Мой любимый псих

      Когда началась драка, и Тень вцепился в шею Смирнову, я готов был выпрыгнуть из своего кресла и прийти парню на помощь, но мужественно стиснул зубы и как можно спокойней поднялся. Моё сердце разрывалось на куски. Боже, пускай с ним всё будет хорошо… Каким бы не был изящным и продуманным план, я не мог не волноваться. «Саш, все хорошо!» — успокаивал меня мой внутренний голос, на который я сейчас полагался.       И вот наконец произошло то, чего я боялся больше всего: доктор вонзил тонкую иглу в шею парня и впрыснул жидкость, отшвыривая бесполезную вещь куда-то в сторону, дабы снова освободить руки, чтобы защищаться. Я смотрел на всё зачарованно, где-то остатками здравого смысла пытаясь домыслить, кому же всё-таки прийти на помощь. Но вот Тень скатился с Дока, перевалившись на бок и стал корчиться в судорогах, а Смирнов, держась за порванное горло, поднялся и поглядел на это с восторгом и торжеством.       Дыхание перехватило. В этот момент я кинулся к парню, бережно приподнимая его и убирая непослушные пряди с лица. Внутри меня всё сжалось, его взгляд последний раз зацепился за меня и погас. Я потерял его. Я видел, как в нём угасла жизнь, и не было ничего страшнее того, что этот парень мог сейчас вздохнуть в последний раз и больше не проснуться.       Осознание этого пришло в самый последний момент, но я не шевелился, с ужасом глядя на побледневшего парня. Я перестал замечать, что происходит вокруг. Кажется, Смирнов уже поднялся и обмотал какой-то тряпкой своё горло, а я всё также сидел на полу. Слова помимо воли тихо вырвались откуда-то из глубин моей тёмной души: — У него остановилось сердце… — Вот как?.. Забавно… — протянул доктор, издав какой-то булькающий хохот.       Я прикусил губу, но собрав всё свое мужество, продолжил спектакль. У меня все сжималось внутри, и я не знал, жив ли дорогой мне человек, но есть вещи, которые он мне не простит, если я не продолжу. Я приложил палец к горлу парня и с уверенностью заявил: — Пульса нет. Время смерти — час и сорок три минуты.       Психиатр тоже был в своеобразном трансе, он будто не верил в произнесённые мною слова и сам склонился, прощупывая руку парня своими окровавленными пальцами. — Я предлагаю сжечь тело, ведь в нём сильный наркотик. Лишние проблемы нам не нужны. — Вы правы.       Смирнов выпрямился, снисходительно глядя на безжизненное тело и позвал Ника, который был тут же за дверью, потому что я попросил его далеко не отходить. Он прекрасно сыграл свою роль, даже не взглянув на тело, заполнил кое-какие бумажки, записав по указанию доктора время и причину смерти, а затем стал собирать тряпьё, шприц и другие вещественные доказательства.       А я всё ещё сидел на полу рядом с Тенью. Он как всегда по-своему красив, даже сейчас эта смертная бледность ему к лицу. Я бережно замотал его в простыню, мы с Ником перенесли тело на кушетку, и я выкатил его из лаборатории.       Кроме меня он никому так не дорог. В коридорах мерцают хмурые лампы и так тихо, что слышен скрип колёсиков. На заднем дворе лечебницы у нас искусственный крематорий, где сжигаются никому не нужные тела давно забытых людей. Ник с свёртком всякого вороха сейчас направлялся именно в ту сторону, ведь я совершенно точно знаю, что психиатр будет пристально наблюдать из окошка своего кабинета.       Сегодня камеры отключены, сторож мирно посапывает в своей коморке, пока я выношу на руках свой бесценный свёрток. На улице идёт снег, и моё дыхание огромным облаком подымается вверх. Хоть он и укутан в одеяло, я стараюсь идти как можно быстрее. Немного возни с воротами и пустая лесная дорога впереди. Везде белым-бело. За один день меховая шапка укутала землю до самой весны. Свежий снег скрепит под ногами, а я иногда спотыкаюсь и проваливаюсь ботинками в сугробы, но продолжаю идти, ведь у меня в руках сейчас отнюдь не лёгкая ноша.       Наконец я открываю калитку и после недолгой возни с замком оказываюсь в своём доме. Здесь все стёкла завешаны простынями и полотенцами, дальняя комната брата всё ещё запечатана. Самое настоящее логово психа, как не посмотри.       Не разуваясь, я быстро заношу его в свою комнату и укладываю на кровать. У него ледяная кожа, даже махровое одеяло не помогло, но я всё же надеюсь, что это никак не повлияет на его состояние. Беру в руки фонарик и с замиранием сердца приподнимаю ему одно веко, но зрачок никак на это не реагирует. Только не это! Пожалуйста, не надо...       Прикладываю два пальца к артерии на шее, нет ни намёка на пульс. Если в теле всё ещё есть жизнь, то слабое сердцебиение должно прощупываться. И он не должен быть таким холодным. Живой человек не может так быстро остыть.       Дьявол!       Стиснув зубы, я растягиваюсь вдоль хрупкого тела, прижимая обнажённого парня к себе и пытаясь согреть его своим теплом. Его кожа обжигает, я не чувствую в нём жизни, но крепко сжимаю в своих объятиях и тихо, едва слышно молю не покидать меня.       Ты ведь не можешь умереть… Ты обещал, слышишь?! Обещал…