Всё моё останется со мной.

Человеческие переживания для нас – это почти издевательство,ведь так? Злая ирония, – Кирен посмотрел на Саймона и улыбнулся. – Я настолько же живой, насколько я мертвый. Хотя Эми бы не согласилась со мной. Она считала, что восстание дало ей новую, в чем-то лучшую жизнь. Саймон кивнул и молча погладил Кирена по растрепанным волосам. Так делают со смертельно больными. Набор утешительных движений ангела хосписа.Где-то определенно существует инструкция «для утешителей умирающих». Для всех этих пока еще живых альтруистов. Прошла всего пара недель со смерти Эми, а мир так и не начал приобретать краски. Облез, опустел, выцвел как реклама волшебных миров от туроператоров с билбордов на шоссе. И сердце, которое снова билось, выдавая свои тридцать ударов в минуту, не делало этот мир лучше. — На самом деле это не важно, – Саймон задумчиво поднял ладонь с растопыренными пальцами и посмотрел на нее, вглядываясь в исчезающие следы ненавистной живым «гнили» вокруг обгрызенных ногтей. – Многие из тех живых людей, окружающих нас, тоже давно мертвы. Абсолютно мертвы. Посмотри вокруг. Никаких стремлений, кроме примитивных. Еда, секс, удовольствие. И страх умереть. Мы становимся такими же. — Знаешь, если так и есть, может хорошо, что второго восстания не случилось. Что если нас вернули, только потому, что в аду свободных мест не осталось? – Кирен повернул голову и пододвинулся ближе, чтобы упереться лбом в плечо Саймона. – А Небеса отказались нас принимать.