Reason to Believe

Hey, Cruel World The center of the universe Cannot exist When there are no, No edges I am among no one I am among no one No one --- Хэй, жестокий мир Центр вселенной Не может существовать, Когда нет Нет её краёв Я - сам по себе Я - сам по себе Сам (Marilyn Manson – Hey, Cruel World)

*** ►Marilyn Manson – Hey, Cruel World Placebo – Fuck you *** Ни ветра, ни луны, ни звезд, одно сплошное темно-синее покрывало над головой. Оно будто специально погасило весь лишний свет, чтобы никто не увидел меня: слабую, жалкую, заплаканную. Я опустилась до того, что чувствовала жалость к самой себе. Смешно. Я сидела в этой вполне удобной темноте на одной из лавочек, на той самой полянке, которую нашла в первый день прогулки по нашей улице. Благо, фонари, видимо, сговорившись с небом, не освещали это место, и никого не было поблизости на ярды вокруг, никто не слышал моих слез и частых всхлипов. Я пыталась себя успокоить, но истерика подходила все ближе. Худшим было то, что в этот момент я боялась всего: каждого шороха или звука, даже своего собственного прерывистого дыхания. Но боялась только из-за того, что кто-то мог услышать и найти меня. Потому что не хотела видеть беспокойство в чьих-либо глазах или слышать глупые расспросы о том, что со мной, почему я плачу, и кто меня обидел. Всегда ненавидела, когда кто-то заставал меня в слезах. Наверное, поэтому это случалось довольно редко. Легкие горели, жадно глотая воздух, тело вздрагивало от всхлипов, слезы, кажется, уже кончились, но я не могла избавиться от желания упасть на землю и громко и долго кричать в черное небо, лишенное звезд. Я была ему благодарна за эту беззвездную ночь, так у меня не возникало ощущения, что этими сверкающими слезинками небо плакало вместе со мной. Оно молчало, и это было всё, в чем нуждалась сейчас моя душа. В молчании. Нужно было вставать, чтобы пойти домой, здравый смысл говорил мне, что родители станут меня искать, и тогда точно придется отвечать на ненужные вопросы. Но тело не слушалось и только продолжало тихонько вздрагивать. Постепенно я успокаивалась, но зияющая дыра в моей душе никуда не делась. Я уже не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе такую роскошь в подобном бурном выражении эмоций, но зато все ещё прекрасно помнила лицо Тейта и мелькавшие на его фоне картинки, которые до этого момента меньше всего хотела вспоминать… С пустыми глазами, ничего не видя перед собой, кроме дороги, я дошла до дома. Проходя мимо жилища Лэнгдонов, я не чувствовала уже ничего, даже страха, что Тейт может увидеть меня в окно и выбежать, чтобы что-то сказать или предпринять. Я просто шла, быстро и целенаправленно. Хотелось пить. И хлопьев с молоком. Открыв входную дверь, я прокричала из последних сил, что вернулась, на что услышала мамино «Ага» из гостиной. Часы на стене показывали полночь. Супер, меня даже не искали. Можно было остаться спать на лавке, никто бы и не заметил. Лениво перебирая ногами, я поднялась к себе в комнату, забыв о голоде и жажде, достала из укромного места заветную коробочку и направилась в ванную. В зеркале передо мной стояло существо с опухшими глазами и бледными щеками, которые контрастировали с красным носом. На лице моем не читалось совершенно ничего, слезы сделали свое дело, я выплеснула из себя все, но теперь почти ничего не ощущала. Именно поэтому в руках уже было лезвие, В полной боевой готовности помочь мне почувствовать что-нибудь снова. Одного пореза было мало. Он не мог помочь мне оживиться, поэтому, сделав несколько надрезов, я начала осознавать, что все-таки реальна. Как и все, что произошло сегодня. Отражаясь в зеркале, я стояла, ощущая босыми ногами холодную гладкую плитку, и завороженно смотрела, как алые капли стекали в раковину через равные промежутки времени, гипнотизируя меня своим неторопливым течением. Не знаю, сколько я там находилась, но внезапно навалившаяся усталость дала о себе знать и, чуть не забыв смыть кровавые следы с белоснежной керамической поверхности, я ушла спать. *** На следующий день я чуть не проспала на школьный автобус. Забежав в него, я металась между двумя желаниями: никогда больше не видеть Тейта Лэнгдона или увидеть его, чтобы посмотреть в черные глаза и убедиться, что он и правда так жесток и бессердечен, что его выходка не была сном или моими галлюцинациями. Но из двух желаний сбылось именно первое: парень не появился ни в автобусе, ни на уроках. На одной из перемен я пошла к своему шкафчику, чтобы взять нужные вещи. Открыв его дверцу, я замерла. Внутри на самом видном месте лежал мой телефон, который я забыла вчера поднять с пола, когда убегала от Тейта. Сбоку на его корпусе была пара царапин, но в целом девайс не пострадал от падения и вполне исправно работал. Остальное было не так важно. Даже то, как Тейт открыл мой шкафчик. Сама я никогда не пробовала, но тысячу раз слышала, что для знающего технику взлома замок школьного шкафчика не составит особого труда. Оставалось лишь надеяться, что ни он, ни кто-либо другой не решит воспользоваться этой техникой для кражи, а не для возвращения вещей владельцам... *** Остальная неделя пролетела вполне спокойно. Слишком спокойно для Вайлет Хармон. Мы с Клер в некоторой степени сблизились, лучше узнали друг друга, и я не могла не отметить, что в её поведении чувствовалось явное облегчение в связи с тем, что я не общаюсь с Тейтом, и что он не появляется в школе. Мне, честно говоря, так тоже было легче, видеть этого человека у меня не было ни малейшего желания. Пару раз мы с Холли ходили друг к другу в гости, вместе делали уроки и даже смотрели фильм, а на выходных она отвела меня к своей подруге, Анне, той самой, у которой были проблемы со здоровьем. Эта девушка понравилась мне не меньше, чем Клер, не удивительно, что они были подругами: сразу чувствовалось родство их душ. Наблюдая за такими непривычно добрыми для меня людьми, я вдруг осознала, что моя неприязнь к окружающим связана вовсе не с человеконенавистничеством или признаками социопатии, просто я всегда относилась к людям в точности так же, как и они ко мне. А хорошее отношение встречалось не часто. Но с Клер и её подругой я чувствовала себя не такой нелюдимой или отчужденной от общества. Они действительно были ко мне добры. Из-за болезни Анне приходилось заниматься дома. Она рассказала, что каждый день выходит на веранду, дышит свежим воздухом: это и есть её прогулка. Но больше она практически никуда не ходит, кроме больниц. Никто не поднимал во время разговора тему о том, чем именно больна девушка, а у меня не хватало духу спросить. У нее были белокурые волосы и ярко-зеленые, почти изумрудные глаза, которые напоминали мне шкатулку бабушки из яркого материала, похожего на малахит. Я точно не знала, настоящий ли то был камень, но проверить это уже не было никакой возможности... Что касается Анны, то когда я смотрела на это ангелоподобное существо с уставшими зелеными глазами, мое сердце сжималось, и я осознавала, что у людей есть проблемы похуже, чем ссоры родителей или издевательства одноклассников. Это даже придало мне сил стерпеть последующие события... *** Джонни не трогал меня, когда рядом была Клер, знал, что ей плевать на общее мнение, и она не колеблясь и не заботясь о том, что кто-то будет считать ее стукачкой, сдаст его "властям" за "несанкционированные действия" в наш адрес. Он только отпускал в нашу сторону шуточки и оскорбления или одаривал презрительным взглядом. Ему и его дружкам не давала покоя моя таинственная связь с Тейтом Лэнгдоном, которой на самом-то деле, к их, как можно было бы представить, великому сожалению (и моему облегчению) вовсе и не существовало. Но они об этом не знали. А я не собиралась что-либо доказывать. В понедельник, когда Клер не пришла в школу из-за внезапной простуды, я чувствовала себя совсем одинокой и потерянной. Сидя у окна на предпоследней парте, я была рада, что место Лэнгдона находится позади и не мозолит мне глаза. И то, что его самого тоже не было, вообще казалось мне подарком судьбы. Я почти забыла его выходку. Прервав мои мысли своим звонким щебетом, в кабинет зашли Кейси и Тина, за ними - Джонни со своими дружками. Звонок уже прозвенел, но учитель не появлялся. Закатив глаза, я уже доставала наушники, примерно представляя, что ждёт меня, если я этого не сделаю. Мне вовсе не хотелось слышать очередные остроты в свой адрес, да и вообще их бессмысленные разговоры. Заиграла очень подходящая песня, учитывая то, что компания элиты теперь смотрела в мою сторону, что-то болтая и смеясь. When you look at yourself do you see what I see? If you do why the fu*k are you looking at me? Pray to god I can think of a nice thing to say But I don't think I can, so fu*k you anyway! --- Когда ты смотришь на себя, видишь ли то, что вижу я? Если да, то какого черта ты смотришь на меня? Молись, чтобы я смог выдумать и сказать что-то хорошее... Но не думаю, что получится, так что по-любому иди на ***! Что бы я там не выдумывала себе о своей мнимой защищенности и непробиваемости, это не влияло на окружающих и их поступки. Мой щит был невидимым и прозрачным, его укрепляла лишь моя вера в мои же силы. Остальные в них вряд ли верили. Так что Джонни уже подскочил ко мне, выдернув наушники из моих ушей и выхватив из рук телефон. - Что, твоя подружка не пришла сегодня, чтобы прикрывать твой зад? И дружок Лэнгдон забросил свою игрушку? Больше ты никому не нужна, Хармон... – Он крутил перед моим носом проводами наушников, которые так и норовили ударить мне по лицу, и я отвела голову назад, чтобы этого не допустить, пытаясь выхватить свои вещи из рук этого отморозка. - Ты что, язык проглотила, совсем тупая? – обратилась ко мне Тина. - Ты ещё не поняла, что она за себя не умеет отвечать? – хихикнула вслед за ней Кейси. - Насчет умственных способностей могут рассуждать только люди с мозгами, ты не ошиблась в теме для разговора со мной? – обратилась я к Тине, которая сверлила меня оценивающим взглядом. Я оттолкнула руку Джона, который начинал раздражать меня еще сильнее, крутя моим телефоном прямо перед моими глазами. - Ого, что, голос прорезался, наконец? – Тина встала и направилась в мою сторону. Не раздумывая, я встала следом. Тина была значительно выше, но это ничуть меня не смущало. - Слушай, Хармон, скажи, ты считаешь, ты лучше и умнее нас всех? Единственная и неповторимая? Ты не думаешь, что слишком много возомнила о себе, принижая остальных своим высокомерием? – Она подошла ближе, тыкая в меня пальцем. Все ясно. Теперь, что бы я не сказала, любое слово, да и молчание тоже, всё равно будет направлено против меня. Им нужен конфликт, и они получат его любой ценой. Просто потому что им так хочется. - Ты не знаешь меня. Зачем ты это делаешь? – пытаясь убрать от себя её руку, произнесла я. - Тебя все уже знают. И про тебя всё знают. Где твой неуравновешенный дружок? Проходит лечение у психиатра? - Откуда мне знать? - Тебе-то не знать, – Тина обернулась к своей подруге. – Как думаешь, Кейси, наверняка он уже побывал у неё между ног? - Да, Вайлет, как тебе его садо-мазо наклонности? Лэнгдон уже испробовал на тебе свою биту, которой однажды приложился к своим же одноклассникам? Держу пари, вы, психи, любите такие игры, – усмехнулась Кейси, складывая руки на груди. - Вы совсем рехнулись? – воскликнула я, подходя к Тине, пропуская мимо ушей болтовню её подружки. – Отвечаешь за свои слова? Открою тебе секрет: людей по себе не судят, и я не сплю с кем попало! - Ты намекаешь на то, что я шлюха? – взвизгнула брюнетка, толкая меня в грудь, и я врезалась в Джонни, стоявшего позади. Он толкнул меня в спину, навстречу Тине, и моя потеря равновесия застала меня врасплох. Но, всё же устояв на ногах, я не выдержала и, подскочив ближе, толкнула Тину в ответ. - Держи её, Джонни! – крикнула Кейси, и её звонкий голос эхом отразился в моих ушах, в которых пульс бил с такой силой, что заглушал посторонние звуки. То была на кровь, а гнев, бушующий в моих жилах. Но что, в сущности, могла сделать хрупкая девчонка против качка-футболиста? Парень схватил меня, убрав мои руки назад, я пыталась вырваться, но безрезультатно. Тина подошла ко мне и, яростно сверля карими глазами, размахнулась для удара. В считанные секунды переносица вспыхнула, словно кто-то прислонил к ней раскаленное железо, я сразу почувствовала жгучую боль, и лицо начало неметь. По губам потекла горячая жидкость, выпуская наружу мой гнев. И я разозлилась ещё больше, если такое вообще было возможно, о да, я буквально задыхалась от ярости и чувства обиды за то, как несправедливо со мной обходятся окружающие. Было больно, но боль была больше душевная. Снова пытаясь вырваться и стряхивая с глаз слезы, которые непроизвольно покатились сами собой, я смачно плюнула Тине в лицо. Та завизжала, будто в лицо ей бросили ядовитого паука, а у меня с языка уже почти сорвалась колкость о том, чтобы она спешила делать прививку от бешенства, ведь я, по их мнению, такой же больной псих, что и Лэнгдон. Но слова застряли в горле, да мне вообще было не до этого. - Сука, тебе конец! – крикнула Тина, пытаясь вытереться, и нервно тряся руками. В следующий миг я уже видела рядом Кейси, она дала Джону знак, чтобы тот меня отпустил, и схватила меня за волосы, повалив на пол в проходе между партами. Несколько раз в нескольких местах моё бедро встречалось с её ботинками, и последние оставляли на коже яркие и жгучие вспышки боли. Только спустя какое-то время я осознала, что меня бьют, таким туманным стало всё вокруг. Плоть ныла, хотя удары прекратились. Я уже хотела встать, но Джонни снова толкнул меня на пол, а мой взгляд сфокусировался на каплях крови, которые я размазала по линолеуму при попытках встать. Чем больше крови вытекало из носа, тем более пустой я себя чувствовала, тая в душе глупый и совершенно непонятный страх того, что с очередной каплей вся алая жидкость вдруг покинет мой организм, и я превращаюсь в пустую "куколку" от бабочки, покинувшей свой кокон. Прострация. Апатия. Невесомость. Вот что накрыло меня с головой. Одноклассники стояли вокруг, наблюдая зрелище, как цирковое представление, и выкрикивая что-то, чего я не разбирала. Никто из них даже не пытался вступиться за меня, но я этого и не ждала. Да я их даже не видела, хотя ясно ощущала присутствие. Один из друзей Джона, Майкл, дал Тине платок, она, наконец, вытерлась, прекратив свою идиотскую панику, и повернулась ко мне. - Мразь, – проговорила она, подошла ближе и, размахнувшись, попыталась ударить меня в живот, но я сжалась в комочек, так что удар пришелся на руки. Я снова потеряла ориентацию в пространстве, хотя, по сути, и не обретала её, боль обволакивала меня, словно какой-то тяжелый удушающий газ, а кровь все текла из носа, пачкая одежду, капая на пол. Тина, схватила меня за волосы, чтобы поднять голову, и плюнула мне в лицо. Это спровоцировало очередной толчок гнева в моей душе, но реагировать и давать ему выход у меня уже просто не было сил. В разуме я оставила для себя одну задачу: пытаться подняться, не оставляя надежды на то, чтобы пойти умыться и приложить к лицу что-то холодное. Я ждала новых путей, которыми эти уроды могли бы ещё удовлетворить свою жажду насилия, но, похоже было, что компания придурков решила, что с меня хватит, тем более, вот-вот должен был войти учитель. Майкл, тряхнув своими белыми волосами, встал рядом со мной и склонился, усмехаясь. - Ты же понимаешь, что не надо никому рассказывать об этом? Если сдашь нас, тебе будет только хуже, поверь. Это и остальных касается, – обратился он к столпившимся вокруг ребятам. Я молча поднялась, облокотившись на парту, а затем осмотрела всех присутствующих. Кто-то испуганно смотрел то на меня, то на Джонни и его компанию, кто-то уже сидел на своем месте, опустив голову в учебник, словно ничего не произошло, кто-то с интересом наблюдал за тем, что я буду делать. Но никто не смог помочь мне. Никто не хотел помочь мне. - Твари, – тихо выдавила я, оглядывая их всех, и сплюнула кровь, стекающую в рот. - Ого, да тебе мало? – Тина снова повернулась ко мне, но не успела ничего сделать. - Хармон? – Донован вошел в класс, округлившимися глазами рассматривая меня. Я могла только догадываться, как сейчас выгляжу, но, судя по выражению его лица, дело было дрянь. – Боже, что случилось? Все скорее уселись по местам, ожидая "момента истины", но я не намерена была произносить ни слова. Никто из учителей не видел драки, а эти трусы ни за что не станут свидетельствовать против тех, с кем учатся уже столько лет, рискуя подвести их к изгнанию из школы. Наоборот, они всячески будут выгораживать друг друга, а мне достанется роль козла отпущения, и в один прекрасный момент очередная драка окончится для меня намного хуже. Мне оставалось лишь молчать и без капли страха смотреть в глаза стаду баранов, которые не имели ни собственного мнения, ни уважения к себе и другим. Ничего человеческого. Я стояла одна против толпы, возвышаясь над ними во всех возможных смыслах. Да, они правы, я не могу считать себя выше других, но я этого никогда не делала. Они сделали это за меня. Им сложно понять, что мы слишком разные, чтобы мерить нас одним мерилом. Взглянув на учителя, я тихо засмеялась и утерла рукавом уже испорченного кардигана кровь с лица. Биолог так и стоял на месте, изумленно уставившись на меня. Схватив сумку, я прошла мимо него к выходу, и последнее, что услышала, это перешептывание и возглас кого-то из ребят: «Да она чокнутая!» Вот это открытие. Разве не за это меня сейчас избили? Коридор плыл под ногами, я направлялась к туалету почти наощупь, запрокинув голову назад, чтобы кровь не капала на пол. Было сложно понять, чего мне хочется больше: плакать или разразиться нервным смехом, но одно я знала точно: нужно пытаться внушать себе, что мне совсем не больно. Дойдя до нужной двери, я услышала, как кто-то бежит в мою сторону. Надежда на то, что это не по мою душу, затрепетала внутри, но не оправдалась. - Вайлет! – Это был мужской голос, но мне было явно все равно, кто он и чего от меня хочет. Не обращая ни малейшего внимания на оклик, я скрылась в дверях. Едва сбросив кардиган и открыв воду, я боковым зрением заметила, как кто-то вошел следом. Кровь почти остановилась, я умылась, затем смочила рукав кардигана ледяной водой и приложила его к переносице. - Вайлет, ты как? – Голос был знакомый, но я не хотела даже смотреть в его сторону. - Чего тебе? – спросила я тихо. - Я… Жалко, что так получилось. Рука моя опустилась, чтобы снова смочить рукав. Я в шоке и негодовании взглянула на парня. Это был Оливер Бэнкс, один из "свиты" Джонни. - Убирайся! – произнесла я на выдохе, издав нервный смешок, не веря тому, что слышу. Я подняла брови от изумления, и снова приложила к переносице холодную ткань. Ему жалко?! - Нет, правда, это… Неправильно, ты ведь ничего не сделала. - Поздравляю, Оли, скажи, в какой именно момент ты это понял? Когда мне разбили нос или унизили, плюнув в лицо? Парень виновато опустил глаза. - Уходи. - Но… - Оливер подошел ближе, делая попытку убрать с моего лица мокрые волосы, которые спутались и в некоторых местах были испачканы кровью. У меня закружилась голова. Я резко ударила его руку, отталкивая её. Слезы снова подступили, обжигая переносицу. Где он был, когда меня били? Потакал своим дружкам и наблюдал за их действиями вместе со всеми! Молчание, ведь, знак согласия! А теперь он хочет выйти чистым из воды, делая вид, что ему жаль? - Не смей трогать меня, идиот! – крикнула я, глотая недостающий кислород. – Ты не слышишь? Глухой? Я говорю: вали отсюда! Оливер, одними губами произнес «прости» и закрыл за собой дверь. - Черт! Черт! Черт! – задыхаясь от подступивших слез, шипела я сквозь зубы. Рука и бедро по прежнему ныли, только не так сильно, как нос. Почувствовав сильную усталость, то ли из за боли, то ли из-за злости и переживаний, я больше не хотела здесь оставаться, и, схватив вещи, рванула к выходу из школы.