Место во ржи

      Элизабет снился кошмар, из которого не было выхода. Раз за разом ей виделась одна и та же жуткая картина, которую было не прогнать и от которой не сбежать — пол Визжащей Хижины, залитый кровью. Она знала, что это сон, но просыпаться не хотелось отчаянно — Эфф почему-то казалось, что если она сейчас распахнет глаза, то назад пути уже не будет, и ей придется жить дальше в мире, где ничего нельзя изменить. Однако она все же проснулась и, вдохнув запах зелий и почти физически ощутив чужое присутствие, пошевелилась, окончательно приходя в себя. — П-п-привет, — встрепенулся Невилл, когда увидел, что Элизабет открыла глаза и потянулась, пытаясь сесть.       Чувствовала она себя сносно — голова не кружилась, ничего не болело, и впервые за долгое время Эфф чувствовала себя отдохнувшей и свежей. Если бы только не дурацкая больничная пижама, на несколько размеров больше, которую Эффи обнаружила на себе, было бы вообще хорошо — подумала она. На шее все еще болталась цепочка с отцовским медальоном, который он дал ей, и Элизабет машинально провела по ней пальцами, чувствуя во рту привкус горечи.       Смущало только какое-то странное, необъяснимое ощущение во всем теле, которое Эффи не могла бы описать — на ум приходило только слово «пустота». Решив, что подумает об этом позже, Элизабет осмотрела палату, где находилась — на тумбочке у кровати стояла знаменитая невиллова Мимблетония. — Ты поставил ее тут, чтобы, когда я проснусь, она меня как следует уделала? — поморщилась Эффи. — Если ты все же хотел со мной расправиться, то Дьявольские силки справились бы лучше. — Вообще-то, — немного обиженно засопел Лонгботтом, — я хотел, чтобы она тебя защищала, если кто-то вдруг… Ну, ты понимаешь… То, что ты тогда сделала… У тебя теперь много недоброжелателей и мало ли… Это, конечно, не то, но у меня посерьезнее ничего нет, а при случае отвлечь кого-то и он поможет, — бессвязно промямлил он. — Пф-ф-ф, — фыркнула Эффи. — Спасибо тебе, конечно, за заботу, но банальный Петрификус, уверена, был бы куда эффективнее. — Кстати, странно… А палочки разве не должны у больных забирать?       Невилл странно моргнул, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнул его. После некоторой паузы он уточнил: — Обычно забирают. И для заклятий надо быть в сознании, и… — А что я сделала? — перебила она его, непонимающе глядя. — Вроде ничего такого — то же, что и все…       Невилл помялся и испуганно взглянул на нее. — Я что, долго здесь провалялась? — нахмурилась Элизабет. — Ни черта не помню… — Две недели, — пожал он плечами. — Я вообще-то к родителям пришел, ну и решил посмотреть, какие новости… К профессору Снейпу все еще никого не пускают, кроме профессора МакГонагалл — и та всего пару раз с боем прорвалась…       Увидев, как побледнела и вцепилась в одеяло Эффи, он замолчал. — Он жив?! — одними губами спросила она, чувствуя, как по телу пробежал холодок шока.       Ноги онемели, но Элизабет была готова сорваться с места и почти сделала это. — Тебя не пустят, — мягко остановил ее Невилл, — никого не пускают, я же говорю. — С ним все будет хорошо, но сейчас можно разве только посмотреть через окошко в двери палаты… — Так пойдем! — горячо воскликнула она, тут же позабыв про слабость. — Палочку взять или не брать… — нерешительно оглянулась она на тумбочку, все еще опираясь о плечо Невилла. — Да оставь, — как-то неестественно улыбнувшись, ответил он. — Идем.       Эффи, поколебавшись, все же потянулась к палочке и, заколов ею по привычке волосы, позволила Невиллу вести себя.

***

      Элизабет, затаив дыхание, наблюдала за спящим отцом через стекло. Он был жутко бледен, похудел еще сильнее, чем за весь последний год, но Эфф, казалось, не замечала этого. Она смотрела, как его грудь слабо, но мерно вздымается от дыхания, и внутри нее все ликовало — жив!       Жив! От этой мысли, не до конца осознанной — настолько торжество в душе было всеобъемлющим — хотелось кричать и танцевать одновременно, и во втором Элизабет себе не смогла отказать. Пропустив целителя, раздраженно прогнавшего их от входа в палату, и еще раз взглянув на отца через приоткрывшуюся на мгновение дверь, Эффи, забыв про легкую слабость, пискнула и повисла на Лонгботтоме, закружив его по коридору. — Извини, — пробормотал он, поняв, что нечаянно наступил ей на ногу. — Брось, — широко улыбаясь, махнула рукой Элизабет и потерла дрожащие пальцы. — Я же… Я же думала — все…       Заметив, что кончик ее носа снова покраснел, а сама Эфф опустила голову, смаргивая непрошеные слезы, пусть и облегчения, Невилл торопливо сделал шаг ей навстречу. — Эй, все же… — он пытался подобрать слова, но выходило так себе. — Все же хорошо…       Гадая, как отвлечь ее, он вдруг нашелся, вспомнив: — Драко, кстати, тоже здесь. Я его видел. — Он тоже? — подняла на Невилла испуганный взгляд Эффи. — Его прокляли?! В какой он палате? — Не его, а его отца, — поморщился Лонгботтом. — К нему тоже только недавно стали пускать, а Малфой пришел его проведать, полагаю. Думаю, после и к тебе зайдет. Может, вернемся? Тебе бы лечь, наверное, надо… — Належалась уже за две недели, — отмахнулась Эфф, — Я бы лучше прогулялась. Так где, говоришь, Малфой-старший лежит? — На твоем пятом этаже, только в другом крыле, в самом конце коридора, — ответил Невилл. — Идем, я провожу тебя наверх, до твоей палаты, но дальше, уж извини, не пойду.

***

      Когда Элизабет подошла к двери палаты, за ней были слышны громкие голоса — двое, судя по всему, Драко и его отец, оживленно спорили, напрочь игнорируя просьбы миссис Малфой не ссориться и быть тише. Эффи, когда ее любопытство с большим перевесом одержало верх над воспитанием, встала на цыпочки и заглянула через стекло, прислушиваясь. — … да Мерлин с ним, всем хочется экзотики, чего-то этакого… Я ни в коем случае не осуждаю тебя! — воскликнул Люциус, всплеснув руками.       Вид у него был крайне болезненный, было заметно, что ему нелегко говорить, но он, словно не придавая боли особого значения, пытался в чем-то убедить сына, стоящего у окна. Драко упорно отказывался смотреть на отца, а Нарцисса, сидящая на стуле рядом с кроватью, бросила на мужа беглый взгляд, предостерегающе округлив глаза, в молчаливой мольбе выбирать слова, но на нее вновь никто не обратил внимания. — Не понимаю, о чем ты, папа. — Ах, не понимаешь? — протянул Люциус. — Прискорбно. Мне жаль, что такой прекрасной юной волшебнице, как младшая дочь Гринграсса, достанется такой идиот. — Нет, — всего-то и ответил Драко, упрямо сжав губы. — Что «нет»? — выплюнул ему отец в ответ. — «Нет» — значит «не достанется», — отрезал сын, устав спорить. — При всем уважении к твоему опыту, — раздраженно процедил Драко, — ты не можешь не понимать, что он вряд ли применим ко мне.       Увидев, как побелели костяшки пальцев мужа, сжатых в кулаки в бессильной злобе, Нарцисса потянулась и успокаивающе накрыла его руку своей. — Драко, — позвала она, прося сына посмотреть на нее. — Ты — единственный сын и должен осознавать свой долг перед семьей. Союз с Гринграссами очень важен для нас, особенно сейчас. Астория прекрасная девочка: чистокровна, умна, красива, превосходно воспитана, с отличным приданым. Думаю, тебе следует сказать отцу спасибо…       Элизабет, до которой постепенно начал доходить смысл услышанного, почувствовала, как колени начинают дрожать то ли от напряжения, то ли от волнения. Она опустилась на пятки, нервно закусив цепочку, и приникла к двери, за которой тем временем вспылил Драко: — Думаю, то единственное, что следовало сделать отцу, это дать мне хотя бы раз в жизни сделать выбор самому! Особенно тогда, когда я наконец-то понял, чего хочу! — выпалил он, нервно расхаживая по палате. — Всю жизнь, всю, я делал то, что хочешь ты, был таким, каким ты хотел видеть меня! И тебя никогда не волновало, чего хочу я сам! И вы правильно сказали — я единственный сын, и другого, как ты знаешь, нет и не будет. Тебе придется считаться с моими желаниями, хочешь ты этого или нет. А что иначе ты сделаешь? Выгонишь меня?! Если я уйду — наш род прервется, и ты это прекрасно осознаешь! — И чего же ты хочешь? — процедил Люциус, теряя последние крохи терпения. — Наплевав на все, и дальше развлекаться со своей… Еще куда ни шло, когда она звалась ведьмой, хоть и дочь магглы — безродная полукровка, я мог хоть как-то закрыть на это глаза, смириться… Но сейчас, когда она сама даже Люмоса не сотворит… Обычная жалкая сквибка, которая будет всю жизнь смотреть на тебя завидущими глазами — это то самое, что тебе нужно?! Отвечай! Да Мерлиновой бородой клянусь, как только Северус узнает об этом, он проклянет тот день, когда она появилась на свет! — Отец… — предупреждающе протянул Драко в надежде остановить поток брани.       Элизабет добела закусила губу, зажмурившись, судорожно вертя в пальцах медальон, словно это могло помочь совладать с собой. Нащупав какую-то кнопку, она поддевала ее отросшим ногтем раз за разом. Кнопка тихо щелкала в ответ, и этот звук, казалось, перекрывал звон в ушах, возвращая в реальность. — Твой рафинированный бунт — пустая трата времени. Все договоренности уже давно в силе, и эта свадьба состоится, даже если мне придется наложить на тебя Империус. А если ты посмеешь выкинуть хоть что-то и опозоришь меня, то не сомневайся, я не просто вышвырну тебя из дома, а прокляну вдогонку так, что ты пожалеешь о своем существовании. Все, что тебе останется — побираться в Лютном на пару с твоей магглятской девчонкой, если, конечно, хоть кто-то в вашу сторону посмотрит! Решай… — угрожающе протянул Люциус, и это было последнее, что услышала Эффи. Нажав на кнопку сильнее обычного и даже не успев как следует испугаться, она с тихим хлопком исчезла из больничного коридора.