Холодные камни Арнора (5-6) //Вильвэ, дед Гил-Галада//

Хэлгон не слишком вслушивался в разговор, поглядывая в окно. Там что-то было… не так. Там всё было как обычно, корабли покачиваются у причалов, на Серой Чайке движение – готовят к отплытию, какая-то лодочка с двумя гребцами скользит из северной части Мифлонда сюда… но почему-то гулявшие на площади фалмари кто застывает на месте, словно готовый приветствовать – кого?, а кто спешит уйти, словно испугавшись встречи. Хэлгон стал всматриваться в горизонт, ища причину их беспокойства, – но даль была чиста, там не было ни флота Гондора (зря!), ни корабля из Дол-Амрота, ни внезапных посланцев Валар. Тогда что? Нолдор снова перевел взгляд на гавань. И увидел. В первый миг ему показалось, что это действительно посланцы Валар. Спокойное величие – такое он когда-то видел у Финвэ, и позже ни у одного из других королей, хоть эльфийских, хоть человеческих. И в них был свет – свет настолько древний, нездешний, не из этого мира, где всё покрыто пылью суеты, быстротечных дел… а эти двое были из вечности, и по сравнению с ними что люди, что эльфы, что даже владыка Кирдан казались живущими в стремительной круговерти событий, которых так много, и непонятно, зачем их столько, и не лучше ли задержаться и спокойно взглянуть на тот мир, по которому другие бегут, как безумные. Подобное чувство Хэлгон испытал в ранней юности, когда его – тогда еще не носившего этого имени – его в числе прочих дружинников Келегорм впервые привел в Араман. И он увидел звезды. Он тогда стоял и смотрел, мгновения прошли или дни… Он смотрел на вечность, а вечность смотрела на него. Сейчас он тоже смотрел на вечность. На эльдар, мужчину и женщину, стоявших неподвижно в маленькой лодочке, где, кроме них, едва помещались два гребца. Это от них заранее уходили иные фалмари, а другие были готовы склониться… Вряд ли посланцы Валар живут в северной части Гавани. Но тогда – кто они? Лодка причалила, эти двое вышли из нее. Простые длинные одежды, почти без украшений. Плавные движения, неспешные, изящные и с достоинством. Финвэ бы рядом с ними смотрелся бы родным братом… в будничном наряде, разумеется, когда он и короны не надевал. – Хэлгон, – окликнул его Кирдан, – что ты там увидел? Морской змей выплыл из глубин? – Наоборот… – прошептал нолдор. Кирдану не понравился его ответ, он подошел к окну. Увидел. Сжал губы. – Кто они? – севшим голосом спросил Хэлгон. – Моя сестра, – отвечал Корабел. – И ее муж. – Новэ, – звучит ее голос, и эхо подхватывает древнейшее из имен, и сдвигается грань времен, и предначальное обрушивается на них, кольцом свившись с грядущим – не разобрать, не понять, где свершившееся, где возможное, какой путь пройден, какой еще не избран… – Новэ, не плыви. – Но почему? Кирдан рядом с ней смотрится мальчишкой. Ее юное лицо без возраста и его седая борода, пусть и слабо заметная на светлой коже. Как ты смогла вырваться из хода времени, госпожа? Какие еще тайны хранятся в северной гавани? – На арфе мира слишком сильно натянуты струны. Не прикасайся к ним. Кирдан хмурится. Молчит, но возражает молчанием. – Ты сострадаешь людям, но забываешь о своем долге. Ты здесь, пока не отплывет последний корабль. Не плыви. – Если ты видишь, что кораблю грозит гибель, то никто не поплывет. Ты видишь это? – Я не знаю. Судьба мира в руках каждого из нас. Кто тронет струну последним? Кирдан молчит, сцепив пальцы. И они молчат. Она – словно валиэ Ниэнна, снизошедшая сюда. А ее муж… нет, вблизи он не похож на Финвэ. Совсем. Взгляд короля всегда был теплым, живым, король мог не сказать тебе ни слова, но от его взгляда тебе было хорошо, как от доброй беседы. А этот – видит только небо. Ни стен, ни какого-то человечка, ни нолдорской мелочи. Он Кирдана-то видит? Сейчас – нет, а вообще? Сколько тысяч лет назад они затворились ото всех? Что с ними случилось? …хорошо понимаешь тех, кто предпочел уйти с площади, видя их лодочку. Они стоят неподвижно, и будут так стоять столько времени, сколько понадобится Корабелу, чтобы принять решение. Живые статуи. Вот оно – искусство спорить молчанием. И победит она, можно не сомневаться. – Хорошо, – кивает Кирдан. – Я останусь. Поплывет ТД*. – Он хороший капитан, – раздается голос древнего эльфа. Значит, Кирдана ты всё-таки замечаешь. – Новэ, прошу тебя, будь осторожнее. Нынешний покой обманчив. Падение Артэдайна она называет покоем?! Хотя… по сравнению с Войной Гнева и гибелью Нуменора… Он ей чуть улыбается, и только сейчас Хэлгон верит, что она действительно его сестра. – Я постараюсь. – Отец погибнет? – голос Аранарта бесстрастен. – Я не знаю, – качает головой Корабел. – Когда ей известно о гибели, но она не хочет говорить, она молчит.

Отблески прошлого

Словно сотни чаек разом взлетели, хлопая крыльями. То бились по ветру флажки на копьях: бело-синие Гил-Галада, бело-серые Кирдана. Десятки лодок держали наплавной мост, по которому из северной гавани в южную переходили, переходили и переходили войска Линдона. Сколько их уже на этом берегу! – но до конца переправы еще далеко. Блеск доспехов – словно море выплеснулось на сушу и затопило Гавань. Даже глазам, привычным к отбликам солнца на волнах, и то трудно смотреть на сверкание лат, неяркий отсвет кольчуг, ослепительное сияние отполированных шлемов, когда солнце отражается в них, хищные взблески копий – словно молнии средь ясного неба. Но ярче света солнца и блеска стали сияют глаза полководца. Звездный Свет? Потомок Королей? нет, не эти имена пристали ему сегодня. Финнелах – Вспышка рода Финвэ – так и только так стоит назвать того, чей дед в свой последний бой сиял как звезда, чей отец белым пламенем ослепил врагов в час своей гибели. Другой его дед рядом. И спокоен как гладь океана. Отчего не идешь ты в эту битву, Вильвэ? Ведь никто не упрекнет тебя в недостатке мужества. Но ты остаешься, и все принимают это. Что ж, в Мифлонде должны остаться бойцы. Хотя бы немного. На всякий случай. Хельвен улыбается внуку. Сколько раз за эти тысячи лет Верховный король находил время бросить все дела и, словно мальчишка прибрежного народа, примчаться на неоседланном коне в северную гавань – к ним, к ней, взять весла и вывести ее лодочку в море, чтобы там она вела эту скорлупку песнью, а он внимал бы ей в счастье и восторге. Сейчас он – в своей стихии. Волна за волной идут отряды – нолдоры, синдары, фалмари – он знает язык этого грозного прибоя, он, как капитан своим кораблем, способен управлять этой силой, словно каждый воин в этом войске – часть его самого. Его мысли уже там, на далеком юге, в безжалостных битвах, но сердце – здесь. С теми, кого он любит. Мать не пожелает ему удачи в битве. Мать давно за Морем, с отцом. Он снимает шлем и склоняется перед Хельвен. Она легко целует его в лоб: – Ступай. К своей судьбе и своей славе. – Ты видишь? Его глаза горят вдохновением. Такое бывает у капитана, когда он ведет корабль не парусами и не веслами, но своей волей. – Я вижу, – отвечает она. – Саурон будет разбит. Верь мне, мой мальчик. Будет так и только так. – Она знала, что Гил-Галад погибнет? – тихо спросил Хэлгон. – И сказала мне, –´кивнул Кирдан. – Вильвэ убедил ее. Он понимает, что значит для армии остаться без полководца. Аранарт молчал, не глядя на эльфов. Древность, даже великая и славная, сейчас была безразлична ему.