Искаженные

3189 год Второй Эпохи, Земли к востоку от Умбара Поднять руку на потомка королевского рода Нуменора — верное проклятие. Благословенный род. Недопустимо тихо удушить благородного сына Эленны, ведь воздух — это дыхание Повелителя Ветра. Недопустимо также осквернить кровью воду, ведь вода менее всего подвержена тьме Моргота, в воде — музыка и голоса подлинных богов. Но если вода сама убьет человека — это лишь воля светлых господ мира, не так ли? Это не рука людей, но воля богов… сама судьба, можно сказать. Родной племянник государя Нуменора стоял по грудь в трижды благословенной Валар ледяной воде и вслух проклинал отнюдь не судьбу, а изуверов, испугавшихся ножа и яда, но не испугавшихся задвинуть каменную крышку колодца. Адресное поздравление на юбилей восшествия короля на престол. Лично от Государя, надо полагать. «Не паникуй, парень! — велел он себе. — Тебя еще могут вытащить!» Не очень-то помогло. Годы на флоте не проходят даром. Он знал: холодная вода страшнее сабель, холодная вода убивает быстро, незаметно и неотвратимо. Страх убивает еще быстрее. «Теперь я точно знаю, что значит «круглый дурак», — всплыла в голове медленная, тягучая мысль. Просто дурак сорвется из лагеря по малейшему намеку на долгожданное письмо с Острова. Ничто не обеспокоит такого дурака, даже предполагаемое место встречи — вполне разумно, другого такого места, чтоб и пустынно и на полпути от гавани к лагерю и не найти. Старая сторожевая башня на холме, полуразрушенная, с очень нехорошей славой. На предмет этой самой славы патрули обыскивали ее раза три, и не найдя ни следов бандитского лагеря, ни стоянки диких уруков, ни склада контрабанды — успокоились. Но народ все равно шептался про синий огонь и сторонился холма. Очень удобно. Не потревожит дурака и условие прибыть одному — опять же, ничего нового, вестник из Верных всегда очень боялся, что кто-то прознает, какую почту он доставляет одному особенному командующему гарнизоном. Но только круглый дурак еще и никого не предупредит о своей отлучке! «Отец может не пережить», — мелькнула привычная мысль. «Зимрафэль, — подумалось тут же. — Серебро мое». Он закружился на месте, затоптался нелепо, сердце забилось чаще, кровь застучала в ушах. «Клянусь, дядя, мое посмертное проклятие будет гнать тебя до самого погребального саркофага и за ним! И Валар тебя не спасут». Фаразон сжал зубы и попытался напрячь мышцы, разорвать ремень на руках, сделать хоть что-нибудь. С размаху влетел плечом в стенку колодца. Удар ощущался тупо, отдаленно. Хотя бы плеск воды в этой тишине. — Ублюдки, — прошептал Фаразон. Хотел крикнуть, но губы плохо слушались. Он привалился спиной к стене. Показалось — стена холоднее, чем еще пять минут назад. «Меня никогда не найдут», — отчетливо понял он. Не будет солнца и морского ветра, не будет смолистого запаха, огня и заздравных песен. Только старый колодец в разрушенной башне посреди нигде, только плеск воды и непроглядная темень — сейчас и в посмертии. Его била крупная дрожь. Он знал — это скоро пройдет. Потом он очень быстро отдаст воде оставшееся тепло, и, скорее всего, уйдет под воду без сознания раньше, чем погибнет от холода — колени подогнутся. Когда крышка колодца со скрежетом поехала в сторону, Фаразон понял, что больше никогда в жизни не назовет просто ночь — темной. В образовавшуюся щель ворвался не только отблеск лунного света, но и звуки — громкий спор на южном наречии. — Я говорю, там внутри что-то есть! И не дергай меня под локоть! — Это может быть неразумно… — Там человек! — Так вытащи его, не стой столбом. — Новый голос, тихий, но на удивление отчетливый. — Моро, помоги ему. — Это может быть очень неразумно! — Что, опять? Да сколько ж можно! Держи меня, капитан, видишь, у мудрого опять проблемы. Надо вниз, а двое там вширь не поместятся. Крышку отодвинули совсем и благословенную не-темноту наверху перегородила еще более плотная темнота склонившегося над краем человека. — Проклятье, тесно! И веревки нет… Эй, там внизу, голос подай, ты там вообще живой? Фаразон сумел прохрипеть что-то бесконечно счастливое. — Моро, если желаешь полноценно воспрепятствовать происходящему, тебе нужно что-то большее, чем вежливо тянуть меня за рукав, — в спокойном голосе было больше задумчивости, чем веселья. — Сайта… еще один пинок — и полетишь вниз. — Прости, капитан, — прохрипел здоровяк, который под мышки тащил нуменорца из колодца. — Ай, падаю… Неожиданно сильный рывок прервал падение. — У него еще и руки связаны, вот же ж!.. Ну, повезло тебе, парень, считай, заново родился! — Еще не повезло, — резко оборвал спасителя тот, с командным голосом. — Очумел, мореход? Он же только что из воды. Когда Сайта охнул и, сорвав с третьего спутника плащ, кинулся раздевать и растирать спасенного, Фаразон позволил себе поверить, что он, возможно, будет жить. Он так и не потерял сознание. Из чистого несгибаемого упрямства. Лежал у костра под двумя плащами, постепенно согревался. Сил двигаться не было. Никаких. — Я опять случайно спас нуменорца, — весело сказал рыжий, называвшийся Сайтой. Их старший, не назвавшийся никак, но очень похожий на нуменорца сам, мотнул головой. — Со всеми случается. Южное наречие у них было очень чистое… и с очень характерным произношением. Фаразон прикинул расстояние до ближайшего оружия — им оказался меч на бедре у старшего — но, подняв глаза от меча, наткнулся на понимающую улыбку. Фаразон поежился под двумя плащами и поближе придвинулся к костру. К Валар контрабандистов. Или кто они там. Вражеские лазутчики? Определенно, теперь понятно, что за огни видали тут местные охотники, но он не будет первым нападать на тех, кто только что его спас. — Это король Нуменора, — мертвым голосом сказал неприветливый Моро. — Связанный, полумертвый, в колодце посреди руин, — охотно откликнулся светлоглазый вожак. — Именно так я его себе всегда и представлял. — Будущий король, разумеется. Когда его люди протащат тебя скованным через ряды островитян, — сказал похожий на колодезного журавля Моро, склонившись над костром, — я посмотрю, как ты будешь смеяться. Сайта со стуком поставил флягу на камень. Глаза его тревожно перебегали с нуменорца на вожака и обратно. Фаразон собрал невеликие оставшиеся силы и сел. Темные глаза безумного… такого ли безумного?.. Моро до дурноты напоминали взгляд дядюшки, когда на того накатывало. «Король Нуменора», — шелестом прибоя отдалось в голове. — Мое имя Фаразон, — сказал Фаразон устало. — Я действительно племянник государя. Но это мало что значит. У Короля уже есть наследница. Вы можете убить меня или взять в плен — уж не знаю, как вы потащите пленника из центра колоний. Большого выкупа не получите и большой выгоды тоже. — Экое самоуничижение, — пробормотал вожак. Фаразон сжал зубы. — Я клянусь, — сказал он так ровно, как мог, — что даже если однажды мы столкнемся при иных обстоятельствах, я не причиню никому из вас вреда и, уж конечно, не буду никого брать в плен или казнить. Даже если вдруг на то будет моя власть. Вожак молчал и смотрел внимательно. Задумчиво потирал большим пальцем кольцо на указательном. — Терпеть не могу предсказания, — сказал он, наконец. — А того больше не терплю, когда ими меня пытаются запугать. — Прости, — тихо сказал Моро и опустил взгляд. — Нас ждут, — сказал вожак и поднялся. — Прощай, Фаразон, сын Гимильхада. В краях, где тебе еще доведется оказаться, меня называют — Саурианна. Надеюсь, ты не забудешь про свое обещание, коли нам случится свидеться еще раз. Он усмехнулся и вышел из круга света. В темноте хрустнуло, шелохнулся кто-то большой, звякнула конская сбруя. Провидец исчез, стоило отвести глаза. Рыжий стоял за спиной и молчал. — Твоя лошадь бродит ниже по склону, — нарушил молчание здоровяк. — У этого костра тебя не тронут звери и не найдут люди. Дождешься утра, отогреешься, и поедешь. Помолчал, подобрал флягу и убрел туда же, в темноту, грустно опустив голову. И только через пару минут до окаменевшего Фаразона дошло. Он вскочил — откуда силы взялись — и заорал в темноту: — Эй! Стой! Да кто вы такие?! Порыв ветра и далекий смех стал ему ответом. А после — только ночь и тишина. *** — Знаешь, друг Моро, — огорченно сказал Сайта, — иногда я тебя совсем не понимаю. Моро обтер бок коня тряпкой и вопросительно обернулся. — Ты же нас туда специально затащил? — спросил Сайта тихо. — Эти совпадения… То, что ты задержался и пришлось выбираться из города днем, а потом еще и ждать темноты… Моро пожал плечами и перешел к другому боку. — Ты у нас, конечно, умный, — в голосе рыжего прорезалась неожиданная ирония. — А я, как известно, нет. Но давай я тебе расскажу, эту, как ее, аллегорию. Конь посмотрел на Моро терпеливо и, в отличие от Сайты, понимающе. — Приходит как-то Элвир к Саурону, — начал Сайта с безошибочно узнаваемыми интонациями, — И говорит: ты так долго среди людей, ах, Учитель! Вот, дескать, мой первый наставник всегда говорил, что бесконечно много узнал от тех, кто жил с ним рядом. А ты, Учитель, как считаешь, какое самое ценное качество ты перенял от людей? И глазами хлопает. Моро сложил крыло коня и прислушался. Эту историю он не знал. По канонам цитадели, дальше с Элвиром должно было случиться что-то неожиданное. — А Саурон ему говорит, — продолжил Сайта, — ласково так: «От людей, Элвир, действительно можно многому научиться. Я, например, научился — лгать». Моро поперхнулся и чуть не обронил тряпку. — Так вот, — сказал Сайта. — Может тебе не стоит… настолько шустро перенимать ценные качества? — Произошедшее не было ложью, — ответил Моро и снова задумался. Сайта внезапно выбросил руку в сторону и принял — влет — в ладонь яблоко. — Оу, — уныло сказал рыжий. — Я опять позабыл, что ты настолько хорошо слышишь. — Да уж, — хмыкнул Саурон от входа в небольшую пещерку, где с конями пережидали жару и полдень. — Сайта, друг мой, я попрошу тебя хотя бы произошедшую нынче ночью историю не превращать в анекдот. Я понимаю, это тяжело… Сайта жизнерадостно ухмыльнулся и подмигнул Моро. — Это был выбор, — сказал Саурон и с хрустом разломил в пальцах еще одно яблоко. Предложил половинку собственному коню, бездумно слизнул с ладони кисло-сладкий сок. — Пророчество. Замысел. И я еще пойму, как этот выбор… переврать.