Искупление Маферата

      Тревельян растирала кулаком грудь, внутри ныло и ныло, нехорошее предчувствие, словно гнилая заноза заразила изнутри и теперь горькая кровь бежала по венам, разнося болезненную слабость по всему телу и душе. Корифей словно испарился после их победы в храме Митал, и эта неизвестность тяготила Вестницу куда больше, чем необходимость днями напролет не слазить с седла, в вечных хлопотах по всему Южному Тедасу. Она была человеком дела, а теперь вынужденно сидела в Скайхолде, ожидая неизвестно чего и каждый день оказывался изнуряющее длинным и бессмысленным.       Маферат замкнулся в себе, слушая непрекращающееся бормотание в голове, пытаясь сосредоточиться и отыскать необходимую для Тревельян информацию. Эвелин, стараясь не давить, лишний раз не выспрашивала, но время шло слишком быстро, а результата не было. Морриган раздражалась каждый раз, когда Киран упоминал, что аввару нужна помощь и напоминала, что она бы уже давно все знала, услышала бы, выделила из многоголосья нужное. Выпытывала у шамана, дергала его без меры, пока Киран не находил предлог увести мать подальше от аввара. Тревельян, многократно наткнувшись на односложные ответы мужа на её вопросы, совершенно растерялась и бродила по крепости воплощением духа отчаяния. Её тоже старались не беспокоить, или просто обходили стороной, не зная, чем можно помочь в такой час. - Не было печали, - ворчал Бык, наблюдая за подругой. – Надо было лысого в этот чан макнуть, кому дело есть до его хотелок? - Я бы не рискнул, - покачал головой Варрик, раздавая карты, - на вид он хилый, а с посохом управляется весьма не дурно. - Да знаю я, видел в деле, - хмурился коссит. – Поджарил бы вам задницы на счет «раз». - Душа моя, - Павус подвинул к Тревельян чашку с виноградом, - поешь, я тебе ягодки обобрал.       Эвелин вздохнула так, словно её заставляли есть плохо сваренный овес, но послушно подцепила ягоду и отправила в рот. - Я на всех раздал, если что, - буркнул гном, уже проверяя свои карты, - ставлю два серебряка. - Три, - хлопнул серебром по столу Бык.       Тревельян уткнулась носом в чашку: - Выбраться бы куда-нибудь, сил нет на месте сидеть, как назло, никаких проблем, нигде моё присутствие не требуется. - Так ты, дорогая моя, инспекцию учини. – Предложил Павус, вылавливая из-под носа Инквизитора виноградину.       Вестница тоскливо закатила глаза: - Плохая из меня сейчас компания, пойду спать лягу.       Дориан попытался возразить, но Бык дернул ладонью – молчи, не лезь. Варрик вздохнул, отложил карты до лучших времен. - Вы сидите-сидите, играйте, - совсем печально разрешила Вестница, сползая со стула, - а я пойду.       Спустилась из таверны во двор, подышала воздухом, уже остывающим от летнего тепла и окончательно застыла в совершенно пустом Главном зале. Редкий случай, когда внутри гулкого высокого помещения не находился кто-то. Трон на другом конце показался Тревельян ощерившимся монстром, в жадную глотку которого она ежедневно складывала куски себя. Тени от пляшущего пламени факелов, лишь усиливали впечатление живого существа, замершего на возвышении. Пройти мимо него сейчас, оказалось для Эвелин столь страшным, что она отступила в тень атриума, где сидел в кресле эльф и кривился от нелюбимого чая.       Они долго рассматривали друг друга, прежде чем марчанка выдавила из себя: - Ты решил отравить своим чаем себя?       Эльф поставил тонкую чашку между свитков на столе и еще внимательнее присмотрелся к Вестнице, та вздохнула снова, разворачиваясь чтоб уйти. - Я знаю, мы не слишком ладим, - его тон заставил Эвелин обернуться у двери, - мне не стоило требовать от тебя вещей, правильных, на мой взгляд, но непонятных для тебя. Ты никогда так не поступала со мной.       Тревельян молчала, странное признание эльфа, каждый разговор с которым заканчивался его недовольной миной. - Мне нужна твоя помощь, - неохотно сознался гордец, выжидающе смотря Эвелин прямо в глаза. Он обрисовал проблему вкратце, достаточно, чтоб марчанка кивнула, что все поняла. – Это не займет много времени, Вестница.       Тревельян посомневалась минуту, дернула дверь на себя: - Велю тихо седлать нам коней, зайди на кухню, возьми припасы, а я на кузницу. Не хочу никого брать с собой, мы же справимся вдвоем? Солас встал с кресла: - Мы справимся.       В кузнице, стараясь не разбудить, уснувшую за столом Дагну, Тревельян переоделась, прицепила оружие, немного посомневавшись, пристроилась на краю стола написать записку. Дагна всё-же проснулась, похлопала ресницами на Вестницу. Та сунула ей записку под локоть: - Отдашь утром Маферату, я и Солас уехали, вернемся скоро. Никому не говори до утра. Поняла? Дагна фыркнула, перевернулась на другую щеку и снова уснула, пробормотав: - Образцы привези. - Чего образцы-то? – попыталась уточнить Тревельян, но в ответ услышала лишь неразборчивое бормотание гномки.       Утром, Дагна с отпечатком пинцета на щеке спустилась в сад, к Кирану, протянула ему бумагу с почерком Вестницы на одной стороне, бочком ускользнула от тяжелого взгляда аввара, мрачного словно грозовая туча над Ферелденом. Киран присел рядом на скамью, зачитал вслух записку, тихонько, чтоб слышал только шаман. Аввар опустил голову, скрывая лицо спутавшимися длинными волосами. - Мы тоже можем попробовать уйти, - прошептал Киран, аккуратно сложив записку от Вестницы и подав её аввару. – Я открою эллювиан и мы сможем помочь друг-другу по ту сторону тропы. - Напишешь Эвелин от моего имени? – спросил Маферат мальчишку, тот кивнул охотно, грустно улыбаясь по своему обыкновению.       Несмотря на все странности, произошедшие на Священной Равнине, на очередной их скандал, вызванный её запретом убивать дебиловатых магов, надругавшихся над духом Мудрости, на исчезновение Соласа, возвращалась в Скайхолд Тревельян воодушевленная и бодрая. Похохатывая в седле над собственной доверчивостью и добродушием, с которым она творила добро всем в округе. Наконец она осознала, что каждый живущий под солнцем в этом мире требует только своего понятия справедливости. Не могло быть одной справедливости на всех, как не могло быть единого бога в этом мире, состоящем из разноцветных лоскутов. Создатель попросту сбежал, осознав, что никогда не станет родным для того разнообразия чад, что он сотворил. Каждое чадо выбрало себе божество по разумению и своей силе, надеясь, что оно будет заботиться только о нём, делать ему хорошо и полезно, а другие пускай живут как хотят, о них пускай заботятся их боги.       Вестница Андрасте расхохоталась снова, представив разочарование Корифея будь он рядом и поговори он с ней на тему единого милостивого бога. Кого он мог утешить и о ком позаботиться – разочаровавшийся, вымотанный древний старик. Его самого в пору утешать, сводив в Черный город и показав жалкую грязь и руины, на которые он претендовал с таким рвением. Не там надо было искать силу, не в Тени, которая была лишь отзвуком реальности, а здесь, под ярким полуденным солнцем, среди стрекоз, водопадов, ветров, несущих в себе упоительные ароматы жизни.       Все её сомнения и слабости растворились, словно растаяла ледяная корка над зеленым лугом. Даже без всякой магии, Тревельян была уверена, что теперь способна свернуть горы и Корифей казался лишь серым облаком на миг заслонившим солнце.       Эльф догнал её на горной дороге, долгое время молча ехали рядом, и маг с нескрываемым удивлением рассматривал улыбающуюся веселую Тревельян. - Я поступил неправильно, - начал он, - бросив тебя. Ты проявила себя, как друг, а я показал свою слабость. Ты, - эльф помедлил, - можешь рассчитывать на меня всегда. Что бы ни случилось, помни, я всегда буду на твоей стороне.       Большего он и не мог обещать. Про то, что сказал ему умирающий дух, взглянув на шемленскую разбойницу, тактично стоявшую поодаль от прощающихся друзей, Солас старался не думать, но получалось не очень. Каждый раз, поворачивая голову в сторону всадницы, он слышал это: «ты больше не один, друг мой».       Тревельян улыбалась, подставляя лицо ветру.