***
— Что ты делаешь? — в комнате пахло липовыми стружками, на полу, на подстеленной газетке скопилась уже изрядная кучка коры и мусора, а Рахат, напевая, наносил затейливую резьбу на… посох? — Черенок для метлы, цветок моего сердца. Смотри, какое ладное выйдет метловище. Елгуль всплеснула руками. — А духи тут зачем вьются? Чтобы с пылью эта метла сражалась лучше всех? — Духи, они на то и созданы, чтобы виться, — хитро улыбнулся мужчина. — Ай-ай-ай, совсем свихнулся старый. Что теперь со мной будет? Что я Галинуру скажу? Не уберегла его дедушку! Рахат довольно рассмеялся. — Ох и острый у тебя язык, счастье мое! Ох и скорые у тебя суждения, радость моя! — Ох и любишь ты дразнить меня, — в тон ему продолжила женщина. — Признавайся сейчас же, а не то я выпытаю все у духов, да еще и порушу твое колдовство! Случайно, но все, сколько ни плел. — Это волшебная палочка, о любопытнейшая из женщин! Не ты ли сама знаешь, что мои духи, сколько ни есть, прячут Галинура от… — Я видела волшебную палочку! Что ты мне рассказываешь! Один турист решил, что раз он не дома, то может не соблюдать Статут. Эта палочка помещалась в ладони! — Пусть глупый турист делает дополнительные палки, а бедному дворнику нельзя выпускать из рук метлу. — И зимой глупый дворник собирается ходить с метлой? Или на палочку знаешь как изменение накладывать? — А для зимы глупый дворник придумал резьбу. Смотри, как будет удобно: хочешь это черенок метлы, а хочешь — лопата для снега. Сделать кармашек в мир духов, и всегда при себе все, что может понадобиться. — Злой человек! Ты совсем заморочил старую Елгуль! Палочка-метла с карманами? — И не только! Я вот после осенних праздников осинку подходящую срежу — будет у меня составной посох. Вот как ладно! — Ладно-складно… дуришь ты, дед, вот что я скажу тебе. Ну да хорошо же, если это спрячет Галинура от злых глаз — дури себе. А сейчас скажи мне, что за слухи такие, будто к тебе из пятой квартиры жилица пристает? А? — Кт?.. — но тут Рахат глянул в серьезные глаза своей женщины и шутить передумал. — Муж у нее пьет. Я чуть помог, он полгода не пил. В доме деньжата завелись, дети отца увидели. А на днях у него на работе поминки случились, пристали к человеку: «Выпей, это ж за помин. Что ты как не человек?» Вот он один вечер выпил «как человек», теперь вторую неделю ползает, как свинья. Не знаю я, браться за него или все, не помочь, — Рахат огорченно пригладил волосы и тяжело вздохнул. — Сама гляну. Делай свой посох, — Елгуль важно выплыла из комнаты. Конечно же, Рахат ни на кого, кроме нее, не смотрит. А некоторые сплетницы нынче же пожалеют, что не вымыли свой грязный язык с мылом. И Татьяне поможет — русоволосой красавице, с бездонными синими очами, полными тоски. Пусть та сидит со своим мужем, а не отирается возле чужих мужчин!***
— Вот спасибо тебе, Рахат! Вот спасибо! Помог. Я уж думала, все, так и останется этот шкаф во дворе стоять! Так хотели его, выбирали-радовались. А тут этот радикулит проклятый! — Пояс мужу твоему нужен. Хороший пояс, из шерсти собачьей. — Да слышала я, что хорошо помогает! Купили мы. А с него чуть ли не хуже. Знаешь, Рахат, я сама тут примерила — так мне чуть ли не плохо стало! Ерунда все это! Не работает пояс, и не рассказывай мне тут. — Дай-ка посмотреть. — Да вот, сейчас, сейчас, погоди. Чекушку-то что отставил? Это тебе, за помощь. Уж не побрезгуй. Погоди тут, я сейчас. Хозяйка утопала вглубь квартиры, шлепая задниками разношенных тапочек, а полувеликан неодобрительно покачал головой: странные люди — сами осуждают и презирают пьяниц, и сами же норовят за любую мужскую помощь горькой расплатиться. Шкаф ли помочь на этаж поднять, комод передвинуть, сломанный кран ли починить — за все ему суетливо совали бутылку и немудреную закуску. А иногда и только андроповку, без закуски и простого «спасибо». Было немного обидно, но отказать, когда тот же чело… жилец вновь приходил за помощью у добродушного старика не хватало духу. Просит, значит, надо ему. Как отказать? Но про себя звал таких «чекушников» — жильцами. С некоторых пор Рахат был склонен считать, что право зваться человеком надо заслужить. — Вот! Вот, смотри! — хозяйка квартиры победно встряхнула неказистой на вид тряпицей, как победитель — захваченным вражеским флагом. — Ну-ка, — ловко перехватив пояс, дворник дернул в разные стороны по шву. Нитки, конечно же, разошлись. Женщина ахнула, не зная, как и обругать за этот акт вандализма. Покосилась на стоящую в прихожей стиральную машинку «Ревтруд», прикрытую салфеткой и притворяющуюся угловым столиком. Водка стояла на прежнем месте. Не распечатанная. — Ты что же делаешь, изверг? Ты знаешь, сколько он стоил-то?! — Не мало, наверное, — хмыкнул ничуть не смущенный своим поступком Рахат. — Собаки с синей шерстью — дорогая, должно быть, порода. Потому что редкая. Сколько живу — ни разу не встречал такую. — Как синяя? Как так? — закудахтала опешившая женщина. — Выбрось это, принесу тебе пояс. Павлу привет передавай, как с уколов вернется. — Спасибо, Рахат! Уж такое тебе спасибо! Ты возьми водочки, уж не побрезгуй!