We've got nothing to lose

Луи видел немало стадионов. Ну, вернее даже очень много стадионов. С тех самых пор, когда он переехал из своеобразного Донкастера в Лондон, чтобы присоединиться к молодежной академии “Арсенала” в шестнадцать лет, и со временем поднявшись по карьерной лестнице — получив звонок от самого тренера, Арсена Венгера, с предложением играть в основном составе в девятнадцать лет — он объездил всю страну и Европу, играя в футбол. Стадион “Эмерейтс”. “Олд Траффорд”. “Уэмбли” в составе национальной сборной до двадцати одного года. Даже “Сан-Сиро” и “Камп Ноу” во время Лиги Чемпионов. К двадцати годам он уже почти все их видел. Но он быстро забывает обо всех этих полях, раздевалках и трибунах, как только ступает на дорожку Олимпийского стадиона. На самом деле, он даже чуть не забывает, как правильно ходить. Он уверен лишь в том, что видит невероятно огромную толпу и тысячи вспышек камер. Куда бы он не повернулся, он видит спортсменов из каждого государства в командной форме разных цветов и фасонов. И нужно столько всего рассмотреть, его уши едва замечают ужасно громкую музыку, чувствуя лишь ее ритм, гудящий по венам, побуждая его идти вперед. Ему посчастливилось застрять в море белого цвета, все спортсмены команды Великобритании одеты в эту нелепую форму сборной с огромными золотистыми воротниками, являющимися самим определением пошлости. Но одну свою руку он закинул на плечи Зейна — отчасти потому, что он не хочет потерять своего лучшего друга и товарища по команде, и частично ради поддержки в том случае, если он действительно упадет в обморок от волнения — и машет небольшим флагом Соединенного королевства свободной рукой, пытаясь сдержать свои слезы. Обычно Луи не столь сентиментальный и может сдержать свои эмоции, ладно? Но когда твоя заветная мечта — представить свою страну на крупном международном соревновании, занимаясь тем видом спорта, который дает тебе цель в жизни, неожиданно становится очень реальной действительностью, вы тоже можете расчувствоваться до слез. — Наконец-то, дружище! Олимпиада! Мы здесь! Мы сделали это! — кричит Зейн прямо ему в ухо, иначе ничего не услышишь, волнение его явно тоже не обошло стороной, и от свойственного ему пассивного поведения не осталось и следа. — Ты думаешь, эта Церемония Открытия отличная, подожди, мы еще пройдем на Церемонии Закрытия с золотыми медалями на наших шеях! — кричит Луи в ответ, прежде чем остальная группа его товарищей по команде сбивается в кучу позади них, выражая точно такое же неверие, что все они и в самом деле Олимпийцы. Но быть просто Олимпийцем недостаточно. Единственной целью Луи на этих играх является возглавлять свою команду в возрасте до двадцати трех лет так, чтобы они стали олимпийскими чемпионами на родной земле, возвращая чувство собственного достоинства Английскому (ну, Британскому, если быть политически корректным) футболу. И это намерение лишь чуточку колеблется, когда еще один споткнувшийся человек, одетый во все белое, изо всех сил врезается в него, сразу после того, как Луи удается выбраться из кучи-малы, в которую превратилась его команда. — Ой! — глубокий и тягучий голос наполняет уши Луи, в то время как рука хватает его за талию, пытаясь удержать Луи, чтобы тот не отлетел в очередное одетое во все белое тело — на этот раз это низенькая девушка, которая может быть только гимнасткой. — Привет, — отвечает Луи с улыбкой, поворачиваясь, чтобы поблагодарить его за спасение жизни Луи от уничтожения в игре Понг в реальной жизни, но слова засыхают в горле, когда он видит. Человек оказывается высоким и долговязым парнем с кудрявыми каштановыми волосами, небрежно убранными с лица и удерживаемые безвкусным шарфом с британским флагом, его зеленые глаза сверкают от всех фотовспышек, и невероятно розовые губы растянуты в широкую улыбку, которая охватывает почти все его лицо. И Луи сразу же узнает его. И думает, что если уж ходьбы по Олимпийскому стадиону во время Церемонии Открытия ему было не достаточно, то уж руки Гарри Стайлса, придерживающие его, могли бы стать смертельным ударом. Гарри Стайлсу всего восемнадцать, и он уже теннисный феномен. В настоящее время он любимец всей страны, неуклонно поднимающийся в рейтингах, оказав невероятную помощь опытному игроку Энди Маррею, присоединившись к нему в мужском одиночном турнире. Но его застенчивый характер вне корта захватил внимание СМИ, за его жизнью начали внимательно следить еще с самого восхождения к славе, начиная с того, в каких клубах он развлекался, заканчивая тем, с какой девушкой он встречается. Так было до тех пор, пока в прессу не просочился размытый снимок с Iphone, где Гарри толкается бедрами в определенно не женские формы, и при первом же удобном случае он появился на Пятничном Вечере с Джонатаном Россом и открыто заявил о том, что является бисексуалом. Вот так просто. Честно. Луи понимает, наверное, на пару секунд позже нужного, что он пялится на губы Гарри — сейчас его нижняя губа прикушена от беспокойства — вероятно, гораздо дольше, чем приемлемо в обществе. — Что? — говорит Луи, отмахиваясь от своих мыслей, когда выражение лица Гарри становится выжидательным. Гарри отпускает нижнюю губу, и его лицо расплывается в широкой улыбке, которой фотографы все никак не могут нарадоваться. Но когда он снова начинает говорить, Луи может лишь восхищаться тем, как у него движутся губы, потому как его слова поглощает сплошной шум внутри стадиона. — Прости! — кричит Луи, потому что определенно настал момент, как можно более грациозно уйти, пока он снова не уставился на губы Гарри Стайлса. — Слишком громко! Я просто… Но прежде чем Луи удается выпутаться из этих возмутительно длинных (и мускулистых, Луи смотрел Уимблдон, уж поверьте) рук и удрать обратно в безопасное место к своим товарищам по команде, Гарри еще ближе прижимает к себе Луи и быстро опускает голову, прижимаясь губами — прижимаясь — к правому уху Луи. — Я сказал, — как у него вообще получается говорить так, словно он шепчет в тихой комнате, когда на самом деле ему приходиться достаточно громко кричать, да так, что у Луи чуть перепонки не лопаются, просто ради того, чтобы его было слышно, Луи не собирается придавать этому слишком большое значение. — Не хотелось бы, чтобы лучший шанс Англии за многие годы на футбольный трофей был растоптан до того, как выиграет нам золото. Гарри ослабляет свою хватку на Луи и отстраняется, но этого крошечного промежутка между ними хватает для того, чтобы команда по плаванию пронеслась в нем и разделила их — к счастью, поскольку Луи, впервые в своей жизни не мог придумать никакого остроумного ответа. Он быстро теряет из виду кудрявую голову с шарфом, продолжая путь с толпой. Но вскоре чья-то рука хватает его за запястье, от чего у Луи чуть не останавливается сердце, прямо там, на дорожке, где Усэйн Болт, вероятно, установит очередные рекорды в считанные дни. — Ты только что разговаривал с тем, кем я думаю, что ты разговаривал? — кричит Зейн в ухо Луи, и в половину не так успокаивающе, как Гарри. — О Боже мой, Зейнер, как у тебя получилось незаметно подкрасться ко мне в буквально самом громком скоплении народа за всю историю Англии, я никогда не пойму, — Луи всегда удается небрежно отклониться от темы. — Мне казалось, ты говорил, что откажешься от секса и всего, что с ним связано до окончания Олимпиады? Но, если уж на то пошло, если ты собрался сделать исключение, думаю Гарри Стайлс хороший в… Луи зажимает ладонью рот лучшего друга и крича шипит ему в ухо. — Так и есть, и это ничего не значит! Никогда больше не говори об этом! — Я просто говорю, — Зейн отпихивает руку Луи. — Разве это не ты сох по нему с тех пор как впервые увидел, что он запинается на Открытом Чемпионате Франции в шестнадцать лет? Луи определенно не сможет справиться с мыслями о юном, но соблазнительном Гарри Стайлсе в этом ах-каком-белом и облегающем теннисном костюме. Он же на Церемонии Открытия, ради бога. Не время для его подростковых сексуальных фантазий. — Хватит предаваться воспоминаниям, сосредоточься на том, что ты идешь по Олимпийскому стадиону, ладно? — Луи снова закидывает руку на плечи Зейна и скользит взглядом к огромному горящему Олимпийскому Факелу на самой вершине трибун. И если ему всего лишь удается подумать о Гарри Стайлсе еще несколько десятков раз до того, как его голова касается подушки по возвращении в Олимпийскую деревню этой же ночью, то Луи считает это успехом.