Дольче вита, Италия!

В то, что я наконец-то в Италии и гуляю по набережным бесконечно кинематографичного Наполи, я начинаю верить, только когда Добрынич делает сто пятое или сто десятое селфи. И, наконец-то, вполне удовлетворенная собой и качеством фотки, поймав Wi-fi, выкладывает через планш в сеть. Несмотря на фигуру, весьма далёкую от современных модельных параметров, у Добрынич редкой красоты лицо, особенно теперь, когда она так счастливо улыбается. Она похожа на Скарлет Йохансон и знает об этом. Точнее, конечно же, это голливудская актриса похожа на мою коллегу, именно так всегда говорит Добрынич. Серджио удивлённо цокает языком, когда ему демонстрируют выложенную в сети фотку, и ещё более удивлённо присвистывает, наблюдая за тем, как я по мобиле переписываюсь со своим турагентом. Бронь на гостиницы в экскурсионной части тура только что упала в мою почту, а вот с авиабилетами обратно так ничего и не ясно. Йес! Можно хотя бы немного расслабиться и осмотреться вокруг. — У тебя что, есть подключение к интернету? — интересуется Серджио таким тоном, как будто в моих руках божественный огонь. — Покажи мне свой телефон! Что это за модель?! — А почему его должно не быть? — не менее удивлен я. Потом врубаюсь: телефон у меня и вправду с левой нарезкой. Китайская, нет, не подделка, но достаточно малоизвестная фирма. А подпольная программа, позволяющая быть все время на связи и выходить в почту, установлена почти профессиональным хакером. Я не особо в этом разбираюсь, но, похоже, в нарушение всех законов логики, она пашет. С Интернетом в Италии плохо. Настолько, что даже до сих пор есть такой рудимент «нулевых», как давно ушедшие у нас в прошлое компьютерные клубы. А в небольших поселениях интернета нет вообще. Пока Серджио вертит в подозрительно ухоженных руках мой телефон, всплывает сообщение от ещё одной знакомой. «Привет, как твоя Италия? Уже познакомился с каким-нибудь итальяшкой? Они прелесть, что за мужчинки, очаровашки-обаяшки!» Мда... Неудобно вышло. Стопроцентное палево. Хотя... стоп-стоп-стоп. Серджио весело ухмыляется, толкает меня локтем в бок и возвращает со смешком телефон. Да неужели моя легендарная чуйка в этот раз дала сбой?! И Серёжа тоже... любит мамбу? Сто тысяч пятьсот раз «черт». Ну, конечно же, его почти неуловимый и хорошо спрятанный от туристов «маячок» я пропустил, потому что был занят своими проблемами с турфирмой. И не зря же мы так быстро, и не сговариваясь, перешли на «ты». Пока Серджио отвлекает кто-то из туристов нашей группы, теперь уже внимательно приглядываюсь к гиду, с которым придётся колесить по Италии семь ближайших дней. Да, он как минимум бисексуален, и изо всех сил скрывает сей факт. Как это делается, я знаю, как никто другой... В группе, несмотря на начало сентября, много детей и семейных пар, а лишние косые взгляды ни к чему. Потом я узнаю и настоящую причину, по которой Серджио предпочитает жить по автобусам и гостиницам... А сейчас меня занимает его необычный акцент. Мой итальянский «двойник» очень чисто говорит по-русски, но иногда ошибается с окончанием в падежах или выбирает в идиомах неточное слово и просит поправлять, ссылаясь на то, что до нас работал в основном с американцами. Такое может быть, только если Серджио с детства примерно учил язык, но не до конца чувствует его и не является носителем. — Слава, я понимаю, что вокруг очень красиво. Но не могли бы вы не топтаться по моим ногам! Уже третий раз наступаете, — ворчит недовольно Бернес Львович. Он уже успел стереть ногу, устал и рассчитывал, что по прилёту нас отвезут в гостиницу. А мы сразу отправились на экскурсию. Так и было записано в программе тура, но, скорее всего, подслеповатый Львович прочёл её, как и всегда изучает релизы. То есть только то, что выделено жирным. А теперь бурчит и сердится на нас. Наши вещи свалены в общий багажник в автобусе, и Серджио уверяет, что все под контролем. — Простите, Бернес Львович! Можно воспользоваться вашим термосом? — Только не увлекайтесь, Слава! Вы, кажется, ещё не решили все наши проблемы. Не то, чтобы мне жалко... эммм, напитка, но... А вокруг и вправду очень красиво. Внизу под ногами тысячи разноцветных домиков, они занимают все пространство от прибрежных скал до водной кромки, и кажется, что ты шагаешь по бесконечным крышам. Ярко-жёлтые, коралловые, отчаянно васильковые фасады отражаются в спокойной блестящей на солнце воде и раскрашивают её неоновыми пятнами. Между ними плавают кажущиеся с высоты почти игрушечными белоснежные яхты и лодки. Прямо — в маревной дымке и беззаботных летних облаках — маячит двугорбый грозный Везувий. Впрочем, сейчас он выглядит вполне безобидным. Но только выглядит. Серджио успевает рассказать нам, что после последнего извержения у вулкана образовалось нечто вроде очень плотной крышки, закупорившей его и не позволяющей малейшим выбросам проникать наружу. По существу, Везувий сейчас — это плотно закрытый паровой котёл, способный рвануть на полную мощь, так, как это было, когда он полностью уничтожил Помпеи. Итальянцы стараются поменьше думать об опасном соседстве и уповают на то, что на их веку такого не произойдёт. А дальше пусть мучаются те, кто придет на эту землю на смену. Итальянцы, в большинстве своем, безалаберны. Это уже третье за день открытие о потомках древних римлян. Открытие первое — это просто потрясающе шумная нация. Трое итальянцев — гигантская толпа, способная создать такой же галдеж, как наша уличная демонстрация или шествие по Невскому проспекту. В аэропорту, из которого мы уехали на автобусе пятьдесят минут назад, я оглох сразу на оба уха, только постояв в зале несколько минут. Итальянский считается одним из самых мелодичных языков в мире, идеально подходит для песен, так почему кажется, что его носители, все время орут на друг друга, даже если при этом улыбаются?! И ещё они не закрывают рты ни на минуту. Если итальянец не беседует со своим знакомым, то обязательно говорит по телефону. А если не использует мобильник, то что-то обсуждает с друзьями, соседями, прохожими, телевизором и т.д. Короче, молчащий итальянец — это мёртвый или смертельно обидевшийся на вас итальянец. Открытие второе — русских абсолютно зря называют «шумахерами» на дорогах. Любому нашему человеку, минимально знакомому с правилами дорожного движения, лучше не смотреть на то, как в этой стране водят. Потому что возникает только одно желание — крепко зажмуриться. Серджио не скрывает: двойные сплошные здесь существуют только в теории раскраски асфальта, а включённые поворотники отнюдь не гарантируют, что владелец авто не поедет дальше прямо. ПДД здесь, как называют это местные жители, «сердечные», то есть по зову сердца, а попросту говоря: куда левая пятка зачесалась, туда все и едут. А малейшее столкновение сопровождается громогласными разборками, участвовать в которых высыпает вся улица. Серджио уверяет, что так дела обстоят только на юге страны и курортных островах, на севере — все намного строже и цивилизованнее. Похоже, наш гид северянин. На дорогу в Италии я стараюсь больше вообще не смотреть, после того, как вижу женщину за рулём кабриолета с открытой дверью, видимо, для лучшей вентиляции, использующую красный свет светофора, чтобы покрасить ногти... Желание наблюдать за водителем нашего автобуса Джузеппе тоже пропадает достаточно быстро. Пока он везёт нас до первой экскурсионной точки, идёт матч между нашей и итальянской футбольными командами. Его Джузеппе умудряется смотреть по мини-телевизору и одновременно управлять машиной. И, кажется, первое для водителя гораздо важнее. Как объясняет Серджио, все итальянцы — урождённые великие футболисты в душе, даже если их не зовут Диего Марадона. У большинства потом связать свою жизнь с этим видом спорта не получается, но тяга к нему все равно сохраняется. Оно и видно. Когда соплеменники Джузеппе пробиваются к воротам или вдувают гол нашим, водитель на радостях поддаёт газу и барабанит победно по рулю. Когда ведут россияне, Джузеппе вообще бросает руль и хватается за голову, явно намереваясь выдрать с корнем волосы. Господи, доехать бы живым с таким... урождённым футболистом! Но злить итальянцев во время просмотра футбола тоже чревато. Серджио, чтобы отвлечь нас от дороги, вспоминает, как зашёл один раз в бар, где все смотрели очередной матч. Среди посетителей было двое крепко сбитых немцев, и их команда выигрывала. На радостях немчура начала радостно орать и требовать добавки пива. После чего из подсобки вышел хозяин заведения, его сыновья, и на дойчей, не говоря ни слова, просто глянули так, что их как ветром из кафе сдуло. Фуф, приехали. *** В середине дня каменный Наполи раскален до предела. Волны разгорячённого воздуха поднимаются от асфальта, от домов, и даже лёгкий ветер не несёт никакой прохлады. Как Серджио умудряется ходить в синем фирменном пиджаке, чтобы нас больше не путали туристы, я только диву даюсь. Но нас все равно путают. Хотя, конечно, мы далеко не точная копия друг друга, если хорошо приглядеться. У Серджио светло-карие глаза, почти черные у корней, отросшие волосы и ямочки на подбородке и щеках. Он носит охрененные модные сандалии, а у меня удобные белые кроссовки. Но все ослеплены солнцем, его бесконечно много здесь. — А где можно купить воды? Когда и где мы сможем пообедать? А где здесь центр? — регулярно дергают меня за рукав наши соотечественники. Я пожимаю плечами и перенаправляю их к Серджио. На меня обижаются, а потом извиняются. Мы начинаем разговаривать. Я знакомлюсь с туристами из нашей группы почти также целенаправленно, как Серджио, но исхожу совсем из других соображений. Выясняю, кто куда летит на отдых. Памятка «обманутого» туриста с телефонами «экстренных служб спасения» распечатана и заучена наизусть, как стихи в школе. Она гласит, что при случае надо постараться найти «свидетелей» и заручиться их показаниями. До такого дойти по идее не должно, но... Когда выясняется, с какой турфирмой мы вчетвером прилетели, автоматически переходим во «второй сорт», взгляды становятся брезгливо-сочувствующими. Себя другие «успешные» туристы ощущают победителями мира. — Что же вы это так. Деньги у вас, что ли, лишние? Абсолютно все нормальные люди догадывались, что ваша фирма рухнет. Вот мы выбрали самую надёжную организацию. В ней я абсолютно уверена, — спесиво выдаёт мне соотечественница из родного Питера. Задний ум у наших граждан всегда крепок. Мы быстро переглядываемся с Добрынич. Ещё одна «надёжная» турфирма в списке тех, что должны со дня на день обанкротиться. Перечень я получаю после личной, а не по телефону, беседы с источником и с обещанием использоваться только для собственных, а не журналистских целей. Сейчас, даже если я скажу, спесивая соотечественница все равно мне не поверит, а огорчать Серджио, что у него скоро будет полон рот забот, я тоже не хочу. А вдруг повезёт, и банкротство отложится? Но даже это спесивое поведение соотечественницы не способно испортить мне настроение. Его портят отчасти разве что... Многочисленные уличные торговцы, налетающие на нас в Наполи, когда мы подходим ближе к центру, к огромному замку Кастель-Ноуво, стоящему в окружении новостроек. Его начал возводить ещё в 1279 сам Карл Анжуйский! Здесь были Джованни Бокаччо (его «Декамерон», отчасти написанный здесь, — мой первый проводник в мир эротики) и Петрарка. А рядом — раскопки. Всего в сотнях метрах хотели построить метро. Остановились только потому, что обнаружили древние дома. — No, I am not gonna buy anything! Just don’t touch me and leave me alone, please! (Я ничего не собираюсь покупать! Пожалуйста, оставьте меня в покое!) Уличные торговцы — это какая-то чудовищная смесь негров, арабов, китайцев, вне зависимости от расы и национальности ведущая себя одинаково нагло. Они бесцеремонно хватают за руки и буквально насильно всучивают полусгнивший товар, больше напоминающий хлам в секонд-хенде и с таким же нафталиновым запахом. Это откровенно раздражает. Вполне интеллигентный и спокойный до этого Серджио внезапно исходится на ор с торговцами, бешено жестикулирует, выдирает с боем всученные вещи, машет руками в сторону полиции и отзывает нас в тихий уголок для начального курса «молодого бойца». — Итак, господа, простите за неприятную сцену. Надеюсь, ни у кого не пропали бумажники и кошельки? Проверьте! — вытирает он падающий градом пот со лба. — Итак, урок первый. Если есть возможность, ни в коем случае не приближайтесь к этим... хм, горе-коммерсантам. Они считают, что вещи, которые вы взяли в руки, уже автоматически куплены вами. А пока вы пытаетесь объяснять, что это не так, другие «продавцы» успешно обчищают ваши карманы. Будьте особо бдительны везде: в магазинах, на площадях, туалетах и даже в музеях. Это, конечно, не очень красит нас, как нацию... Но воровство в Италии никогда не считалось особым грехом, особенно если владельцы вещей не умеют их нормального хранить. Иногда имущество пропадает самым волшебным образом, даже если рядом с вами никого нет. И что уж говорить о мигрантах, которые прибывают в нашу страну тысячами... А через пять минут вас ждёт урок второй, я очень быстро обучу вас итальянскому языку. Как в анекдоте про студента и методику по-китайскому. А теперь объявляется перекур. Дамы, простите меня ради бога, но среди вас нет тех, кто в любопытном положении? — В интересном! — хором поправляем мы гида. Странный и не совсем тактичный вопрос Серджио объясняется ещё через пару минут, когда мы синхронно с Добрынич, её мужем и Бернесом Львовичем закуриваем. А сам быстро пыхающий сигару гид откровенно и беззастенчиво косится на не совсем плоский живот моей коллеги. Курить в Италии на улице не возбраняется, но если рядом вдруг случайно окажется беременная женщина, то вы рискуете быть оштрафованными на тысячу евро. — Ну, хорошо, допустим, я жду ребёнка и сама при этом курю. Меня тоже оштрафуют? — решает поиздеваться над гидом Добрынич в отместку за неприличное разглядывание. — Так вы все-таки беременны! — бледнеет Серджио. — Я так и знал, так и знал! У меня уже глаз наметанный. Определяю чуть ли не с месяца! — Вы имели в прошлом какое-то отношение к гинекологии и акушерству, Серджио? — Какое здесь! Но после шести штрафов и не такому научишься! Да, покурить на шесть тысяч евро — это круто. Понятно, почему Серджио так дергается. Надо себе тоже взять на заметку. — Ты беременна? А почему я не в курсе?! — отмирает от немой сцены муж Добрынич — Илья. — Но как, Ника?! Мы же только что купили квартиру, и... совсем не планировали... — Серджио, обычно говорят — «какое там». Милый, по-моему, тебе, как никому другому, лучше всего знать, — продолжает валять комедию, томно закатывая глаза и поглаживая себя по животу, моя коллега, в замужестве Добрынина, — не надо было экономить на... помнишь, ты ещё купил их со скидкой? Вот... То неловкое движение... — Как, всего одно? Я был лучшего мнения о вас, Илья, — встревает Бернес Львович, весело подмигивая мне. К его волшебному термосу Добрынич сегодня тоже припадала, так что старик догадывается, что это хоть и жестокая, но разводка... — В мои, знаете ли, молодые годы мы могли больше! — Ника! Я не смогу устроиться на четвертую работу! — Ника! Я не переживу седьмой штраф! — Ника, твой декрет сорвет нам совместный проект! — подливаю масла в огонь. — Да успокойтесь уже, мальчики. Я беременна, максимум, двумя порциями мороженого. Но Италия пока мне определённо нравится, как вы все-то задергались. Слушайте, а это ещё что? — Добрынич поднимает голову вверх и задумчиво смотрит... на точно такие же, как на Аничковом мосту в Петербурге, фигуры бронзовых коней. — Мы что, телепортировались в Питер, пока курили? Нет, это не телепортация. Статуи действительно изготовлены одним и тем же скульптором — Петром Клодтом и, как рассказывает Серджио, с теми же маленькими шалостями, что и в нашем родном городе*. До того, как попасть сюда в Наполи, кони успели какое-то время «постоять» и у нас, а потом император Николай Первый подарил их королю двух Сицилий Фердинанду Второму. Перекур закончен. Серджио действительно обучает нас необходимому набору слов всего лишь за пару минут, потому что обо всем остальном в Италии можно договориться при помощи... пальцев. Я называю это про себя «методом жестикуляционного тыка». Возрадуйтесь из вас те, кто не знает английского. На родине Цезаря он так же бесполезен, как мертвому припарки. Итальянцы хронически не понимают никакого другого языка в этом мире и даже собственного в ваших устах, особенно, если это им выгодно. А выгодно это им практически всегда! Слыша англицкую речь, они вам мило улыбаются, кивают и... дают абсолютно не тот товар, который вы намеревались приобрести. Дальше ситуация развивается примерно следующим образом: вы пытаетесь воспроизвести слова на бумаге, при помощи звукового переводчика, экстренно припоминаете немецкий, латынь или ещё чего знаете, но это все не работает. В полном отчаянии вы начинаете во все яростно тыкать пальцами, показывая, что конкретно и какого размера вам надо. И, о чудо интернациональности жестов — в ответ вам несётся такой же яростный «тык». В запале вы сбиваетесь на русский, местное население — на итальянский, и минут через пять таких «пальцевых» объяснений складывается полное ощущение, что вы говорите уже на одном общем языке, и никакого барьера в понимании не существует. Флегматичных англичан, нордически стойких скандинавов и армеизированных немцев подобная манера общения доводит до точки кипения почти мгновенно, их выдают разъяренные красные лица и скорбно поджатые всю поездку губы, а нашим гражданам, особенно имеющим южные корни, к такому можно привыкнуть достаточно быстро. Собственно, это и есть одесский вариант — «вы все сказали, а теперь подержите мои вещи, дайте-таки поговорить мне». Забегу немного вперед и скажу, что в Риме при помощи метода жестикуляционного тыка и свирепой мимики на лице мне удалось договориться о починке неисправной сантехники в номере. А в Венеции я сумел почти вполовину скостить стоимость настоящей, а не пластиковой карнавальной маски, которую я хитростью увёл у японца, также нацелившего на её приобретение и готового заплатить полную цену. Главное в этих «тыках» и мимике быть искренним. А пока что я только осваиваю метод тыка в небольшом магазинчике, куда после галереи Умберто нас приводит Серджио, чтобы дамы могли попудрить носик, а джентльмены вымыть руки. Галерея особого впечатления на меня не производит, несмотря на площадь в центре с выложенными мозаикой двенадцатью знаками зодиака - нужно обязательно найти свой, встать на него и загадать желание - она похожа на наш «Пассаж» времен расцвета, а то и победнее. Да, остекление, скульптуры внутри красивые, но все это как будто нежилое и больше смахивает на склад слишком дорогих и теперь уже ставших интернациональными бутиков. Шумные торговые улицы Серджио пока предусмотрительно не показывает, чтобы мы никуда не разбрелись. Половина группы, в том числе родители с детьми, Бернес Львович и Илья, должна отправиться в отель на отдых, а я и Добрынич едем в Помпеи. Потому что другого времени не будет. В магазинчике среди рядов оливок, маринованных перцев, подарочных пакетов пасты — самых обычных макарон, я пытаюсь найти хоть что-нибудь съестное и не сладкое, что можно употребить в пищу прямо сейчас. Три часа дня — самое время перекусить, с учётом неудачного завтрака. Хозяин,как и следовало ожидать, категорически отказывается понимать меня и словно в насмешку приводит к витрине с горами сдобы и пирожных. Рядом все же сиротливо прячется небольшая стойка с пиццей, не очень-то свежими сэндвичами и салатами. — Please, a piece of pizza with sausages or cheese, but not pepperoni. (Пожалуйста, кусок пиццы c сосисками или сыром, только не пепперони). — Стою я уперто на своем английском и тычу пальцем в то, что хочу. Итальянец широко улыбается мне тридцатью двумя зубами, кивает головой и решительно зарезает... конечно же, нетронутую пепперони! — Money, sir, money! — талдычит он, пока я недоуменно рассматриваю в своей ладони кусок не поддающегося жеванию теста с содержимым, от которого тут же хочется залпом выпить литр воды. Расплачиваюсь, горестно вздыхая. Наверное, не стоило произносить слово «pepperoni», а просто ткнуть пальцем в блюдо с чем-то более съедобным. Должно быть, я невольно ввел итальянца в заблуждение. «Ага, ты, значит, его ввел в заблуждение, а слово «money» он прекрасно знает и понимает, — ерничает внутренний голос. — Мог бы консервированные сардины прикупить на всякий пожарный на ужин. Там хоть страна-производитель „Португалия“ написано на этикетке. Банки две, три, десяток, ящичек...» А на улице встречаю такую же растерянную Добрынич. — Слав, мы с тобой сто лет знакомы. Ты прекрасно знаешь, что до информагентства я работала диктором на госрадио. У меня идеальное произношение, и я стажировалась, когда пробовалась в Reuters! — И? — Я чётко сказала: «Give me, please, two rolls with jam». (Дайте мне, пожалуйста, две булки с джемом). — Ну, и? Добрынич протягивает булки. Там ветчина*. И тоже не очень съедобная на мой взгляд. Слишком солёно. Да. Определённо. С английским пора завязывать!