***
Ему было сказано — будет хлопок. Такой, что ни с чем не перепутаешь, такой же, как и тогда, когда Эйлин вдруг оказалась на болотах Коукворта. И он знал — этот звук точно ни с чем спутать нельзя. Но хлопка не было. Тобиас уже и не ждал никаких вестей, прекрасно помня дату, названную Северусом — первые дни мая — когда у них там должна была быть большая заварушка. Снейп плохо спал, все время прислушиваясь, особенно по ночам, не отлучался из дома — вдруг что-то случится. Но нет, все было по-прежнему, и со временем он успокоился, стал вести себя как обычно, вернулся к работе — и даже позволял себе шуметь в мастерской. Стало быть, справились без него. Ну, а что — это даже и неплохо. Да и не было особой надежды, что после того визита сын станет захаживать чаще — они же не в глупой мелодраме, какие Тобиас иногда от нечего делать смотрел вечером по телевизору, если ничего лучшего не показывали. А Северус, он знал, обратился бы к нему только в самом крайнем случае. Как, наверное, и его дочка. Увиденное в голове сына до сих пор не хотело отпускать, зацепив крепко — и первое время Тобиасу пришлось чесать руки о работу, чтобы не почесать их о тех, кто этого заслуживал. Останавливало лишь то, что Северус прекрасно дал понять, что со всем этим покончено — но и к нему, по правде сказать, несмотря на все возражения, остались вопросы. Он шлифовал ножки для заказанного ему комода, снова и снова проходясь по дереву мелкой шкуркой, находя в этой простой работе успокоение, когда хлопок вдруг все же раздался — совсем близко, за дверью сарайчика-мастерской на заднем дворе. Это был не выстрел, не звук лопнувшего шарика, не удар теннисного мяча или чего-то похожего, брошенного о стену. Это был тот самый хлопок. Тобиас, отложив работу, немедленно выглянул — и увидел перед собой что-то… очень беспомощно-худое, утопающее в большой больничной тряпке, сипящее тихое «помогите» и «эй», пытающееся приподняться на локтях, чтобы оглядеться. И он поспешил, чтобы помочь.***
— Что значит — исчезла?! — прокаркал Снейп, торопливо застегивая трясущимися от слабости и шока пальцами пуговицы рубашки, которые никак не желали продеваться в петли. — Когда это кончится-то… Одежду, если так можно назвать то, что от нее, нещадно подранной клыками, осталось, Северус стребовал с боем, как только крестник ворвался в его палату и сообщил о случившемся. Он, может, и попробовал бы с ней что-то сделать, но его собственная палочка погибла в огне Визжащей хижины, а палочка Малфоя-младшего отчего-то подходила ему для колдовства примерно так, как вилка для похлебки — она была совершенно бесполезной и лишь слабо искрила. Снейп чувствовал себя отвратительно беспомощным. Драко оставалось только развести руками — он не знал ответа ни на один из двух вопросов. — Лонгботтом ее сегодня видел, говорил, в аккурат, когда она в себя пришла. А потом исчезла, — вздохнул он с нескрываемым раздражением — если бы вместо увальня Лонгботтома с ней рядом был он, если бы он не ругался в это время с отцом, то ничего подобного, скорее всего, и не произошло бы. — Ее нигде нет, во всей больнице. Северус замер, как громом, пораженный догадкой. — Я могу лишь предполагать, где она может быть, — протянул он, в задумчивости постукивая пальцем по губе. Драко уставился на него, весь внимание, уже готовый сорваться с места, только получив координаты. Снейп же тоскливо переводил взгляд с палочки у него в руках на лицо Малфоя. — Но понятия не имею, как нам туда добраться быстро, чтобы убедиться. Точнее, понятие-то он имел — до дома отца можно было добраться только маггловским транспортом, а это долго. Сам он трансгрессировать без палочки не мог, а у Драко не было никакой возможности это сделать, учитывая, что местонахождение дома знал только сам Снейп. Два Снейпа. Три. И ни один Малфой. Северус не преминул поделиться этим с крестником, как только они покинули стены больницы. — И что делать? — Драко посмотрел на него так, словно ожидал, будто он, подумав пару мгновений, выдаст единственно верное решение. Так и вышло. — Что делать, что делать… — пробормотал он и просто пошел знакомой дорогой в сторону автобусной станции. Драко, поколебавшись пару секунд, подался следом. Уже стоя у табло с маршрутами, Северус хмуро изучал его, понимая, что понадобится одна пересадка точно — а, скорее всего, даже две. Тот малый срок, за который он собирался отыскать Элизабет, растягивался, как резина, отнюдь не добавляя оптимизма и веры в хорошее. Но делать было нечего, и Снейп, повернувшись к кассам, полез в карман. — Дьявол… — выругался он и толкнул дверь автовокзала, выбираясь на воздух, в котором уже нуждался, ощущая, как лоб покрылся испариной слабости. Не сводивший с него глаз Драко, проследив за его жестами, вмиг сообразил, в чем прокол их плана. Это было даже иронично — до встречи с Эфф ему бы и в голову не пришло подумать по-маггловски — что перемещение стоит денег, и эти деньги — вовсе не три кната за щепотку летучего пороха в ближайшей таверне. Теперь же он подумал об этом почти одновременно с Северусом, целиком и полностью разделяя его мнение относительно ситуации. Прикинув, что он может сделать, Драко усадил Снейпа на скамейку и пообещал: — Я сейчас. Что-нибудь придумаю. Северус цепко поймал его за рукав пиджака. — За твоей палочкой следят, — предупредил он, предостерегая, словно уловил ход мыслей Малфоя. — Одно подчиняющее заклятие — и ты в Азкабане. Драко вытянул палочку из рукава и передал ее крестному. — Она мне не понадобится, за это не волнуйся. Учитывая то, что он задумал, ему бы, в самом деле, не авроров бояться, а маггловских блюстителей порядка.***
Встречаться спиной с жесткой землей — сомнительное удовольствие — и как раз то, что всегда меньше всего нравилось Элизабет в магических перемещениях. Нет, безусловно, наверное, были те, кто всегда в таких случаях приземлялся на ноги. Например, ее отец — представить его беспомощно валяющимся на траве было просто немыслимо, а вот ее… А ее, что ж, запросто. После такого резкого падения оказалось непросто совладать с еще слабым телом и подняться на ноги, и она откинулась на локти, закрыв глаза и застонав от досады. А когда открыла их и увидела приближающегося мужчину — испытала острое желание вскочить и дать отсюда ходу. Тот чертовски смахивал на отца — схожих черт было не счесть, только, в отличие от профессора, он словно был больше, массивней. Он будто навис над Элизабет, грозя раздавить — такое у нее возникло ощущение, едва он к ней подошел. И Элизабет ожидала чего угодно — только не того, что ее легко, словно игрушку, подхватят на руки и понесут в дом, оставив на потом все расспросы.