Иные: Стать богом с полпинка? Да запросто!

      – Сука… — взвыл я, ощущая, как внутри все полыхнуло огнем, поспешно восстанавливая свою вторичную структуру тела, успев ухватить за руку того, кто нанес мне удар, увидев дикие и безумные глаза Кима. – Ну, тварь, ты у меня ответишь за то, что сделал, — со стоном разогнувшись, я ощупал свой живот, ощущая, как постепенно затихает боль. — Ну, что ж ты, падел такой, думать не умеешь, а? Ну тебе русским языком, как белому человеку сказали: не трогать! Или думаешь, просто так все это говорилось?       Боль для меня, отвыкшего от этого состояния, стала очень неприятным сюрпризом. А все потому, что расслабился. Решил, что, вроде как, нашел свою нишу, где меня теперь ну никто не тронет и не посчитает лишним… Как же! .. Такое ощущение, что везде надо свой кусок хлеба зубами выдирать! Притом — не у сильных мира сего, а у такой вот придурковатой мелочи!       Заломив Киму руку так, что даже суставы затрещали, я выволок его из трюма и, все еще боясь разогнуться, потащил к Тархаму, что, сразу поняв, что что-то не так — повернулся к нам, ожидая, пока подойдем.       – Что уже случилось?       – Эта сволочь пырнула меня ножом, — швырнул я Кима под ноги Тарху. — Были бы мы один на один с ним — ноги с руками поотрывал бы, да так и оставил. Но он — твой человек, поэтому делай с ним что хочешь, — я снова ощупал свой живот, осознав, что рана уже закрылась и только рука вымазана в липкой зеленоватой жиже, что была моей кровью.       Тархам вздернул брови, на что я ответил утвердительным кивком. И, кажется, мы друг друга поняли. Он — то, что я не хочу открывать себя его ребятам. Я — то, что о Киме можно больше не вспоминать.       – Ко мне! — рявкнул Тарх, теперь уже сам подхватив Кима за шкирку, потащив его в хибарку, пока его ребята не начали на нас оглядываться. — Скажем, что нож прошелся вскользь и тебя только слегка поцарапало, — кивнул он мне на таз и кувшин с водой. На сегодня — свободен. Вижу же, что корчишься от боли…       – Скорее, от офигения того, что я ее чувствую, — пробормотал я, смывая потеки крови. — Расслабился, етить, мать вашу… Не, ну вот за что, скажи?       – Вызывал? — я дернулся всем телом, когда ощутил дуновение магии, а затем и голос Мартона. — Герман?       – Тьфу на вас! Март, ты хоть так не пугай! Я сейчас на взводе, — показал я разрезанную рубаху. — Короче, вышло у нас недопонимание с этим вот придурком. Я его на крюк за штаны подвесил. Он подговорил своего приятеля и, когда я вошел в трюм — пырнул меня ножом. Блин, был бы я готов, находился бы среди тварей, так не расслаблялся бы! А тут, считай, среди своих, таких же работяг! И на тебе!       – Ну раз, он тебе нанес вред, тебе с ним и разбираться, — хмыкнул Мартон. Меня-то зачем было вызывать?       – Это я тебя вызвал, — нахмурился Тархам. — Забирай его, определяй в каземат и казни, как твоей душе угодно.       – Зачем каземат? Вот, Гера пусть с ним и разбирается. Своим способом.       – Своим? — с нажимом уточнил я, получив равнодушный кивок.       И, буквально, с вздохом блаженства освободил свою внутреннюю тварь, что мгновенно оплела щупальцами человека, тут же затолкав ему в глотку один из отростков, чтобы не орал, и начала медленно, с наслаждением, пожирать предоставленную добычу, пока даже капельки крови на полу не осталось.       – Ну, вот, Тарх, поэтому я и говорил, что Гера слегка не совсем обычен, — Тархам в это время пытался проблеваться в углу. — И он сам намекал, что трогать и злить его не надо. Тебе нужно было подтверждение? Ты его получил. Притом — достаточно наглядное.       – Но не таким же способом! — прохрипел Тарх, дернувшись от отвращения.       – Именно таким, если не сумел вбить в голову своим остолопам, как себя с чужаками, о которых ничего не знаешь, вести надо, — Мартон слегка повел рукой и Тарх замер, а потом медленно уселся за стол и отключился. — Память я ему подправил, чтобы твой обед не помнил, — маг выглядел так, словно ничего не случилось. — Но Гера, постарайся в следующий раз то ли поаккуратнее быть, то ли сразу же расправляться с тем, кто тебя обидел… А то такое ощущение, что ты ждешь от кого-то совета или помощи в своих действиях.       – Сам все решать я буду тогда, когда выбора не будет, — буркнул я. — Одно дело, убить того, кто на тебя в темном переулке напал, а совсем другое — в первый же день самому начать решать судьбу тех, кого до меня до сих пор не прибили. Получил разрешение — уничтожил. Не получил бы — ты бы с ним разбирался.       – Делать мне нечего, голову себе подобным забивать, — отмахнулся Март. — Хотя, после того, что будет помнить Тархам — он строго настрого своим ребятам накажет тебя не трогать. Ну, а того, кто тебя в трюм вел — ты все же вычисли. И по-тихому, без лишних свидетелей. Понял?       – Понял, — вздохнул я, осознавая, что Мартон пытается с моей помощью почистить Тархаму кадры. — Но не станут ли от меня шарахаться, как от чумы?       – А ты сделай так, чтобы не шарахались, — отмахнулся маг. — Город у нас приморский, люди часто пропадают, трупы не всегда находят. Вот и работай так, чтобы тебя никто не видел и не слышал. Только не нарывайся сам, — дополнил он. — В этом случае ты почти прав, да и оставлять эту тварь в живых нельзя было. Хоть и не маг, а многих некросов по тьме переплюнул. И вот еще что, — как на маленького посмотрел он на меня. — Думай. И не подставляйся. Защита у тебя должна быть всегда, постоянно. Даже лежа в кровати ты должен быть уверен, что тебя в любой момент могут убить. Да, так оно, по большому счету, и есть. Ты слишком нестандартная и сильная личность в этом мире, чтобы тебя оставили в покое.       – Да заебали уже просто! За последние три дня — дважды чуть на тот свет не отправили! — а потом и вспомнил, как Лабар, то ли по глупости, то ли по дурной силе мне чуть грудину не проломил. — Или даже три… Вообще, такое ощущение, что меня все прибить, почему-то, хотят!       – А три дня назад? .. — начал Март и я застыл на месте, а потом медленно обернулся.       – А три дня назад я ушел от своих, послав Рада в одно очень глубокое место.       – И? .. — продолжил мою мысль Март.       – Это что же, — я устало присел на лавку, — я перешел дорогу богу радости, довольства и благополучия, и теперь получаю ответ?       – Почти, но не совсем, — утешил меня Март. — Если бы для тебя этот божок так и оставался гипотетическим божком, тебе было бы наплевать на все его проклятия и так далее. Но ты не можешь отрицать, что его не существует, ибо видел его, говорил с ним и даже, как ты сказал, послал его в долгое путешествие. Поэтому твой мозг зациклился на чем-то связанном именно с Радом. И теперь ты получаешь свой собственный откат, только слегка приправленный изменениями линий жизни. Гера, ты же умный мальчик, ты жил по законам волка-одиночки, чтил одного из темных богов и теперь задаешь мне такие глупые вопросы?! Такое ощущение, что после переселения тебе мозги слегка подпортило! Думай давай, мальчик, думай! Решай, сопоставляй, понимай, что именно ты сделал не так, что тебя сейчас каждый день, но какая-то неприятность поджидает! А если вовремя не поймешь, то эти неприятности начнутся чуть реже, но глобальнее, пока не закончатся для тебя чем-то страшным, что перекорежит твою душу или тело!       – Вот оно в чем дело… — окончательно понял я. — Богам до нас дела нет. Мы сами ломаем свою жизнь, наказывая себя за что-то… Прости Март, но мне надо подумать, — буркнул я, стянув порезанную рубашку и пошел к докам. — Хочу сам во всем разобраться и понять в чем дело.       – Вот это правильно. А вечером поделишься со мной своими размышлениями, — кивнул Март, отпуская меня в собственный транс. Я еще успел заметить, что в хижине что-то вспыхнуло, грохнуло и восстановилась тишина. Видимо, таким образом Март прикрыл наш разговор. Да это и его дело. А мне, действительно, следовало подумать.       Не слушая расспросов что там и как, я отмахнулся от ребят, постепенно включаясь в работу и освобождая разум от всего наносного. Итак, чему меня все годы нашего общения учила жизнь? Тому, что люди сами виноваты во всех своих проблемах. Не косвенно, как считалось ранее, а напрямую. Притом — прямее уже и не бывает. Когда человек не ощущает в себе вины, он может делать что угодно, как угодно и сколько угодно. Но стоит ему только засомневаться, ощутить страх, поддаться общему мировоззрению, и он тут же начинает сам себя ограничивать не по моральным принципам, а по тому, что и как скажут люди. А если еще ты и верующий, то вот тебе и твое собственное наказание в виде божественного. Украл рубль — получи кару. Ударил кого — получи удар от судьбы. Притом, как я знал, боги к этому не имеют никакого отношения. Люди сами начинают ломать и коверкать свою жизнь, сами отыскивая себе наказание, которым искупают ту вину, которую сами же себе и навязали.       Так получилось и у меня. Там, в своем мире, даже не задумываясь о том, что сотворил, я навязал на себя вину за смерть Ленки. Потому, что виноват. Потому что, если бы не я, то не спешила бы она ко мне на встречу, не говорила бы по телефону и вовремя бы заметила придурка, что считал себя хозяином дороги. Вот так и получилось, что сам себе навязал эту проблему, и сам же из нее и выбирался, наказывая себя. Притом — чем чаще вспоминал свою вину, тем большие проблемы хватал на свою шкуру.       Да, может быть Рад и пытался дергать за ниточки моей судьбы, но когда человек самодостаточен и полностью собран — ударить его не может никто. И никогда. Сам кого хочет и когда хочет бьет, считая себя правым. А вот когда ты весь растрепан, то любой может тебя пнуть, подставить, и ты посчитаешь этот удар верным, подставив под него свою буйну голову и только вздохнешь. Возможно, от глобального самобичевания меня спасло то, что я в свое время встретился и познакомился с Туром, который научил меня отбрасывать проблемы, которые уже не решить. И закрываться от сиюминутных мелких пакостей жизни, не обращая на них внимания, отвечая ударом на удар, как и положено. В смысле — вывел меня на уровень более приземленного и действенного самосознания, когда ты получаешь здесь и сейчас, получаешь незаслуженно и имеешь право сразу же вступиться за себя, и отстоять свою жизнь. Именно тогда у меня все слегка и подуспокоилось, когда перестал себя терзать проблемами прошлого, начав воспринимать этот мир только одним днем.       А сейчас что произошло? Сейчас я сделал то же самое. Всего-то пару нужных слов, в правильной формулировке, и я посчитал себя Раду обязанным. Притом — обязанным жизнью, свободой, хорошими учителями и достаточной ломкой, которая из меня сделала того, кого я сейчас из себя представляю. Потому и лечил его, пытаясь отдать долг. Потому и ушел, понимая, что сбегаю как крыса с тонущего корабля. И до сих пор продолжаю где-то в душе винить себя и считать свой поступок неблагодарным. И вот на это мое состояние Рад легко прицепил свою, исковерканную линию моего поведения, где я каждый раз попадаю в ситуацию, в которой кто-то хочет меня наказать так, как я сам себя наказать не могу. Точнее, я уже давно все это в себя загнал и забыл, но аура моя до сих пор эти нити неопределенности, неуверенности и желания получить затрещину демонстрирует всем.       А значит, первый и самый правильный выход — это понять, что Раду я ничего не должен. Наоборот, это он мне должен. И за то, что не предупредил, каким способом собирается вытаскивать моих приятелей с Земли. И за то, что пытался на меня воздействовать, выламывая мою жизнь, и за то, что вмешал тех, кого я сумел впустить в свою душу — в свой нечестный и безумный заговор. А ведь, даже будь Виг и Ирал чуть посильнее, то и тогда бы они не смогли противиться богу удачи и радости. Не смогли бы, потому что вера в богов здесь, в этом мире, гораздо сильнее чем у нас. И оба сразу же получили бы по сусалам, притом так, что все те проблемы, с которыми сталкивались мои друзья, показались бы им детским лепетом. То есть, та же самая система собственной вины и собственного же наказания, в которую такой, как Рад, мог вплести всего лишь малюсенькие ниточки долга и обязанности. А такое, по большому счету, даже люди умеют делать, заставляя других принадлежать себе и постоянно подавляя их тем, что они чем-то кому-то обязаны. И живет такой человек в собственном страхе, боясь лишний шаг сделать, чтобы не обидеть того, кому «обязан» и не корчиться в собственных угрызениях совести, ломая себя еще больше…       Блин, Герыч! И ведь ты все это знал! Знал еще тогда, когда тебе это все говорилось! Но, просто, не совсем дотумкал до того, что все, что мы получаем от людей или от судьбы — это все наше, что мы сами притягиваем своими поступками, притом даже не поступками, а своими ощущениями. Чувствуем, что сделали правильное дело, порадовались за себя — получили какой-нибудь приятный подарок от судьбы, сразу же приплетая его к тому доброму делу, что совершили. Сделали гадость, сами себя обвинили, и сами же сразу и подставились так, чтобы получить «наказание». Притом, размер этого «наказания» равен не размеру проступка, а размеру вины, которую ощущаешь. Можешь просто пройти мимо попрошайки, ощутив укол совести, что ты ему ничего не даешь и, тут же, когда у тебя в транспорте вытащат кошелек со всеми наличными и кредитками — с облегчением вздохнуть, типа, бог забрал то, часть чего ты пожадничал.       И так во всем! Притом, наше ментальное поле буквально орет: я сделал сегодня то, за что мне нужно устроить праздник! Или отыметь меня морально так, чтобы я успокоился! И мироздание, в виде людей, чувствительных к пси-волнам, с радостью идет тебе навстречу. И, блин, ведь все это Тур мне рассказывал. Притом, рассказывал так, чтобы и дурак понял. А, наверное, стоило рассказывать, как умному, чтобы все в голове отложилось и не воспринялось бы как речи слегка повернутого на подобной системе «скидок и бонусов» от жизни.       И то, что жить одним днем надо — учил. И что не ждать от жизни поблажек, а быть наглым, борзым и самостоятельно брать то… Гера! то, что тебе принадлежит! Не подарки от судьбы, а свое, личное, законное. И вот теперь-то до меня, наконец, дошло, что он имел в виду. И что собственные законные пиздюли, которыми тебя иногда одаривает жизнь, это то, что ты у нее нагло и борзо требуешь.       – Вижу, ты пришел к правильным выводам, — голодного, уставшего, но счастливого, встретил меня на пороге моего дома Март.       – Дай умыться и пожрать, и я полностью в твоем распоряжении, — буркнул я, проходя мимо, унюхав приятные запахи с кухни. — А то даже живот подвело.       – Боюсь, я дам тебе только умыться и переодеться, а жрать ты пойдешь в другое место. Хочу слегка закрепить твой сегодняшний урок, чтобы он не остался только мыслями.       – Ща, только Полака проведаю, с Палией поздороваюсь и в полном твоем распоряжении, — я заскочил в умывальную комнату, ополоснувшись кувшином воды. И, переодевшись, вышел в столовую, поздоровавшись с Литой и Полаком, бросив неоднозначный взгляд на Лабара, который, казалось, так за весь день никуда не уходил и, махнув на все рукой, оставил их самим себе.       – И что, даже ничего внутри не дрогнуло? — хмыкнул Мартон.       – Палия сама распоряжается своей жизнью. А свое условие я уже поставил. Или Лабар пойдет с нами, или пойдет без нас. А с рук на руки я ему сестренку не отдам. А что у них происходит — это их личные дела.       – А то, что Лита осуждает и их, и тебя? Тоже не задело?       – Осуждать человека не зная всей правды о его жизни может только глупец, — буркнул я. — Выселят их, значит поделом. Нечего так открыто свои отношения показывать. Выселят меня — значит, найду другой дом. Без Палии мне эти хоромы нафиг не сдались. Буду питаться в таверне и жить в коморке под самой крышей.       – А гордость? А чувство собственного достоинства? Ведь пойдут слухи, а там где слухи, там недалеко и до насмешек.       – До каких насмешек, Март?! — не выдержал я. — Пусть хоть животики понадрывают! Лабар уж найдет, как дриаду от слухов защитить, а я, если надо, в бубен настучу тем, кто слишком много болтать будет. Сам же говорил, что институт семьи у вас достаточно лабильный.       – Но любовные отношения при живом-то муже…       – Пусть лучше думают, что я несостоятельный в этом плане, раз так спокойно смотрю на их отношения, — отмахнулся я. — Меня это, кстати, совсем не трогает.       – И все равно, пусть или скрываются, или же идут в храм и записывают союз как свершившийся.       – Я, кстати, думал об этом, — высунулся из дверного проема Лабар. — Но Палия на тебя ссылается, что ты ей не позволишь.       – Увести ее у меня — не позволю, — буркнул я. — Поэтому, хоть тройственный союз подтвердим, но ее ты никуда, пока она мне все свои знания не передаст, не увезешь. А то знаю я вас: жена моя, значит, делаю что хочу. А как Март сказал, то у меня есть возможность принять в семью еще семь-восемь человек. Усек? Так что марш договариваться с Палией и, если уже все решил и уверен, что дриада тебе через год или два помехой не станет, то на завтрашний вечер готовься к подтверждению союза.       – Герочка!!! — Палия, словно маленький вихрь, налетела на меня, явно подслушивая под дверью, расцеловав в обе щеки. – Ты, правда, не против?       – Жизнь твоя, тебе с ним спать, вот и решай, что тебе лучше, — хмыкнул я. — Золото под подушкой, если что.       – Все финансовые проблемы беру на себя! — гордо выдал Лабар.       – Ну-ну, – я, слегка опешив, пожал будущему свояку руку. — Вот уж семейка, чтоб ее, собирается… Вампир, светлый маг, темный король леса, лич и дриада… Кого тут еще не хватает, не скажешь?       – Эльфа? — флегматично произнес Март. — И человека. Хотя, если судить по общему описанию, то семейка у вас больше темная, чем светлая.       – Это да… Все! Мы уходим! — крикнул я в столовую, пригласив Марта следовать за собой. — Итак? О чем ты хотел поговорить?       – Не спеши, — осадил меня Мартон. — Разговор не из легких и не из простых. Для начала, я бы просто хотел поговорить о том, что ты усвоил из своих мыслей и кое о чем рассказать. По твоим ментальным линиям вижу, что ты хорошо над собой поработал. Даже лучше, чем я надеялся, но все же, хотелось бы тебе напомнить, что наш мир — не ваш. И то, что в вашем нет магии, позволяет выпутываться из созданной самим же собой петли в разы быстрее. Здесь же все немного по другому. И поэтому ты еще не выбрался из той ямы, в которую себя загнал. И Рад спокойно сможет тебя засадить в нее вновь. Особенно, если он с тобой еще чем-то связан. Божок-то хоть и местечковый, но силу набирает. И думаю, просто так тебя не отпустит.       – Да я об этом тоже думал, — кивнул я своим мыслям. — И не совсем понял, что именно он от меня хочет. Лекарем не стал, другого ему на свое место предоставил — и ладно. Повелителем темного огня пожелать не захотел? Тоже не беда. А если ты говоришь, что он меня просто так не отпустит и что пытается бить в самые уязвимые места, чтобы под конец искалечить мне тело или душу… То у меня остается только один вариант: мою тварь он ощущает и хочет, чтобы я своей силой взял под контроль все то дерьмо и все зло, что водится в вашем мире.       – Правильно думаешь. Но Рад не слишком хорошо разбирается в душах, поэтому, даже если ты все это возьмешь под контроль, то сделаешь хуже и ему и всем нам.       – Это еще почему? — не понял я.       – А ты подумал, что сделаешь, когда у тебя в руках окажутся такие нити?       – Ну… как бы я думал, что если судьба меня к этому приведет, то я сделаю так, чтобы мир стал чище и спокойнее.       – И? .. — снова начал Март игру моими мыслями. — Что случится потом?       – Ну… добро на добро дает зло? Или что-то еще?       – М-да, в этом ты явно не разбираешься, — хмыкнул Мартон. — Когда добро дает светлый бог, то это понятно и вполне собой разумеющееся. Когда темный, проклятый всеми бог начинает творить добро, то это воспринимается так… Ну, как если к тебе в темном переулке подошли разбойники с ножами и вежливо спросили, куда именно тебя проводить. То есть, это впечатляюще и оставляет отпечаток на сознании куда как больший. Что отсюда следует? Что те, кто раньше получали достаточно сил и энергии, останутся не у дел. А темное божество будет расти и шириться, под конец став единственно признаваемым богом. А так как ты у нас и швец, и певец, и на дуде игрец, то все, что ты сможешь или захочешь сделать — это создашь свои собственные аватары, которые будут подчиняться тебе лично. И это и будет то трио, которое сейчас пытается создать Рад. Но если он берет три разные личности и пытается подчинить себе три разных источника энергии, то ты будешь подчинять себе все источники одновременно. Как думаешь, такая мелочь, как Рад сможет тебе противостоять? Даже если у него будут помощники?       – Вряд ли те, кого он выбрал себе собратьями, будут его хорошими помощниками… — начал развивать эту идею я, пользуясь ею только как гипотетической. Хаар — мой бог. Полностью, со всеми потрохами, мой. И в случае, если я его позову за собой, пойдет, не спрашивая куда и зачем. Тур, будущее божество темного огня, знает меня в разы лучше, чем того же Рада. А судя по тому, что на Земле он был моим учителем, то выбрал он меня, как бы, не зря. К тому же, тьму он знает куда как лучше меня. Но больше философ, чем деятель, поэтому положится на меня полностью, иногда выступая советником… Что остается? Остается опять тот же никчемный и одинокий Рад, у которого-то и источник собственной силы не так велик, как у меня. Точнее у моего бога. Вовремя не сумел увидеть, осознать и прикарманить. А теперь отобрать, чтобы так же от него питаться — не сможет.       – Итог?       – Итог прост, как два пальца оплевать. Рад, в какой-то момент, становится темным божеством подлости, обмана, хитрости и ненависти. Но так как Рад живет в сотни, а, то и в тысячи раз дольше, прошел не один мир и познал в разы больше чем я, то осознав, что я собой представляю, попытается меня прибить до того, как подобные мысли, что пришли мне в голову, станут осуществимы.       – Второй итог?       – Надо или заныкаться на самое дно и не отсвечивать, или же искать поддержку там, где мне ее стопроцентно окажут. Как думаешь, ваш ковен достаточно силен, чтобы не просто принять меня в свои ряды, но и сопротивляться Раду?       – А вот тут мы и дошли до самого главного… — Март пригласил меня зайти в таверну. Или точнее — ресторан по местным меркам. — Говори, не бойся, я с самого начала держу над нами полог тишины. Заказывай, что будешь.       – Похлебку тут варят? — первое, что заинтересовало меня.       – Несколько видов. Тебе какую?       – Сытную, но чтобы не слишком наваристую. Так, горяченького похлебать. Овощи, зелень, мясо и гарнир. Выпивку сам устроишь, но лучше так, слабое хмельное. Эль, пиво, сидр, разбавленное вино… Чувствую, разговор у нас будет долгий и серьезный.       – Правильно чувствуешь, — Март подозвал разносчика, сделав ему заказ. Притом в своем случае — просто повторил то, что заказал я. — Так вот, чтобы не вводить тебя в заблуждение всякими сентенциями, я буду говорить просто и прямо. Рад не стал заморачиваться насчет поиска своего собственного божественного образа, просто пришел на Землю, прожил там какое-то время, стащил прототип ваших книг богов и решил выбрать себе одну из этих ипостасей: мудрого, всепонимающего, легко укоряющего и сердобольного бога.       Я даже закашлялся, когда понял, о чем говорит Март.       – В смысле, христианство? .. Он что, совсем больной?! Хочет начать здесь войны за веру, искоренить магию и населить этот мир придурками, которые будут от собственной тени вздрагивать?!       – Ты утрируешь, но в чем-то прав. Да, это будет фанатичная вера, под которую будут сгонять всех если не мечом и копьем, то плетью. К тому же, не знаю, понял ты или нет, но Рад тормозит технологический рост мира.       – Да, что-то такое в его словах мелькнуло, но я так и не понял, как техника может заменить магию в магическом мире.       – Хм… Суть в том, что Раду магия и не нужна. Он хочет работать на совершенно иных уровнях. На таких, на каких работают боги вашего мира. Вы им жизненную энергию, они вам объедки со своего стола в виде крох силы, которые вы считаете божественным проявлением. Сам же понимаешь, в нашем мире эти крохи в состоянии получить даже не маг. Рад же хочет взять себе все, сделав кого-то достаточно сильного своим антагонистом, чтобы был перекат сил. Так вот, Эрсэль Светлый со своим разделением магии — один из его шагов. Попытка противопоставить кланы магов друг другу, начать вражду и добиться того, чтобы одной из частей силы не стало в этом мире вовсе. В этом случае темный бог, каким бы он ни был сильным, будет вынужден выпрашивать у своих последователей собственную силу. Естественно пойдут жертвоприношения, поклонения и так далее, что еще больше опустит темного в глазах людей. Это все приведет к тому, что начнутся войны, которые будут списывать на происки темного, гонения тех, кто занимается темной магией, потом — ведовством, ведьмовством и, в конце концов, светлой магией. Все как у вас в мире. Уж не знаю, по какой причине Рад выбрал именно эту позицию применения своих сил, но она ему явно понравилась. Наши аналитики вычисляли его стиль поведения и вот до чего дошли… — Март прервался, кивнув разносчику, что начал составлять на наш стол блюда.       – То есть, из того, что я сейчас услышал, Рад не просто хочет отказаться от любой техники. Он хочет затормозить ее развитие, чтобы подчинить себе мир, и только после этого войти в техногенный век, кидая как подачки новые идеи и возможности? — сглотнул я слюну, которой был полон рот, почти сходя с ума от головокружительных ароматов. — Прости, я жрать, поговорим потом.       – Ты ешь, а я продолжу, — отмахнулся Март, в отличие от меня занявшись едой степенно, как тот аристократ. – Да, ты прав. Он хочет довести народ до крайней степени бедности и покорности, чтобы вогнать всех в кабалу, и только тогда уже начать давать что-то из того, что он нахватался на земле. По большому счету, Рад — расчетливый ублюдок, которому нет дела до этого мира, а есть дело только до себя. Мы же, ковен магов, которых он считает темными тварями… Да-да, мы именно противники этого нового бога. Те противники, которых будут уничтожать, как саранчу, только потому, что у нас более прагматичные взгляды на мир, в котором мы хотим жить и давать жизнь другим. У нас есть свой путь, своя цель, среди нас много продвинутых инопланетных существ, которые видели и то, и это, и могут дать миру максимальные блага, при этом сумев искусно соединить магию и технологии, доведя их общую работу до такой степени, что каждый, в конце концов, станет, хоть слабеньким, но магом. Этакая селекция видов, притом селекция природная. Поверь, я бы даже не начал с тобой этот разговор, если бы ты был психом и фанатичным приверженцем вашей религии. Именно широта взглядов и возможность взглянуть на мир в совокупности делает тебя для нас ценным достоянием.       – То есть, по большому счету, мы сейчас противостоим одному будущему «светлому» богу, как тот сонм демонов, которые совращают и развращают умы, пытаясь дать божественную силу каждому? — хохотнул я. — Прости за аллегорию, но к месту пришлась.       – Ваши боги действовали практически так же, — совершенно спокойно произнес Март. — Суть в том, что становление миров идет, примерно, по одному и тому же сценарию. Только где-то подобные противники сильнее, а тот, новый и «светлый», слабее, а где-то наоборот. Вас уже практически вывели из-под владычества одного такого «светлого», но магию вернуть в ваш мир гораздо труднее, чем сохранить у нас то, что мы имеем.       – Погоди… — я даже ложку отложил. — То есть, все эти наши пророки, экстрасенсы, дети индиго, это все — возвращающиеся в наш мир маги? ..       – Пробуждающие в себе когда-то забытый и забитый дар. Но, чем выше превосходство магов в вашем мире, тем сильнее противодействие церкви.       – А как же в других странах? Там же другие боги, как я понял?       – Скорее, там больше подобных нам попаданцев, странников, пришедших в ваш мир, которые могут отстоять у того единственного бога, что поработил весь мир — некоторый кусочек собственного пространства. Потому некоторые религии видятся как бы спокойнее, лояльнее и приятнее. К тому же, такие как мы, даже в вашем мире ищем тех, у кого разум не забит подобной ерундой и кому можно привить правильное восприятие. Как ты сам видишь, придя в этот мир, ты стал одним из сильных совершенных магов. Есть даже вероятность, что ты сам когда-то каким-то образом попал на Землю, а потом просто стер себе память, чтобы в последней своей жизни на земле возродиться таким, чтобы осознать всю неправильность вашей системы и быть готовым к переходу, чтобы хоть здесь не допустить подобного.       – Охуеть… Прости за мой русский… — я откинулся на спинку удобного стула, начиная понимать, куда я влип. — Это что же, получается, что мы сейчас стоим у истоков становления одной из систем управления? .. Или такие как мы, или такие как он? ..       – Именно, — поощрительно улыбнулся Март. — Кстати, тебе никогда в голову не приходило, почему демонов вашего мира рисуют уродцами? Я не говорю за тварей инферно, это уже совсем другой тип и совершенно другая ситуация. Я говорю именно про демонов.       – Хочешь сказать… Многообразие рас? .. — щелчок, раздавшийся в моем мозгу, самому мне показался оглушительным. — То есть… Может такое быть… что я не тварь во время перехода подхватил, а… — Март кивнул, улыбаясь как тот чеширский кот. — Ага… — впадая в офигение, пробормотал я. — Тогда все мое, человеческое… Наносное? ..       – По большому счету, ты даже не знаешь, кто ты. Потому что то, что сидит в тебе — ты выпускаешь редко. Ты прячешь его за человеческой оболочкой, не давая развернуться и познать этот мир. Может быть, ты изначально лекарь. В той, своей ипостаси. Может быть, дав своей той натуре слегка разогнаться, ты сможешь подарить миру в разы больше. Я не берусь судить, потому что ты сам себя в себе закупориваешь.       – Это надо срочно запить, — пробормотал я, налив из кувшина какой-то пенистый напиток, который внезапно перестал пениться, лег маслянистой коньячной гладкостью. — Твое здоровье, — пробормотал я, опрокинув содержимое в рот, на миг затаив дыхание. — Знаешь, Март, ты мне на многое открыл глаза и я рад, что ты стал моим учителем.       – Хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся Мартон. – Как, разум еще не вскипел от новой информации?       – Ты знаешь… — я задумался. — Не так и много ее, этой новой. Тур меня в свое время снабдил кучей литературы, которую пришлось прочесть, когда делать было нечего. Так что, твои слова легли уже в плодородную почву… и сразу же проросли и заколосились новыми тараканами… — добавил я уже тише. – Ну, а твари инферно? Если демоны, это не демоны вовсе, а некое сборище созданий, которых слишком чувствительные люди видят в их истинной ипостаси… то почему тогда объединяют инферно и вас?       – Законы вашего бога, — пожал плечами Март. — Добро не может быть уродливо. Но никто так и не подумал, что в своих мирах каждый из нас может быть истинным красавцем. Просто, необычное, непонятное и неприятное всегда зачисляют в уродливое, а значит злое, нехорошее и несущее вред. Возьмем тот же ваш лекарский способ, о котором знают все, но пользуются только не брезгливые: опарыши, что очищают рану от мертвой плоти. Жуткие на вид червяки, ползающие по телу, подъедающие каждый мертвый кусочек, оставляя свежую рану. Не совсем приятное действо, так скажем.       – Угу, — пробормотал я, отставив пустую миску, подвинув себе нечто вроде тушеной репы с мясом. — Совсем неприятное. Особенно, когда они на твоих глазах гноящуюся рану превращают в розовенькую, чистейшую поверхность, которой, разве что, заживать. Но да, насколько я знаю, многие мои собратья по ланцету отказались бы от такого. Ибо брезгливо. Но ты прав, это — добро. Хоть и слегка, скажем так… странное.       – Вот и я о том. Мы — странны, необычны, не вписываемся в мир симметричных созданий, у которых все так или иначе красиво. Но никто не подумал, что кто-то из нас мог быть до вселения в это тело — глубоководным созданием, где полно хищников. Что кто-то из нас пилот, у которого количество глаз — необходимость, а не причуда природы. У кого-то на планете температура выше или ниже вашей, что приходится отращивать внешний защитный каркас… Таких аномалий, по человеческому восприятию, много. Но это аномалии для этого мира, а не для наших. И все мы, материальные или не совсем, были когда-то заброшены причудами мироздания в миры, в которых сумели сохранить свой первичный разум. А может даже вторичный или третичный… Честно говоря, я даже не берусь судить, сколько и кто миров прошел. Иногда даже изменения в таких вот открытых мирах, где сознание сохраняется, накладываются друг на друга, создавая нечто гротескное и непонятное, поднимая из глубин памяти то, что было забыто там. Именно поэтому нас называют демонами.       – Угу, ну это понятно. Да и, как я понял, сознание наше сохраняется из тех миров, неся на себе реалии тех жизней, что мы прожили. А инферно?       – Инферно, Гера… — Март задумался. — Инфернальные твари — это твари полные противоположности жизни. Они выжирают жизнь, где только могут ее найти. Это как черная дыра, которая поглощает и меняет все, от структуры тела до разума. Это энергетические паразиты, которые никогда ничего не дают взамен. И чем больше растрепана аура живого существа… Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду под растрепанной аурой?       – Угу, — я кивнул. — Загруженность ненужными проблемами, мелочность, постоянные метания…       – Ну так вот, чем больше у живого существа растрепана аура, тем больше энергетические паразиты могут с такого существа получить. Притом, убивать сразу они его не будут. Наоборот, даже в чем-то окажут помощь, чтобы существо жило как можно дольше. Но при этом пьют его силу, пока не высосут все, оставив неживую, но еще дышащую оболочку, с истерзанной в ошметки душой, в которой не будет ни капли жизни. Видел же таких?       – Полгорода подобных, — помрачнел я, понимая, что со своими проблемами мог тоже стать пищей для подобной напасти. — Слушай, а Рад не может такую гадость цеплять?       – Может, наверное, — уклончиво ответил Март. — Но не к тебе. Ему ты нужен цельный, но слегка побитый жизнью, чтобы согласился на его план. Однако, думаю, мы уже решили на подобное не соглашаться — учиться, восстанавливаться и стать тем, кем ты достоин стать.       – Богом что ли? — хохотнул я.       – Гера! — в одно мгновение взъярился маг. — Нормально же говорили, уже все решили и поняли, нет, ты опять тупишь! Ковен не может стать проявлением божественной сути. Не потому, что мы слабы, не потому что мы не такие, не потому что у нас нет источников, а потому, что боги — это те же лярвы, только в профиль!       – Погоди, а как же Хаар, Тур? ..       – Они хранители силы, а не боги. И Рад их такими и хочет оставить. А сам — жировать на всем, что они получат. Вот в чем суть. Если твои парни умные, то подобного не допустят. Если глупцы… Ну, что ж, тогда нам будет сложнее. Но не настолько сложно, чтобы не справиться.       – Понял… — я отвалился от стола, попивая сидр. — Да уж, загрузил ты меня… нет, не информацией, а осознанием того, что именно происходит. Знаешь, как у нас говорят, когда проклинают? Желаю тебе жить во времена перемен. Вот и я, как раз, как тот кур в ощип, попал в этот мир в момент перемен. Только вот, прости, я так и не понял, почему вы до этого не боролись? Меня ждали?       – Мы боремся каждый день и час, только каждый по-своему. Но да, ты стал спусковым крючком. Ты — темный король леса, чего до этого случая ни с одним вселенцем не случалось. Ты можешь возродить клан темных дриад и мелиад, которые, при своем обилии, смогут восстановить баланс, нарушенный Эрсэлем Светлым. Вновь вернуть магам их совершенство. Это будет новая веха на нашем пути. Или на пути Рада.       – Рад был против дриад, — внезапно вспомнил я. — Но у меня все равно есть закладка в двадцать дриад.       – Если есть, то он их уже не тронет. Не посмеет, иначе будет потеряна его собственная гармония, — задумчиво отозвался Март. – Но, на всякий случай, тебе нужно создать еще пару подобных закладок. Если конечно, у тебя хватит сил…       – Скажу прямо, Мартон, — я отхлебнул из кубка. — Хаар, мой бог, слышит нас с того момента, как я первый раз произнес его имя. Не проявляется — так это его дело. Но слышит. И понимает, что к чему. Поэтому, когда мне потребуются силы для создания дриад, он не будет спрашивать что и как. Он просто даст столько, сколько мне надо.       – Уверен?       – А еще бы ему быть не уверенным, — буркнул над ухом мага Хаар, заставив того дернуться всем телом. — Герман мой создатель и все, что захочет исполнить не во вред этому миру — исполнит.       – Твою… — Март поджал губы. — Простите, просто неожиданно было. Хорошо. Это очень хорошо, раз так. Ну, что, на сегодня разговор заканчиваем?       – Угу, — уже полусонно пробормотал я, поднявшись со стула. — Платишь ты. Я с собой денег не захватил.       – Мог бы и не напоминать, — проворчал Мартон, выложив на стол золотой. — Хотя, стоило бы тебе, Гера, слегка поправить свое материальное состояние.       – Вот тебе надо, ты и поправляй, — отозвался я. — До следующего раза. А пока я домой, и спать.       И, оставив мага расплачиваться и ждать сдачу, вышел на свежий воздух, утонув в истинно южной бархатистости ночи.       «Ну что, все слышал?»       «Даже больше чем все, — пробормотал Хаар. — Но лгут все».       А то я не понял, что Март меня пытался зазвать в свой гадюшник, чтобы иметь хотя бы один перевес в голосах. А вот что там на самом деле делается, мне, почти еще юному и совсем неразумному существу, вряд ли понять. Ладно, посмотрим, разберемся. Ведь какую бы я сторону не принял, все равно буду действовать по-своему. И может, даже то, что предлагал мне Март, по сравнению с тем, что меня ждет от Рада, гораздо лучше. Но это уже все потом, а сейчас — спать… Спа-а-ать…       Я почти бесшумно вошел в дом, всего лишь запнувшись на пороге и растеряв свои калоши по пути к кровати, чтобы, не раздеваясь, рухнуть в мягкие объятия перины и заснуть до самого утра.