Иные: Стать богом с полпинка? Да запросто!

      Утро, начавшееся с боя подушками, хохота и едких подколок, продолжилось в стиле бредовой абстракции, когда постучавшись, в комнату вошел Мартон и, ни слова не говоря – медленно и даже как-то величественно встал на колени.       − Что за нафиг? – опешил я, рванувшись к другу, буквально вздернув его на ноги. – Март, ты чего?!       − Пришел выразить тебе свою благодарность и проститься, − отводя взгляд, упрямо не желая смотреть на меня – произнес тот.       − Так, мне твое настроение не нравится, − насильно потащив его за стол, я налил бокал крепленого вина, оставшегося с вечера. – Что за пиздец? Рассказывай все, иначе я из тебя клещами вытащу! И не в фигуральном смысле!       − Хоть клещами, хоть как... – бледно улыбнулся Мартон. – Не хочу я больше в этом участвовать. С самого начала не хотел, но убедили, что это лучший выход для всех.       − Март, чудо ты лесное, − я присел напротив. – Я отлично знаю, что вы что-то затеяли не совсем хорошее. Но! Ваша затея глупа. Не хватит силенок, чтобы провернуть.       − Да нет, − горько улыбнулся Мартон. – Как раз на это наших силенок даже больше чем хватит. Потому что ты сам идешь в собственную западню. Притом – не идешь, несешься, сломя голову.       − Давай я тебе расскажу, как я это вижу, − я и себе налил вина, а потом к нам присоединились и Виг с Иралом. – Все эти шесть человек, кроме меня естественно, велись к алтарю для того, чтобы быть принесенными в жертву, так? – маг еще ниже опустил голову. – Оставались мы четверо. Я, присоединенный к алтарю – простая добыча, да? А вы – марионеточники, которые легко перехватив управление, влив силы в алтарь, сковав меня по рукам и ногам – сделали бы управляющим духом. А Хаара, который бы попытался за меня вступиться – сделали бы проводником энергии. Я прав?       − Верно, − еще больше закрылся Мартон. – Поэтому и говорю, что не хочу в этом участвовать.       − А придется, − злобно ощерился я. – Но не участвовать, а посмотреть, как я разделаюсь с теми, кто попробует подчинить меня. Нет, тебя не трону. Можно сказать, здесь был последний шанс отказаться от своего плана. Ты свой шанс использовал. Сеталь с Ульрихом – нет. Я убью любого раньше, чем тот только дернет за нити силы, пытаясь их перенаправить на себя. Так что – хорошо подумай, с кем именно ты хочешь идти дальше. С теми, кто очернит себя предательством, или с теми, кто является даже не силой, а могуществом в чистом виде.       − Ты показал свое могущество, − ровно произнес Март. – Ты дал Вадиму то, что не смог бы дать ни один маг в этом мире. Да и в других тоже. И я знаю, что после того, как будет совершено то, что задумано – ты не оставишь в живых никого из нас троих. Не простишь предательства. Я ухожу не потому, что боюсь смерти. Просто не хочу становиться у тебя поперек пути, − впервые за весь разговор Март поднял голову, позволяя взглянуть в его глаза, чтобы увидеть там плещущийся ужас. – Боги не способны делать то, что делаешь ты. Хаар – тот бог. Он знает свою силу и не пытается превзойти себя. Ты же... ты как преобразователь мира, у которого ограничение только одно: собственная фантазия. Ты – творец... – уже почти прошептал он. – И это меня ужасает больше всего.       − Хм... – я задумался, вспомнив, как заливал в себя литры алкоголя в поместье Райзака после того, как понял, что от тьмы меня отделяет только собственное решение. – Март, в моей жизни был такой период, когда я встал на перепутье. Когда от того, чтобы стать черным магом, точнее даже не магом, а самим воплощением самых мерзостных ужасов – спасло только одно. Мой разум. Я тогда лежал, не поднимаясь с кровати – недели полторы, разве что в клозет сходить или приказать себе еще вина принести. Я убивал себя своим осознанием того, что от монстра в человеческом обличье меня отделяет даже не грань, а отголосок грани. Возможность экспериментировать с живыми существами, творя из них нечто невероятное, но безумно живучее. Возможность получить доступ к человеческим ресурсам... Возможность править этот мир росчерком ланцета... Меня бы никто не останавливал первое время, веря в то, что я улучшаю. Но потом из разумного создания я бы превратился в монстра. Собственными руками создал бы из себя подобное чудовище, что не останавливается на достигнутом, а правит, правит, правит... От безумия в те дни меня отделяла только любовь к моему магу. А потом и шоковая терапия, проведенная Вигельдом, − я хмыкнул.       − Март, ты тогда не ощущал его сознания, − вмешался мой вампир. – А я ощущал. Это был даже не монстр, а чудовище. Жуткое, невероятно сильное, взращенное нашими же руками, как он это себе представлял. Но сейчас ты ошибаешься. Гера давно понял эту грань, что отделяет его от бездны. Давно перерос в себе это, и теперь только возвышается. Точнее – поднимает в себе свои хорошие качества, напрочь забивая все скверные.       − Потому я и не собираюсь «творить» этот мир. Он мне нравится таким, какой есть. Да, была проблема с умирающим парнем – поднял его личем. Да, увидел, что у моего друга проблемы с магией – устранил ее. Но повального изменения делать не собираюсь. Это перекосит мир, лишит его равновесия, создаст не гармонию, а гротескное подобие того, что можно было только хранить и лелеять, не давая никому вмешиваться в структуру...       − А потом будет еще один такой умирающий. А следом – еще один друг детства... а потом – друг твоего друга... Потом – жены, дети, знакомые... И не говори, что перенаселения пока нет. Оно начнется. Средний возраст в двести лет, отсутствие болезней, смертей по случайности... За перенаселением пойдет голод, за голодом – войны. Как думаешь, сколько продержится твоя гармония?       − Ну, может быть поэтому я и сошелся с Артаваром? Чтобы понять этот мир, действовать не на интуиции, а осознавая, что делаю?       − Ты задумывался когда-нибудь, почему сытые благородные княжества начинают войну? – устало спросил Мартон. – Не потому, что им территории нужны, а потому что приплод слишком велик и надо избавиться от народа, чтобы поддержать равновесие. Да, после войны всегда наступает голод. Но голод в два года, при общем благе – это не столь страшно, как постепенное увядание страны, которая переполнила сама себя. Не думаешь, почему при такой постановке вопроса не засеиваются новые поля, не выводится больше скота, чтобы прокормить всю эту ораву? Потому что при всеобщем благе наступает леность, и никто не хочет работать, постепенно уменьшая прибыль государства и опять-таки приводя к голоду.       − Извини, я что-то слабо тебя понял. Ты пришел сказать, что не хочешь участвовать в жертвоприношении, а закончил тем, что я, как единственный всесильный, буду править мир по своему усмотрению? Март! Да если мы все получим одинаковую силу, то пиздюлей от каждого из вас получить смогу, если зарвусь!       − Ты прав, − Мартон встал. – Ты ничего не понял. Прости, на мне клятва, которую я нарушить не могу. Физически не могу, как бы ни пытался. А мои слова так и канули втуне. Единственное, на что я буду надеяться, так это на то, что ничего у них не получится.       − Март! – спокойно произнес я. – Ты уж прости, но дойти до алтаря – ты дойдешь. Даже если тебя придется вести силком.       − Знаю, − как-то опустошенно произнес он. – Такой как ты не отпустит ни крохи силы, если может ее получить.       − И что это было? – охреневший от разговора, я повернулся к своим ребятам. – Нет, ну серьезно! Блин! Жаль, что рыться в мозгах, как роется Март – не умею!       − Да и он в твоих сегодня не рылся, − задумчиво произнес Виг. – То ли не смог, то ли не пожелал. Прибил ты его, Герка. Изменениями Вадима прибил. Он теперь считает тебя тем, кем ты себя в моем доме считать начал. А судя по тому, как тебя тогда трясло – состояние у него не лучше. И доказать в таком состоянии ты ему ничего не сможешь. Не поймет, не поверит, переиначит...       − Полный абзац, − буркнул я.       И почувствовал, что впервые за время, прошедшее с изменения – мне дико хочется курить. А потом, так и не задумавшись над тем, что делаю – ощутил в руке пачку сигарет. Притом, самых лучших из тех, что я курил. Ну и заебись!       Выйдя на балкон, что огибал наши апартаменты – я привычным движением вскрыл пачку, прикурив от пальца. А что еще делать, если зажигалки здесь не изобрели? И с наслаждением втянул дым, уже буквально ощущая, как он теплым колким блаженством растекается по легким... в реальности зашедшись диким приступом кашля, в котором буквально готов был свои внутренности вывернуть наизнанку. Чертовы изменения!       Со злостью смяв едва подкуренную сигарету, запустив начатую пачку куда-то в сад, я, злой, вернулся в комнату, увидев, как оба моих мужчины чуть поморщились, ощутив непривычный для них запах.       − Все! Не буду больше! Самому не лезет! – рявкнул я, со всей возможной злостью придавив свое седалище к кровати, услышав характерный треск ломающегося дерева. – Ну, епть...       − Гера, успокойся, − Ирал присел передо мной на корточки, а Виг забрался на кровать, начав массировать мне плечи. – До подобных изменений, если они будут иметь место, еще долго. А ты сам говорил, что хочешь научиться управлению у Артавара... – мой маг хмыкнул. – Впервые досадую на себя, что не уловил искренности и открытости этого человека, что готов поделиться собой, не требуя ничего взамен.       − Да уж так и не требуя, − буркнул я, постепенно расслабляясь в ментальном тепле своих ребят.       − Именно, − Ирал начал разминать мне пальцы рук. – Ты его заинтересовал. Влил что-то новое в его жизнь, заставив вылезти из собственного кокона. Поверь, я знаю императора Артавара последние двадцать лет. Точнее – слышал о нем, чтобы создать собственное мнение. Это был очень замкнутый человек, который после смерти своей жены начал увядать. Ему по веку еще лет так пятьдесят отведено было, а он буквально сжег себя. А тут ты. Нет, он – гениальный актер, что мог всегда найти общий язык с каждым, кто хотел его внимания. Но с тобой... История говорит, что когда-то он таким и был. Так что то, что совершил ты – не забудет ни один житель империи, которая уже начала распадаться, не чувствуя крепкой руки.       − Ну, я как бы рад...       − Ну, ты как бы подними свой зад и иди к нему! – добавив толику приказа в голос, произнес Ирал. – Тебе общение с ним – как глоток воздуха. Поверь, ни я, ни Виг – мы не сможем дать тебе того, что даст он. Мы – твое дополнение. Он – твоя бешеная копия. Когда ты поймешь это – ты сам начнешь стремиться к тому, чтобы стать таким.       − Как будто я сейчас не такой же бешеный, − буркнул я.       − Отчаяние выживающего и бешенство яростно живущего – разные вещи. Не хочу выставлять себя этаким героем, но мы с Вигельдом тянем тебя. Ты – ютишься в наших объятиях, прячешься в них от мира, пытаясь уйти от проблем. Хотя у тебя есть потенциал, чтобы взять нас за шкирки и тянуть за собой туда, где тебе хорошо, а не нам удобно.       − Спасибо, что пригрел правдой, − буркнул я, понимая, что действительно, как тот еж каждый раз сворачиваюсь, ощетиниваясь иголками. Или просто ухожу, чтобы не доставали.       А вот заиметь такую стальную волю, каленый характер, жесткий и колючий ум – это еще постараться надо. Слабость. Чертова слабость, которую я все время компенсирую агрессией. Так можно было жить на Земле. Так можно было жить здесь, будучи простым лекарем... Но я уже не просто лекарь. И фырчать, закрываясь от жизни – не получится. А значит – придется себя ковать. Не так, как это делал Ирал, готовя мое тело к испытаниям, а так, как это делает Артавар, медленно, мягко, исподволь, меняя мою душу, вылепляя из нее нечто совершенное и невероятное.       − Тогда я пошел?       − Может, сначала оденешься? – хохотнул Виг.       − Ха! – фыркнул я, из собственной энергии создавая одежду, что облекла тело. – Надо мне еще эти тряпки носить!..       И, прикрыв за собой дверь, пошел искать императора. Да уж... Простой маг с невероятно объемным коконом шарится по дворцу в поисках императора, чтобы задать ему пару вопросов в стиле: «а скажи-ка мне, любезный...» Юмор в тапочках и детских колготках! Кто бы мне сказал, что я так себя вести буду – прибил бы! Ан, нет!       − Арт, занят? – заглянул я в кабинет, минув вытянувшегося по струнке стража.       − Сейчас, еще пару прошений – и я весь твой, − отмахнулся император. – Вино – там. Диван – тут. Заткнуться и не мешать!       − Понял, принял, не дурак, − пробормотал я, налив себе бокал густо пахнущего пьянящей сладостью вина, застыв на диване.       Хотел в собственные мысли зарыться, а потом передумал. Лик работающего императора стоил того, чтобы запечатлеть его в веках. Умел бы рисовать – занялся бы этим! Артавар не морщился, не хмурился, не шевелил губами, не пытался создать гамму эмоций на лице, разбирая послания. Да-да, я просто вспомнил себя за очередным «шадевром», пропускающим через себя эмоции какого-то героя. Нет, Артавар был так же величественен и невообразим, как и в моменты общения. Чуть лукавая улыбка, живая хитринка в глазах, невероятная сила воли буквально накатывающая чуть жесткими, плотными волнами подавления. Казалось, Артавар наслаждался тем, что делает. Живет каждым часом, каждой минутой, а то и секундой, дыша этим миром и радуясь ему. Капельке чернил, что упала с пера на документ, жужжащей мухе, что то и дело пытается атаковать его ухо, сухому холоду ветра, что врывается в окно и жару камина, что овевает ноги. Весь он состоял из противоречивых эмоций наслаждения, ликования и упоения тем, что имеет. Точнее тем, что получил. И его внутренний огонь заставлял мой собственный пепел раскаляться, выискивая еще не истлевшие угольки, чтобы зажечь осторожное, робкое пламя там, где уже давно было холодно и пусто.       Нет, Ирал стал моим теплом. А за ним и Виг... Но это было тепло, о которое грелся я. И прав был мой маг, сказав, что меня по жизни ведет отчаяние. Отчаяние выживающего, что бьется за каждый день жизни, как утопающий за глоток воздуха. А вот такой полноты у меня не было. Когда был юным да резвым – что-то такое проскакивало... Где-то в юности даже, когда дрался с Вадимом за право называть свою маму мамой в единственном числе. За право быть лидером. Когда гонялся за первой своей девчонкой в каком-то там то ли первом, то ли третьем классе... Больше всего пламени в своей душе я получил с Ленкой... А потом был только пепел... И агрессия слабого духовно, но сильного физически человека, который выгрызал, выбивал себе право жить, воя от тоски и одиночества в пустой и холодной квартире, в которую не впускал никого... Чтобы не привыкнуть.       − Ох, Герман, − хохотнул Артавар, отрываясь от бумаг. – Не прав был я, дав тебе возможность сидеть рядом.       − Встать и уйти? – спокойно отозвался я, понимая, что своими тоскливыми мыслями и эмоциями сбил императора с рабочего настроения.       − Нет, − мотнул тот копной кудрявых и черных как вороново крыло волос, ожегши меня пронзительным взглядом. – Все же я император, а не писчий, так что волею своею откладываю дела насущные и начинаю дела праздные! Куда пойдем? Чем займемся?       − Слушай, ты, императорское величество, сам думай. Я так, по ходу присоединюсь, − хохотнул я.       − Хочу в холопскую таверну – местного кислого пива попить, − подмигнул мне Артавар. – Личину накладывать умеешь?       − Нет... – задумался я. – Но пять минут не слишком приятных ощущений, и ты сам на себя похож не будешь.       − Только не уродом! – хохотнул тот.       − Красавцем, еще лучше прежнего станешь! – хмыкнул я, протянув к нему руки. – Ша! Потом все на место верну. Точнее – к вечеру оно само вернется, − буркнул я, максимально приблизив к человеческой ДНК собственный сок, что скопил в кистях, задействовав корешки мелиады, чтобы ввести его под кожу безболезненно, оглядев свое творение. Император вроде как, но совсем не он. Гладколицый, холеный, с выраженными скулами и подбородком. – Вот.       − Неплохо, − хохотнул тот. – На разок сойдет.       − Ты и сам по себе очень неплох, но если тебя кто в городе увидит...       − Не спорю, − отмахнулся Арт, а потом искристо улыбнулся. – А что, нравлюсь?       − Да как сказать, − ехидно улыбнулся я. – Вроде бы и нравишься, да своих парней на тебя менять...       − А добавить?       − Арт, ты совсем охренел? – опешил я. – Нет, не в том смысле, что ко мне приблизиться хочешь, я вроде как не против. А в том, что... Ну как бы выразиться… Блин! Да я Вигельда и то с трудом принял! – наконец сумел справиться с растерянностью. − Я вообще вырос в моногамном обществе! Точнее там, где только пара! К тому же – мужчина и женщина! И никого более! До такого состояния я свой разум расширить просто не смогу!       − А придется, − подмигнул Артавар.       − Да ну тебя нафиг, извращенец хренов!.. Ты хоть знаешь, что такое в семью вступить?!       − Вполне. Ладно, это так, на будущее. Поверь, желание заняться с тобой тем, чем занимаются твои парни – у меня нет.       − Блять, ты меня перепугал! – расхохотался я. – Есть ритуал дружеской клятвы, то есть, братания. Ты это имел в виду?       − Да, − совершенно серьезно произнес Артавар. – Не потому что ты бог, а я смертный. Нет, мне больше лет, чем я получил и не надо. Просто хочу, чтобы ты врывался, влетал, вбегал в мой кабинет – как делали мои сыновья, − горько улыбнулся он, выходя за мной в коридор.       − А сейчас где? – уловил я эту горечь.       − Мертвы, − холодно отозвался император. И до того, как я успел «закрыть тему» − продолжил: – В детстве они такими были, а потом – желание власти голову вскружило, подняли бунт. Я их сам и казнил.       − Чем же ты жил, Арт? – охренел я.       − А я и не жил после... – горько улыбнулся он. – За сыновьями ушла моя жена. Иссохла, бедная, не понимая, как я мог так поступить... А знаешь, как мне однажды сказал отец? На всю жизнь его слова запомнил... «Придет тот день, сынок, когда ты поймешь, что власть, которую ты получил – тебе нравится. Радует. В тот день, когда ты поймешь, что власть не так уж и плоха, как ты считал – беги. Сними мантию императора, переоденься в рубище и беги в скит, чтобы молить провидение дать тебе ума и силы понять, что ты не властитель, а раб тех, кто тебя принял...» Я так дважды убегал. Оставлял двойника и убегал. Первый раз – на декаду. Второй – на три декады. И там понял, что я действительно раб, а не хозяин. Пусть тот, кто спит на парче и ест с золота... Но мало ли таких рабов? Одного у них нет. Ответственности такой, как у меня. Потому и возвращался, смирив свой дух. И пахал, как тот чертов раб на полях, понимая, что от этого зависит не моя жизнь, не мое благо, а мое собственное умиротворение.       − Эмсь... – я охренел. – Получается, что быть императором – твое предназначение?..       − Похоже, что да, − улыбнулся Арт. – Тихо! Сейчас мы войдем в мой САД! – как-то даже благоговейно произнес он, величественно сойдя вниз по ступеням. И я последовал за ним, окунувшись в невыразимую гармонию совершенства цветов и деревьев, ощущая, как рвется наружу ипостась короля леса и не стал себя удерживать, перевоплотившись.       − Король леса, король леса! – услышал я восторженный визг, и со всех сторон меня начали окружать дриады, прикасаясь, протягивая ручки...       И я дал им столько силы, сколько они просили, понимая, что дриады не просто истощены, а держатся на одной любви Артавара к своему саду. А это было неизмеримо мало. И, чуть поднапрягшись, на долю мгновения изменив свой исходный код на код Дарочки, создал цветок жизни, максимально напитав его энергией стихий, пожелав, чтобы родился мальчик. Будущий король леса, который будет королем этого сада.       − В тебе полно тайн, друг мой, − охреневая, произнес император.       − Да нет, это и есть все мои тайны, − улыбался я, ощущая восторженный лепет дриад, что пополняли свои резервы. – Просто я явился в этот мир, попав в тело мелиады, потом переродился в короля леса... А там − пошло-поехало.       − Вселенный? – хохотнул Арт. – Ну, теперь ясно, откуда такой сильный.       − Да ты тоже не хилый! – ядовито произнес я. – Знаешь хоть, кто?       − А тебе не все равно?       − Если приму в семью – совершенно не все равно, − категорически ответил я.       − Белый дракон, − вздохнул Арт. – Снежный.       − Так какого хера ты себя...       − Снежные драконы, Герман, однолюбы, − печально произнес Артавар. – За одно вселение они любят только одного человека. И никогда – себе подобного. Это наше проклятие и наше счастье. Проклятие – потому что не сохранив жизнь того, кого любим – умираем. Счастье – потому что пока живем воплощенными – делимся силой с любимыми, доводя их до старости. Мне не повезло. Моя женщина решила уйти раньше... – Арт запнулся. – А потом пришел ты, и вернул мне жизнь...       − Хочешь сказать, что с жизнью я вернул тебе и возможность любить?       − Да, − просто улыбнулся он. – Любить того, кто вернул жизнь. Не валять по кровати, не стремиться к телесному единению, а просто любить. Потому и говорю, будь мне названным сыном, чтобы я мог всегда дать тебе то, что не сможет дать никто другой.       Тело на миг сковало нереальной болью, которую я только однажды ощущал, в момент судороги легких и всех прилегающих мышц, когда по собственной глупости запутался в сети, что пошла на дно, и едва не глотнул воды.       − Твою ж... мать... Арт, ты что, провел обряд?!       Артавар кукожился рядом не в меньших болевых ощущениях.       − Нет, его провел ты... – прохрипел он, − я только предложил!       − Ну вот, совсем охренеть! – хохотнул я, усевшись прямо на землю, смотря в выцветающее в лазурь небо с первыми звездочками. – Было у меня два супруга, теперь есть и папа. Нет, ты не подумай, что я против, совсем даже нет, я просто в прострации! Я просто в ошизеном охуении, в котором нет слов! – расхохотался я, опершись спиной на плечо сидевшего тут же Арта, ощущая, что мир не рушится, а расцветает еще большими красками. – Хотя ты знаешь... – чуть плотнее придвинулся я, ощутив, как меня крепко обняли. – Никогда я еще не был так... спокоен, что ли... так неравнодушен... к тому, что мне предложили.       − Сделаю все, чтобы тебе было легче в этой жизни, − спокойно выдохнул мне в волосы Арт.       − Сделаю все, чтобы быть достойным каждого твоего шага, − откровенно ответил я, улыбнувшись зажегшимся на небе звездам, понимая, что мой пепел, долго хранимый, недвижимый пепел – сдувает с души, обнажая горящие острым, колючим огнем уголья, которые только и жаждут, чтобы в них подкинули хоть пару дровишек. А судя по тому, что мне предстоит – дров в моем будущем огне, раздуваемом снежным драконом, будет достаточно.