Кто я?

...Я находилась в каком-то парке. По всей видимости была осень, так как земля была осыпана опавшими листьями, которые слегка похрустывали. Людей вокруг было очень много, они толкались, рвались вперед и пытались тащить за собой, но я стояла, не поддаваясь толпе, и наблюдала за всеми. Какой-то мужчина в длинном пальто остановился возле меня, достал сигарету и нервно закурил, поглядывая на часы. Едкий дым повалил на меня невидимыми волнами, и я поспешила отойти подальше от этого места, но только успела сделать пару шагов назад, как до меня донесся горький плачь ребенка. Оглядываюсь и ищу источник этих звуков, но вижу лишь серую толпу, которая стадом движется в одном направление ,пробивая себе дорогу локтями, ловко толкая всех подряд. Мужчина впереди меня гневно выкрикнул длинную тираду о том, какое скотское время сейчас наступило. Демонстративно сплевывая, он начал пробираться на другую сторону дороги покрикивая на всех, кто пытался ему что-то сказать или преградить путь. Только он отошел, как я увидела то самое, что привлекло мое внимание: маленький комочек, что громко плакал сидя на корточках, закрываясь от всех руками. Это была девочка. У нее было милое голубое пальто, вязанный берет, и длинные волнистые волосы. Этот человечек так отличался от других людей, что окружали нас сейчас. Такая маленькая, такая потерянная и грустная. Жаль я не видела ее лица. Подхожу ближе к ней, присаживаюсь, как и она, на корточки, и пытаюсь приобнять, но у меня ничего не выходит. Приходится просто сидеть рядом и вслушиваться в эти горькие всхлипывания. Отдаленный крик из толпы заставил резко оглянуться. Ребенок рядом тоже встрепенулся и поднял свое заплаканное лицо, всматриваясь в людей напротив. Крик повторился, и теперь можно было разобрать в нем женский голос. Девочка встала и шепотом сказала, сдерживая слезы: - Мама?.. - ее голос дрожал. Она словно боялась, что услышанное было лишь иллюзией. - Эмма!.. - крик повторился ближе. - Мама! Мама! Я здесь! – подпрыгивая на одном месте и махая руками, девочка звала к себе не жалея сил. По ее щекам опять лились слезы, но она лишь шире улыбалась и выше прыгала, хватая свой последний шанс за краюшек. Мне стало так жаль эту девочку, что я, незаметно для самой себя, тихо всплакнула, но моей печали не дали развиться до серьезных масштабов. Из толпы словно вынырнула пара людей: мужчина и женщина. Их лица были бледными, одежда порвана в некоторых местах, руки тряслись по непонятной причине. Увидев перед собой мою новую маленькую знакомую, женщина упала перед ней на колени, крепко обняла и начала целовать. В ее действиях был такой страх потери, что меня невольно передернуло. Эта женщина очень любила своего ребенка, она прижимала к себе свое чадо, словно боясь во второй раз потерять; целовала каждый сантиметр лица, пытаясь смыть каждую слезинку и страх, который пришлось пережить ее бедной Эмми. Мужчина, стоявший чуть позади, просто смотрел на эту пару и нервно курил даже не пытаясь подойти или обнять свою семью. Просто стоял и курил, успокаивая себя своим способом... Наконец, когда женщина чуть-чуть успокоилась, девочка отодвинулась от нее и дрожащим голосом спросила: - Почему вы оставили меня там, возле магазина? Я стояла, как вы и просили, а потом какой-то дядя подошел и сказал, что мне нужно отойти от порога заведения. Я отошла, но наткнулась на людей, который быстро куда-то шли. Они потащили меня за собой... Я не могла стоять на месте... Мне было так страшно..- на этом слове ее голос дрогнул и она заплакала, вспоминая последние часы своей жизни. - Девочка моя. Прости нас, пожалуйста. Нас задержали, мы не могли взять тебя внутрь, туда не пускают детей... – женщина прижала к себе еще крепче ребенка, поглаживая по голове. В ее голосе слышались усталость, грусть, тревога, любовь... Эту женщину просто переполняли противоречивые чувства. А девочка рядом лишь прижималась крепче к самому родному человеку в этом мире, постепенно успокаивалась, понимая, что самое худшее уже позади. Уткнувшись лицом в ее шею, она прошептала: - Обещай, что никогда больше меня не оставишь... - Обещаю, Эмм... Только были сказаны последние слова обещаний, как вокруг меня все потемнело, кто-то пронзительно крикнул, и я открыла глаза. Первое, что я почувствовала – боль. И боль не в области головы, как я привыкла за последний день, а в области левого уха. Прямо в него играла тихая, спокойная музыка, которая за несколько секунд моего пробуждения начала действовать на нервы. Приподнявшись на постели, я мельком посмотрела на часы рядом с кроватью. Прошло не больше часа с тех пор, как я уснула. А по ощущениям такого не скажешь... Выключив радио, я легла обратно, попутно вспоминая про кнопку вызова. Нажав ее, я стала ждать медсестру, но пришла... Пришла та самая, что не понравилась мне с первой минуты нашего знакомства. Естественно она начала что-то говорить, улыбаться, поправлять волосы, расхаживать по палате, но я почти не обращала на это внимание. Когда же все стихло, я хрипло попросила стакан с водой, ради которого и звала кого-то на помощь. Потом, когда я попила, выпила две таблетки, что мне так заботливо подсунула девушка, съела какую-то бурду под названием «обед» и переоделась, после всех этих экзекуций, я решилась спросить про сон. Суть вопроса был в том, что мне стало интересно: сюжет сна - мое прошлое? Вместо того, чтобы ответить, мой горе-врач начал допекать вопросами. Когда я ответила на парочку из них, она, слава небесам, ответила, что да. Скорее-всего, мои сны – воспоминания из прошлого. Сначала приходят самые ранние, со временем проявляются и более поздние воспоминания. Я поблагодарила за ответ и сказала, что чуток отдохну еще перед походом к врачу. Кэт пожелала удачи, поправила одеяло и вышла, оставив меня со своими тараканами наедине. «Так-с, если верить Кэт, той девочкой была я, а та пара - мои родители. Во втором я уверенна, так как видела их уже один раз, если можно так выразиться. Моя, эм, мама, как непривычно-то, выкрикивала мое имя. Что же там было? Кажется Эмма. Или Элла... Нет, точно Эмма, она же в конце еще Эмм сказала... Значит, меня зовут Эмма? Ну, что тут сказать, вполне себе имя, мне нравится, наверное. Эмма... Я ожидала чего-то другого, правда. А родители? На кого они были похожи?! И что за магазин-то такой, в конце – концов! Почему никто не ищет меня? Я никому не нужна? Но она же дала обещание... Хотя людям свойственно нарушать обещание. Нет, они меня ищут, просто найти никак не могут. Жаль, что сейчас я не могу попрыгать, чтобы меня заметили. Очень жаль...» - мои мысли прервала медсестра, которая стояла возле меня, скорее – всего, уже долго. Я глянула на нее и удивленно спросила, что случилось?.. В общем, пошла я по второму кругу Ада под названием «Врач, который все узнает»... Если кратко сказать обо всех походах к врачам – ничего не помогло. Я вспомнила только свое имя, все и тому были рады, переставая так усердствовать в моем лечении. Так как я была пациенткой без документов и без денег, меня лечили только первые два дня. Только в сказках люди делают что-то задаром, не требуя ничего взамен. Каждый день, на протяжение двух недель, проверяли заявления о пропавших. Ни слово о пропаже девушке среднего роста, хрупкого телосложения, с волосами средней длины русого цвета, которой на вид лет семнадцать. Ни единого слова. Когда врачам надоело мое присутствие (я это так восприняла), они решили отправить меня в интернат для сирот. Так начались мои новые «приключения». Во-первых, сказали мне о переводе в интернат за один день до самого, как бы так сказать, выселения из палаты. Мне дали какой-то одежды, одну пару обуви и сказали собираться. А что мне было собирать? Воздух? Или нервы свои? Я не знаю, что они имели в виду. Факт остается фактом. В понедельник, к восьми утра, к порогу больницы подъехала машина, чтобы забрать меня. Кэт на прощание сунула мне сотку в карман, сердечно призналась, что привыкла ко мне, начала успокаивать по поводу интерната и, когда водитель начал гневно сигналить, пожелала удачи. Я ее кое-как обняла, удивилась таким чувствам, и поехала в новую жизнь с широко распростертыми руками... Доехали мы довольно быстро, минут за десять. Как только сердитый водитель осведомил меня о том, что пора выходить, я глянула в окно, и настроение мое упало ниже плинтуса. Передо мной открылся вид на старое, дряхлое здание, которое должно было вот-вот развалиться. Открыв дверь, я вышла, вытащила сумку со своей «горой» вещей, попрощалась с водителем и пошла в сторону входа. Навстречу мне уже семенила женщина в строгом костюме, совершенно не вписывающимся под всю картину. На носу у нее были массивные очки, на груди висел синий свисток, и в руке она держала замусоленную папку. Как говориться: вид нелепый и слегка придурковатый. Подойдя к ней вплотную, я почувствовала острый запах мужских духов. Этот «аромат» меня добил. Я засмеялась. Смеялась от того, что попала в какое-то место, где самое время снимать ужастики и триллеры, от того, что рядом со мной стоит недоумевающая тетка, от которой несет за пару метров, от того, в конце – концов, что на меня из грязных окон смотрят злые подростки, и своими взглядами чуть ли не убивают за то, что своим истеричным смехом порчу всю атмосферу. Смеялась от собственного бессилия и незнания. И ничего не могла изменить. Я просто смеялась, потому что это было единственное, что я сейчас могла. Отсмеявшись, я с ошеломленной директрисой отправились вовнутрь здания. Могу сказать, что внутри все было более... красиво. Потрескавшаяся плитка на полу, побеленные стены, покрытые пятнами от подошвы разных размеров и длины, две лестницы, ведущие в разные отсеки интерната. Оглядев все, я сделала вывод, что тут три отсека: первый , тот, что по середине, был самым большим и красивым, второй, что был левее главного, был женским (это можно было понять только по красной вывеске), и третий, самый последний, был мужской (это можно было понять не только по вывеске, но и по настенным надписям). Тяжело вздохнув, я поняла, что все только начинается для меня.