***
Парни не разговаривали со мной почти полтора месяца. То есть говорили, но лишь по делу. Уже выпал снег. Чимин больше не приставал ко мне. Он иногда разговаривал со мной, когда я сидела одна ночью/днём. Оппа всячески избегал возможность поговорить со мной. Всё время скидывал все на Чимина. А ему, собственно, совсем плевать. Он же со мной не ссорился. Приближался день, когда оппа родился. Если к его дню что-то и готовилось, то я об этом не знала. Меня вообще будто бы не было. Парни пропадали у машины первое время. А как выпал снег, то они и там перестали появляться. Я не знала, куда они ходили, а спросить я никого не могла. Просто потому что я говорила выше. Аджума ничем в огороде не занималась, только готовила и убиралась в доме, а я, конечно же, ей помогала. Ещё ходила к своим животным. Когда парни закончат с машиной, мы поедем в город. Получалось так: меня оставляют здесь, а потом Тэхен забирает меня и отвозит до дома. Это я, конечно же (!) узнала не от них, а от хозяйки. — Что происходит? Почему ты разговариваешь только с Чимином? Очень хотелось расплакаться. Было огромное желание разреветься на полную, не сдерживая слёз. Я весь этот месяц пыталась не показывать своих эмоций. Каждую ночь жмурилась, пытаясь сдерживать слёзы, а когда не очень получалось, то не позволяла себе разреветься. Они каждый день избегают меня. И я правда не могу понять, что именно такого я сделала? Я с ним не спала, ничего! Почему они так меня избегают? Что я такого сделала, чтобы они со мной так поступали? — Я не знаю. Честно, не знаю. И что делать тоже не знаю. — Из-за чего-то же всё началось. — Когда мы были за домом на площадке, Чимин меня поцеловал. Но я сказала ему, что этот поцелуй для меня ничего не значит. А когда об этом поцелуе узнали парни, они перестали со мной общаться. Я им нравлюсь, понимаете? Всем троим. — Может с Чимином у тебя все же что-то когда-то было? — Я… Он силой взял меня. Об этом узнал Чонгук, а потом оппа. Оппа разозлился, но кажется, он не знает что это именно Чимин. — Может ему рассказал Чонгук? — Не знаю. Это так… Хреново, что они со мной больше не общаются. Правда. Я… так скучаю по ним, — всхлипываю я. А дальше говорю уже невнятно из-за слёз, что я все-таки решила не сдерживать. Мне было очень больно внутри. Очень сильно. В груди так неприятно. Что хочется вырвать это что-то такое, от чего мне ужасно. Ненавижу это состояние. Всё сжимает в груди и не уходит. Я готова расплакаться в любой момент, дайте обратный отсчёт. Хочется это выблевать, чтобы в горле не собирались вязкие слюни, от которых неудобно говорить. Слюни и сопли. Слёзы! Эти слёзы! Боже, я готова многое отдать, лишь бы эти чувства ушли, пропали или исчезли! Видеть их. Но нельзя заговорить. Они отгородились от меня. Я им больше не нужна. Уже все прошло. А мне плохо. Выхожу на улицу без куртки, в одних носках, свитере и штанах. Поднимаю голову к небу. Ничего. Луна. Большая белая луна. Погода будто против меня. Плевать, что могу заболеть. Мне плевать. Совсем плевать. Плевать на холод. На мороз -16. Лучше я замёрзну, чем буду чувствовать себя так. Я ненавижу себя. Ненавижу то, что пишу. Ненавижу то, что делаю. Каждое своё слово. Я ни для чего. Правильно они сделали, что перестали со мной общаться. Ведь так и правда лучше будет нам всем. Плевать на меня, я ведь переживу. Пофиг. А им нормально… Я переживу. Все пройдёт. — Сильная боль в грудной клетке. На улице то ли дождь, то ли снег. Наверное, я буду сутки спать. Если нужно. Я буду помнить тебя и не буду жалеть о том, что я не знаю как у тебя дела и как быть счастливым. Просто это не моё. Просто это не так важно. — Иди в дом. Что ты здесь забыла? — Чонгук, иди к черту. Тебя это больше не волнует и не будет. — Не сдохни от холода. — Сдохну. Наперекор твоим словам, сдохну.***
День рождения Тэхена. Снег красивый. Погода шикарная. Дома готовка. Суета. Все смеются. Парни бегают туда-сюда накрываюсь стол. Меня дома нет. Мне точно дали понять, что меня здесь никто не ждёт и я здесь никому не нужна. В лёгкой куртке при минус десяти. Лишь тёплая обувь и шапка на голове. Иду в сторону леса. Обхожу площадку, где мы были с ним. Не останавливаю взгляда на ней. Иду вперёд. Ноги пропадают в сугробах. Дороги нет, я делаю её сама. Спускаясь вниз, иду к замершей реке. Встаю на лёд. Жанр флафф пошёл к черту. Все по геометрической прогрессии падает вниз. Ожидаемо? Не понимаю причины, чтобы так сильно обижаться на меня. Не понимаю, почему обижаются на меня? Не понимаю, почему не обижаются на Чимина? Делаю пару маленьких пробных шажков на ту сторону. Где-то прокричали вороны(?). Какие-то большие птицы полетели. Ещё десяток почти уверенных шагов. Пытаюсь удерживать баланс, чтобы не свалиться. Ещё пяток шагов. Я же не встану, если что. Поскальзываюсь почти на середине реки. Кстати, снег сегодня и правда красивый. Под подмышкой бутылка самогона. Мне кажется, если я здесь умру, то будет лучше.***
— С днем рождения, Тэхён-а! Тэхён-а сдувает подожённые свечи с пирога. Всё хлопают. Тэхен-а улыбается. Он счастлив. Это так здорово - встретить свой день рождения где-то за городом. В своём мире.Аджума помогает нарезать пирог. — Мы решили слепить тебе снеговика, раз возможности купить подарок тебе нет. А ещё мы с Гуком нарисовали тебе открытку. Тэхен протягивает руку за открытой, что парни так старательно рисовали специально для него. Долго спорили что нарисовать и в итоге нарисовали то, что сказала аджума — зимний домик. Сказочный домик. Он задумывается и понимает, что это очень мило, получать такие самодельные открытки. Видно, что парни действительно старались. Он широко улыбается и обнимает парней. В душе сладость. Так приятно и тепло от такой атмосферы. Они усаживаются за стол. Целый день аджума готовила: первое и второе, а также пирог. Парни по возможности помогали. Растопили баню, чтобы потом с самогоном поговорить о своём, мужском. Правда, на предложение помочь после третьего раза, аджума отказала Тэхену и Чонгуку. Чимин, который шеф-повар, помогал, пока они с Гуком топили баню. И когда на тарелках оказалось первое, все посмотрели на пустую лишнюю тарелку. Спрашивает решается аджума: — А где Хани? Они замялись в ответе ведь специально отправили её на целый день гулять. Но как об этом сказать хозяйке? Она может не правильно понять. Точнее правильно, но для неё была другая правда. — Она… решила погулять, — отвечает Чонгук. — Целый день не видела её сегодня, — хмурится аджума. — К вечеру будет дома. Она обещала. Может через часа два. Но не через часа два, три или четыре её не было. Был одиннадцатый час, когда парни вышли из бани и на них налетела хозяйка с криками о том, что Хани, вообще-то, так и не пришла. На лице Чонгука сразу появилось удивление. Где она могла быть никто не знал. А если она где-то потерялась? Уже совсем поздно и темно. А её след могло замести. Где же она могла быть столько времени?***
— Хани-и-и… Хани! Где ты? Ответь! Шёл уже час поисков. Никто так и не нашёл никаких следов или подсказок, где она могла бы быть. В руках фонари, что не очень и хорошо освещают дорогу. — Хани! Мы переживаем, солнышко, где ты? — кричит аджума. Она была очень зла на парней. Рассказала про то, как Хани плакала из-за них настолько сильно, что уснула на её руках вся в слезах. Насколько они бессовестные, раз поступают так с ней. Разве она сделала что-то такое плохое, что её стоит игнорировать и ненавидеть полтора месяца? Так какого черта они строят из себя не пойми кого? Почему они обижаются на неё, даже не рассказав причины их обиды? Разве это было так важно? Быть эгоистом. Не думать о других. Вот чем кончилось это? Она может умереть от холода. На улице уже ближе к -15, а она в лёгкой курточке. Думать о себе, искать выгоду, а ещё тайные обиды, что могут убить её. А если они этого и добивались, то это здорово! У них ведь получилось. — Хани! Ох, это моё имя. Точно. Они зовут. Как же это замечательно. Лежать уже устала на льду. Крики парней доносились наверху, в лесу. Они не думали искать на реке. Хотя, если посмотреть туда, её можно легко отыскать: она лежала прямо по середине. Чтобы не замёрзнуть от холода, она понемногу пила из бутылки, что успела взять из дома. Никто и не заметил пропажи. А ей только на руку. — Хани… Она поворачивает голову на зов. Вдалеке, на той стороне, стоит Чонгук. Он ещё не сделал шага на лёд. Стоял и ждал её, а она лишь от него отвернулась и прижалась к груди то, что грело её этот день. Ни парни, ни аджума не помогли ей ощутить тепло, лишь, как бы печально ни звучало, помогла бутылка. — Хани, иди сюда. — Не могу! — Ты пьяна? — О, Хани! — я узнала голос Чимина. Он скатился с горки вниз, к Чонгуку. — Чего вы пришли? Идите отмечать день рождения Тэхёна. Что вы здесь забыли? — Хани, прости нас. На глазах появились слёзы от слов оппы. "Прости"… Всего лишь "прости"? После того, что было только "прости"? Да они знают, что она вообще чувствовала, когда они делали вид, будто меня нет? У меня скрытые позывы плюнуть на всё, подняв высокого голову. Мне плевать. Уже совсем плевать. Внутри после всего опустошенность. Ничего нельзя вернуть. Ничего не возвращается. "Прости"? Не прощу.***
Лежу на руках Чонгука. Они сказали, что он выносливее и сможет донести меня до дома. Мои ноги совсем меня не ведут. А ещё от меня сильно пахнет перегаром. Но это все из-за них. Это все они виноваты. Они просят прощения. А я не прощу. Не смогу. Чонгук что-то говорит. Я не слышу. Хорошо. Я не слушаю. Не хочу. Если он что-нибудь скажет про это, я снова не смогу остановить свои слёзы. Только не перед ними. Только не сейчас. Не вовремя. Приводят в дом и аджума ведёт меня сразу в баню. Они ещё и баню ради себя затопили. Как же смешно от этого! Какие же молодцы. Зачем я им? Для чего? Шлюха. Шлю-ха. Разве не так? Считают что я флиртую с ними одновременно. Вру им. Да. Это же так. Я же вру. Я же пользуюсь ими: их вниманием, деньгами, да всем! — Они пошли за мной только из-за Вас. — Они переживали за тебя, Хани. Это правда. — Я им к черту не нужна, какое переживание? Если бы не Вы, разве они бы пошли за мной? Просто… Неужели я настолько сильно нагрешила, что они уже брезгают со мной общаться? Неужели я настолько виновата, что меня можно послать куда подальше, чтобы я возвращалась только ночью, когда все спят? Я их убью. Ночью задушу. Я вам говорю правду. Я задушу его своими же руками. И я была серьёзна, когда сказал, что убью его. Залезла на его кровать. Положила свои руки на его шею и не сильно надавила. Потом чуть сильнее, пока он не проснулся. Открыл глаза, когда мои слёзы скатились по его щекам. — Хани… — прохрипел он. — Не надо. Хани! Я люблю его. Я люблю его. Я не смогу его убить. Я люблю его, но он один из первых, кто меня обидел. Но он не любит меня. Я люблю его. Я поняла это тогда, когда лежала на льду и плакала не из-за того что они поступили так со мной. Я плакала из-за него. Он подумал, что я с Чимином. Он подумал, что я люблю его. Но я люблю тебя. — Я не могу… Не сдержалась. Не смогла. Расплакалась прямо перед ним. Он уложил рядом с собой и крепко обнял целуя в висок. Гладил мою спину, успокаивал. — Как же я Вас ненавижу…