Поющий Койот. Перекрёсток Времён

Тимотео Когда сознание немного прояснилось, я уже лежал в кровати. С трудом распахнув тяжёлые, словно свинцовые веки, я понял, что за окном была глубокая ночь. В комнате горел ночник, и хотя его свет был слабым, а перед глазами было всё ещё мутно, три необычайно мрачные, согбенные фигуры в креслах вокруг, различить я смог. А ещё, я чувствовал глухую боль, словно сквозь вату, но по всему телу. А ещё я совсем не чувствовал левую руку, будто у меня её и не было вовсе. В юношестве я мечтал умереть в кругу самым близких, а теперь, отчего-то было горько. Горько было видеть выражения этих лиц: горечь, неизбежность и смирение застыло на них. Да и от близких-то, почти ничего и не осталось. Трое из шести Хранителей, и…. И всё, сейчас было глупо себя обманывать. Супруга, которую я никогда не любил, и женился лишь по расчёту, давно была мертва, из-за прободения язвы, которое обнаружили не сразу. Сыновья – тоже мертвы, причём одного я убил сам, а ещё двоих укокошил приёмный сынок. Друзья…. Да тоже многие ушли из жизни, а с теми, кто остался, я попрощался ещё на Филиппинах. А Тсунаёши…. Я ведь его внуком считал, искренне. Но, я упустил его, понадеявшись, что держа его подальше от себя, смогу уберечь его от мафии. Вышло наоборот. А Занзас…. Я и не представлял, где он был сейчас. Да и, вряд ли он испытывал ко мне хоть что-то кроме презрения и ненависти…. Вот и выходило, что круг близких моих ныне состоял лишь из трёх человек: Ганука, Висконти, и Крокента. Мы были во многом не согласны друг с другом. У нас были различные взгляды на мир и жизнь в нём. Да и вообще, много обид лежало меж нами. Но зато вместе мы пережили столько всего, и бед, и войн, и горя, и счастья, и удачи, и вообще всего-всего, что стали, пожалуй, самыми близкими друг другу людьми…. - Друзья…. – Выдохнул я. Хранители подняли на меня удивлённые глаза. Видимо, они не думали, что я очнусь. Но сообразив, что я в сознании, они засуетились. Впрочем, на все предложения отрицательно качал головой: пить не хотелось, таблетки были явно бесполезны, да и вообще, мне ничего не хотелось. Я лишь мог благодарить судьбу за шанс попрощаться, ведь могло случиться и так, что я не очнулся бы. – Я…. – Попытался было произнести, но голос плохо слушался, да и губами шевелить было непросто. Однако Висконти лишь покачал головой: - Не надо, Тео. Никто из нас с Ураганом, Солнцем и Дождём не прощался. Мы не желаем прощаться и с тобой. – Я улыбнулся, насколько позволяло собственное состояние. - Как… - я вдохнул через силу, пытаясь хоть немного возобладать над голосом, - вы нашли меня в библиотеке. - Дечимо сказал, что мы тебе нужны. – Ответил Ганук, словно это разумелось само собой. Хотя, пожалуй, так оно и было. - Мы хотели вызвать врача, но он сказал, что это бесполезно и бессмысленно, потому что тебе уже не помочь. – Добавил Крокент. - И был прав. – Снова выдохнул я, морщась от неожиданно сильной боли в сердце. - Прости нас, Тео. Я, нет, мы, часто сомневались в верности твоих решений. Ко многим твоим поступкам относились… - Снова подал голос Висконти. От его слов стало ещё горше, и противнее на душе, так что я его перебил: - Не надо об этом. Вы были правы, если сомневались. Я слишком во многом ошибался. – Сил неожиданно нашлось много для этой речи: - Если бы не вы, если бы у меня не было вас – Вонгола и правда давно бы пала. Вы простите меня, за недальновидность, наивность и глупость. Я не хотел, правда…. Думал, что поступаю правильно…. - Ты поступал так, как велело тебе сердце, за что мы всегда тебя уважали. – Оборвал меня Крокент. - Да, может, ты не правильные решения принимал по отношению к собственной семье, но зато сумел остаться человечным, всё-таки, несмотря ни на что, сохранил семью, и прожил долгую хорошую жизнь. – Дополнил его Ганук. Остальные мои Хранители кивнули, и от этого мне внезапно на душе полегчало. Значит, моя жизнь всё-таки не была бессмысленной?! На миг, мне показалось, что в сгустках теней я увидел и Барабентерса, и Най Броу, и Койота Ньюгета. Мои Хранители в моих глазах были все вместе. Они были молоды и улыбались мне…. Но, что-то звякнуло, и морок исчез. Я понял, что у меня совсем мало времени. - Висконти, дай мне папку…. Я найду в себе силы подписать. – Хранитель с готовностью легко поднялся на ноги. Папка, о которой я говорил, уже была у него в руках. Он аккуратно присел на краешек кровати, вложил в мои немеющие пальцы ручку, взял что-то с тумбочки, после чего подставил мне листы, где требовалась моя подпись. Пальцы почти не слушались, а рука дрожала, но оставить несколько автографов мне всё же удалось. Я вздохнул с облегчением…. Однако усилия, которые мне пришлось приложить для этого нехитрого, но необходимого дела, сыграли свою роль, и когда я расслабился, перед глазами у меня снова помутнело, а грудь сдавило новым спазмом. Левую руку я так и не почувствовал…. Я тяжело моргнул, и мне снова показалось, что я вижу давно мёртвых близких себе людей. Но теперь, помимо Хранителей я видел и маму такой молодой, какой она была давным-давно, когда я был ещё совсем беспечным ребёнком. Рядом с ней, передо мной предстал незнакомый мне мужчина, подозрительно похожий на меня. Видимо, это был отец. А чуть поодаль от них, прямиком между мёртвыми Хранителями и стеной, стояли мои сыновья и Маргарет. Они все улыбались. По-разному: кто-то приветливо, кто-то игриво, а кто-то ожидающе…. Они звали за собой. - Эй, Тео…. – Снова издалека я услышал голос Ганука, и морок снова исчез. - Позовите Тсунаёши. Мне и ему нужно кое-что сказать…. – Кажется, кто-то вышел, и через несколько минут, мой преемник уже стоял у моей кровати. Хранители несколько мгновений размышляли, но всё-таки решили оставить нас наедине. Стоило им удалиться, и Тсунаёши тут же присел на краешек кровати. Он был в домашних серых мешковатых штанах и в такой же майке. В темноте я не различил, был ли он заспанным… - Прости, что я был вынужден поднять тебя…. – Хрипло произнёс я. - Ты действительно думаешь, что я спал, зная, что в другом крыле дома умирает хоть и бесполезный, но всё же не чужой старик?! - Хмыкнул он. – Нет. Я договорился с Висконти, что он меня в любом случае позовёт. Что, есть ещё вопросы? - Нет, скорее есть несколько просьб. – Пока были силы, я ими пользовался. - Слушаю. – Собранно и по-деловому произнёс Тсунаёши. - Расскажи мне о Занзасе. – Попросил я. - Выходит, что я его совсем не знал…. – Дечимо несколько мгновений смотрел на меня очень внимательно, а потом вздохнул, и заговорил: - Чтож, я не знаю, что о нём рассказать. Я знаю его так хорошо, что сформулировать трудно. Но я попробую…. – Я моргнул, в знак согласия, показывая, что меня устраивает, и он, хмыкнув, начал повествование: - Зан… со стороны, конечно, он та ещё сволочь, но он великолепный Босс: всегда заботится о подчинённых, беспокоится, хоть и выражает это по-своему. Вернётся кто-нибудь раненым с задания, так он сначала наорёт о том, что раненный - мусор, потому что его ранили, а он не отдавал приказа получить ранение, потом как-нибудь накажет, а потом по-тихому вздохнёт от облегчения, что живой, подпишет приказ о дополнительных выходных и прибавке к жалованию за хорошую работу. И раненый, после того, как Босс его покинет, улыбается, зная, что тот хоть и верит в своих людей, но всё равно волнуется. За своих он так же, готов порвать кого угодно. Занзас неважный стратег, потому что знаний не хватает, но великолепный тактик. - Тсунаёши тепло улыбнулся, и по этой улыбке я понял, что мой приёмный сын был ему очень дорог. Меня это радовало. - В общем-то, он достаточно миролюбивый человек, разочарованный в мире не меньше, чем я. Он азартен, иногда импульсивен, прозорлив, ответственен, но очень ленив. Пинать приходится, чтобы что-то сделал. Занзас никогда не отступает, и даже если принял неверное решение – готов нести за него ответственность до конца, и исправлять ошибки на ходу. Ошибки, в отличие от очень многих, он умеет признавать, хоть и жутко бесится, когда бывает не прав. Ненависть и безразличие на лице – это всего лишь маска замкнутого в себе человека. С раннего детства, ещё с тех пор, как на его глазах с ума сходила его собственная мать, которая одной рукой обнимая любимого сына от любимого человека, второй рукой готова была его придушить – он привык скрывать свои эмоции. И до сих пор не изменился. Но близкие умеют различать его чувства, по глазам, и ярости. Хотя, - Тсунаёши хихикнул, - вообще-то, Занзас одинаково палит яростью и от злости, и от облегчения. Это делает его загадочным, и интересным. Он любит шутить, и участвовать в дружеских перепалках или потасовках, но при этом он совершенно не компанейский человек. Тоже, наверное, с детства в нём привычка к одиночеству. Его извечная грубость – она, как и его пламя ярости, тоже бывает разной. Бывает, он так девушкам грубит в каком-нибудь клубе, что те от смущения и странных комплиментов просто не знают, куда себя деть. И, естественно, на его брутальность женщины готовы гроздьями вешаться. – Я усмехнулся: не сомневался даже в этом. Правда, я думал, что Занзас больше по женщинам лёгкого поведения горазд…. - Но, несмотря ни на что, он умеет вести себя хорошо: и разговаривать нормально, вести светские беседы, делать комплименты, знает столовый этикет. – Я удивлённо вскинул брови, и мой преемник, вставил: - Да-да, не смотри на меня так. Он действительно умеет быть вежливым. Но крайне не любит притворяться, то есть лгать и лицемерить, потому и нужен особый повод, чтобы заставить его быть приветливым. Скажем, взамен на услугу или желание, его можно попросить воздержаться от грубостей. Всё-таки людей он искренне мусором считает, но и себя в том числе. Потому и отношение соответствующее. – Тсунаёши замолчал, ненадолго, но после паузы продолжил: - Он любит виски, но вопреки всеобщему мнению редко пьёт больше бутылки в день. Он неплохо играет на подаренной мною гитаре. Любит скорость, и мой мотоцикл Харлей Девидсон, и подаренную, опять же, мною Ламборджини. Мы в прошлом часто гоняли по Сицилии наперегонки. И знаешь, когда он меня обгонял, было очень приятно слушать его низкий бархатистый и задорный смех. Жаль сейчас времени не хватает. Он терпеть не может бани, и плохо переносит жару, в пики солнечной активности почти обнимаясь с кондиционером. Любит сладости, в том числе и готовить сам. Его любимая сладость это апельсины в горьком шоколаде. Занзас обожает рыбачить, и терпеть не может, когда ему мешают заниматься этим любимым делом, или распугивают рыбу шумом. Он вообще романтик, и с ним можно часами наблюдать за звёздами, или запросто встречать рассветы. На последний его день рождения мы подрались, споря о названии одного из созвездий. Интересно, кстати, что до него сложно добудиться, если он чувствует, что он в безопасности. Но фраза «красивый рассвет» действует на него как энергетик. Две минуты – и он готов смотреть на великолепие природы. Правда, лучше его не обманывать, ведь если красивого рассвета нет – сдерживать ярость он не станет. Мм, что ещё сказать? Ах, да! Он оливки не любит, только маслины, и то, немного недоспевшие. Я его вообще воспринимаю как большого котяру, мягкого и пушистого, но с очень острыми когтями…. В общем, он интересный парень, в домашней обстановке совсем не похожий на грозного мафиози. – Тсунаёши замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли давая мне время обдумать сказанное. Чтож, я услышал очень много нового о своём приёмном сыне. Да что там… я вообще не знал ничего из сказанного, а ещё смел называть себя отцом. О, как же я ошибался! Если бы…. Может, если бы я подумал об этом раньше, и… попросил бы прощения…. Может тогда у меня был шанс наладить отношения с последним… сыном?! Сердце снова сдавило так, что в глазах потемнело. Но Тсунаёши положил ладонь, объятую пламенем Солнца и Неба, мне на грудь в районе сердца, и мне стало легче. Пожалуй, мы оба знали, что это ненадолго. Но разговор нужно было закончить. - Знаешь, он тебя не ненавидит. – Снова неожиданно произнёс мой преемник. - Презирает очень сильно, и никогда не сможет простить за колыбель. Но ненависти к тебе не испытывает. – Я удивился так, что даже слегка приоткрыл рот из-за судорожного вздоха. Ведь это меня действительно волновало. - Он не мог смотреть на тебя не потому, что ненавидел. Просто твоё лицо напоминало ему о колыбели, то есть о худших годах жизни, фактически о личном аде. Ты наверняка не задумывался об этом, но я хочу, чтобы ты знал: для обладателя пламени Неба, а тем более его Ярости, заморозка в Прорыве Точки Ноля гораздо хуже смерти. – Серьёзно произнёс Тсунаёши. - Ты не задумывался о том, что учёные работают над возможностью заморозки человеческого тела с последующим оживлением после разморозки, но все их эксперименты неудачны? Сейчас они пришли только к выводу, что тело нужно замораживать моментально, чтобы клетки сердца и мозга не отмерли, чтобы был шанс ожить. Занзаса ты замораживал постепенно, и после долгих месяцев проведённых во льду он жив, вопреки всему. Ты не задумывался почему, верно? – Я кивнул, потому что действительно никогда не задумывался об этом. Хотя, честно признаться, когда Занзас был ещё заморожен, я думал, что он мёртв, даже не смотря на странное свечение изнутри, о котором иногда докладывала охрана, что охраняла кусок льда. Но я думал, что они просто навоображали себе всякой жути…. Мама в углу комнаты горько усмехнулась. Так она делала, когда я её расстраивал своими необдуманными поступками…. Странно, но я видел ИХ всё чётче и чётче…. А Тсунаёши продолжал: - Так вот, всё дело в пламени. Чёртово пламя при определённых условиях может заменять еду, воздух, воду, все потребности организма. Так что Занзас не только остался жив, но ещё и всё то время, что он провёл во льду, он был в сознании. Представляешь, какого это? – Задал он риторический вопрос. Его глаза остекленели, словно он чувствовал то, о чём рассказывал: - Обжигающе ледяной лёд, сковывающий телеса, так что и шевельнуть ими невозможно. Нет воздуха, а ведь инстинкт требует вдыхать хоть что-то. Нет и ощущений, кроме холода. Во льду ничего не видно и не слышно. Там есть только ты, наедине со своими мрачными одинокими пессимистичными мыслями, и собственной яростью. Время тянется мучительно, бесконечно долго. Ты мог бы надеяться на то, что тебя спасут соратники, но ты потерял счёт времени и не знаешь, да и не можешь знать, что с ними. Быть может, их казнили за твоё предательство, а может, они давно уже умерли от старости, и вовсе позабыв про тебя. Ты не можешь почувствовать ни запаха еды, ни вкуса воды. Ты даже не помнишь, что значит слышать, видеть, чувствовать, дышать. - Я слушал, и чувствовал, как по моим щекам текли слёзы. Это были горькие слёзы раскаяния. О, Занзас, прости, молю, прости глупого, неразумного старика! - Существование, когда каждый день засыпаешь без единой возможности пошевелиться, и, знаешь, что завтра ничего не изменится. Ты проснёшься в этом же льду, твой личный кошмар наяву продолжится, твои разум, сердце и душу будет по-прежнему разъедать твоя собственная ярость, одиночество и отчаяние. Это хуже смерти, старик. – Дечимо перевёл мрачный взгляд на меня: - Он не сможет простить тебя никогда. Я был в подвале, вместе с Варией вызволял его изо льда. Скуалло хотел нанять Волка, но он тогда уже много лет не брал заказов. Так что за эту работу взялся я, тем более что у меня единственного был реальный шанс его вытащить. Мы когда лёд растопили, Занзас чуть не убил нас всех, знаешь? Не только Варию и меня, но и всех, кто находился на территории особняка. Пламя ярости на тот момент почти стало им самим, заменив даже опорно-двигательный аппарат, благодаря чему он даже с почти атрофированными мышцами мог стоять. Если бы я не умел поглощать и трансформировать практически любое пламя – Занзаса таким, каким ты его знал, никогда и никто больше не увидел бы. Это просто был бы овощ, направо и налево хлещущий яростью. Но нет, он сумел перебороть собственную силу. Израненный льдом, он целый месяц не мог самостоятельно дышать, и полгода учился ходить, да и вообще двигаться заново, как ребёнок, знаешь? А представляешь, каково ему было, с его то гордостью, понимать, что без чужой помощи ему не то что не встать, а просто не выжить. Но Занзас всё выдержал, потому что с окружением повезло. – Я хотел закричать: прекрати! Но губы не слушались, да и я понимал, что должен знать, на что обрёк хоть и не родного, но сына. Тсунаёши видел все мои чувства, но безжалостно продолжал: - Но он всё равно несколько лет просыпался по утрам, и застывал, думая, что просто спит, там, во льду, а всё что происходит вокруг – это просто сон. Естественно, что за время, проведённое во льду, его приоритеты сильно изменились. Он месяцами копался в умных книгах, в поисках способа вернуть своей Варии репутацию. И ведь нашёл! Я предлагал ему покинуть Вонголу, потому что хорошо знал: все его подчинённые, вся его семья, без колебаний и ропота последует за своим Небом. Они все были готовы к любым трудностям, и все почти ненавидели тебя. Многие желали предать Вонголу всем отрядом снова, и навсегда. А вот сам Занзас был всё же благодарен тебе за то, что ты забрал его с улиц, и многое дал, чего бы иначе у него никогда не было. Он благодарен и за колыбель, потому что знает: если бы не она, я бы им не заинтересовался. Представляешь? Несмотря на то, что пережил, он всё равно был благодарен! Эта сила воли и духа поистине достойна восхищения и преклонения всех его людей, и меня в том числе. – Судя по лицу, Тсунаёши и правда восхищался Занзасом…. - А преданность семье – это не только благодарность тебе, но и кровь Вонголы сыграла свою роль… Последняя его фраза, вдруг натолкнула меня на мысль: - Стой, если ты родной сын Примо, а Занзас его внук, значит он твой… племянник? – Дошло до меня. - Он похож на Секондо, правда? – Улыбнулся Дечимо. - И внешностью, и характером…. Сам он никогда об этом не задумывался, а вот я задумался примерно в то же время, когда понял, что Ёмитсу мне не отец. Мне так хорошо и быстро удавалось изучать техники Примо, а внешность моя была столь похожа на его, что Волк задумался, и рассказал о своих подозрениях мне. Тогда мы и о Занзасе подумали. Но догадки подтвердились уже после того, как я возглавил Вонголу. Тогда-то Джотто и обнаружил себя как мой отец. А подтверждение родства Занзаса с нами мы получили только несколько месяцев назад. Кроме того, с месяц назад я натолкнулся на некую Ванессу Скайрини, и теперь точно знаю, что Занзас действительно мой племянник. Это иронично, правда? - Ты спишь с собственным племянником, и считаешь это ироничным? – Вскинул я брови. - Нет, я не об этом. – Фыркнул преемник. - Я о том, что сначала Занзас считал себя безродным псом, а потом, когда ты принял его в семью, у него вдруг появилась семья. Потом он пошёл против тебя, убив старших братьев, и попытавшись свергнуть твою власть, чтобы спасти семью. Но вдруг выяснилось, что он всего лишь приёмыш без рода и племени. И вот, когда, как казалось, эта история уже окончена, выяснилось, что он всё-таки не зря гробил себя за семью, ведь имеет к ней большее отношение, чем ты, старик. Это иронично. – Чтож, трудно не признать иронии в этом. Если бы только не было так горько… - Ещё иронично то, что мы с Занзасом, почти с самого нашего знакомства чувствовали друг в друге что-то родственное. В конце концов, даже братьями названными стали. И всё-таки оказались близкими родственниками. Что же до наших отношений…. – Он тяжело вздохнул, и уткнулся взглядом в перстни на своей руке, что лежала у меня на груди. – Мы не можем оправдать их и в собственных глазах. Когда они начались – период был у нас тяжёлый. У меня были проблемы, и у Занзаса – тоже. Но при этом из гордости мы не могли никого просить о помощи, или просто показать свою слабость даже самым близким. Мы оба нуждались в поддержке, но…. Для сильного, поддержка слабого – всё равно, что подачка из жалости. Неприемлемо. Единственным равным мне человеком был Занзас, и наоборот. Просто однажды нервы не выдержали, и мы сорвались друг на друге. А потом…. Просто неожиданно стало легче. Просто именно такие отношения позволяли расслабиться и успокоиться. Именно так. Мы стали этим пользоваться, и не заметили, как впали в зависимость друг от друга. – Он перевёл взгляд на потолок, и у меня возникло ощущение, что он смотрит прямо в небо. После ещё одного вздоха, он закончил: - Я могу долго оправдываться, потому что причин и правда, было много, но каждый из нас в глубине души понимает, что быть так не должно. Только поздно уже что-то менять, да и желания на это нет. - А как же…. Вонголе нужен наследник… - Заметил я. - Я пас, старик. С женщинами, которые мне по нраву – не везёт. – И снова тяжёлый вздох, и почти шёпотом сказанное: - Так, что как-то нет желания связывать свою жизнь с женщинами. Наверное, я уже стал бояться…. – Тсунаёши зарылся пятернёй в волосы, и несколько раз с усилием дёрнул себя за них: - Не парься. Я обязательно что-нибудь придумаю…. В конце концов, отца с матерью попрошу родить мне братика. Или с Занзасом договорюсь…. Или, может, у Рикардо есть ещё дети? Или у Наны и отца Ямамото родится кто-нибудь, обладающий Небом…. - Можно ведь просто договориться с женщиной, чтобы она тебе родила… - Нет, старик. Просто - нет. Я детей люблю, но…. В общем, с моей стороны наследники маловероятны. – Отговаривался молодой человек, и меня настигла догадка: - Проблемы со здоровьем? - Нет. С этим всё нормально. Скорее проблемы с психикой. – Чему-то своему усмехнулся он невесело. На некоторое время в комнате повисла тишина, но меня интересовало ещё несколько вопросов, а времени было в обрез. Так что нарушил тишину я: - Те папки, что ты оставил мне, о Массимо и Энрико. Я не прочёл…. Что было в них? - Ты точно хочешь знать? – Я уверенно кивнул, насколько была возможность. - Массимо торговал наркотиками, продавал оружие врагам семьи…. Помнишь, на тебя почти удачное покушение было, когда ты несколько дней на грани жизни и смерти валялся в коме? – Я кивнул, подозревая худшее: - Так вот, ту семью Массимо подговорил напасть на тебя. Ему надоело ждать, когда ты объявишь наследника, потому он решил от тебя избавиться. Он был старшим, и в случае твоей смерти Вонгола досталась бы ему. Договорился с твоими врагами, предоставил им необходимую информацию…. Но, не вышло. Занзас после этого не выдержал смотреть на козни брата, и избавился от него по-тихому тогда, когда он меньше всего ожидал. Энрике же продался с потрохами. Он был слабоволен, и легко внушаем. Потому поддался уговорам соперников семьи, и желающих использовать Вонголу в собственных нуждах, и продался им за деньги, и что-то ещё…. Не помню, давно папки не перечитывал. Он готовил тщательно спланированное покушение на старшего брата, вот только… немного не успел. Он всё хорошо просчитал, да только недооценил Занзаса. За что и поплатился. В папках покоятся вещественные доказательства их измены идеалам семьи, предательстве, по сути. Причину, я думаю, ты и сам знаешь. – Закончил Тсунаёши. Я устало прикрыл глаза. Чтож, это было горько, осознавать, что я действительно был настолько жалок, что собственные сыновья с такой лёгкостью обвели меня вокруг пальца. А я ведь им верил, всё нарадоваться никак не мог, каких хороших сыновей воспитал…. Это было… горько. И ведь знал, что смерть младшего мне аукнется, но всё равно… Массимо и Энрико скалились мне, а вот на Тсунаёши поглядывали с ненавистью и угрозой… - Вы всего лишь эхо воспоминаний. Ваши души всё ещё в аду. Мне угрожать бесполезно! – Вдруг, усмехнувшись, обернулся к призракам сыновей Тсунаёши. Я испуганно выдохнул: - Ты что, тоже их видишь? - Мёртвых не дано видеть живым. Но я знаю, что значит быть мёртвым. Да, я их вижу. – Кивнул он мне. – Ты, наверное, мечтал умереть в кругу родных, да? – Я потрясённо кивнул, не до конца понимая сказанное: - Вот, иногда души могут покидать рай или ад, до возрождения. Это случается, если их близкие умирают, жалея о том, что покойников нет рядом. Но не бойся. Они не смогут навредить ни мне, ни тебе. – Эти слова меня почему-то успокоили, и сердце перестало так заполошно вздрагивать. Но всё равно: умирать было страшно. - Позволишь и мне задать несколько вопросов? - Конечно. – Просипел я. - Зачем ты убил Фредерико? – В лоб спросил он. И от этого на мгновение я почувствовал чудовищную вспышку боли в сердце…. Но преемник увеличил напор пламени и это прошло. - Ты знаешь…? – Дечимо постучал по перстню Неба Вонголы вместо ответа. Я вздохнул: откровенность, на откровенность. – Он был слаб. Рядом со старшими братьями он мне всегда казался каким-то блаженным. Улыбка мечтательная на лице, а взгляд – в небо. Однажды он сказал мне, что если бы возглавил семью, то он воспользовался бы ею, как возможностью с её силой изменить мир. Убийство для него было неприемлемым. Кровь, грязь, насилие – тоже. Его часто похищали враги, зная, что он был любимцем для всех. Лучом света, надежды…. Особенно братья его любили. – Рассказывая, мне отчего-то становилось легче на душе. А вот сердце напротив сдавливало от чувства вины. - Обычно Энрико и Массимо не ладили между собой, но когда Фредерико похищали – они объединялись, и готовы были залить весь мир кровью ради его возвращения, готовы были даже семью продать. Он был нашей слабостью, и я решил, что эта слабость гораздо большая угроза Вонголе, нежели Босс - кровавый тиран. – Совсем тихо закончил я. - Чтож, примерно так я и думал. – Несколько минут тишины спустя, молвил мой преемник. - Но скажи, старик, а он не напоминал тебе меня? Точнее, я не напоминал ли тебе его? - Напоминал. – Выдохнул я, содрогаясь от воспоминания, каким сильным было чувство Дежавю, когда я впервые увидел сына четы Савада. Будто бы сам Фредерико решил возродиться в нём. - Очень напоминал. Ты в детстве был таким же… бесконечно добрым мальчиком. Наверное, поэтому я решил сделать всё, что бы в мафию ты не попал. – Да, решил не повторять ошибки тогда. - А ты не думаешь о том, что, скажем, Энрико и Массимо могли как-то узнать о том, как ты поступил с их любимцем, и пожелать убрать тебя? – Чтож, преемник был очень прозорлив, это уже понял. И мысли, похоже, всё же умел читать. - Не думал о том, что, быть может, он был самым достойным из твоих сыновей, человеком, который мог бы изменить и Вонголу, и мафию, а может и мир? Не думал о том, что старшие уступили бы любимцу, выбери ты его своим наследником? Не думал, что ты сам настроил их против себя?! – А Тсунаёши действительно был страшным человеком, потому что находил удивительно болезненные мозоли. Я всю жизнь боялся настроить своих детей против себя, а вышло…. В общем, так и получалось. - Или у Фредерико что, было слабое пламя? – Спросил Дечимо. - Нет. Оно было достаточно сильным. Но он не мог его контролировать. – Пояснил я терпеливо. - Вот. Можно было просто найти хороших учителей, и… - Тсунаёши! – Перебил его я. - Он. Ненавидел. Насилие. Его и семью вместе с ним, просто раздавили бы! - Братья бы этого не допустили. Всё-таки я думаю, что ты сам настроил против себя всех своих детей. К слову, почему среди мертвецов, что ты собрал, Фредерико нет? Боишься смотреть ему в глаза? Жаль, конечно, а то я был бы не против с ним пообщаться. В рай-то мне путь заказан. Ладно, забей. – Понял он, что я не могу ответить на его вопрос. - Знаешь, что я хочу сказать? Я тоже всегда ненавидел любое насилие, просто меня сломали в раннем детстве, и пришлось смириться. А потом – привычка убивать и безумие своё взяли, и чтобы не свихнуться мне пришлось полюбить запах крови. Я тоже, как Фредерико, всегда мечтал о том, чтобы сделать мир лучше. И я тоже всегда смотрел на небо мечтательно…. Но, мне здесь, в Вонголе, совершенно не место. Неважно, по каким причинам, но я здесь чужой. Однако наблюдая через кольцо Неба твоими глазами за тем, как рос твой младший сын, я делаю вывод, что он характером и целями был ужасно похож на Примо в юношестве. Выходит, что это ты перепутал нити, в полотнище судеб. – Задумчиво произнёс Тсунаёши. - И я оказался на его месте, с его Хранителями на руках, хотя должен был быть далеко отсюда. Если бы ты только был…. Ладно, чего уж теперь…. - Что ты хочешь этим сказать? – Не понял я. - Долго объяснять. – Мотнул головой он, и тут же задал следующий вопрос: - Чем тебя заинтересовал Поющий Койот? И почему ты не попытался привлечь его, то есть меня, в Вонголу, а сразу приказал устранить? – Кажется, он влил в меня сил, раз я смог ответить: - Невероятными слухами, популярностью и репутацией. Этакий безумец, способный выполнить абсолютно любое задание. Ты лишил Вонголу более чем пятнадцати процентов заказов. И даже некоторые Доны альянса предпочитали пользоваться твоими услугами. То, что ты отказывался от заказов направленных против Вонголы, лишь подливало масла в огонь. Ёмитсу боялся, что ты решил развалить альянс, переманив семьи на свою сторону. А Реборн рвал и метал, когда о тебе стали поговаривать как о лучшем киллере в мире. – Тсунаёши при этих словах довольно усмехнулся. - Причём лучше и чем сам Реборн, и лучше чем твой учитель, Чёрный Волк. И я мысленно соглашался с этими слухами, потому что и у Реборна, и у Волка было по нескольку типов заданий, за которые они никогда не брались. Так, например, Реборн никогда не выступал посредником, не брался за охрану, а Волк… - Никогда не брал заказы на убийство в людных местах. И оба никогда не были замечены в связях с наркоторговцами и работорговцами. Никто так же не видел, чтобы они убивали незамужних девушек или детей. – Кивнул мой преемник согласно. - Да. У тебя же такого не было. Ты соглашался на все типы, как говорили. И за три с половиной года, выполнил больше заказов – тех, что мы могли отследить - чем Реборн за двенадцать лет! Мы посчитали это угрозой. – Вздохнул я. - Тогда почему ты поручил это Варии? Почему сам Реборн не взялся за устранение соперника? – Живо поинтересовался молодой человек. - Реборн боялся Поющего Койота. – Усмехнулся уже я. - Боялся, прежде всего, из-за того, что ты был учеником его давнего соперника, и преданного им же друга. Боялся, что ты захочешь отомстить за учителя, или того, что Волк специально для этого тебя учил. Конечно, он не признавался в этом, но…. А кому поручить такое дело, как не отряду элитных убийц? Раз уж лучший отказался, а Варии нужна была реабилитация. - Да уж. Мы три года, как белки в колесе крутились, восстанавливая репутацию Варии. – Вздохнул он устало. - Как ты вообще стал офицером? - Они меня нашли тогда, чуть больше пяти лет назад. Вернее я позволил им себя выследить. Мне было интересно познакомиться с тем, кто пробыл в ледяном плену Прорыва Точки Ноля, и почти не повредился рассудком. Ведь когда мы спасали его – он был без сознания, и побеседовать не вышло. Я сильнее их всех вместе взятых. Занзас равен, по потенциалу, но до потолка ему далеко и сейчас, а тогда было…. Я их уложил рядком, и представился по всей форме. Видел бы ты их лица, когда они поняли, что Поющий Койот не только одиннадцатилетний ребёнок, с полпинка уложивший их на лопатки, но ещё и единственный оставшийся в живых наследник Вонголы. И это учитывая то, что во мне не было и намёка на азиатскую внешность, не смотря на доклады вашей разведки, в которых я был не более чем жалким «никчёмным Тсуной» из Японии. До сих пор жалею, что фотоаппарата с собой не было. – Я улыбнулся, неожиданно живо представляя шок на лицах офицерского состава Варии. - Ну а потом, когда они оклемались – мы поговорили. Слово за слово, и мы смогли не только договориться, но и проникнуться уважением друг к другу. Потом несколько раз сходили вместе на заказы. Они посмотрели, как я работаю, я посмотрел, как работают они. И в итоге, не прошло и трёх месяцев, как я согласился вступить в Варию с условием оставаться по настоящему вольным Облаком. Я вступил под своим итальянским именем, сохраняя остальные имена и прозвища в тайне. И я мог сам выбирать, какие приказы Босса Варии мне выполнять, а какие нет. Взамен я помогал восстанавливать репутацию Варии, иногда выполняя заказы для них… - Помню, как я удивился, когда вместо Занзаса на собрание явился не пойми откуда взявшееся Облако, способное заткнуть за пояс всех интриганов и манипуляторов. – Я улыбнулся и своим воспоминаниям, потому что тогда немного радовался за Занзаса, у которого появился такой интересный Хранитель. - Ты так ловко обводил всех вокруг пальца в политических интригах альянса. Тебя Волк этому научил? - Да. Меня почти всему учил он. Мама…. Нана просила его научить меня всему, что нужно для того, чтобы я мог сам выбирать свой жизненный путь. Он и научил меня главному: научил учиться и импровизировать на практике, когда теория катится к чертям. Преподал несколько уроков важных, вбил несколько необходимых навыков и… отпустил в мир. Вообще он, видимо считал, что всё равно, стану ли я Боссом Вонголы, или его наследником, но воспитать меня нужно так, чтобы я не только убивать был горазд, но и управлять, и интриговать, и даже корову доить в ручную…. – Улыбнулся он. – Это здорово помогало тогда, и сейчас тоже. Только путь свой сам я выбирал недолго…. – Горько вздохнул Тсунаёши напоследок. - Всё-таки зря я сомневался подписывать тебе Вонголу, или нет. - Ну почему же зря?! – Усмехнулся мой собеседник. - Твои сомнения вполне обоснованы, учитывая, что я перевернул твои представления, как о себе, так и обо всей моей маленькой банде. - Кстати, о них. Теперь-то ты мне расскажешь, почему отослал их тренироваться? Действительно ли была в этом необходимость? - За несколько дней до того, как я сплавил их – я собрал полный набор своих Хранителей. То есть нашёл последних Хранителей Эстранео. Даже смешно, что всему моему ближайшему окружению, пришлось рано взрослеть. Но сражаться, как следует, выживать в любой ситуации, и заниматься делами семьи – они не умеют. Вот я и отправил их с опытной Варией, и только-только входящими во вкус своей новой жизни Хранителями Вонголы. А чтобы они не уничтожили пару лишних стран, и не поубивали друг друга, отправил с ними ещё и Занзаса, чтобы он за ними приглядывал. А заодно и развил интуицию Вонголы. А необходимость…. Пожалуй, я просто подстраховался. Меня мои старые неприятели вспоминали, точнее им кто-то заказал моё окружение. Вот я и спрятал ребят, потому что они с таким прежде не сталкивались. Но и тренировки – тоже необходимость. - Ясно. – Улыбнулся я, и всё же решился: - Ты вчера на скрипке играл такую тоскливую мелодию…. Я видел искреннюю тоску на твоём лице…. Но по кому ты тосковал? По Волку?! – Спросил я, и тут же пожалел об этом: его лицо словно закаменело, а ласковая немного усталая улыбка исчезла без следа. Несколько минут он будто бы решался, и, обернувшись на призраков, всё-таки ответил: - Я чудовищно сильно тоскую по своей семье. - Семье? – Переспросил я, и он понял суть моего недоумения: - Нет, не по своей банде, что сейчас где-то в Атлантике. Нет. Я тоскую по своей первой и…, - он судорожно выдохнул, - единственной семье. По своим истинным Хранителям, что погибли давным-давно. – А вот это было неожиданно…. Как-то у Тсунаёши всё слишком быстро происходило. Раз – и остаётся лишь задаваться вопросом: когда успел?! Он не лгал, и рассказывал искренне…. С глухой тоской, и чёрным отчаянием в голосе, не скрываясь. И мне было страшно уже не за себя, а за него. Только семнадцать лет, а уже столько всего пережил! Я-то был уже совсем стар, а он…. Понятно и откуда его цинизм и безразличие к чужим бедам, и… седина в волосах. Вот, что по-настоящему страшно! А мой преемник продолжал: - Я ещё только-только стал называться лучшим, когда познакомился с ними…. Сколько всего мы пережили вместе? Всего и не упомнить. Но всё рано или поздно заканчивается. Закончилось и наше время. Мы тогда слишком многого добились за короткий срок, за это и поплатились, наверное. Я… слишком сильно доверял им. Верил порой больше, чем себе. Но они то ли ошиблись, то ли не разделяли моих чувств, то ли что-то помутило их сознание, но доверие моё они предали. – Он судорожно вцепился себе в волосы так, что я опасался, что он начнёт их рвать. - Из-за чего и глупо погибли…. Четверо из них. – Тсунаёши неожиданно жёстко усмехнулся, убирая руку из волос: - А оставшихся двоих убил я, чтобы и они не посмели меня предать. Рука лучшего в мире наёмника не дрогнула, когда убивала тех, кто был дороже даже самой свободы. Ты ведь знаешь, что значит терять Хранителя? – Прищурившись, задавал он, в общем-то, риторические вопросы. - Знаешь о той разъедающей, словно саму твою жизнь, пустоте? А представь: я потерял всех сразу. Это чудовищно и физически и морально, так, что они чуть не утащили меня за собой. – Да, я понимал. Когда погибли Най Броу и Ньюгет, я чуть с ними в могилу не лёг. И потом ещё долго в норму не мог прийти. Было… пусто. Как и сказал Тсунаёши: Чудовищно пусто. Но я потерял лишь троих, и в разное время. А каково потерять их одновременно…. Да и оставшихся двоих он убил случаем не из-за помутившегося рассудка? Вероятно, всё же нет. Иначе он бы не говорил об этом так. - Меня тогда буквально с того света вытащила жена одного из Хранителей. У них был маленький сын, но я знал, что она бы наложила на себя руки, если бы я не очнулся. Они, жена Хранителя и его сын, то есть мой крестник и названный сын – единственные, кто остался от моей некогда большой семьи. - Но ведь считается, что у Неба может быть только один набор…. И что Хранители не могут предать. – Решил уточнить я моменты. - Один набор истинных Хранителей, но может быть и несколько дополнительных. – Пожал плечами преемник, и добавил горько: - А предать…. Предать может каждый, лишь бы цель была благородная…. Однако моя семья мертва, и они не ждут меня ни в раю, ни в аду. Их просто больше нет. Нигде нет. – Я только сейчас заметил немного безумный блеск в глазах. И мне стало его так жалко…. Хотелось обнять, утешить, но…. Я не мог. Я был уже совсем близко к смерти. - Теперь понимаешь, почему Вонгола меня не привязывает к себе? Все эти люди – они мне просто чужды. А я один. Сколько бы людей меня не окружало, я всё равно один. И если уж моя рука не дрогнула, когда я убивал ИХ, то уж о Вонголе, которая принесла мне больше вреда, чем пользы, и говорить нечего. - И людям не доверяешь из-за предательства самых близких, да? - Именно! – Почти с гордостью ответил он. С гордостью, но от того не менее горько. - Чтож, я понял твою точку зрения. – Совсем устало вздохнул я, жалея, что ничем не могу помочь. - Ну, или, по крайней мере, причины твоих поступков. Мне жаль тебя, Занзаса… - Не смей нас жалеть, старик! – Оборвал меня Тсунаёши со злостью в голосе. Было ощущение, что он плохо себя контролировал, что я разговаривал с сумасшедшим: - Уж жалкими-то нас сложно назвать. Сейчас у тебя жалкий вид, а мы…. У нас не простые судьбы, но они не сломали нас. Мы были бы жалкими, если было бы наоборот. Жалеть стоит лишь сломленных людей… - Ты прав, Тсунаёши…. – Улыбнулся я, чувствуя, как снова закружился мир вокруг меня, а по щекам у меня потекли слёзы: - Прости меня. Пожалуйста. Я искренне раскаиваюсь. За всё. Прости, молю! И перед Занзасом извинись за меня… - Я никогда никого не винил в своих бедах. Даже лютых врагов. Я не умею любить, но и ненавидеть тоже не умею. Ты ошибался во многом, но твоей вины в твоей же необразованности, наивности, и недальновидности особо нет. Воспитание всё же играет свою роль. Ты так был воспитан матерью. Так что мне не за что тебя прощать. А Зану я передам твои извинения. – Пообещал он. - Ты… - И правда, не виню. - Но ты ведь хотел меня убить! – Из последних сил воскликнул я. - Я хотел убить Ёмитсу, но и он жив, хоть и больше сейчас на овощ в банке похож. И Реборна я тоже не убил. Твоя проблема в том, что ты слишком поспешен в своих выводах. Увидел что-то, или услышал – и сразу вывод, не разобравшись. Будто по шаблону: вот так, значит так, а эдак – ага, значит так вот. - Я задумался на секунду, и понял: он снова был прав. - Я прощаю тебя, если тебе это так важно…. – Добавил Тсунаёши, мгновением спустя. - Спасибо! – Выдохнул я. Рука на груди от боли уже не помогала. Дышать вновь стало тяжело, и с каждым вдохом было всё хуже. Я понимал: это конец… - Хранителей позвать? – Даже в какой-то мере заботливо спросил Тсунаёши. В глазах у меня помутнело, и я его почти не видел. - Нет. Не хочу… - Задыхаясь, быстро проговорил я, опасаясь не успеть. - Умирать у них на глазах. Спасибо, что провёл со мной последние минуты жизни. Позволишь напоследок, назвать тебя внуком? - Только один раз, - я услышал смешок, и почувствовал, как меня крепко схватили за руку, – дедуль. – Хотелось снова расплакаться, но сил уже не было. Так что я лишь выдохнул: - Спасибо, Тсунаёши, внук. – И улыбнулся искренне. А вот на последний вдох мне так и не хватило сил. Меня накрыла темнота….

***

Нить, связывающая душу с телом старика, оборвалась. Он ещё витал над телом, с недоумением и страхом смотря на самого себя. Точнее на своё тело с навеки застывшей улыбкой на устах. На душу старика, не мигая, смотрели тёмно-синие удивительные глаза его названного внука. Эти глаза всё видели… Смерть пришла в мир, чтобы забрать своё. Но неожиданно она наткнулась на взгляд своего Избранника. Её всегда забавлял этот мальчишка. Он совсем не испугался её, когда она приходила за ним впервые. И потом…. Он не боялся просить и дерзить. Но всегда относился к ней с почтением, повиновением и смирением. Он, в отличие от многих, ценил её, и воспринимал как дар. Он исправно платил по счетам, и выполнял мелкие договорённости. С ним можно было выгодно вести дела. Но больше всего, её забавляло наблюдать за его бессмысленными метаниями. Ведь она, как никто другой знала: своей судьбы ему не избежать. А ещё она была ему благодарна за то, что он даже и не думал о том, чтобы использовать на ней свою удивительную силу. Хотя, может он не умел ею пользоваться в полную мощь, или не знал всех её свойств?! Неважно, потому что синий взгляд на этот раз был упрямо-повелительным. Душа пожилого мужчины была очень испуганна. И не понять, что пугало её сильнее: перспектива оказаться в аду, богиня смерти, или же внук, что вдруг на мгновение поклонился перед нею: - Здравствуй, моя Госпожа. Не пугай деда, ладно? Не показывай ему Грань. Он заслужил, хотя бы несколько мгновений покоя. – Попросил мальчишка. - Смеешь о чём-то меня просить, мой избранник? - Игриво усмехнулась белокурая, или седая, богиня-проводница - никто не знал, кроме неё самой – Смерть. - Смею. Не был бы твоим избранником, если бы боялся тебя и не смел бы просить о чём-то. – Скопировал усмешку странный парень. - Сейчас ты пугаешь его больше, чем я. Далеко не каждому дано видеть меня, ещё меньшим слышать, и тем более разговаривать. Но хорошо. Я исполню твою просьбу. С тебя танец, мой избранник. – Пожелала Смерть, ведь он очень красиво и легко танцевал. Ей нравилось танцевать только с ним. - Как пожелаешь, моя Госпожа. – Снова поклонился синеглазый парень, и попрощался с уходящей прочь душой: - До встречи, дедушка…. Душу старика утянула за собой за грань смерти Смерть. Он уже не видел ворвавшихся в комнату друзей, понявших, в чём дело, и опустившихся на колени, возле его бездыханного тела.