***
Над головой – кроны деревьев, сомкнутые так плотно, что не видно даже ночного неба. Спина промокла насквозь от травы, а пальцы на ногах сводит от леденящего холода. Дыхание вырывается белым облаком, и Стайлз понимает, что одет явно не по погоде, когда его пробирает дрожь. Он садится и пытается согреться, руками растирая плечи и ноги. Заторможенное сознание растерянно бьется в голове, задаваясь вопросом, какого черта он забыл посреди ночи в лесу, да еще и в одной пижаме. Но Стайлз не знает. Он с трудом поднимается на подкашивающиеся ноги и пытается оглядеться. Деревья и кусты окружают его, словно тени, и угадать по ним, где он находится, невозможно. Стайлз закусывает губу, начинает прыгать на месте. Все вопросы отошли на задний план, потому что сейчас ему холодно. Холодно настолько, что мозг просто отключился, чтобы не отвлекать от инстинкта самосохранения. Закрыв глаза и стуча зубами, Стайлз сосредоточенно прыгает на месте и дрыгает ногами в течение пары минут. Постепенно тепло начинает возвращаться в тело, хотя его все равно продувает насквозь. Но теперь он хотя бы может думать. Попытки выяснить, где он, ожидаемо не дают результатов. Стайлзу кажется, он видит просвет между деревьев, и он направляется туда, одновременно пытаясь вспомнить, как он оказался в лесу. Трава шуршит под босыми ногами, а у парня в голове пусто – ни малейшего понятия, где он был последние несколько часов. Там сплошная темнота – при одной попытке вспомнить, голова начинает раскалываться, и хотя Стайлза пугает это, он решает разобраться позже. У него совершенно точно провалы в памяти. Надо будет обратиться с этим к Дитону, когда он отсюда выберется. Может быть, он просто лунатил и так дошел до леса. В детстве, особенно после смерти мамы, у Стайлза случались приступы лунатизма. Возможно, вся эта история с Дереком тоже повлияла на Стайлза подобным образом. Хотя ладно, как он мог пройти всю школу и все расстояние до леса, ни разу ни на кого не наткнувшись и никуда не свалившись? Это все чертовски странно. И даже пугает. Радует одно. Если он лунатил, – а это единственное, хоть и маловероятное, объяснение, – то он вряд ли ушел далеко от края леса, а значит и обратно добираться будет недолго. Плохо, что он не спит с палочкой в обнимку. Можно было бы наложить согревающие чары и хотя бы узнать, где он находится. Надо будет это учесть перед следующим отходом ко сну. Стайлз утопает по колено в траве. Хотя ему холодно, идти босиком по мягкой земле оказывается в целом приятно. Конечно, внизу куча веток, каких-то семян и даже начинающих опадать листьев. Казалось бы, это все должно колоться, но у Стайлза ощущение, что он парит над землей, так легко ему идти. Привыкшие к темноте глаза позволяют нормально различать цвета, и гриффиндорец невольно любуется блестящими в лунном свете кустами папоротника, какими-то фиолетовыми цветами, названия которых он не знает, и желтой россыпью лютиков под ногами. Ему уже не так холодно, и он действительно начинает с интересом смотреть по сторонам, когда вдруг деревья рассеиваются, и он оказывается на знакомой поляне. Стайлз застывает от удивления. Он будто прирос к земле. Потому что Неметон светится. Даже не так, он словно тлеет. Он уменьшился раз в десять, красные угольки опоясывают остатки дерева, а корни засыпаны пеплом. Неметон дотлевает, и это так жутко, что Стайлз растерянно смотрит на умирающее дерево, не понимая, кому понадобилось сжигать его. Внутри все сжимается от жалости и сочувствия к нему. Все мысли уходят из головы, и гриффиндорец зачарованно смотрит на пень, понимая, что на глаза наворачиваются слезы. Не видя ничего вокруг, он идет по траве, и уже не чувствует холода. От умирающего пня веет теплом, и у Стайлза ноги становятся ватными от сожаления. Траву сменяет шершавая поверхность обгорелых корней, и парень думает, что это был не простой огонь. От обычного пламени загорелись бы и ветки, и пожар бы точно не затронул один Неметон. Это было целенаправленное заклятие. Кому-то в Хогвартсе понадобилось уничтожить его. Но зачем? Стайлз взбирается по осыпающимся еще горячим корням наверх и залезает наконец на плоскую поверхность. Судя по тлеющим огонькам, разбросанным у него под ногами, ему ноги должно жечь от жары и боли, но Стайлз ничего не чувствует. Он неосознанно опускается на колени, кладет ладони на Неметон и наклоняется к нему. Он словно чувствует боль дерева, и ему хочется утешить его. – Эй-эй, парень, – бормочет он в в почерневшие древесные кольца, – я с тобой. Он не знает, чего ждет. Просто прислушивается. Конечно, никакого ответа нет, и это настолько очевидно, что гриффиндорец начинает злиться на себя. Какого черта он залез на обгорелый пень и пытается беседовать с ним по душам? Стайлз уже собирается уходить, когда вдруг какая-то сила притягивает его к Неметону, словно булавку к магниту. И Стилински начинает истошно вопить, потому что из-под его ладоней вдруг вырываются языки красного пламени. Стайлз в ужасе смотрит, как они лижут его руки. Теперь он чувствует боль, и она с адской силой накрывает его, когда пламя вдруг взрывается снизу и охватывает весь Неметон, а заодно и самого Стайлза. Огонь взмывает вверх, и он в ужасе понимает, что волосы на его голове начинают гореть. Горячо. Пиздецки горячо. Он слышит собственные крики сквозь оглушительный треск пламени, но не может отодрать расплавленную кожу ладоней от поверхности. Дым лезет в уши и глаза, и через пелену невыносимой боли он понимает, что задыхается. Он в ужасе хрипит, все застилают слезы и запах собственной горелой плоти. Он пытается вздохнуть еще раз, но не может, воздуха не хватает, горло сжимает раскаленной хваткой. Он делает последнюю попытку. В остекленевших глазах плещутся языки красного пламени.***
- СТАЙЛЗ! СТАЙЛЗ!!! В ушах гулом стоял звон собственного крика. Стайлз в ужасе сделал попытку вдохнуть, но горло пересохло, и воздух огнем царапнул горло. Он зашелся жутким кашлем. На спину легла чья-то рука, откуда-то появился стакан воды, и он вцепился в него как утопающий за соломинку, жадно глотая спасительную жидкость. – Стайлз, Стайлз… – раздавалось откуда-то сбоку. Но парень не мог прийти в себя, дезориентированный от шока и пережитого ужаса. Его начала накрывать не к месту подкатившая паника, и он вцепился в чью-то руку, одновременно пытаясь сфокусироваться на одеяле перед собой. Одеяло. Значит, он в кровати. Наверное, больница. Как его спасли? Адское пламя, сползающая собственная кожа… Твою мать. Но он жив. Одеяло в маленький узор. Маленький узор. Узор, как в его спальне в башне Гриффиндора. Башня Гриффиндора? Он должен быть в госпитале, какого х… Или это Святое Мунго? Он спятил? – СТАЙЛЗ! – рык был таким громким, что Стилински на автомате оторвался от одеяла и испуганно посмотрел на того, кто его издал. Скотт полуобратился и с силой сжимал его руку. Он выглядел растерянным, испуганным и злым, но это был Скотт. Рядом с ним с выражением ужаса на лице застыл бледный Луи, а позади них – испуганные Лиам и Мэйсон. Стайлз наконец огляделся. Вокруг собралась практически вся мужская часть факультета. Видимо, он так орал, что перепугал всех. Девочек не было, наверное, лишь потому, что магия запрещала им входить в спальни парней. До Стайлза начало доходить. Это был кошмар. Просто кошмар. Его руки, хоть и дрожат, на месте. Он не сгорел заживо. Все нормально. – Я… – Ты кричал двадцать гребаных минут, Стайлз, – перебил его Скотт. – И не просыпался. Вообще. Стайлз растерянно сидел с открытым ртом, не зная, что сказать. Он слышал свой собственный стук сердца и чувствовал, как на лице застывают ручьи слез. Спина и волосы у него были вся мокрые от холодного пота. – Простите, я… – он не успел договорить, дверь распахнулась, и в нее влетел профессор Долгопупс в ночной рубашке и колпаке. В любой другой ситуации все гриффиндорцы, находящиеся в комнате, прыснули бы от смеха. Но застывшее на лице декана выражение ужаса не давало такой возможности. Стайлз инстинктивно вжался в кровать, понимая, что все взгляды устремлены на него. Из-за декана выскочил господин Дитон. Они оба ринулись к парню. – Мистер Стилински, как вы себя чувствуете? – голос декана звенел от напряжения. Он попытался дотронуться до головы ученика, но Стайлз резко уклонился от излишней опеки и ощетинился, словно волчонок. – Нормально, – огрызнулся было он, но тут в голову ударило, и он зажмурил глаза, пытаясь вернуться в реальность. – У него кровь! – пискнул кто-то из младших. – Это всего лишь кровь из носа, молодой человек, – невозмутимо ответил Дитон, одновременно запрокидывая голову Стайлза и ловко запихивая тому в нос ватку. – Так бывает, когда ваше тело перенапрягается, и давление повышается. Я попросил бы нервного джентльмена и ему сочувствующих удалиться из комнаты, дабы не мешать мне работать, а мистеру Стилински – захлебываться в двух каплях собственной крови. Стайлз бездумно пялился в потолок, слыша как большинство выходит из комнаты. Дитон тем временем сновал вокруг него с палочкой, насылая диагностические заклятия. Они мерцали в воздухе всеми цветами радуги, и Стайлз, зацепившись за искры взглядом, постепенно приходил в себя. Когда движение прекратилось, лекарь начал раздавать новые указания: – Мистера Стилински необходимо отправить на несколько дней в больничное крыло. По какой-то причине его организм пережил очень сильный стресс. Необходимо просканировать его сознание на предмет каких-либо повреждений. Сбоку раздался обеспокоенный голос Маккола: – Он мог сойти с ума от этого? Дитон рядом фыркнул. – Маловероятно. Мистер Маккол, судя по воинственности вашего друга, вам не о чем переживать. Но сейчас он все еще в шоковом состоянии. К тому же, возможны нарушения памяти и галлюцинации. Профессор Долгопупс, вы не позволите?... Мы отлеветируем его на этих носилках в больничное крыло. Мистер Маккол, не будете ли вы любезны принести с утра вещи мистера Стилински? – Да, да, конечно… Вот, только возьмите сразу телефон, а то он с ума с утра без него сойдет, и я сбегаю за зубной щеткой… Стайлз услышал, как друг с грохотом выбегает из комнаты и застонал. Больничное крыло. Зашибись просто. Уже когда учителя доставили его в больничное крыло, господин Дитон дал ему макового молока, а его самого окружила блаженная тишина, Стайлз сонно взял телефон и нажал на разблокировку. На экране горело новое сообщение. «Ты в порядке? Д.» Стайлз криво ухмыльнулся. Где-то по краю сознания скользнула мысль о том, как оборотень раздобыл его номер телефона и откуда он узнал, но ему уже было все равно – он провалился в темноту.***
Дерек резко вынырнул из-за поворота, в два счета настигая ничего не подозревающего Маккола и перегораживая тому путь. Гриффиндорец, не ожидавший такого, ошалело вытаращился на него, задрав голову. В руках он держал рюкзак, и Дерек готов был поставить что угодно на то, что сумка и ее содержимое принадлежали Стилински – таким четким был запах. – Надо поговорить, – рявкнул мужчина, нависая над Скоттом. Тот сдавленно улыбнулся шагавшей рядом Кире – надо же, Дерек ее даже не заметил, – и кивнул Хейлу, отходя вместе с ним в сторону. Когда они оказались вдалеке от основного потока людей, Скотт хотел было что-то сказать, но Дерек нетерпеливо прервал его. – Что со Стилински? Где он? Маккол уставился на него во все глаза, пораженный его осведомленностью. Дерек раздраженно рыкнул. Хотелось дать тупице хорошего подзатыльника, чтобы тот перестал тормозить. – Он, эээ… – начал запинаться Маккол, явно пытаясь что-то придумать. Однако увидев нарастающую злость Хейла и, очевидно вспомнив, что тот способен распознавать ложь, Скотт сдался. – Стайлзу иногда снятся кошмары. – Дерек непонимающе смотрел на него. – Вчера ему что-то приснилось, он начал кричать во сне, и мы почти полчаса не могли его разбудить. Пришлось вызвать профессора Долгопупса и мистера Дитона. Они сказали, что у него шок, и забрали его в больничное крыло на время. Дерек продолжал таращиться на Маккола. И… Из-за этой херни он до утра не сомкнул глаз? Когда посреди ночи его разбудило странное чувство тревоги, он сначала не хотел придавать этому значения. Ворочался, пытался заснуть обратно, но потом вдруг понял, что интуитивно волнуется за кого-то. Он спустился проверить Кору, обошел всех членов стаи, но все было в порядке. Оборотень был настолько озадачен неожиданной тревогой, взявшейся из ниоткуда, что даже черкнул сообщение Питеру. Правда, незамедлительно получил язвительный ответ, упрекающий племянника в том, что он отрывает его от увлекательных снов, и обещающий ему в отместку кару в виде десятичасового шоппинга. Со всеми все было в порядке. Дерек пошлялся еще минут двадцать по гостиной, пытаясь понять, в чем дело, но не обнаружив ничего, решил плюнуть на заглючившие инстинкты и пошел спать. Но когда он уже забрался обратно в постель, его вдруг накрыло адской болью. Он словно вновь переживал свое первое полнолуние. Дерек начал перевоплощаться, не мог контролировать себя и, пытаясь никого не разбудить, рванул в ванную. Боль ослепляла, он сдавленно рычал, стараясь не обратиться. Сдерживая волка из последних сил, залез в ледяной душ. Он видел, как все его тело покрылось сеткой черных вен. По ним бежала чужая боль, и она была невыносимой. Думать, чья это, не было никаких сил, все его тело горело от, казалось, нескончаемого потока боли. Даже регенерация не спасала, и только последними усилиями воли Дерек цеплялся за уплывающее сознание, чтобы не потерять контроль. Он не знал, сколько простоял там, приложившись головой о мокрый кафель, пока боль не стала стихать и он не услышал сквозь шум воды голоса стаи за дверью. Когда он их впустил, Бойд и Айзек вытащили его, а Эрика с Корой влили в рот успокоительный отрав Дитона, который тот когда-то дал им про запас. Дерек видел их бледные лица, но никто ничего не спросил, как и во время Огненной ночи. И парень был благодарен им за это. Когда он лежал обессиленный на коленях у Коры, до него вдруг дошло. Стайлз. Это была боль Стайлза. Только его он не проверил, и только с ним у него начала образовываться такая сильная связь, что он смог на расстоянии забирать чужую боль. И Мерлин, что должно было с ним случиться, если его боль чуть не убила даже оборотня-альфу. Дерека накрыло необъяснимым страхом за парня. Хотелось найти его и врезать ему хорошенько за то, что он в очередной раз куда-то вляпался и за то, что заставил пережить Дерека. Нужно было проверить идиота, но у слизеринца в ту ночь не осталось просто никаких сил. Он так и не заснул до самого утра, все думая о том, что могло случиться со Стилински. В конце концов, он так извел себя и к утру был так зол на него, что встав, сразу же помчался караулить гриффиндорца у портрета Полной Дамы. – Кошмар? – недоверчиво повторил Дерек, скрестив руки на груди. – Ему просто приснился кошмар? – Я не знаю, – казалось, Скотт сам плохо верил в то, что это был обычный плохой сон. – Его сразу унесли, не дав нам даже поговорить. Хотя… Он вообще не был в состоянии говорить. В любой другой ситуации Хейл на такое заявление начал бы радостно хлопать в ладоши. Но после пережитого им самим ночью ада энтузиазма как-то поубавилось. – Но я знаю, – продолжил Скотт, – что ему было очень больно. Из него как будто выкачали просто все, а орал он так, словно… Я не знаю, словно с него кожу живьем снимали. Дерек невольно поморщился, не понимая, откуда у Маккола взялись такие сравнения. Впрочем, боль действительно была адской, и потому сравнение, как это не было жутко, звучало уместно. Со всем рядом с ними вдруг прошли трое младшекурсников. Один из мальчишек, самый высокий, увлеченно рассказывал друзьям: – И он верещал как девчонка, а когда его разбудили, у него кровь из носа пошла фонтаном. Как у Ала, когда он грохнулся с метлы прошлым летом, – тот, что был пониже, недовольно сморщил нос. Дерек мимоходом заметил, что галстук у него синий. Шагающая рядом рыжая девочка укоризненно посмотрела на высокого парня. Заметив его взгляд, Скотт смущенно добавил: – Да… Это было довольно громко. В это Дерек охотно верил. – А как ты узнал? Хейл промолчал, не зная, что ответить. Скотт был неплохим парнем и лучшим другом Стилински. Но только он со Стайлзом знали о той странной связи, что начала образовываться между ними. И делиться этим пока почему-то ни с кем не хотелось. – Ладно… – протянул напряженно Скотт. – Неважно. Я иду относить ему вещи. Господин Дитон сказал, что его можно будет навестить уже после обеда. Если хочешь, можешь тоже зайти. – Вряд ли он будет рад, – с сомнением произнес Хейл. Скотт пожал плечами. Он вообще не понимал, зачем Дерек из него все это выпросил, и какое ему дело. Но, видимо, какое-то было. Между ним и Стайлзом происходило что-то, во что Скотт не хотел лезть. Стайлз сам рассказал бы ему, если бы это было что-то важное. А значит, это какие-то их личные разборки. – Ладно, я должен идти, – произнес гриффиндорец. – Дитон сказал, он быстро поправится. Пока! Дерек кивнул головой и задумчиво смотрел вслед удаляющемуся Макколу. Кошмар, значит. Что-то в этом всем было не так. От обычных кошмаров тело не горит как в огне от боли. Мерлинова чертовщина. Надо было разузнать все от Стилински. Оборотень понял, что ему надо навестить Стайлза, и как можно скорее. Дерек не хотел идти в больничное крыло сразу после обеда, потому что, учитывая общительность Стилински, там должна была собраться к этому времени толпа народу. Так и оказалось. Дерек сам не понял, какого Мерлина ноги сами принесли его туда. Он всю первую половину дня думал об этом, но не дожидаться вечера – это было глупо. Около дверей столпилась действительно куча людей. Больше половины Дерек не знал. – Почему они не пускают нас? – недовольно произнес знакомый голос. Дерек уловил движение рыжих волос и красивого лица. Лидия с досадой смотрела на запертую дверь. У нее в руках была кипа свитков и книг, предназначенных, видимо, Стилински. Рядом стояли не менее обеспокоенные Пэрриш, Лиам и Мэйсон. Дерек с удивлением обнаружил и Малию, держащуюся позади Киры. Все это дополнялось огромным гриффиндорским пятном лиц, из общей массы которых Хейл узнал лишь Луи и Дэнни. Скотт стоял около дверей и с трудом сдерживал натиск посетителей. – Там сейчас другие пациенты, их выпустят через пару минут, подождите немного. К тому же, там его отец и… Договорить Маккол не успел, потому что дверь отворилась, и оттуда вышли двое младшекурсников. Одного из них Дерек знал, это был Скорпиус Малфой, первокурсник Слизерина. Вспыльчивый и задиристый мальчишка, он напоминал оборотню его в детстве, и потому тот питал к нему симпатию. Вторым был маленький равенклововец, которого Хейл встретил утром у башни Гриффиндора. Судя по красовавшимся на их лицах фингалам и окровавленной ватке, торчавшей у Малфоя из носа, мальчишки подрались. Дерек почему-то был уверен, что инициатором драки был Скорпиус. Лидия, как староста Равенкло, удивленно ахнула и бросилась к мальчишке с синим галстуком. – Альбус, ты в порядке? Что... – девушка не договорила. Видимо, Мартин все поняла, потому что с неприязнью посмотрела на Малфоя. Блондин высокомерно фыркнул и, задрав голову, прошествовал мимо толпы гриффиндорцев по направлению к Хейлу. Дерек почувствовал, как все взгляды обратились на него. До появления Малфоя никто и не замечал его. Черт. – Я так понимаю, кубка нам в этом году не видать? – холодно произнес Хейл. Скорпиус посмотрел на него снизу вверх, поправил ватку и равнодушно пожал плечами. На кубок Дереку было откровенно плевать, но выходки Малфоя не сулили ничего хорошего всему факультету. Забини их в порошок сотрет, если благодаря им опять разгорится вражда факультетов. – До встречи, Поттер, – тем временем насмешливо протянул, не оборачиваясь, Скорпиус и скрылся за поворотом. Дерек удивленно моргнул. Так этот мелкий – сын героя? – Я ему сейчас второй раз нос сломаю, – прошипел равенклововец. Он как раз злобно пыхтел в руках Джордана, порываясь догнать Малфоя. Честно говоря, тощий мальчишка не производил впечатление сына величайшего волшебника, победившего Волан-Де-Морта. Впрочем, плевать. Дерек пришел сюда не за тем, чтобы смотреть на разборки сопляков вроде Малфоя и Поттера. Ему надо было поговорить со Стайлзом. Неожиданно дверь отворилась вновь, и из нее вышел незнакомый оборотню мужчина. У него было доброе, хотя и усталое лицо, и он был одет в форму копа. Видимо, это и был отец Стайлза. Дерек невольно почувствовал неловкое смущение от того, каким удивленным взглядом тот скользнул по его фигуре. Следом за ним выплыла красивая женщина, одетая в офисный костюм. Хейл не успел даже подумать о том, кто это, потому что Лидия удивленно произнесла: – Мам? – Да, милая. А как ты думаешь, Джон должен был попасть в школу волшебства в черт знает скольких километрах от Лондона? – Лидия смутилась, обнимая мать. – Но и тебе привет. – Скотт, Лидия, Джордан, Кора, – кивнул отец Стайлза тем, кого знал. – И остальные. Рад вас видеть. Я там принес Стайлзу для поднятия духа несколько коробок пиццы, но кажется, ошибся в количестве. – А я говорила, – насмешливо произнесла мисс Мартин. – В любом случае, буду рад, если вы поможете моему сыну в трудный час не умереть от обжорства. Толпа ребят радостно загудела и двинулась в сторону дверей. Мистер Стилински улыбался краем рта и смотрел, как все бегут к его сыну. Или к еде. Но Дерек видел за напускным спокойствием и добродушием тревогу мужчины. Тот явно переживал за сына. Он казался хорошим, но усталым человеком. Дерек мысленно фыркнул. Еще бы, вырастить в одиночку Стайлза – вряд ли самая простая задача для родителя. Оборотень даже проникся некоторой симпатией к этому копу. Он переживал за сына так же, как Дерек волновался за свою семью. И потому, даже зная, что этот сын – Стайлз, оборотень понимал мужчину. Заметив взгляд слизеринца, мистер Стилински вдруг прямо посмотрел на него. Дереку снова стало неуютно. У отца Стайлза был какой-то пристальный взгляд копа, и это не внушало уверенности. Поэтому он решил не дожидаться снаружи, пока все выйдут, а, неловко кивнув, проскочил вслед за Джорданом внутрь. Судя по всему, Стайлз лежал в самом дальнем конце палаты. На соседней койке возвышалась гора упаковок пиццы. Вокруг гриффиндорца уже сгрудилась толпа однокурсников, поэтому его самого было не видно, и Дерек скованно замер. Какого черта он сюда приперся. Ему здесь не было места. Он не имел к Стайлзу никакого отношения, кроме того, что их сковывала какая-то странная связь оборотня и якоря. Он ничего не знал о нем. Он практически не знал его друзей, его интересов, не был в курсе, что его отец и мать Лидии общаются. Ему вчера пришлось будить Тео и под угрозами бет заставлять его дать номер Стайлза, чтобы просто написать тому одно гребанное сообщение. На которое тот даже не ответил. Он был никто для Стилински, так же как тот был никем для Дерека. Это осознание неожиданно неприятно ударило его по голове. Какого Мерлина он вообще пришел? Вышел бы сам и все рассказал. И плевать на чертову тревогу – банально за то, как он себя чувствует, – Стилински ему не член семьи или стаи, чтобы волноваться за него. Дерек еще в прошлом году запретил этой связи развиваться. То, что в этом году он потерял контроль, и ему нужна помощь гиперактивного гриффиндорца, не должно ничего менять в этом отношении. Дерек был зол сам на себя, что пошел на поводу у каких-то дурацких, непонятно откуда взявшихся, чувств. Он уже собирался было уйти, пока Стайлз его не заметил, но тут сзади кто-то схватил его рукой его за плечо и радостно потащил к койке. – Эй, Стайли! Не забудь про старину Луи, и я надеюсь, ты оставил мне гавайскую! Толпа расступилась, одновременно оборачиваясь к Уизли, и Дерек побледнел, ловя на себе удивленный взгляд Стилински. Гребанный Луи, какого черта он лезет к нему. Хотелось сбросить его руку с себя, а его самого – с крыши ближайшей башни. Но Стайлз выглядел почти здоровым – разве что темные круги под глазами давали знать о его усталости – и Дерек мигом забыл о Уизли. Гриффиндорец сидел, облокотившись на подушки, и на его лице застыла радостная улыбка, явно еще не успевшая сползти при виде Дерека. Или она не собиралась сползать. Сердце Хейла, кажется, пропустило удар, когда Стайлз кивнул ему и неуверенно улыбнулся. Он был рад видеть его здесь. Вроде бы. Или, по крайней мере, не хотел его убить за это. Черт, у Дерека, кажется, вспотели руки. Луи тем временем отпустил его и подошел к Стилински, начав о чем-то с ним болтать. Дерек стоял позади всех и смотрел на Стайлза, окруженного друзьями. Он улыбался, что-то снова говорил, и оборотень почувствовал, как его отпускает. Спустя эти несколько часов тревога, державшая его в тисках, начала уходить. Только сейчас Дерек понял, что прибежал сюда не потому, что их со Стайлзом связывали какие-то общие дела. Он не спал всю ночь, караулил у Полной Дамы и пришел в больничное крыло со всеми потому, что действительно переживал за парня. Это было странно, глупо, но сейчас, когда он видел живого и вроде невредимого Стилински, Дерек был рад. Хотел его убить за то, что тот не ответил на сообщение вчера и за то, что вообще явно вчера чуть не умер, но в целом был рад. Оборотень улыбнулся краем рта, наблюдая за Стайлзом, подавившимся пиццей. Никто не обращал внимания на Дерека, но ему было плевать, потому что можно было находиться здесь и знать, что Стилински в порядке. Вдруг из-за ширмы появился профессор Долгопупс. Он деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание студентов. Все повернули к нему головы. – Ребята, боюсь, вам придется оставить мистера Стилински на пару часов. Перерыв закончится через пару минут, а насколько я знаю, некоторым из вас еще надо успеть обежать на урок зельеварения. Не думаю, что профессор Забини обрадуется вашим опозданиям. Шестикурсники испуганно побледнели и стали поспешно собираться, прощаясь со Стайлзом. Другие последовали их примеру. Дерек, наверное, тоже должен был идти, но… Но у него не было следующего урока, и он так и не поговорил со Стилински о том, что с ним случилось. Оборотень нахмурился, когда Долгопупс вопросительно повернулся к нему. – А у меня окно, – с вызовом произнес он. Внутри Дерек боялся, что его тоже выгонят, и он так и не узнает ничего от Стайлза. Но Долгопупс лишь вежливо кивнул ему и скрылся за ширмой. Дерек почувствовал несколько удивленных взглядов и сделал вид, что ничего не заметил. Оставалось надеяться, что взгляда Стайлза среди них не было. Когда чужие шаги стихли, и Хейл остался со Стилински наедине, он буквально почувствовал повисшее между ними напряжение. Оно существовало все время, с самого дня их знакомства. Но сейчас, когда им приходилось общаться гораздо больше, это напряжение как будто каждый раз все больше сгущалось. Они вроде бесили друг друга, но, Дерек должен был признаться хотя бы самому себе: он начинал привыкать к обществу гриффиндорца. Это… Смущало. Дерек не очень понимал, что с этим делать. И укрепляющаяся с каждым днем связь, по которой Хейл мог чувствовать Стайлза даже на расстоянии, не способствовала адекватному развитию их отношений. Наконец оборотень оторвался от разглядывания собственных ботинок и столкнулся с серьезным взглядом Стайлза. Дерек хмуро присел на соседнюю койку, не зная, что говорить. – Кто-то пытался уничтожить Неметон, – вдруг произнес Стилински. Оборотень удивленно приподнял бровь. Это еще что за заявления? Зачем кому-то это могло понадобиться? – Я был там, Дерек. Это был не сон. Как минимум, не простой сон, я… Это было реально. Хейл вопросительно смотрел на него, не понимая, о чем речь. – Что тебе приснилось? Стайлз устало выдохнул, откидываясь на подушки. – Не приснилось, – упрямо повторил он. – Это было видение. Там был Неметон, обуглившийся, как будто в него бросили проклятьем. Я чувствовал, что ему больно. Пошел к нему, залез наверх, а потом… – гриффиндорец замялся, и Дерек понял, что, видимо, здесь и крылась основная загадка вчерашней ночи. – Потом Неметон начал гореть, и я вместе с ним. Я горел. – Дерек недоверчиво нахмурился. – Это было реально. Я думал, что умираю, но вместе с тем чувствовал, что Неметон исцеляется. Как будто я отдавал свою жизнь за него. – Поэтому тебе было так больно? Настал черед Стайлза удивленно смотреть на него. – Откуда ты знаешь? Дерек нахмурился, опуская взгляд. – Я чувствовал это ночью. Думаю, я забирал твою боль. – Ты… что? – Стилински оторопел, не понимая как такое возможно. – Хотя… Это объясняет, почему Дитон говорил это моему отцу… – Говорил что? Стайлз поджал губы, смотря в окно. – Утром я притворился, что сплю, и подслушал. Дитон сказал папе, что я ночью пережил что-то такое, отчего мой организм заклинило, и по всем диагностикам я испытывал такое количество боли, которое не может пережить ни один человек. Но если ты забрал большую ее часть, это объясняет, как я выжил и даже не впал в кому от болевого шока. – Стайлзу явно было неуютно говорить об этом. Словно не нравилось быть обязанным за спасение своей жизни вервульфу. – В общем, если это так… Спасибо, – в конце концов тихо произнес он, встречаясь с Хейлом взглядом. Дерек ничего не ответил. Он не предпринимал особых усилий, чтобы спасти Стайлзу жизнь. – Почему ты думаешь, что все это было реально? Стайлз раздосадованно дернулся на кровати и упрямо уставился на него исподлобья. – Потому что, – злобно выпалил он. – Иди и проверь этот чертов пень, и ты увидишь обгоревшие корни и следы чужого заклятья! И еще, – он вдруг вытащил из-под одеяла ногу и резко развернул ее к Дереку, – на утро я очнулся с этим. На щиколотке парня темнела свежая, словно выжженная, спираль. Дерек во все глаза уставился на нее. Она была похожа на татуировку, поврежденная кожа вокруг нее краснела. Хейл ошалело смотрел на древний символ оборотней, каким-то чертом появившийся у Стайлза, пока тот спал. Какого Мерлина происходит? Видя замешательство оборотня, Стилински убрал ногу обратно под одеяло и уже спокойнее продолжил: – Я погуглил, что это значит. Амбивалентность жизни и смерти, символ эволюции и непрерывности жизни. Это согласуется с тем, что я чувствовал, будто… возрождаю Неметон. – Но этот символ, – наконец пришел в себя Хейл, – это символ моей семьи и вообще оборотней. Это все как-то связано с нами? Стайлз фыркнул, поражаясь толстолобости слизеринца. – А по тому, что это все касается Неметона, догадаться было трудно? – но Дерек смерил его таким угрожающим взглядом, что Стилински сглотнул, решив дать себе волю в другой раз. – Короче говоря, я подумал и… – О, нет… – сокрушенно прервал его Хейл, начиная вдруг давиться истеричным смехом. – Не говори мне, что ты подумал, что ты друид! Стайлз возмущенно вспыхнул. – Я бы мог быть! Дерек не мог сдержать смеха. От одной попытки представить Стайлза своим друидом ему становилось дурно. Просмеявшись, Хейл застал Стилински разозленным и недовольно смотревшим на него. Пришлось объяснять. – Друидами не рождаются, Стайлз, ими становятся, – Дерек все еще улыбался. – Это не какое-то врожденное качество или способность, этому учатся с детства – с наставниками и кучей книг. К тому же, друидам не снятся вещие сны, и у них не появляются после этого символы на ногах. Стайлз упрямо сжал губы и скрестил руки на груди. – Окей, тогда кто я? И почему у меня появляются? И какого Мерлина это все связано с оборотнями и, в частности, с тобой?! – последнее гриффиндорец выплюнул так, что Дереку стало не до смеха. Стайлз винил его в том, что случилось с ним ночью? Все доброжелательное отношение к Стилински тут же пропало, и оборотень холодно выпрямился, хмурясь. И он еще беспокоился об этом мудаке. – Я не знаю. Но вряд ли сваливание вины на меня поможет во всем разобраться, – процедил он, вставая с кровати и собираясь уходить. Он больше не намерен был терпеть эти обвинения. Когда Дерек уже развернулся и направился к двери, сзади раздался виноватый голос Стилински: – Эй, подожди! Стайлз вскочил с кровати и в одной больничной пижаме догнал его, хватая за плечо. Дерек нехотя развернулся, чтобы сказать что-нибудь ядовитое и послать неблагодарного гриффиндорца куда подальше, но тот вдруг дезориентировано начал заваливаться вбок. Хейл испуганно выдохнул и подхватил падающего парня, прижимая к себе. Волосы Стайлза и ухо оказались у него под губами, и Дерек, пропустив удар сердца, почувствовал исходящий от сладковатой кожи жар. В нос неожиданно ударил запах чужого волнения, и Дерек, погрузившись в него, почти забыл как дышать. Сердце Стайлза, как и накануне, пускалось вскачь от его прикосновений, и осознание этого неожиданно навалилось на оборотня. Дерек пораженно отпустил смущенного парня из хватки и пристально посмотрел на него. Тот держался за голову, пытаясь унять скачущие круги перед глазами, и смотрел в пол, но Дерек слышал стук его сердца и запах. Стайлз смущался, когда парень касался его. Дерек растерянно смотрел на него, не понимая, что стало тому причиной. Нарушение личного пространства? То, что они не друзья? То, что он оборотень? – Прости, это от слабости, – пробормотал тем временем ничего не подозревающий Стайлз. – Наверное, мне пока не стоило вставать, – Дерек заметил, что он держится рукой за спинку ближайшей кровати. – У тебя жар, – неуверенно произнес мужчина. Стайлз кивнул, будто соглашаясь, и наконец поднял на него свои карие глаза. – Ты должен сходить и проверить Неметон. Узнать, правда ли то, что мне снилось, и если да, то что с деревом. Он влияет на жизни всех оборотней в Хогвартсе, мы должны знать, что произошло. Дерек кивнул, не в силах оторвать озадаченного взгляда от Стилински. – Ладно, я проверю. И приду вечером. Стайлз согласно угукнул, вновь смотря в пол. Дерек видел, как на руке, которой тот держался за койку, побелели костяшки. – Иди в кровать. Стайлз кивнул и, махнув рукой, поплелся обратно в постель. Дерек посмотрел, как тот дошел, и пошел прочь из палаты. На улице было свежо. Оборотень поднял голову и посмотрел на серое осеннее небо. Никто не должен был этого знать, но вообще-то Дерек любил осень. Он ненавидел летнюю жару – особенно в Лондоне. Летом они с Корой ехали в Шотландию и не вылезали из восстановленного поместья до самой осени. И даже если ехали в другие страны, то обязательно северные. В этом году, например, провели месяц в походе в Норвегии. Питер ворчал больше всех, что не получит своего идеального летнего загара, но даже он выглядел довольным, когда обнимал Айзека в палатке с видом на фьорды. Кстати, да. Мало кто в школе знал – и не дай Мерлин узнал бы, – что на самом деле Айзек не встречался с Эллисон Арджент. Как это не прискорбно, Лейхи умудрился попасть в лапы куда более неприятного субъекта – дядюшки Питера. Дерек помнил, с каким ужасом год назад смотрел на флиртующих Айзека и Питера. Тогда вся стая приехала к Дереку погостить на каникулах. И это был ад для слизеринца. Бойд с Эрикой находились в стадии взаимного соблазнения, Кора бегала с какой-то летней влюбленностью в парня из Америки и ходила по дому, не отрываясь от скайпа, a Лора готовилась выйти замуж за маггла. И все это завершилось вишенкой на торте – зарождавшейся симпатией между Айзеком и Питером. Их, похоже, не смущали ни несовершеннолетие Лейхи, ни разница в возрасте в 14 лет. Эти голубки ворковали круглые сутки, и Дерек до сих пор не знает, как ему удалось ни разу не блевануть при них. Лора тогда ходила и откровенно смеялась над ними. А когда в одно прекрасное утро Айзек спустился со сверкающим засосом на шее, Дерек взревел праведным гневом и мысленно поклялся сдать Питера в Азкабан за растление малолетних. Лора ржала как конь, а не как благородная волчица, когда спустилась и увидела эту картину: покрасневший от смущения Айзек, побелевший от возмущения Дерек и Питер, невозмутимо улепетывающий от него по кухне. Заявила, что симпатичных однокурсников ему надо было держать подальше от их дома. Слизеринец думал, что для дяди это очередное любовное развлечение, и действительно был готов задушить его собственными руками. Но они не расстались ни спустя месяц, ни даже два, и Дереку пришлось смириться. Правда, возможно, такой долговечности их отношений способствовали угрожающие записки и дохлые звери, которых Дерек посылал Питеру каждый месяц. Так, на всякий случай. Но Лейхи об этом не стоило знать. А Эллисон была прикрытием или, как Айзек называл это, фиктивными отношениями, из которых пользу извлекали оба. Все началось с того, что Арджент однажды застала целующихся Питера и Айзека в Лондоне, куда последний поехал на выходные. Лейхи те пару дней был сам не свой, боялся, что девушка расскажет кому-нибудь, и это создаст неприятности всем и, в первую очередь, Питеру. Но Арджент поступила иначе – спустя несколько дней она подошла к слизеринцу и заявила, что она будет молчать только в том случае, если он ей поможет расстаться со Скоттом. Айзек был удивлен, но выслушал девушку. Та хотела бросить Маккола, потому что ей было скучно с ним, но не могла решиться. К тому же, за ней тогда начал ухаживать Джексон, а Лидия была его девушкой и ее подругой. И девица придумала достойный скорее слизеринки, чем пуффендуйки, способ избавиться от всех проблем: попросила Айзека сделать вид, что они встречаются. Так она смогла без особых усилий со своей стороны бросить Маккола, сохранить дружбу с Лидией и встречаться с выпустившимся из Хогвартса Уиттмором. Дерек считал все это подлым и отвратительным, и Айзек явно был согласен с ним, но это был единственный способ сохранить их с Питером отношения в тайне. Так что до выпуска из Хогвартса они с Эллисон договорились изображать, будто встречаются. По крайней мере, пока обоим было, что скрывать. Дерек, хотя ему трудно было признаться в этом даже себе, волновался за ребят. Что станет со стаей, когда он выпустится в этом году? Кто будет следить за тем, чтобы Бойд и Эрика не ссорились по пустякам? Кто будет помогать Айзеку с трансфигурацией? Наконец, кто будет вытаскивать Кору из всех неприятностей? Даже за Малию, учившуюся на Гриффиндоре, Хейл немного переживал. Конечно, она была дальней родственницей, но ее родители погибли в том же пожаре, что и семья Дерека, и это связывало их, даже если они почти не общались. Она, впрочем, дружила с Корой. Оборотень помнил, как застал их в прошлом году обнимающимися – Мерлин, серьезно, одна из них его родная сестра, – на поле для квиддича. Дерек подслушал их тогда немного. Девушка плакала из-за Стайлза. Хейл тогда успел пережить все эмоции – от удивления от того, что они вообще встречались и от необъяснимой злости за то, что он был не в курсе, до желания врезать Стилински за то, что тот обидел Малию, и до противоречащей этому радости, что они расстались. Кстати, да. О Стилински. Надо было успеть проверить чертов пень до следующего урока. Дерек спустился в низину, с опаской обогнул гремучую иву и прошел мимо поля для квиддича. Последнее во время уроков пустовало, и оборотень часто ходил туда в окна, чтобы позаниматься на свежем воздухе. Проходя мимо поля, Дерек вспомнил о том, что отборочные в команду он назначил на завтра, и неплохо было бы придумать вечером пару особых заданий и распределить, кто из уже играющих что будет делать. Хейл был капитаном команды уже третий год, и хотя он не блистал особой популярностью на факультете, в квиддиче он был неоспоримым лидером, и даже обычно склонные к особой независимости слизеринцы слушались его. Вскоре поле скрылось из глаз, и Дерек приблизился к Запретному лесу. Оборотень настороженно прислушался. Что-то странное происходило в лесу. Казалось, он будто ожил. Хейл слышал звучавший вдалеке топот кентавров и треск веток под чьими-то лапами. Такого раньше не было. Обычно Запретный лес был тихим, он всегда казался Дереку мертвым – так редко можно было услышать или учуять кого-то внутри. Но сейчас он словно ожил. Хейл озадаченно притормозил перед кромкой деревьев, оглядываясь. С виду не было ничего подозрительного. Но внутри лес совершенно точно кишел жизнью. Дерек осторожно ступил под кроны деревьев. Его тут же окружила тьма, и парень довольно вдохнул лесной запах. Все дышало сырой свежестью, и грудь оборотня наполнило какой-то необычной легкостью. Все становилось страннее и страннее. Дерек не понимал, что происходило с лесом, но что-то совершенно точно изменилось, и его внутреннему волку нынешнее состояние нравилось куда больше. Казалось, даже деревья как-то поменялись. Если раньше они были сухими и старыми, то теперь место умирающих пней занимали тяжелые, устремившиеся вверх сосны и ели. Повсюду что-то жужжало, пищало, и лес наполнился таким количеством звуков и запахов, что Дерека даже поначалу дезориентировало. Не понимая, что происходит, слизеринец направился туда, где должен был находиться Неметон. Лес изменился, и поэтому определить направление теперь казалось сложнее. Постепенно Хейл начал привыкать к необычным трансформациям. Однако когда он увидел пробежавшего в метре от него бурого зайца – настоящего, живого зайца, а не зайца, съеденного гигантскими пауками, – все равно удивился. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что Дерек обнаружил, выйдя на поляну с Неметоном. Когда-то выжженная и истоптанная трава вдруг поднялась наверх. Все было усыпано мелкими полевыми цветами. Увидев это, Дерек буквально открыл рот от удивления и не мог закрыть, оглядываясь по сторонам. Уже стояла осень, но он мог поклясться, цветы были тут на каждом шагу. Весенние, летние, любые – независимо от времен года, они соседствовали друг с другом и разноцветным ковром устилали поляну. Это все походило на какой-то райский сад, и Дерек не мог поверить, что это все могло вырасти за одну ночь. Оборотень в растерянности пошел к Неметону. Он завороженно касался рукой травы. Цветы медленно покачивались на ветру, и, Мерлин, Дерек никогда не видел такой красоты. Опушка превратилась в цветущий луг. Тут были васильки, колокольчики, иван-чай и куча других ярких растений, которых слизеринец не знал. Все это пахло так, что хотелось закрыть глаза, обратиться и валяться лапами кверху в этой высокой траве, виляя хвостом. Дерек вдруг понял, что улыбается. Однако подойдя к первому корню, парень озадаченно склонился над древесиной. Он царапнул то, что нашел, когтем, проверяя догадку. Темный уголек тотчас рассыпался, превратившись в черную пыль. Тогда Дерек огляделся и понял, что вся земля под новыми цветами усыпана пеплом и остатками угольков. Серо-черная масса была повсюду под ногами, она налипла даже на подошвы. Хейл шокировано смотрел на все это, не веря своим глазам. Значит, Стайлз говорил правду. Здесь что-то произошло и… Мерлин. Надо было проверить Неметон. Дерек бросился к остаткам дерева и одним прыжком перепрыгнул высокие корни, взбираясь наверх. Оборотень замер. Из самого центра древесины вверх пробивался зеленый стебелек. Стебелек, блять. А вокруг него выжженной линий темнела спираль. Точно такая же, как у Стайлза на ноге. Черт. Дерек ни хрена не понимал. Как дерево могло снова начать расти? Питер говорил, что оно было мертво уже тысячу лет, как это возможно? Значит ли это, что когда кто-то пытался уничтожить его, Стайлз каким-то образом оживил волшебное дерево, а заодно и весь лес? Оборотень шокировано переводил глаза с растущего стебелька на цветущий луг и обратно. Он не мог и не хотел верить в то, что это возможно. На такое был не способен ни один, даже самый сильный, друид. Этот придурок Стилински… Как. Он. Это. Сделал?! Дерека пробрала злость на гриффиндорца. Что с ним такое? Почему его запах такой особенный? Почему он может успокоить оборотня? И как, черт возьми, он сделал все это с Неметоном и Запретным лесом?! Надо было успокоиться. Еще не факт, что этом все действительно была заслуга Стилински. Возможно, ему просто приснился вещий сон. Более вероятно, что он окажется прорицателем, чем каким-то особенным магом, умеющим оживлять тысячелетние пни. Нужно было проверить его запах, остался ли он тут. Дерек вдохнул воздух поглубже, закрыв глаза. Блядь. Знакомый аромат ударил в голову, смешиваясь с гарью и луговыми цветами. Это был запах Стайлза. Дерек не перепутал бы его ни с чьим. Но с ним было что-то не так. Парень нахмурился, пытаясь выяснить, в чем дело. Вдруг он распахнул глаза, понимая. На поляне были и другие знакомые ему запахи.