха внутренний голос. - «Слав, не ох* ел ли ты часом?! Это ж тридцать пять штук с куста!». - Двести пятьдесят, - невозмутим японец. Если вы с итальянцами не торгуетесь, значит, вы –последний лох. - Двести семьдесят пять, - щелкаю пальцами, в которых уже предусмотрительно по совету Серджио зажаты купюры. Предложение японца – это просто слова, сотрясающие воздух, мои же намерения подкреплены весомым доказательством. - Триста, - смотрит на меня, как на обнаружившуюся вдруг вошь, конкурент. - Триста двадцать пять, - одариваю его аналогичным взглядом. - Триста пятьдесят, - не сдаётся самурайская гнида. Продавец улыбается. Забирает маску из рук японца. Прикладывает к его лицу. Все, копец котенку, уплыл мой шут. Подходит ко мне. Движение повторяются. - Вау … - выдыхает пораженно Серджио. – Так вот почему ты... Продавец что-то коротко бросает на итальянском и долго восхищенно жестикулирует, тыча в меня конечностями. - Он говорит, что продаст маску тебе, если ты заплатишь триста пятьдесят евро. Она - «твоя». Это хорошая цена, Слав. Соглашайся. Японец раздраженно отшвыривает от себя коробку. Для их культуры это верх проявления эмоций. Уважительно кланяюсь ему. - Гоменасай… , - и показываю рукой на еще одну маску. Её я бы тоже купил. Но она не «моя». А вот японцу может действительно подойти. Продавец прикладывает маску к лицу японца. - Хай… - удивлённо смотрит он на меня. - Как ты это делаешь?! – выпаливает Серджио. Да я и сам не знаю. Продавец щелкает пальцами, привлекая внимание к себе. Исчезает в подсобке и выносит еще две коробки с загадочной улыбкой. Одну протягивает мне, вторую - японцу. - Он говорит, что масок должно быть, как минимум, две в доме. За обе – со скидкой – с каждого пятьсот евро, если на двоих вы купите четыре маски, - смеётся Серджио. – Неплохо сейчас кто-то поднимется. «Бл*ть, ты таки сделал это. Просрал пятьсот евро. Поздравляю, Слав», - вопит внутренний голос. Деньги в Италии пролетают со скоростью реактивного самолёта. Выходим из магазина с пакетами. Добрынич тут же засовывает свой любопытный нос в них. - Ты чего такого прикупил? Охренеть, какая красотища. Сколько стоит такая прелесть? ….Сколько?! Грешным делом, спустить часть этой суммы я собирался на легендарную итальянскую обувь и шмотье. Вот только нормальных магазинов с моими любимыми фирмами, которые мне идеально подходят и достаются на Родине через знакомых, я пока еще нигде не видел. Есть «заоблачные» бутики, как в России, и стандартный ширпотребовский набор интернациональных брендов любого крупного ТЦ. Примечательно, что, треща, об «очаровшках-обояшках» знакомая обходит тему тряпья. А она та еще –шмоточница. Надо будет позже спросить у Сердижио об этом казусе. Если будет время. - Ну что ж, господа. Наступает время очередной обязательной экскурсии. Но, помнится, я обещал вам ресторан. Выбор, как всегда исключительно за вами. Питаться ли духовной пищей или… «Без «или». В жопу - культуру. После всего хоть пятьдесят евро ты просто обязан потратить на меня», - скрючивается желудок в корчах. А пока мы идем к обещанному ресторану, то долго плутаем по улочкам, в которые почти не заглядывают туристы. Они все на центральной площади, где яблоку негде упасть. И тут понимаю, что хитрый Серджио опять устроил нам свою мини-экскурсию по тому, что обычно приезжим не показывают. Это как увидеть в Питере только Невский, или все-таки рискнуть заглянуть с другом местным в легендарные дворы-колодцы Петроградки или добраться на Ваське их чередой до факультетов университета. В небольшом ресторанчике в третьем дворе пахнет изумительно, или мне уже так кажется от голодухи. Умудренные печальным опытом, Ника и Илья сразу же без вопросов заказывают стандартные американские стейки. Бернес Львович не с нами. Он выбрал дворец Доджей, пищу духовную. Я же, как гребанный эстет от гурманства, мучительно мечусь между печенкой по- венециански и мясом с местной подливкой- секретом фирмы. Серджио глушит «шампусик» с богатой закусью из клубники и ананасов. Он таки утром где-то подожрался втихаря. А цены в ресторане истинно венецианские. Первыми официанты приносят горы жаренного мяса Добрынич с мужем и презрительно смотрят на них. Мне же восхищенно хлопают и цокают языком. Мол, сеньор, вашему королевскому вкусу остаётся только позавидовать. В этом я начинаю сильно сомневаться, когда удовлетворенные и сытые Ника с Ильей уже лениво подчищают тарелки. А моего «секрета фирмы» и в помине не видно на столе. - Еще десять минут, сеньор, - уважительно кланяется старший официант. – Это такое блюдо. Такое, что вы никогда его в жизни не забудете, - переводит его Серджио. Это блюдо, я, мать его за ногу, точно никогда не забуду. Еще через пятнадцать минут на огромной белоснежной тарелке и под торжественно выстроившихся в шеренгу официантов мне выносят … тонюсенький, почти просвечивающий кусочек на вид вареного (и на вкус!) мяса, плавающего в чем-то напоминающем обойный клейстер. Ника и Илья сочувственно и пораженно смотрят на меня. - А я тебя еще хотел предупредить. Что здесь не надо выеб*ться, Слав - шепчет мне на ухо муж Добрынич. - Прелестно, бл*ть, прелестно, - давлюсь клейким «шедевром» кулинарии. И даже не могу навскидку понять, что вообще сейчас жую: свинину, говядину, птицу, кролика. «Эээ, может, медвежатина или оленина?», - замирает задумчиво желудок. «Да, конечно. Они тут толпами бродят. Надейся лучше, что не котика хаваешь», - хмыкает внутренний голос. Серджио переводит, естественно, только первое и второе слово. Все в восхищении. - Итак, когда мы все наелись, ну… почти все наелись, - еще издевается гид, - настало время для большого путешествия по Гранд-каналу. Господа, только не забудьте свои многочисленные покупки. А про бейсболку по стандартной схеме вспоминаю, когда через тридцать минут непрерывных съёмок нашего плавания начинает здорово напекать башку. Сфотографировать, лучше снимать на видео в Венеции хочется абсолютно все. На видео – потому что невозможно передать на фото гомон, стоящий на Гранд-канале и плеск его волн. Это не как обычная водная артерия, а бесконечный шумный базар на всех языках. Венецианцы в прямом смысле этого слова живут на воде. Так, еще один аксессуар минус в гардеробе. Рядом подсаживается Серджио с сигаретой. - Тебе, наверное, сто раз говорили, что ты очень красивый, когда улыбаешься, - прижимается он головой к моему плечу. И снова в этой фразе некая двусмысленность. - Ну… не так часто, как ты думаешь. Хотя …конечно говорили, - подстраиваюсь под его волну солнечного флирта и забираю у него сигарету из пальцев. Затягиваюсь. – Твою мать, Серджио?! - Что? Знаешь, какая тяжёлая работа у гидов? Вечно что-нибудь внезапно сваливается. Но сейчас можно позволить себе отдохнуть, пока все катаются, - продолжает он тереться головой о мое плечо. Его губы в опасной близости от моих. – Да никто на нас не смотрит, расслабься. Как тебе Венеция, il mio amore? - Серджио, ребёнку надо срочно в туалет по – большому, - возникает перед нами мадам с хмурой веснушчатой девахой лет семи. Она внимательно и сосредоточено сверлит нас фирменным взглядом младшего поколения семейства Адамс. - Мам… а дяди поцеловаться собирались. - Что? Что ты несешь? Серджио, простите мою дурочку. Говорила же ей утром. Сами понимаете, ребёнок. - Пойдемте, - тяжело вздыхает гид, поднимаясь на ноги.- Конечно, я все прекрасно понимаю. Мда. Умеют же некоторые люди так обгадить момент. А девица - все что угодно, но не дура. Отвернувшись от маменьки, она высовывает мне язык и победно хватает Серджио за руку. Вот же маленькая… женщина. Ну как тут не поймёшь друга Микеланджело? В Монтекатини на второе утро я оглядываю свой «чулан» со смешанными чувствами. Он по-прежнему кажется издевательски маленьким. Но я готов пересмотреть свое отношение к помещению, в котором в итоге провожу только ночи. Лишь бы еще раз взглянуть на мою Венецию. Однако, к сожалению, красавица остаётся для меня теперь только воспоминанием. Как и разноцветный Наполи, величественный Рим, надменный Ватикан, суетливая, но с торгашеским гонором Флоренция, готически умопомрачительная Сиена. Дни пролетели словно один, я даже заметить не успел. А нам уже пора возвращаться туда, откуда мы все начали – в Казерту. Сегодня этому будет посвящены долгие часы, которые мы проведём, скрючившись в автобусе. За окном ничего не меняется. По-прежнему гогочут и глушат неизменный пивасик немцы. Наверное, опять еще очень рано и я еще успею сгонять в бассейн, чтобы пройти там хоть несколько дорожек. Лениво одеваюсь, выхожу из номера. А в бассейне-то народу знатно прибавилось. Также неспешно, нога за ногу возвращаюсь в «чулан» и налетаю на … крайне взвинченных Добрынич с Ильей. - Слав, ну где ты шляешься? Мы еще десять минут назад должны были выехать! - А сколько времени? - Одиннадцать десять. Ты, что, проспал? Серджио с ума сходит! Твою ж. Здорово, значит, я вчера отрубился после нашего совместного ужина в таком же маленьком номере Ники и Ильи, а ведь выпили только по бутылке отличного итальянского вина. Наверное, сказалась почти недельная усталость. Хватаю шмотки со стула и кидаю их с бешеной скоростью в чемодан. О скудном традиционном итальянском завтраке в виде тоста (или круассана) с кофе опять придётся забыть. Последний бы очень не помешал. На улице уже давно собрались все наши. Они с укоризной смотрят на меня, «опозданца», из-за которого выезд пришлось перенести на двадцать минут. Хотя, скорее, негодование больше наиграно. Уезжать никому не хочется. За то время, пока я закидывал в раззявленную пасть чемодана трусы вперемешку с носками, соотечественники успели освоить небольшой сувенирный магазинчик при гостинице, а женщины – еще и местный бутик напротив через дорогу. И теперь практически все стоят с обновками в пакетах. - Слава, вынужден напомнить тебе о необходимости соблюдать дисциплину, - шикает на меня грозно и на публику Серджио, - и только ради для многих из вас последнего экскурсионного дня в Италии в этот раз я разрешил исключение! - Сделал… - поправляют гида по привычке на автомате. После вчерашнего что-то мне не кажется, что только …из-за последнего экскурсионного дня. Но лучше оставить эту догадку про себя. После кораблика и отроковицы семейства Аддамс мы разлетаемся в разные стороны, как пойманные на месте преступления подростки и больше не подходим к друг другу до утра. Почему я не хочу светить себя в присутствии Добрынич, Ильи, Бернеса Львовича – это более чем понятно. Но чего так страшится Серджио в общем-то в свободной стране… Свою работу он делает на пять с плюсом, а с точки зрения европейской толерантности все остальное не должно никого волновать. В кой-то веки мы одеты с гидом по- разному. На мне серые джинсовые шорты до колен и камуфляжная футболка. Серджио верен светло - голубым джинсам и белой бобочке с именем турфирмы. Только браслеты одинаковые: много серебряных и один кожаный. На автомате дотрагиваюсь до своего… ну, конечно, он остался на полке в ванной. Я снял его перед бассейном. Уже не привыкать! В каждом итальянском городе я что-то да оставляю. В салоне автобуса стоит непривычная тишина. Даже Джузеппе больше не включает свои бесконечные песни и футбол. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Серджио ставит типичную итальянскую комедию и обходит всех, сверяя часы, кто остаётся на отдых, а кто уже завтра улетает из аэропорта Наполи на Родину. Это половина на половину. Вообще-то, турфирма гида и вправду неплохо приподнялась. Серджио загнал нашим не самые дешёвые гостиницы на Андриатике. Еще один плюс в его копилку как отличного работника, к которому не может быть никаких претензий. Странно. - Так. Пока ты срывал нам выезд, я со стационарного интернета успел переслать тебе на почту авиабилеты, как договаривались, - деловито садится гид со мною рядом на свободное кресло. – Посмотри, упали ли тебе на чудо-мобильник? Все никак не могу привыкнуть к нему. Открываю почту. Сообщение приходит от … - Серджио, это, что, твоя настоящая фамилия?! По-русски звучит более чем неприлично, но если знаешь украинский… То в общем из «Сh*enko», превращается в нечто вполне благообразно. - Да, моя. А что? Ты ожидал прочитать что-то другое? – неожиданно огрызается гид. - Это значит совсем не то, что ты думаешь. А на итальянском, если отбросить окончание – так особенно! Ну, извини, второпях отправил тебе с личной. Обычно бросаю с рабочей – Chervo, вот она –псевдоним. - Во сколько ты уехал из России? - Давай потом. Мне еще пол-автобуса обойти надо, - опять тихо переключает стрелки гид, как будто все, связанное с семьёй ему обсуждать публично неудобно. – Ну так, все в порядке с твоими авиабилетами? С ними – да. С учётом двух перелётов, на которые придётся скакать как белка в колесе. Зазор – каких-то сорок минут. Я даже вряд ли успею выскочить в Москве покурить перед вторым испытанием воздухом. Курящие Ника и Илья тоже вряд ли образуются. - А … что… Слава, какие авиабилеты? – тут же неудачно запускает лопух между креслами сидящий сзади Бернес Львович и орёт по-стариковски на весь салон. – Что за авиабилеты? Куда? Нет, Илье с Никой я конечно собирался во всем признаться. Но,так сказать, заранее удобрив почву. - Так, Святослав Батькович, колись. Ты че еще наколдо* бил со своей турфирмой гребаной?! – взрывается тут же Добрынич через два кресла, глядя, как поспешно Серджио улетает в начало салона. – У нас, что, нет билетов на обратный вылет? И ты только сейчас об этом говоришь?! - Коллеги, спокойствие. Уже все есть, - выдыхаю с ослепительной голливудской улыбкой. – Все в полном порядке. - Слав, ну даже я уже выучил, что, когда так говорят официальные лица, значит, будет, полная ж* па, а не спокойствие, - устало бурчит Илья. – Так, что, билетов нет? - Да есть, есть! Я купил уже у Серджио! - А у Серджио можно приобрести авиабилеты? – продолжает косить под простачка наш мастодонт. – Вы знаете, тут выяснилось, что у сына моего приятеля, с которым мы в Риме побывали в чудеснейшей опере, есть такие скромные апартаменты на Искье.«***» - кажется, так называются. Как раз в каких-то паре-тройке кварталов от вашей гостиницы… и вот, а у меня же открытый на два года вперед Шенген... ну, а дома, дети, внуки…вообще-то меня уговаривали хорошо отдохнуть. - И что из этого, Бернес Львович? – раздраженно рявкаю. – Выражайтесь яснее, пожалуйста. Сами же знаете, как сложно работать со спикерами, у которых «в лесу срубили дерево, тут со стола упала кастрюля, а к границе подошли танки, и из этого можно сделать логический вывод, что наши истребители пока в Аляску не полетят!» - Это означает, что я решил остаться с вами на отдых, - лучезарно заключает без капли маразма наш престарелый «паровоз». - В конце концов, у могилы карманов нет, потому готов за всех заплатить. Ну надо же как- нибудь компенсировать вам мое стариковское общество и проблемы, которые иногда не специально доставляю. Вы понимаете, на что я намекаю, Слава. Да уж, Бернес Львович, вашу вставную челюсть и чуть не припаянную педофилию я в жизни не забуду. - Ну, что вы, зачем такие траты? – пытаюсь отбрыкаться из-за всех сил от третьей пары надзирающих глаз. Мне и Ильи с Никой хватит с лихвой с учётом отпускных планов. – Вам же сданный сейчас билет в золото влетит. А кроме того, работа. Вас на неделю всего отпустили. - Увольте, у меня отпусков этих не отгуленных на три месяца вперед! – настойчиво канючит старикан. – Ну, молодёжь, как? Берите? Я ж мешать никому не буду. Да и разве делал-то когда? Ага, а кто рванул в Риме в направлении, строго обратно заданному?! - Слав, можно тебя на пару сек? – притягивает меня за грудки мощными руками вырастающая горой перед креслом Ника. - Во - первых, сделай физиономию попроще. Во-вторых, да застегни ты наконец чертову ширинку, достал уже! В-третьих… Тут она переходит на шёпот, а у меня изумленно взметаются брови почти до макушки. А наш-то тихоня Бернес Львович знает, с кем дружить. Сынок его приятеля – известный банкир, по сравнению с которым отдыхают даже братья Зингаревичи. А скромные апартаменты - одна из самых роскошнейших русских вил на острове. - Усек?! Да, с Добрынич не поспоришь. Во всех смыслах. Приставляю с лязгом челюсть, берусь молча за ширинку и …изумленно смотрю на собственные трусы. Те самые, весёлой расцветки и с сантиметром. Да заколдованные они что ли? Почему каждый раз по запаре я цапаю именно их? - Слав, деньги на ваш счет я перечислю, как только вернёмся в Россию, - победно выдыхает Бернес Львович. – Эй, Серджио, любезнейший, подойдите, пожалуйста сюда! Гид по пути обратно «случайно» роняет папку с документами. Склоняется надо мной, чтобы её поднять. - Не расстраивайся так, il mio amore. Все будет dolce vita, это же Италия. - Славка, да забей ты. Старикан не самый нудный по жизни, - чешет за пивом к Джузеппе Илья. Не спорю. Но это же не им потом возиться с Бернесом Львовичем.