Чёртов Кристиан Костов...

Завтра первый день в университете. Начало второго семестра. Ничего грандиозного, но я чувствовала, будто это начало нового этапа моей жизни. Совсем не хотела появляться там. Тем более Борис Яковлевич так искренне сказал, что со мной приятно работать, и он «рад был бы наблюдать меня с микрофоном хоть до конца своих дней». Я считала Коновалова хорошим продюсером, поэтому его мнение особенно мне польстило, ведь я, действительно, чувствовала себя просто прекрасно на сцене, каждая клеточка моего тела находилась в гармонии, в полной своей завершенности. Мало того, еще мне заплатили хорошие деньги, от чего я испытывала больший восторг. «Так вот какого это, получать награду за то, что обожаешь?» — подумала я тогда. Возвращаться в университет мне не хотелось еще и по другим причинам. Во-первых, не желала видеть Кристиана, я даже не могла себе представить эту встречу, просто старалась не думать об этом. Во-вторых, я сказала девочкам о том, что мы с Костовым встречаемся. На тот момент мне казалось, что это правильное решение, ведь Кира и Ника были самыми близкими моими знакомыми в Москве, но теперь понимаю, что это было опрометчиво. Я всегда мало с кем делилась своей личной жизнью потому, что не люблю слухи, обсуждения, пересказы. В этот раз надо было поступить так же, но ничего уже не вернешь. Мне не хотелось выглядеть «очередной» девушкой Кристиана, с которой он игрался. Хотя учитывая, что парень писал Кире и Нике почти каждый день, желая найти меня, узнать хоть какую-то информацию, я не представляю, что они подумали про наши с ним отношения. Не хочу смотреть им в глаза, не хочу объяснять его поведение. А еще не самой большой, но все-таки проблемой был Виктор. Что мне делать с ним? Тем не менее, об инциденте с этим парнем я думала в последнюю очередь. Я ступила на твердый перрон вокзала, позади меня стояла электричка. Лин хотела отправить меня на машине, но я решила, что на другом виде транспорта будет быстрее. Я вертела головой, ища указатель на ближайшую станцию метро. — Скарлетт, — услышала я. Мне на секунду стало дурно, не весть что прокралось мне в разум. Я сразу обернулась на зов, но в толпе людей сначала не заметила, как ко мне, сияя смущенной улыбкой, направлялся Виктор. На нем были узкие рваные джинсы, кроссовки и кожаная куртка с подкладкой. — Добровольский, — удивленно произнесла я. Его появление с одной стороны успокоило меня, с другой испугало. — Что за фамильярность? — парень приподнял бровь и осмотрел меня. Его рука потянулась мне за спину, чтобы схватить мой чемодан на колесиках. Я вывернулась и не позволила ему дотянуться. Что он себе позволяет? — Ты что тут забыл? — скептически поинтересовалась я. Только явился, но уже ручонки к моим вещам тянет. Меня всегда аж передергивает от таких некомпетентных людей. — Захотел встретить тебя, — без капли стеснения заверил Виктор, сияя слишком идеальной улыбкой. На секунду мне даже стало неловко стоять тут, на перроне, с этой моделью на минималках, ловить на себе завистливые взгляды девушек, ещё сглазят меня ни с того, ни с сего. — Зачем? — я прищурилась. — Лин сказала, что ты решила ехать на электричке, — он издал смешок, — решил помочь с багажом, — добавил более серьезно. — Вы обсуждали меня? — спросила я, решив пропустить его насмешку мимо ушей. — Просто речь зашла, — деликатно извернулся Добровольский, — так, Скай, давай сюда чемодан, — настойчиво потребовал он. Парень наклонился, чтобы ухватить его и оказался непростительно близко, я почувствовала его дыхание у себя на щеке. Темноволосый на секунду застыл, от него пахло чем-то сладким, но он смог взять себя в руки и отобрать у меня чемодан. Я испытала в этот момент небольшую неловкость, не более. — Бесплатное такси до дома, о чем еще можно мечтать? — спросил Добровольский, когда мы шли вдоль перрона к его машине. — О чашке кофе, о здоровье, о счастье, — серьёзно начала перечислять я. Виктор на секунду остановился и внимательно взглянул мне в глаза. Кукольное лицо застыло в задумчивости. — Это был риторический вопрос, — пояснил он и снова возобновил шаг. Проблема под кодовым названием «Виктор» стала актуальна быстрее, чем я рассчитывала. — Спасибо, — сказала я, когда мы сели в его авто. — Рад помочь, — произнёс брюнет. Меня уже ничего не удивляло и не восхищало. Разумеется, Добровольский ездил на супернавороченной тачке. Я даже на минуту взбесилась. Что за жизнь такая пошла? Возле меня появится хоть один обычный человек? Все либо гениальны, талантливы, красивы, богаты, либо всё вместе! Сколько можно? Они хотят понизить мою самооценку. В машине повисло и молчание. Мы плавно двигались по городу, и я тихо радовалась, что электричка приехала не в час пик. — Скарлетт, на счет того раза, — внезапно прервал тишину Виктор. — Нет… — испугалась я, мне совсем не хотелось говорить на эту тему. Но меня перебили. — Подожди, я понимаю, что ты не хочешь сейчас слышать никаких признаний или чего-то подобного, ты думаешь, что это все усложнит, но я лишь хочу сказать, что побуду здесь, — размерено произнося каждое слово, говорил Добровольский. Он внимательно следил за дорогой. — Где? — непонимающе посмотрела на него я. — Рядом с тобой, — парень повернулся и улыбнулся мне. У меня перехватило дыхание. «Чудесно!» Я вляпалась. — Вот сейчас ты вообще не усложнил! — взвыла я, уже не скрывая свои эмоции. Отчаяние и раздражённость. — Конкретного я же ничего не сказал, верно, красотка? — подмигнул мне Добровольский и с самодовольным видом продолжил пялиться на дорогу. Я цокнула. После этого Виктор больше не пытался касаться этой темы. Меня мутило от одной мысли, что я снова возвращаюсь в свои старые будни, что снова буду по вечерам сидеть в пустой квартире, что снова останусь один на один с собой. Единственной надеждой для меня было одно — учеба. Я хотела завалить себя дополнительными материалами, практиками, чем угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Но с другой стороны, я чувствовал отторжение от нудных лекций, бессмысленных дополнительных дисциплин и преподавателей с комплексом власти. Метр за метром, я была все ближе к университету, паника внутри меня увеличивалась с каждым шагом. Страх и дурное предвкушение обуяли меня. Я боялась видеть его, Кристиана, ощущать его тяжёлый чёрный взгляд, осязать тягучую властную ауру, рассматривать худощавое тело. Меня начинало трясти. Но крохотной частью своего мозга я понимала, что он не придёт. Костов — звезда, учитывая, что к нему недавно явилась его девушка-певица, у них там достаточно дел. Он снимает клип, пишет песни, зажимается с Шарли. И мои ожидания действительно оправдались, его не было. Кира и Ника уже имели представление о событиях моей жизни, но от них отвертеться все равно не получилось. Мне устроили допрос с пристрастием, в котором я особо себя не проявила, отвечала вскользь и общими фразами. Думаю, из этого разговора они вынесли только то, что шоу-бизнес и отношения — вещи плохо совместимые. И этот их вывод меня вполне устраивал. Виктор был необычайно вежлив и обходителен. И, к моему удивлению, в меру навязчив. Я ожидала, что после нашего краткого разговора в машине, он будет проводить каждую свободную минуту в моей компании, но он проявил себя достойно. На второй день Костов тоже не пришел. Время прошло почти также, как и в первый, разве, что студенческое возбуждение сменилось на более спокойную атмосферу. И в третий день его не было. Я стала ходить в университет со спокойной душой, только иногда меня посещали тревожные мысли, которые я стремилась отогнать. Но это только университет. Был еще сон, который приходил ко мне с трудом. Я решила взять себя в руки и работать над этим. Я купила себе супер плотный тональный крем — на этом мои махинации перестали быть действенными. Расслабляющие настойки на ночь мало помогали, как и заливание их в себя шло с трудом. Да и еда с маленьким удовольствием воспринималось организмом. Я пыталась не зацикливаться на этом и просто стараться. Шло время. Январь закончился. Но несмотря на мои действия, меня все же посетила одна истерика. В тот день я споткнулась в ванной и упала на кафель. Ничего не сломала, получила лишь большой синяк на ноге, но в тот момент мой набитый подавленными эмоциями разум просто не выдержал и лопнул по швам. Я зарыдала в голос так сильно и надрывно, что от этого напряжения у меня лопнула вена в глазу. Слезы горячими струйками катились по моим щекам, согревая меня. Я сидела голая, мокрая на холодном кафеле, измазанном в крови от моей разбитой коленки и плакала. В то мгновение мне было безумно плохо и больно, но ещё я испытывала удовлетворение, словно подтверждение своим мыслям: «Ты так долго не сможешь, Скарлетт, какой бы сильной ты не была!» Сколько можно?! Почему я чувствую себя так дерьмово? Почему вообще должна это чувствовать? Разве ради этого создан человек? Я всегда придерживалась мнения, что не нужно жаловаться на свою жизнь, что многие мечтают заполучить такие же возможности, которые есть у тебя. Есть люди, которым в сотни, в тысячи раз хуже, чем тебе и они справляются, они могут. И ты сможешь. Но перерывы между моими «срывами» на саможалость становились всё короче, а эмоции все острее. Разве я должна переживать болезнь мамы? Разве я обязана жить с мыслью, что вот-вот похороню человека, ради которого жила всю жизнь? Что я сделала такого, за что переношу эти испытания? Я рыдала и думала о том, что, возможно, упустила единственного человека, с которым могла бы быть счастливой, который вызывал во мне миллионы потрясающихся эмоций, того, кто понимал меня. Похоже я упустила всё. Я перестала плакать через час и пошла заваривать себе те самые успокаивающие травы. На таблетки я старалась не переходить. Виктор постоянно желал встречать меня с утра и провожать, но я, отшучиваясь, отказывалась. Иногда он угадывал время и вылавливал меня, когда я шла из дома. Изначально планом Добровольского было — меня подвозить, но я заверила, что он дольше у меня во дворе парковаться будет, чем мы будем ехать. Ведь я жила совсем близко. Спустя двадцать дней я, наконец, испытала то, что давно боялась. Я стояла на главном входе в университет, ждала Киру и Нику. Когда увидела подъезжающий черный Рендж Ровер. Он блестел на холодном февральском солнце и выглядел масштабно. Его трудно было не заметить. Авто припарковалось рядом со входом. Задняя дверь открылась и из машины вышел парень, от вида которого я потеряла возможность нормально дышать. Кристиан Костов был одет в длинное черное пальто с коротким стоячим воротником, которое было полностью расстегнуто. Из-под него выглядывала белоснежная на треть расстегнутая рубашка, заправленная в черные зауженные брюки со стрелками. На ногах парня красовались начищенные туфли, на шее под воротником рубашки болтался расстегнутый галстук-бабочка, который добавлял вид некой небрежности его образу. Такой а-ля «на скорую руку собравшийся, аристократ». Волосы Костова чуть больше отросли и рассыпчатыми уложенными прядями струились вниз. Он легко пропустил пару свои прядей сквозь пальцы и откинул их назад. Я глубоко вздохнула. Теперь увидела его лицо, бледное, мрачное, не капли эмоций, холодный вид, небольшое призрение. Глубокие синяки под глазами никуда не исчезли, но они только добавляли пикантности его виду. Крепко сжатые губы, но широко расправленные плечи. Ещё кое-что задело мой взгляд. Новое тату на шее. Длинный обвивающий вокруг его горла стебель розы, полностью пронизанный шипами. Он слой за слоем обматывался вокруг бледной шее Кристиана, будто бы сжимая. Костов неспешной походкой направился ко входу, на его пути, как раз, должна была быть я. Он поднял глаза и посмотрел мне в лицо. Ничего во взгляде — пустота. Еще пара его шагов. Полы пальто слегка колыхал зимний ветер. Он был словно замедленный кадр из фильма. Лишь одного взгляда он удостоил меня и легко поднялся по ступенькам. Прошел мимо, в каких-то десяти сантиметрах от меня. В это мгновение я заметила продолжение его татуировки за ухом — невероятно тонкая, изящная красная розочка. На меня налетел его легкий аромат парфюма и сигарет. В этот момент, когда он прошел мимо, у меня в душе все рухнуло окончательно. Мне захотелось сжаться в комок и спрятаться в дальний угол своей квартиры, никогда не покидать её. Никогда не видеть Кристиана.