Дольче вита, Италия!

«Ну вот и сбылась мечта идиота», — произнёс Остап Бендер, когда корейковский миллион перекочевал в суетливые и многоопытные ручонки Великого Комбинатора. Ту же фразу повторял про себя и я, сидя в свободных белых джинсах (считай, почти парусиновых штанах) на чемоданах в аэропорту Наполи. Не Неаполя, а именно Наполи, как этот город принято называть у итальянцев. И такие же смутные сомнения, как у Великого Комбинатора, что не все так просто, и где-то спрятан очень жирный скрытый «на х*й», грызли, нет, пожирали тогда и меня. Дело заключалось в том, что в Италию я прилетел каким-то чудом по путёвке... сгоревшей ровно неделю назад крупной турфирмы, которые в то лето сыпались и банкротились как карточные домики. И не просто прилетел один, а ещё и уговорил воспользоваться её услугами своих друзей, до этого предусмотрительно юзавших пресвятой букинком и благочестивое он-лайн бронирование авиабилетов за границей. Мои аргументы в глазах знакомых до падения туроператора были такими же несгибаемыми и железными, как воля основателя советской контрразведки Феликса Эдмундовича Дзержинского, и мне, как и ему, безоговорочно верили. В Италии за неделю мы собирались осмотреть буквально все: Неаполь, Помпеи, Капри, Рим, государство в государстве — Ватикан, Флоренцию, Венецию. Каждые сутки были расписаны по минутам с учётом экскурсий и переездов. А ещё семь дней мы отвели на отдых на великолепном острове Искья, который я выбрал из-за легендарного замка Арагонских королей. Собственно, друзей я и взял тем, что, например, если ехать дикарем, то попасть в Колизей или Ватикан удастся лишь после как минимум трёх-четырёх часов в общей очереди. А в папской резиденции ещё полдня потом днём с огнём разыскивать главное творение бесподобного Микеланджело (об этом товарище-гении я вам расскажу позже, и есть что) — Сикстинскую капеллу. А когда пользуешься услугами турфирмы, то все уже предусмотрено, и билеты в достопримечательные места в удобное время включены в ценники. Но железные аргументы о пользе организованных за тебя поездок размякли, как сухарь в горячем чае, когда я сам же, дежуря ровно неделю назад на новостной ленте и мониторя другие издания, рано утром прочитал зловещее «компания *** приостанавливает свою деятельность». В переводе на русский это означало — все, перрон отъехал, почки отвалились. Пару минут я контужено икал в пространство, прикидывая, что с учётом вложений друзей, мы попадаем где-то на четыреста штук — мои запасы на чёрный день. А потом принялся интенсивно звонить турагенту, закуривая прямо перед компьютером в конторе, что категорически запрещалось правилами безопасности. Ответственный за неё ворвался коршуном выдавать мне люлей, когда контужено икали уже на том конце трубки. Для приличия мне, конечно же, попытались развесить лапшу на уши, но первое непроизвольно сорвавшееся у агента с уст слово расставило лично для меня все точки над «I». — П* да. Ой, в смысле, я абсолютно уверена, что эта какая-то непроверенная информация, — проблеяла представительница турфирмы. — Сейчас все выясню и перезвоню через пару минут, Слава. Мы работаем на рынке более десяти лет, и это какой-то бред сумасшедшего, то, что вы говорите. Бред сумасшедшего оказался суровой российской реальностью. Сообщения-молнии примерно одинакового содержания пестрели теперь на всех уважающих себя лентах*, а я вскоре уже наяривал своему источнику в Смольном, чтобы заслуженно огрести отборную партию мата. Если бы я позвонил ещё вчера до десяти вечера, то наши деньги ещё можно было спасти. А теперь все средства уже изъяли из касс, счета заморозили, как пояснил источник, хотя и пообещал подумать, как помочь. Блюститель безопасности, услышав, на каком «французском» я изъясняюсь, ретировался к двери, и больше в комнате не появлялся. Не трогали меня и коллеги, понимавшие, что я нахожусь в состоянии, близком к абсолютно невменяемому. И если бы речь шла только о моих деньгах, было ещё полбеды, и я бы как-нибудь пережил. Но в уже в десять утра мне перезвонили с «тёплыми» словами друзья, такие же информационщики*. — Короче, ясен-красен, ты нас в это дело втравил, ты и выгребай, — гаркнула в мобилу викингоподобная, гренадерского роста Добрынич — моя коллега по цеху. С ней, кроме работы, мы иногда вместе ходили в бары, где знакомая постоянно травила байки, как, увлекшись, сломала очередной тренажер в спортклубе, так что основания опасаться её в разгневанном состоянии у меня имелись. — Слава, я прекрасно понимаю, что сейчас ни у кого нет достоверной информации, но ведь вы же подстраховались как-то заранее, когда предлагали нам эту организацию? Мы же вылетим в Италию через неделю? — с интервалом в десять минут после звонка Добрынич обеспокоенно прошамкал в трубку категорически отрицаемыми вставными челюстями Бернес Львович, наш доисторический мамонт ещё от советской журналистики. Беседу о предстоящей поездке он подслушал где-то в курилке и буквально навязался в компанию. Мы пытались отговорить его тем, что придётся очень много ходить, а это большая нагрузка для «больного» сердца — в свои шестьдесят два Львович дымил в два горла, как паровоз времен революции семнадцатого года. Но старикан уперто стоял на своем, клялся, что никому не будет мешать в свободное время, а ещё вспомнил далёкую молодость и первую заграничную практику по работе, как раз в Италии. Возражать крайне обидчивому по старости лет «ветерану» профессии всегда выходило себе дороже, на отдых в Искье он не оставался, так что мы, скрепя сердце, согласились. А к полудню у меня начался капитальный вынос мозга, так как туроператор перестала отвечать и на мобилу, и на городской. «Главред» посоветовал идти домой и принять на грудь чего-нибудь сорокаградусного. Он прекрасно понимал, что на сегодня я конкретно больше не работник. И когда я уже выходил из офиса, добила собственная мать: — Славочка, ты только постарайся не нервничать и не бери близко к сердцу. Иногда в этой жизни все случается, — засюсюкала она идиотские утешения, после которых у любого нормального человека тут же начинают дергаться веко и трястись руки, — Я только что включила телевизор и... там! Там! — Что там ещё случилось?! — рявкнул я, бесясь от манеры матери пересказывать по телефону последние для неё новости, которые, в силу профессии, я знал ещё часов четыре-пять назад. — Твоя турфирма, Славочка. Ну, помнишь, мы от неё летали в Грецию. Мне так жаль, но по телевизору говорят: у неё, в смысле у турфирмы, а не страны, какие-то очень серьёзные финансовые проблемы. Люди штурмуют офисы и хотят забрать свои деньги... а там, а там... — Ну?! — А там все закрыто! И никого не пускают внутрь! А ещё говорят, что твоя фирма должна авиаперевозчику. Они же не могут просто так взять и присвоить себе чужие средства. Слава, наверное, тебе надо им позвонить! Именно о таком развитии событий меня и предупредил источник, пояснивший, что с деньгами метаться уже поздняк. — Мам, да я обзвонился им ещё с утра! И больше никогда в жизни не смей произносить при мне это слово — Италия! Вызверился я ещё и потому, что это была моя уже третья по счету попытка отправиться на родину Цезаря. Первый раз я также купил билеты и уже даже почти настроился на отпуск, но внезапно и совершенно неожиданно для всех (я узнал об этом за неделю до) в отставку ушла губернатор Петербурга. Об отпуске пришлось забыть на два месяца. В следующий раз я придвинулся к Италии ещё ближе и даже загодя упаковал чемодан (никогда, слышите, никогда не собираете вещи в дорогу заранее, потому что чёртова примета работает, проверено на людях, пострадали все) ...чтобы яростно отпихнуть его ногой, когда за два дня до поездки пришлось везти отца по скорой в реанимацию. В общем, с Италией у меня категорически ничего не хотело срастаться тогда и теперь. И самое обидное, что в этот третий раз нехорошие звоночки тоже были. Когда в начале лета гробанулась первая по счету турфирма ***, внутренний голос мерзко хихикнул и намекнул, что это банкротство далеко не последнее, и аховые сюрпризы ещё впереди. — Пошёл в жопу, — недальновидно предложил я внутреннему голосу, — у меня надёжная, солидная организация, с которой я уже столько лет путешествовал. — Я-то пойду, но смотри сам не окажись в жопе вместо Италии, — ехидно согласился он, — короче, я тебя предупредил. — Угу, брысь. Потом уже в середине лета агент вдруг позвонила и начала мутить с гостиницей на Искье. Якобы та внезапно закрылась на реконструкцию, в других все хорошие номера давно разобраны, и чтобы в этой ситуация найти хоть что-то приличное, придётся ещё доплатить. Внутренний голос опять злорадно заликовал. Тем более два дня назад туристов кинула ещё одна контора. — Не ссы в рюмку, без тебя тошно, — повторно отмахнулся я от внутреннего голоса, но теперь уже не так уверенно. — Ага. Не ссу, но я тебя уже дважды предупредил. — Ой, молодца. Потом завертелись рабочие будни, и желанный отпуск становился с каждым днем все ближе, пока... я не вышел на то злополучное утреннее дежурство. А в последующие семь суток я то парил как на крыльях в состоянии эйфории, то впадал в жесточайшую алкогольную депру по барам после работы, потому что новости менялись с каждым часом, начиная от самых обнадеживающих и заканчивая самыми бесперспективными. Агент снова вышла на связь около девяти вечера и сообщила (хорошо подумав и уточнив ещё раз, где и кем конкретно я работаю), что у некоторых туристов шансы улететь все же есть. Заявление об отмене отпуска и снова выход в него я переписывал за эти дни раз десять, чем достал до белой горячки кадровую службу. Так как, то выяснилось, что у нас полностью оплачена гостиница на Иське, но нет экскурсионки. То есть билеты на самолет в оба конца, туры по городам, но отсутствует бронь на отдых. Сейчас я прекрасно понимаю, что нам очень повезло в отличие от большинства туристов, которые вообще никуда не отправились и остались без денег. Но у такого везения были две причины. Во-первых, за сентябрьские путёвки мы заплатили ещё в апреле, то есть за пять месяцев до поездки. А во-вторых, об этом я узнал по возвращении, в турфирму все же раздался один звонок, в ходе которого компании настойчиво порекомендовали отправить таких-то граждан на отдых во избежание ещё больших проблем. Да, по-человечески это конечно не очень-то красиво. Особенно на фоне молодой пары, не попавшей в свадебное путешествие из-за нашей компании, и бабульки, копившей на лечение в Венгрии, но... Но та же молодёжь, имеющая такой же планшетник, мобильник как у меня, просто тупо и обреченно сидела под все-таки начавшим кое-как работать офисом, в то время как я обрывал телефоны гостиниц и консульства, перепроверял, ругался, выяснял, объяснялся, требовал, скандалил и разве что не на ушах стоял, и на пупке вертелся все эти семь дней, только бы мы улетели. Провел я и в первый раз в жизни, отнюдь не стеклый как трезвышко и чудовищно злой, четырехчасовой перелет до Наполи, потому что на руках на момент отправления из России у меня были только загранпаспорт с визой, ваучер на экскурсионку и... обещание турфирмы на голубом глазу дослать на «мыло» бронь на гостиницы (подтверждённые по телефону) и авиабилеты домой. В этой ситуации я отчётливо понимал, что по приземлении в Италии меня могут ждать любые, самые невероятные сюрпризы, и стиль «пьяного мастера» вряд ли пройдет. Добрынич с супругом и Бернес Львович на радостях весь полет разливали втихаря виски, а мне оставалось только принюхиваться и злобно ворочаться в кресле. Правда, пацаненок лет десяти, сидевший рядом, трогательно пожалел меня. Он с тяжёлым вздохом вскрыл дьютифритовский пакет и вытащил оттуда свою, ещё невинную, детскую «заначку» — двухлитровую бутылку клубничной «Фанты». — Дяденька, вы, наверное, пить хотите, все время горлом дёргаете, — участливо поинтересовался он. — Вот, я на свои купил. Только у меня стаканчиков нет. Дяденька пить хотел. Но, ёлки, не клубничную же «Фанту». — Спасибо, — кисло отозвался я. — Сейчас у стюардессы попросим. «Зато ты летишь в Италию. Вот и жри «Фанту», Слава», — осклабился внутренний голос, обиженно промолчавший всю последнюю неделю. Напрягла меня в самолёте и ещё одна вещь, о которой я совершенно позабыл в кутерьме с турфирмой. Отец был в Италии в длительной командировке четыре года назад, и тогда от него раздался на второй месяц очень странный звонок матери. Она настолько опешила, что даже потом рассказала обо всем мне. Отец, способный умереть с голоду рядом с забитым под завязку холодильником просто потому, что ему не подали красиво сервированную пищу, спрашивал, как пожарить на сковородке курицу. Верхом его кулинарного искусства всегда являлась подгоревшая яичница и лопнувшие сардельки, и чтобы он встал за плиту с чем-то более серьезным, небо должно было рухнуть на землю. — ***, а как же хваленые итальянские паста, пицца, морепродукты? — пораженно выдохнула мать. — Ты, что, совсем там ничего не ешь? — Ну, я дома лучше все расскажу, — неожиданно замял тему отец, обожавший хвастаться отведанными на банкетах и в ресторанах местными деликатесами. — Нет, нет, нет, я отлично здесь питаюсь. Просто что-то курочки домашней захотелось. Не последовало подробных гастрономических отчётов и по его возвращении. А он сам, заметно постройневший и избавившийся от пивного живота, неожиданно влез в брюки, которые не надевал последние лет десять. — ***, так ты точно там не голодал? — ахнула мать. — Нет, нет, нет. Да ты что. Я много плавал и бегал, — зачем-то соврал отец, главным спортивным достижением которого была пара побед в теннисе ещё в студенчестве. Об этом странном инциденте я вспомнил, когда в салоне начали носить еду — способ убить час времени в полёте. Таких скромных перекусов я ещё не видел за все свои рейсы. Полупрозрачный кусок кошачьего минтая, вопреки всем законам логики, отчаянно ароматизировал той самой курицей; щепотка риса плавала в сливовой подливке почему-то цвета детской неожиданности. Венчал трапезу салат с гордым наименованием «Здоровье», в котором я обнаружил маринованные порубанные гигантскими квадратами капусту и морковь даже без капли растительного масла. Хотя и прилагалось на сладкое ко всему этому «великолепию» несколько кексов, шоколадок и мороженое. Сладости, к которым всегда дышал ровно, я раздал пацаненку и Добрынич, к своей радости услышавшей, что за время полета человеческий организм теряет около тысячи или двух тысяч калорий (не помню точно), а сам для бодрости и концентрации выпил две чашки кофе и философски решил, что поем нормально тогда позже. Вот тут-то внутренний голос и заорал главный для Италии риторический вопрос: — А ты уверен, что это «позже» когда-нибудь наступит?! Сначала отец с курицей, потом это... Те, кто уже побывал в Италии, сейчас прекрасно понимают, к чему я клоню, и угорают от смеха. А для тех, кто ещё там не был... обещаю подробно рассказать об этой, с позволения сказать, хммм... кухне. А первый сюрприз в стиле скрытого «нах*я» в аэропорту Наполи проявился очень быстро, только его истинные масштабы я не сумел сразу оценить по достоинству. Потому что слишком долго приходил в себя от шока. Пока друзья застряли с получением багажа — итальянцы, как выяснилось, те ещё любители организовать бардак на пустом месте — я вышел на улицу покурить, и меня агрессивно окликнула русская распальцованная туристка: — Слушайте, молодой человек, куда вы все время исчезаете?! Вы что не понимаете, у меня двое маленьких детей на руках, мы уже третий час сидим в этом душном здании. Когда, наконец, вы повезёте нас в гостиницу! — яростно набросилась она на меня. — Простите, что? — опешил я. — Не стройте из себя идиота и не дышите на меня табаком! Я спрашиваю, когда будет подан автобус в гостиницу, — напирала она грудями на меня. — Мне детей кормить надо, а вы издеваетесь. Я буду жаловаться вашему руководству! Немедленно покажите бейджик, чтобы я переписала ваши данные! — Да на здоровье, — пожал плечами я, отстраняясь от нервной дамочки, начавшей с оскорблений. То, что она меня с кем-то спутала, я уже догадался, но и не собирался терпеть претензии, обращённые явно не ко мне. — Вы меня за кого-то другого принимаете. — Нет, вы только полюбуйтесь на него! Каков нахал! Он меня за дебилку, видимо, держит. Думает, я такая идиотка, что не найду на него управу, — перешла на ультравизг туристка, убегая обратно в здание с палящего южного солнца. — Все, считай, что работу ты уже потерял! Я лично об этом позабочусь! Весело посвистывая и сочувствуя кому-то, только что ставшему «безработным» в глазах истерично настроенной дамочки, я докурил сигарету, развернулся, чтобы пройти в зал, и нос к носу столкнулся... со своим практически полным двойником в таких же свободных джинсах, белой рубашке с коротким рукавом и в идентичной оливковой бейсболке, из которой торчали собранные в хвост полудлинные волосы. Мало того, мы были примерно одного роста, одной комплекции, лет и с многочисленными серебряными браслетами на запястьях. — Зы... зы... зы... здравствуйте, — проклацал зубами я, впиваясь глазами в бейдж на груди собственного клона, повествующий, что это как раз гид из моей турфирмы. — Ба... ба... ба... банжурно, — пролязгал в ответ он, ошарашенно пялясь на меня. — Как... как... как... вас за-за-зовут? — заиканием я в жизни не страдал, но, видимо, сказались последствия длительного стресса. — Ссс... ссс... ссс, — тревожно зашипел гид. — Только не говори, что Слава! — поперхнулся от ужаса я, переходя к нормальной речи. — Нет, Серджио, — прохрипел задавленно он, — а я подумал, ты заикаешься. — А я подумал — ты. Тебя, кстати, только что обещали уволить. Блонда на распальцовке. — Ага. Спасибо. Уже четвёртый год так. Она отсюда не вылазит. А теперь, когда с долгими и мучительными подробностями моего вылета в Италию уже покончено, позвольте перейти к совсем другому стилю рассказа. Потому что говорить об этой удивительной и божественно прекрасной стране можно только в настоящем времени, какие бы нелепые и, конечно же, неприличные приключения со мной там не случились. Италия — это жизнь, полная наслаждений здесь и сейчас. Одним словом, вечная дольче вита! (Если ради этого великолепия вы готовы просидеть голодным пару-тройку недель).