Ребячество

Водитель за все время дороги до Чайна-таун с недоумением оглядывался на мужчину и ребенка на сидение через зеркало заднего вида. Они по привычке расселись по разным сторонам и ехали, не глядя друг на друга. Джону приходилось немного тянуться вверх, чтобы рассмотреть пейзаж за окном. - Джон, - позвал мальчика Шерлок. Ватсон обернулся. На него пристально глядели серые глаза. - Что? - Ты же ведь не останешься таким… навсегда? – голос детектива дрогнул, и он сжал правую руку в кулак. Джон похолодел. - Я надеюсь, что нет. И мальчик снова отвернулся к окну автомобиля. Через десять минут молчания они вышли из кэба в яркий мир с китайским оттенком. - Куда теперь? – спросил мальчик. - Не знаю. В лавку. Там все началось, - Шерлок посмотрел на Джона и двинулся вперед сквозь толпу. Мальчик еле поспевал за этими жирафьими ногами. И Холмс не сразу заметил, что не слышит уверенного топота маленьких ножек по асфальту позади. А когда понял, с ужасом обернулся. Джона нигде не было видно. Одному Богу известно, пугался ли так Шерлок Холмс когда-либо в жизни и пугался ли вообще. Но сейчас его зрачки увеличились, рот открылся в немом крике: «Джон!», и голос неожиданно пропал. Сломя голову он рванулся назад, опять вперед и снова назад, в порывах лондонского ветра полы его пальто остервенело развевались. - Джон! – крикнул он, но в ответ на него обернулась лишь группка китайцев, столпившаяся у одного ресторанчика. Но ни одного маленького мальчика не отозвалось. Холмс запаниковал. Он схватился руками за голову и застыл посреди улицы. А потом вдруг все эмоции исчезли с его лица. Он успокоился и приказал себе мыслить трезво. Куда мог деться Джон? Детектив кинулся к пожилому китайцу, сидящему за столиком в ресторане и начал расспрашивать его о маленьком светловолосом мальчике, но тот лишь качал головой. Потом Шерлок достал телефон и набрал номер Джона. После нескольких гудков оператор сообщила, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Чертыхнувшись, Холмс кинулся обшаривать улицу, ища хоть малейший след или признак Джона Ватсона. Чуть не вскрикнув от радости, он побежал в направлении оставленного в грязи рядом с лужей следа маленькой сандалии, благодаря небеса за вчерашний ночной дождь. По пути Шерлоку встретилось еще два разрозненных следа, и он снова вернулся на главную площадь и в отчаянии зарычал. Именно тогда он заметил блеснувшую в лучах дневного солнца вывеску лавки со счастливыми кошками. Не найдя другого выхода, он кинулся прямо туда. На небольшом диванчике у окна он нашел Джона, свернувшегося клубком. Он спал, подложив под щеку ладошку. Детектив опустился на колени рядом с диванчиком и с упоением слушал дыхание мальчика. Он провел рукой по светлым мягким волосам и едва заметно улыбнулся. Сзади послышался скрипучий смех. Шерлок подскочил и развернулся. В проеме, ведущем вглубь магазина, стояла старуха. Та самая старуха. Холмс в ярости сжал кулак и стиснул зубы. - Как хорошо, что малыш нашел дорогу в знакомое ему место, - старуха как ни в чем не бывало прошла к прилавку и начала пересыпать специи из сухих ладошек в деревянные блюдца. – Он был очень напуган. Ай-ай-ай, нельзя было оставлять малыша без присмотра, здесь всякие люди водятся. Шерлок произнес грозное ругательство и начал наступать на старуху. Та лишь примиряюще вскинула руки. - Послушай, молодой и горячий, послушай меня, - проскрипела она. – Я тебе только добра желаю. Шерлок сдвинул брови. Старуха лишь указала на стулья у прилавка. А потом сама опустилась на стул, стоящий ближе к диванчику, на котором спал Джон. Шерлок, помедлив, опустился на второй. - Шерлок, - она закурила старинную трубку, от которой сразу повеяло вишней, - так тебя зовут? Детектив кивнул, ежеминутно переводя взгляд со старухи на мальчика. - Что ты сделала с Джоном? – начал он, но старуха лишь сокрушенно покачала головой. - Куда торопишься, молодой и горячий, куда? – ее голос смягчился, и она снова набила трубку какими-то травами и тут же подожгла их. – Не хочешь прикурить, нет? – она сверкнула хитрыми глазами в сторону мужчины. – Э, нет… Никотиновые пластыри, понимаю. Но нет ничего лучше старой доброй трубки. Шерлок рассматривал специи, думая, что старуха – наркоманка. - Нет, милый, - снова произнесла она. – Нельзя плохо думать о людях, не узнав их порядком. Давай-ка теперь поговорим о твоем дорогом друге. То, что с ним произошло, произойдет и с тобой. Шерлок вскочил со стула, в ужасе скользя взглядом по лавке. Старуха лишь ухмыльнулась и жестом указала мужчине сесть обратно. Шерлок опустился в кресло. Стоп. Кресло? Детектив подскочил с кресла, которое минуту назад было стулом. Старуха внимательно следила за ним глазами. - Что?.. Как это возможно? Гипноз? Наркотики? Вы накачали меня? – Шерлок испуганно оглянулся на Джона, а затем снова воззрился на старуху. - Нет, милый, - старуха запахнулась в невесть откуда взявшуюся шаль. – Не наркотики и не гипноз, дорогой. Но если тебе так проще, думай, что я тебя отравила… - она снова засмеялась и поперхнулась дымом. - Что. Это. Тогда? – Шерлок подался вперед и схватился за конец шали старухи. Та была вполне реальной. - Магия, дорогой, но ты мне вряд ли поверишь. Шерлок часто-часто заморгал и сложил руки в молитвенном жесте, прикрыв глаза. Главное, успокоиться и привести мысли в порядок. Старуха тоже замолчала и покуривала свою трубку. - Оклемался, милый? – произнесла она через пять минут, когда Холмс, наконец, открыл глаза. - Это все объясняет, - произнес он спокойным тоном. – Но это не объясняет само понятие. - Тебе не понять, молодой и горячий, не понять. Современное поколение далеко отошло от природы и разучилось перенимать у нее советы и мудрости. А я не разучилась. Потому что стара и мудра как мир, Шерлок, и ты это чувствуешь, но не хочешь признать. - Что ты сделала с Джоном? - О, дорогой, с ним все в порядке, - трубка отложена, и старуха отвернулась к мальчику. – Он с тобой достаточно долго, а ты все еще не сказал ему? Когда это началось? Полгода назад, месяц, день? Или как только он первый раз спас тебя от глупой смерти? Шерлок, широко распахнув глаза, глядел на старуху. - Не нужно, милый, я все знаю, это правда. Потому что не могу не знать, - она наклонилась вперед и показала дряхлым пальцем на свою голову. – Вот здесь все. Все знаю. И да, это сложно и страшно временами. Было. Сейчас я свыклась, Шерлок, а ты, молодой и горячий, не старайся все знать. Никто не может этого. Кроме меня. Старуха вернулась к трубке, снова набив ее травами. - Много я всего сделала, плохого и хорошего, и мое время подходит к концу, дорогой. Но, увидев вас, я поняла, что еще не все сделано в моей жизни. Как люди могут быть такими слепцами все время, ежеминутно?! – она скрипнула костями, взметнув вверх руки. – Почему, скажи мне, Шерлок, а? - Я не понимаю, о чем вы говорите. - Все ты понимаешь. Но не в голове, а в сердце, - старуха не отрывала взгляда от мужчины. – Когда ты скажешь, что любишь его? Шерлок Холмс никогда в жизни не был так удивлен. - Не хочешь и не можешь, дорогой? Жаль, очень жаль. Вот поэтому я и создала эту древнюю магию снова. Чтобы показать вам двоим правду. Правду, которую вы считаете ложью. Как стар мир и как стары его пороки и проблемы… Мечтания, веры, желания, надежды… Ничего не придумали люди. Это вечное и неизменное, которое так стремится быть понятым и принятым, а вы, люди, не хотите сделать добро самим себе, нет, не хотите. Люди меняются, мир не меняется. Его основа непоколебима, и пока есть чувство жизни и любовь к людям, все будет в порядке и все будет вечно. Старуха замолчала и углубилась в свои мысли. Шерлок посмотрел на Джона и заметил, как он чуть поводит ногами во сне, как бы догоняя кого-то. Это вызвало улыбку на лице. - Ты, гений, молодой и горячий, сам не знаешь своей силы, - закрыв глаза, сказала старуха. – Думаешь, в голове она сидит? Нет, не только в ней. Ты сам, - она вдруг наклонилась очень близко к детективу, и воздух из ее легких окатил лицо мужчины, - сам закрыл свое великое сердце на замок. Ты думаешь, оно маленькое и не способное чувствовать, молодой и горячий, так? Нет! – она неожиданно хлестанула Шерлока ладонью по щеке, отчего гул прошелся в его голове. – Глупый ты, молодой и горячий, ой какой глупый! Сердце, оно может и горы снести, и моря высушить. Если есть к кому ему, этому горячему сердцу, идти через моря и горы. Любящее сердце самое сильное и самое прекрасное оружие на свете. Оно может убить, не убивая, и сжечь, не истребляя. Оно сильнее тебя, потому что последний год оно рвется наружу. Рвется коснуться сердца Джона Ватсона, который так случайно и так не случайно нашел твое сердце своим, горячим и готовым любить, отдаваясь полностью. Он готов стать твоим, всем сердцем и душой, а вы оба не хотите этого увидеть. Пойми, дорогой, твое сердце выбрало его сердце, и от этого никуда не деться. Это сильнее твоих логических выводов и дедукции, сильнее всех операционных систем мира, если чье-то сердце тянется к столь близкому и столь далекому твоему. Надеюсь, это не пройдет мимо тебя, милый, потому что твое сердце воистину может любить. Горячо и преданно, как может любить только оно. Старуха отдышалась и отвернулась к окну. - У тебя есть день, и у него он будет, - сказала она. – Не проклятие, молодой и горячий. Испытание. Для твоего сердца и сердца Джона. И если вы сделаете правильные выводы, милый, то все сложится так, как расписала Судьба. Только прошу, не забывай мои наставления. Прошу, дорогой, не забывай. И старуха исчезла, оставив Шерлока с Джоном одного. Не промолвив ни слова, Шерлок поднял мальчика на руки и вышел из лавки.