Разлом

Молли постепенно свыкалась со своей ролью. Не то чтобы ей было неприятно опекать Джона нет, скорее наоборот. Уотсон стал ей другом, которого у нее никогда не было: добрым, веселым, отзывчивым. Джон заполнил собой мечтательную пустоту, в которой Молли обитала всю свою сознательную жизнь, ожидая неземной любви сказочного принца, воплощением которого позже стал блистательный и невозможно прекрасный Шерлок Холмс. То были фантазии. А Джон являл собой реальность и был рядом просто потому, что ему так нравилось. Удивительное чувство. Молли окунулась в него с головой. Это… было приятно, чертовски и оттого все тяжелее становилось нести бремя лжи, которое играючи взвалил на ее хрупкие плечи Шерлок. Молли несла его. Уже не ради Шерлока и его просьбы — ради себя. Улыбаясь Джону радостно и искренно днем, и рыдая ночами, стоило ей только подумать о том, что случится, если Джон все вспомнит. Амнезия — это такая вещь, достаточно малейшего толчка, чтобы потерянное мгновенно вернулось. Хуже всего было то, что она обманывала своего лучшего друга, причем дважды: сначала разыграв спектакль при встрече, а потом… об это даже думать было страшно — она лгала о том, что помнит тот потерянный доктором год и знает все, что с ним случилось. Причем вторая ложь была масштабна. Это походило на предательство. И оно было гораздо более злостное и куда страшнее того факта, что про смерть Шерлока Молли лгала всему миру. Джон удивлял. Очень скоро Молли поняла, за что доктор Уотсон так приглянулся ледяному детективу, что Шерлок, будучи по натуре отшельником, впустил Джона в свое одиночество. Более светлого и доброго человека, чем Джон, девушка не встречала за всю свою жизнь. Да, Молли, конечно, любила Шерлока, но возвышенно и абстрактно. Как оказалось, так можно любить мечту, верить в нее, ждать исполнения… Другое дело Джон. В отзывчивого и мягкого доктора влюбиться можно было просто. И это делало и без того непростую жизнь Молли Хупер похожей на кошмарный сон, до того заманчивый и дурманящий, что просыпаться не хотелось совсем. Она прятала в себе эти зарождающиеся ростки чувств к доктору, замешанные на вине перед ним и сдобренные невероятно платоническим отношением к ней самого Джона, и со страхом ожидала возвращения детектива. Появление Шерлока могло стимулировать мозг доктора и ликвидировать тот разлом, который разделил их жизни на «до и после». Почти счастливое «после». Молли была совершенно уверена в том, что, вспомнив все, Джон больше не посмотрит в ее сторону, не простит обман, но она продолжала играть свою роль, так как обещала Шерлоку. Бессмысленно и жестоко, по отношению, прежде всего, к самой себе. Она отлично знала, что доктор вернется к своему детективу, их опять будут кружить водовороты криминальных страстей, объединять общее дело и дружба, а может быть и не только она. Молли не раз слышала ту глухую тоску в голосе Шерлока, когда детектив звонил ей откуда-то издалека, тоску неявную, но достаточную для того, чтобы понять — между этими двумя мужчинами не все так однозначно, как кажется на первый взгляд. Признанная людской молвой пара Холмс-Уотсон воссоединится, а серая мышь Молли снова останется одна в своем морге, в окружении трупов и еще одной не сложившейся лавстори. Печально. Впрочем, Джон никогда не давал ей повода думать о том, что между ними может что-либо быть, но в случае Молли именно это и было самым главным поводом для романтики. Время шло. С каждым днем Джон нравился Молли все больше и больше, а возможность потерять его придавала влюбленности такую изумительную нотку трагизма. — Дура! — говорила Молли себя каждое утро, выходя из дома, и все же продолжала томно вздыхать в сторону своего «лучшего друга», зная, что это дорога в никуда. Кроме отдаленной угрозы возвращения Шерлока, существовали и другие опасности. Люди, знавшие Джона Уотсона как коллегу и соседа Шерлока Холмса, и даже те, кого Джон считал своими друзьями, так или иначе, попадались им на пути. Инспектор Лейстрейд, иногда заходивший в морг за заключением, например. С каким ужасом Молли наблюдала за тем, как Грегори, радостно улыбаясь, приветствовал заглянувшего к ней в обеденный перерыв Джона. Вышло неловко. Очень. Джон удивленно смотрел на ничего не понимающего инспектора, который взялся расспрашивать у доктора о том, как тот поживает. — Простите, мы знакомы? — Уотсон напряженно вглядывался в лицо Грэга, пытаясь оживить свою пропавшую память. Молли сработала виртуозно, сам Шерлок Холмс оценил бы ее сообразительность и скорость мышления. Она, неловко опрокинув колбы с реактивами, порезала разлетевшимся стеклом руку. Джон, моментально забыв о Лестрейде, кинулся осматривать поврежденную ладонь подруги, которая в свою очередь, делала «страшное» лицо инспектору, кивком указывая тому на дверь. Позже Молли позвонила ему и, извинившись, скомканно объяснила в чем дело, рассказав о том, что Джон частично потерял память и не помнит ничего из той жизни, которую вел, живя на Бейкер-стрит с Шерлоком. Грэг понял и пообещал не травмировать доктора и не пытаться больше с ним говорить, согласившись, что пережить потерю детектива Джону в таком состоянии будет куда проще. А однажды, зайдя в супермаркет, друзья, собиравшиеся побаловать себя новым сортом мороженого во время просмотра старого фильма ужасов, которые так нравились Молли, наткнулись на… Девушка обмерла, когда прямо перед собой увидела изумленную миссис Хадсон. — Боже! — всплеснул старушка руками переводя взгляд то на бледную Молли, то на улыбающегося Джона. — Какая неожиданная встреча! — Марта не улыбалась, несмотря на возвышенно-радостный тон. Молли готова уже была бежать, забыв о мороженом и волоком тащить из магазина за собой Джона. Миссис Хадсон смотрела на них с укором и неодобрением. — Вы теперь вместе? Так скоро после Шерлока? — Шерлока? — переспросил удивленный Джон, оборачиваясь к испуганной Молли, — кто такой Шерлок? — Мой бывший парень, я еле от него отделалась, такой прилипчивый попался — зашептала мисс Хупер доктору на ухо, — это его мамочка… Вот блин. Джон понимающе хмыкнул и, обернувшись к старушке, четко произнес: — Простите нас, уважаемая, но нам пора, мороженое тает. После чего Уотсон бодро развернул тележку и направился к кассам, демонстративно приобнимая Молли за талию. — Джон… — едва слышно потрясенно прошептала миссис Хадсон вслед уходящей паре, но ее уже никто не слышал. Аппетит пропал, и мороженое было не в радость, как и любимый с детства ужастик. Молли прибавила к своей коллекции лжи еще одну. Но хуже всего было не это, а приоткрывшаяся правда, которая убивала все надежды Молли на корню. Джон, напряженно смотрящий на экран и иногда очаровательно фыркавший, когда сюжет фильма был слишком предсказуем и наивен, становился недоступнее, а оттого прекраснее. А в голове Молли все еще звучал возмущенный вопрос миссис Хадсон, которой, несомненно, было известно о постояльцах дома по адресу Бейкер-стрит 221Б куда больше, чем всем остальным в Англии: «Так скоро после Шерлока?». Ну почему ей так не везет? Молли едва сдерживала наворачивающиеся на глаза слезы. Неужели все попадающиеся на ее жизненном пути мужчины - геи?