Исполнитель желаний

Лайт никогда не замечал за собой склонности к сентиментальности, но, поднявшись на этаж к Мелло и Мэтту, и обнаружив их апартаменты пустыми (вероятно, они уже спустились вниз к завтраку), неожиданно для самого себя почувствовал грусть. И дело было даже не в том, что Кира планировал укрепить ту небольшую искорку дружелюбия, что зародилась у гангстеров к нему вчера после его атаки на Бездея и вспыхнувшего в их глазах понимания, когда он говорил про сестру. Нет, в этом, конечно же, тоже — такими возможностями разбрасываться было нельзя, особенно, когда имеешь дело с матерыми боевиками, всегда имеющими при себе оружие. И способными успеть, даже умирая от сердечного приступа, нажать на курок. Ему стоит подстраховываться во всем, используя любую возможность. И Мелло и Мэтт должны прекратить допускать даже мысль, что он все-таки может быть Кирой. На самом деле, его волновал только Мэтт, так как Мелло (скорее всего даже и без помощи Тетради) и так не должен вернуться со встречи с якудза, но Лайт давно уже привык думать об этой парочке как о едином целом. Они могли верить или не верить только вдвоем. Да, Рюдзаки снял с него все подозрения и доказал, что он не виновен, приведя в наручниках следить за смертью преступника, но этого мало. Не нужно уметь читать мысли, чтобы не поддаваться иллюзиям — в глубине души они все еще не могут смириться с тем, что L ошибался. И Кира очень рассчитывал суметь развеять оставшиеся сомнения у двух гангстеров. Он планировал успеть стать им другом тоже — только тогда он мог быть уверен, что Мэтт не выстрелит первым делом в него, как только почувствует приступ удушающей боли в груди. Но, к сожалению, ненавистный двойник детектива сожрал своим появлением все то время, что он планировал провести с такой пользой, и которого и без того всегда не хватало. И вспышка ярости, что он ощутил, обнаружив, что Мелло и Мэтта уже нет у себя, и Бездей снова спутал все карты, была вполне ожидаемой. Но вот внезапное острое сожаление, что параллельно с этой яростью неожиданно кольнуло его, было совсем новым чувством, не имевшим ничего общего с раздражением от сорванных планов Киры. И именно это странное непривычное чувство заставило его не закрыть сразу же дверь, а настороженно замереть, прислушиваясь к себе. И, чуть поколебавшись, шагнуть в апартаменты двух неразлучных приятелей, с любопытством осматриваясь и подмечая детали. Уже знакомый бардак в комнате Мэтта, кажется, навсегда впитал в себя запах его сигарет, зато в комнате Мелло царил совершенный порядок. Лайт не впервые заглядывал в комнату немца, но впервые решился в нее зайти. Первое, что сразу же бросалось в глаза — это неожиданно узкая (на одного), идеально застеленная кровать. Ни складочки на покрывале, ни перекошенных по длине краев, ни торчащего из-под покрывала угла подушки. В комнате царила абсолютная чистота — даже мусорные корзины, предусмотрительно поставленные у кровати и письменного стола, были пустыми. Не то, чтобы нигде не валялось хотя бы обертки от шоколада — даже стул у стола был аккуратно придвинут. Деликатно приоткрытое лишь на маленькую щель для проветривания большое окно, не закрытое занавесками, довершало картину. Распахнув створки шкафа, Кира увидел свернутый новый футон, которым Мелло даже ни разу не пользовался, смену белья и запасную чистую черную футболку — все аккуратно сложенное и лежащее на отдельных полках. Тут же внизу лежала темная спортивная сумка — явно дорогая и так же явно пустая. Очевидно, ее немец использовал вместо чемодана, легко обходясь в поездке минимумом вещей. Что же касается эпатажной жилетки — она предсказуемо аккуратно висела на плечиках. Но — что действительно оказалось неожиданностью для Киры — рядом с ней обнаружился черный строгий костюм с белой рубашкой, висящий на плечиках под чехлом. Этот костюм настолько не вязался с Мелло, что Кира даже на секунду буквально завис, удивленный внезапной находкой, пытаясь представить в нем немца. Но он не смог надолго сосредоточиться на этом, потому что мысли его сейчас занимало совершенно другое. Эта комната — она была ничем не похожа на его собственную комнату дома, но почему-то вдруг пронзительно напомнила ее. У него тоже всегда был совершенный порядок — сколько раз мать ставила его в пример Саю, да и громко хвасталась по телефону своим подругам таким аккуратным сыном. Если бы у Мелло здесь были книги — он тоже бы расставил их в идеальном порядке в шкафу, как расставлял у себя Лайт. И, если бы было много вещей — они бы тоже хранились отглаженными и рассортированными по цвету, на выделенных для каждого типа одежды полках. Даже странно, насколько это не вязалось с образом Мелло — бескомпромиссного американского гангстера, несдержанного в словах и в поступках, спонтанного, эмоционального, в любую секунду готового нажать на курок, носящего черную облегающую эпатажную кожу, шрам на лице и вызывающий огромный крест на груди. А, впрочем — почему нет? Взглянув мимолетом в зеркало на дверце шкафа, и, поймав свой собственный самодовольный взгляд, Кира вдруг понял. Эта вот комната, и этот порядок, что, наверняка, наводил немец и в сотнях других мимолетных комнат, в которых он останавливался — все это отражение изначальной сущности Мелло. Это — комната лидера, комната одиночки, комната прирожденного хищника. Комната эгоиста, доподлинно знающего, что он рожден для чего-то большего, чем прочие смертные этого мира. В таких комнатах не живут — в них строят планы, продумывают стратегии, решают головоломки, готовятся к противостоянию или к очередной грандиозной игре. Ждут, когда наступит их время. Как ждал и сам Кира когда-то, задыхаясь от скуки в своей идеально правильной для школьника комнате. Но вот Мелло, в отличие от него, в своей комнате не задыхался. Ему достаточно было сделать лишь шаг или постучать в стену, чтобы скука и одиночество отступили. И стремление к чистоте и порядку было, скорее всего, всего лишь реликтом заложенной в детстве программы, от которой немец давно уже благополучно освободился. Потому что у Мелло был Мэтт. И он здесь не жил — может быть, лишь уединялся, когда это было необходимо, чтобы подумать, но не жил. Жил он одной жизнью с Мэттом. И Кира совершенно не удивился, когда перешел во вторую комнату и первым делом заметил в куче дисков и проводов на столе Мэтта две нераспечатанные шоколадные плитки. И скомканную обертку от шоколада в горе белья на незастеленной кровати. Да и прочие явные признаки того, что Мелло в основном проводил время не у себя в комнате, в чистоте, а здесь, в этом хаосе с Мэттом. Здесь они жили. Без пяти минут Бог Нового Мира с любопытством оглядывался, подмечая такие простые детали, как огромная двуспальная кровать, что стояла здесь в отличие от комнаты Мелло; две пустые банки из-под безалкогольного пива, стоявшие рядом на подоконнике — они явно были последними, тогда как другие четыре стояли разрозненно на тумбочках и на столе; сломанные наушники и разбитая игровая консоль, валяющиеся на полу; след от ботинка Мелло на подоконнике и тут же — пепельница, полная окурков… Это совсем не похоже было на хаос, царивший у Бездея, и все равно это был чуждый Кире бардак, но бардак, полный жизни, вызывающий, почему-то, неосознанную жгучую зависть. И, сгорая от любопытства, он изо всех сил пытался понять, каково это: иметь настолько близкого друга, чтобы, ломая привычки, делить жизнь на двоих. И никогда не чувствовать одиночества. Мелло и Мэтт были такими разными — их комнаты и вещи просто кричали об этом — но они были единым целым. Такое сокровище, каким владели американские гангстеры, не помогла бы заполучить даже могущественная Тетрадь. Сейчас, наедине с собой, Лайт мог признаться, что хотел бы быть частью этой вселенной. Он, Ягами Лайт — хотел бы иметь таких друзей, как Мелло и Мэтт. Заходить в эту или подобную этой комнату, зная, что в ней всегда будет чуждый бардак, запах темного шоколада и сигарет и парочка неразлучных приятелей. Да, та странная грусть, что он неожиданно ощутил, не застав гангстеров в их апартаментах, не имела никакого отношения к планам Киры. Это были чувства уходящего навсегда, но все еще живого Ягами Лайта — и ему было горько от внезапного осознания, что никогда уже больше он не сможет ни поговорить откровенно с Мелло, ни просидеть весь день с Мэттом над созданием нового аналитического алгоритма. Можно сказать, он… Да, он впервые искренне сожалел о ком-то, кроме Рюдзаки, сожалел о том, что ничего уже не изменишь, осознав вдруг, что будет скучать все то время, что ему оставалось, еще и по двум странным друзьям детектива, ворвавшимся в его жизнь так внезапно, и обреченных так же стремительно раствориться в небытии. И Кира ничего не мог с этой грустью поделать — ему оставалось лишь затаиться внутри, дожидаясь, когда некстати пробудившаяся человечность Ягами Лайта благоразумно уступит место здравому смыслу. И пониманию, что властитель Нового Мира никогда не смог бы позволить себе никаких друзей. А особенно тех, что всем сердцем защищают только Справедливость Рюдзаки. Впрочем, даже L не может себе их позволить. Они оба обречены на вечное одиночество. Кира покинул апартаменты гангстеров в смешанных чувствах, и, чтобы снова взять себя в руки, решил пройтись в штаб пешком по лестнице, а не поехать на лифте. Но, спускаясь вниз по ступеням, неожиданно поймал себя на мысли, что снова думает вовсе не о грядущих событиях, а о том, как, во время стычки с Мелло, Рюдзаки просто взял его за руку и увел вот на эту самую лестницу. О том, как было приятно ощущать эту неожиданно теплую ладонь у себя на запястье, беспрекословно подчиняться и идти следом. О том, как здесь, на этой вот лестнице, он впервые обнял его и почувствовал, как кружится голова и исчезают все мысли, когда прижимаешься к сильному телу своего безжалостного врага. И не можешь заставить себя его отпустить, потому что невыносимо хочется не отпускать, а прижаться еще сильнее, стать еще ближе, потому что уже доподлинно знаешь, насколько он хрупок и мимолетен в этом безжалостном мире. Он думал о том, что ему снова становится жарко от одних только воспоминаний, и вспоминал, как плясали смешинки в глазах детектива, когда он спросил: «а в твоем нор-маль-ном мире мужчины часто целуют друг друга в шею?». И о его лукавой полуулыбке, которой Кира у него никогда до этого раньше не видел и которой так хотелось улыбнуться в ответ. А ведь он тогда, действительно, поцеловал его в шею… Хотя и был стопроцентно уверен, что прикосновение вышло случайным. Как это было недавно и, в то же время — кажется, что бесконечно давно. И никогда уже больше Лайт не увидит этой непривычной лукавой смешинки в посветлевших глазах детектива и не почувствует его ладонь у себя на запястье, увлекающую за собой. Да что там —скорее всего, никогда больше он даже не сможет снова спуститься по этой вот лестнице, хранящей такие будоражащие воспоминания в каждой своей ступеньке. Размышляя об этом, Лайт неосознанно замедлял шаг, задумчиво ведя ладонью по поручню. Совсем скоро эта лестница будет принадлежать пятизвездочному отелю, и то, что они были здесь, что они чувствовали, что они ощущали рядом друг с другом, станет ничем в суете чужих жизней. Словно бы их и не было. Так же, как не было штаба, и полицейских, и трех агентов ФБР, и четырех странных друзей детектива. И апартаментов Рюдзаки — комнат, где вместе жили Кира и L, скованные сначала реальной, а после невидимой цепью. Цепью, которую не смогла разорвать сама Смерть. Но даже то, что оказалось Смерти не по зубам, все равно рассыплется прахом под неотвратимым движением Времени. Так стоит ли сейчас суетиться, стоит ли продолжать, вопреки очевидному будущему, упрямо выжимать эти крохи — еще час, еще ночь, еще сутки бездействия? Замерев на мгновение, Кира поднял склоненную голову, прислушиваясь к себе. И усмехнулся. Стоит, определенно стоит! Им досталось так мало этих дополнительных, подаренных Королем Богов Смерти дней, но они затмевали все то, что он испытывал раньше. Он уже прожил как будто целую жизнь — новую, яркую, красочную, переполненную эмоциями, риском, азартом, мучительными сомнениями, пугающими сближениями, болезненными подозрениями, чувственными прикосновениями… Он никогда так полно не жил, так остро не чувствовал, не ощущал биения жизни в каждой клеточке тела. Мир перестал быть плоским и серым, скучным и предсказуемым до тошноты. Он стал огромным до бесконечности, пульсирующим, переливающимся в своей красочности и пугающей многогранности, увлекающим и завораживающим. И всем этим Лайт был обязан только Рюдзаки. Тому, кого так и не смог до конца разгадать, хотя так пытался. Тому, кто открыл ему настоящий вкус жизни, давным-давно лишив его себя самого. Врагу, которого он так ненавидел, палачу, что пытался загнать его на электрический стул, но который был ему ближе ближайшего друга. Да! Не то, что еще один день или сутки — каждое мгновение, что оставалось ему еще рядом с L в роли Ягами Лайта, имело значение. И даже Кира был готов продолжать отвоевывать эти минуты. Вырывать силой у надвигающейся неотвратимости, сметая с дороги все, всех и каждого, кто осмелится помешать. Потому что он тоже хочет успеть получить от своего восхитительного врага все, что только возможно. Это его единственный шанс, чтобы освободиться. Может быть, когда он переступит границы и получит действительно все, и уже нечего будет больше желать, этот морок развеется. И он наконец-то избавится от этого мучительного яда в крови, яда в сердце, которым безжалостно отравил Бога Нового Мира Эл Лоулайт, заставив метаться в сомнениях между Кирой и Лайтом и разрываться в бесплодных попытках найти выход из лабиринта не для одного, а для двоих. И почти заставив забыть, что долг перед этим миром, и ответственность, уже взятая за все человечество на себя, важнее одной чьей-то жизни. Хорошо, что есть двойник детектива — сам факт существования подобного порождения зла отрезвлял, словно ледяной душ. Сколько бы Кира не сомневался уже в своей правоте, но, в очередной раз заглянув утром в кроваво-красные глаза Бейонда Бездея, он вновь утвердился в уверенности, что все делал правильно. И он сможет двигаться дальше. Усмешка на лице Бога Нового мира погасла, губы плотно сжались, глаза вспыхнули жесткой решимостью и спрятались под полуопущенными веками. Он толчком распахнул дверь, выходя с лестницы на первый этаж. И, миновав безлюдную кухню, прошел в штаб, где уже собрались его отец, Аидзава, Мацуда, Моги и все трое агентов ФБР. Был здесь и Ватари — старик накрывал на стол к общему завтраку, как обычно невозмутимо расставляя огромное количество блюд и тарелок, привезенных на сервировочном столике. Бейонд Бездей, спустившийся чуть раньше самого Лайта, вопреки своему обыкновению, не вился ужом возле бывших полицейских и прислужников Ниа, завоевывая дополнительные очки в имитации своей дружелюбности, а старательно помогал Ватари. Старик ставил тарелки и блюда со своего сервировочного столика на стол, а Бейонд увлеченно их расставлял, с крайне довольным выражением на лице выравнивая каждую тарелку и каждый прибор, располагая их до идеальности ровно, как по линейке. Возможно, это выглядело бы даже мило — ученик помогает своему пожилому учителю — но Кира прекрасно помнил маленький карандашик, лежащий ровно посередине письменного стола в комнате Бейонда Бездея в окружении остального безумного хаоса. И поэтому старательность двойника детектива не вызвала у него ничего, кроме очередного приступа отвращения. Все были здесь. Все, кроме Рюдзаки и его верных боевых псов, включая бледного немногословного заместителя. Очевидно, они в очередной раз проводили свое «маленькое совещание», отделившись от всех в незаметно ставшем значимым штабе Ниа. «И снова солгал, — мысленно хмыкнул Кира. — Будешь внизу с Ватари, да, Рюдзаки? Лжец. Но никакая ложь тебе уже не поможет». Нет, он не злился. Наоборот, он почувствовал, как внутри поднимается все нарастающее упоительное ощущение превосходства. Такое приятное и уже почти позабытое. Ощущение приближающейся победы. Окончательной и безапелляционной. Стараясь не позволить себе самодовольно ухмыльнуться, Лайт громко пожелал всем доброго утра, получив сдержанное приветствие от очень сосредоточенных и мрачных агентов ФБР и не услышав никакого ответа от Бездея — тот был слишком занят, стараясь выровнять тарелки на противоположных краях стола, чтобы они стояли идеально ровно напротив друг друга. Или, может быть, не посчитал нужным изображать, что они еще не встречались. Зато Ватари поздоровался с ним очень тепло, да и бывшие полицейские, во главе с отцом, тоже поторопились его поприветствовать. Они все были очень подавлены, но, при этом, явно были настроены к нему крайне дружелюбно. Еще бы! Они и раньше-то не сомневались в его невиновности и слушались беспрекословно в отсутствие Рюдзаки, а теперь все подозрения с Лайта были окончательно сняты, и он снова стал полноправным членом команды. Стал одним из них. Нет, не просто одним из них. Что теперь скромничать — в их глазах он был равным L, но более предпочтительным лидером. Лайт подошел к их тесной понурой кучке, чтобы узнать, как спалось отцу на новом месте. Не то, чтобы это было ему действительно интересно, но это был именно тот вопрос, который должен был задать с утра любящий сын. Кира, вновь заняв свое ведущее место, стремительно проникал в кровь, прорастал в капилляры, диктуя правильные слова, правильные поступки и правильную мимику. — Ох, Лайт, я сегодня почти и не спал, — виновато вздохнув, пожаловался ему отец. Но Лайт видел, что при этом ему очень приятно, что сын первым делом об этом поинтересовался. — Нет, кровать очень удобная, и номер, что выделил мне Рюдзаки, тоже такой комфортабельный, но, понимаешь, это все же не дом. К тому же, все эти мысли… Так и ворочался всю ночь с боку на бок, еле дождался, когда уже будет прилично спуститься сюда, к Ватари. Хотя, надо признать, что матрас на моей кровати был просто волшебным. Представляешь, у меня впервые совершенно не болела спина, еще даже без утренней зарядки! «Да-да, восхитительно удобные кровати Рюдзаки, восхитительно волшебные матрасы Рюдзаки, — с мрачным раздражением откликнулся в душе Кира, изображая на лице внимательно-удивленную улыбку, как и подобало заботливому сыну. — И такие уютные комнаты, в которых удобно жить всем. Как просто заботиться о других, когда это не требует от тебя ничего, кроме денег, в которых ты не нуждаешься. Я бы тоже, отец, когда-нибудь купил бы вам с мамой кровать с хорошим матрасом, после сна на котором у тебя бы не болела спина и не пришлось бы ее разминать ежедневной зарядкой. Только я бы купил ее с действительно искренней заботой о вас. Ну… если бы все пошло по-другому». — Да, шеф, вы совершенно правы! Обычно я сплю на этом потрясающем матрасе, словно убитый, — перебивая его мысли, с энтузиазмом подключился Мацуда. — Но сегодня даже мне не спалось. Как только представлю, что сегодня все может пойти не по нашему плану… — Да и мне… — начал было Аидзава, но ему не дали договорить. — Не волнуйся, Мацуда, сегодня все обязательно пройдет именно по нашему плану. Справедливость всегда побеждает, — энергично проговорил Рюдзаки, появляясь будто из ниоткуда из-за их спин и стремительно проходя к столу. — Доброе утро, господа. Доброе утро, Бейонд. Доброе утро, Лайт-кун, Он был не один — за ним неотрывной тенью следовали все три его верных последователя: Мелло, Мэтт и Ниа. И их приветствия и пожелания доброго утра потонули в ответных приветствиях всех собравшихся. Агенты ФБР, до этого державшиеся в стороне, торопливо подтянулись к столу, к центру общения. В штабе будто повеяло жизнью, все сразу пришло в движение. Обернувшись, Лайт поймал взгляд Бейонда, резко выпрямившегося и забывшего напрочь о выравнивании тарелок, как только появился Рюдзаки. И в красных глазах маньяка, встретившись с ним взглядами, прочел явное одобрение. Если Бездей и подозревал Лайта в попытках игнорировать его приказы, то теперь получил достаточные доказательства, что Кира, несмотря на попытки демонстрировать гонор, очень даже послушен. «А давно ли мы стали с тобой сообщниками, Рюдзаки, вынужденными скрывать от всех то, что не только уже виделись этим утром, но и провели эту ночь вместе?» — яркой вспышкой успело промелькнуть в голове, но тело опередило мысль, полыхнув изнутри предательским жаром. Они всегда ими были. С самой первой минуты, как узнали о существовании друг друга. Их всегда связывало нечто большее — гораздо больше того, что видели остальные. Кира и L. Лайт и Рюдзаки. Вечное противостояние и вечное притяжение. Проклятие, наложенное на обоих. Как же он ненавидел Рюдзаки за это. В этом была лишь его вина. Только его. — Я надеюсь, завтрак готов? — запрыгивая сходу в свое кресло во главе стола, буднично поинтересовался L, устраиваясь в кресле в своей привычной позе с прижатыми к груди коленями. — Ватари, я рассчитывал, что все уже успели поесть. У нас совсем мало времени, так что, пожалуйста, поторопись. Нам придется провести наше последнее совещание во время еды. — Э, сейчас, Рюдзаки… — растерявшийся голос Ватари смешался с голосами всех присутствующих в штабе, продолжающих поименно приветствовать друг друга и желать доброго утра. — Уже почти все готово… — Мы поможем! — сорвался с места Мелло, мельком оглядываясь на тут же поддержавшего его Мэтта. И дружелюбно кивнул пришедшему с ними подростку. — Ниа, а ты садись, мы с Ватари втроем справимся. И немец с геймером, не дожидаясь замешкавшегося с тележкой старика, дружно потопали в кухню. Не двигаясь с места, Ниа проводил их долгим задумчивым взглядом. К нему подошли поздороваться Лиднер, Джованни и Картер, вырывая его из задумчивой отрешенности, и только тогда подросток, ответив им на приветствие, неторопливо прошел к столу, за которым уже рассаживались и бывшие полицейские. Очевидный прогресс в отношениях вчерашних врагов неожиданно остро кольнул внимательно наблюдавшего за всеми Лайта. Похоже, некогда враждующие армии уже не просто отвели дула пушек, а вплотную подошли к процессу выкапывания столбов с колючей проволокой на границах. Его поразило, как еще сильней сблизились Мелло и Мэтт с Ниа за прошедшую ночь. Это могло быть опасно, но… «Поздно, — злорадно подумал Кира. — Как бы вы ни сближались, это уже ничего не изменит. Если бы раньше — потенциально, это могло стать проблемой. Но теперь наплевать. Вы все равно уже не успеете ничего сделать. Не успеете мне помешать. Это изначально была только моя игра — а вы этого так и не поняли». Скрывая самодовольную злую усмешку, снова некстати прорывавшуюся на губах, он шагнул к детективу, подходя к нему сзади. — Хочешь, я налью тебе пока кофе? — положив руку на спинку кресла Рюдзаки, Кира склонился к нему с дружелюбной полуулыбкой, намеренно оказываясь неожиданно близко. В войне хороши все приемы, и даже те, что использует Бейонд Бездей — тоже. L вскинул голову, поворачиваясь, и их лица оказались так близко, что Кира успел поймать его выдох, едва ощутимо коснувшийся кожи лица. Вопреки ожиданиям, Рюдзаки не поспешил отодвинуться, а, наоборот, на мгновение замер в этой опасной близости, наградив Лайта внимательным взглядом совсем черных глаз. И еле заметно дружелюбно улыбнулся кончиками губ. — Да, Лайт-кун, пожалуйста, — голос детектива привычно не выражал ничего, но пронзительный темный взгляд чуть-чуть потеплел. Но он тут же отвернулся от Киры, переключаясь на разговор с остальными. — Господин Соичиро, Аидзава, надеюсь, непривычное место для сна не помешало вам выспаться? Я очень старательно относился к выбору спальных мест в этом здании — кровати, постельное белье и матрасы соответствуют всем высочайшим стандартам, но, может быть, они все равно показались вам некомфортными? Краем уха слушая, как отец, Аидзава, а вслед за ними и все остальные начали наперебой расхваливать доставшиеся им спальные места, Лайт отошел к кофейному столику, позволив себе продолжать улыбаться, пока никто не видел его лица. «Я снова нарушил твое спокойствие, L? — самодовольно думал он. — Чем сильнее ты пытаешься все закончить, тем глубже тонешь. Ты, как и я, уже слишком привык к этому удивительно приятному чувству, что ты не один. Оно как наркотик для таких одиночек, как мы — и от него так тяжело отказаться, не так ли? Ты обрадовался моей заботе, как бы ни прятал ее под маской своего безразличия. Она была тебе очень приятна. И не старайся теперь делать вид, что мне показалось. Я слишком хорошо уже тебя изучил, и знаю все твои слабости. Ты даже не понимаешь, что уже проиграл». Кофеварка была полна свежим кофе, и Лайту лишь оставалось налить его в чашку и отнести вместе с сахарницей к Рюдзаки. Он так и хотел сделать сначала, но, в последний момент, передумал. И, поставив сахарницу на столик, принялся сам накладывать из нее сахар в чашку. Ему было интересно, сможет ли он угадать с количеством белого яда, которым надо разбавить кофе для детектива. — Я же приказал тебе, по возможности, держаться от него подальше, — прошипел, материализуясь у него за спиной Бейонд Бездей. — Зачем ты снова липнешь к нему?! Или ты думаешь, что, раз мы так мило с тобой поболтали, то ты можешь творить, что захочешь?! — А, Бейонд, — деланно-равнодушно оглянулся на него Лайт, мимолетом отмечая про себя сжатые до белизны кулаки Бездея, блестящие капельки слюны у него на губах, горящие безумной яростью ненавидящие глаза. Маньяк был в бешенстве. Стрельнув глазами по сторонам и убедившись, что никто за ними не наблюдает, Кира снова опустил голову, сосредоточившись на накладывании сахара в кофе. И, пользуясь тем, что их разговор сейчас никто не мог бы услышать, тихо проговорил. — Я помню о твоем запрете, Бейонд, но он вступает в конфликт с твоим же желанием, чтобы Рюдзаки умер от рук того, кто был ему наиболее близок. Поэтому я позволил себе самостоятельно расставить приоритеты. Прости. Если скажешь, что наливать ему кофе — это уже чересчур, я готов перестать продолжать завоевывать его доверие. В принципе, он и так уже зовет меня другом. Даже наедине. Он положил последнюю ложку сахара и выпрямился, спокойно глядя в глаза Бейонда. Он рисковал, ударяя в открытую, и ему важно было понять, какой он получает эффект. Кроваво-красное бешенство в глазах маньяка еще бушевало, но он явно боролся с собой, чтобы его погасить. Хорошо, очень хорошо. Бездей — самый опасный по своей непредсказуемости игрок после L, которого Кире предстояло переиграть. — Хочешь, отнеси ему кофе сам, — миролюбиво предложил Лайт, спокойно выдерживая его ненавидящий взгляд, и приглашающе отвел руку от чашки на столе. — Глупо ссориться по таким пустякам, мы же союзники. Краем глаза он контролировал ситуацию, следя за тем, чтобы никто, а особенно детектив, не оглянулся на них и не заинтересовался разговором у кофейного столика. Но Рюдзаки был поглощен беседой с его отцом, а всем остальным, озабоченным подсчетом своих личных шансов выжить в сегодняшний день, и вовсе не было до них дела. Какое-то время маньяк молча вглядывался в его глаза, а потом на мгновение прикрыл веки и дернул вбок головой, угрожающе хрустнув шеей. Киру безумно раздражала эта его привычка. Особенно — этот жуткий хруст, что издавали его позвонки. От него бежали мурашки по коже. Но когда Бейонд снова вскинул глаза на Лайта, в них не осталось даже следа от ненавидящего безумия — он снова казался дружелюбным и безобидным. Что бы ни рвалось из него наружу, пытаясь вырваться на свободу, он снова сумел загнать это обратно, продолжая держать контроль. «Но тебе все сложнее это дается, — отметил про себя Кира. — Ведь так, Бездей? Твой монстр, что и есть твоя настоящая сущность, все чаще прорывается к свету. Жаль, что L интереснее наблюдать за твоей борьбой, чем просто тебя уничтожить — это бы существенно все упростило. Но я и так справлюсь». — Нет. Все правильно, Лайт, — облизав губы кончиком языка, негромко мурлыкнул Бейонд, одобрительно растягивая слова. И широко улыбнулся, как ни в чем ни бывало. — Ты слишком смел говорить это вслух здесь, при всех, но мне нравится твоя откровенность. Буду и я откровенен — почему бы и нет? Играй в свои игры, только не забывай, с кем играешь. Если наш договор окажется под угрозой, мне придется всерьез рассердиться. И наказывать я стану тебя, а не твоих близких. Ты не сможешь спрятаться за их спинами, чтобы выиграть себе время и помощь полиции. Не забудь это. — Э… — искренне надеясь, что ему достоверно удалось изобразить на лице испуг человека, чьи скрытые планы раскрыты, растерянно протянул Лайт. Но тут он увидел, что из кухни появился Мелло, толкающий перед собой заполненную едой тележку, и торопливо сказал уже нарочито громко и совсем другим — привычно самоуверенным и чуть снисходительным — тоном. — Конечно, я так и думал. Не забуду, Бейонд. — О чем не забудешь, Ягами? — ворвался в их разговор немец, стремительно оказавшийся рядом с ними. — О том, что, сколько бы я сахару в кофе для Рюдзаки не положил, все равно надо поставить ему и сахарницу, — обезоруживающе улыбнулся Лайт, подхватывая сахарницу с кофейного столика свободной рукой. Бездей оглянулся через плечо и зло хохотнул, с издевкой глядя на немца. — А ты все придумываешь себе сказочки, Мелло? Давай, кати свою тележку быстрее, пока все не начали грызть от голода палочки. Немец наградил его презрительным взглядом, с подозрением скользнул синими льдинками глаз по Лайту, но, вопреки ожиданию, не стал отвечать. И покатил свою тележку к столу. Это было так странно… Киру не в первый раз уже кольнула мысль, что немец не так предсказуем, как кажется, и он опасен, гораздо опасней даже, чем выглядит. И, как бы жаль не было, что он так и не сумел с Мелло сблизиться, но хорошо, что настолько серьезный игрок первым выбывает из их с L игры. Лайт перевел взгляд на Бездея. Вот кто не заставлял его ни о чем сожалеть и гарантированно возвращал в реальность. И вот чью фигуру будет сложнее всего убрать с игровой доски. Глядя ему в глаза, Кира заговорщически дернул уголками губ, изображая намек на улыбку, кивнул, и понес чашку с кофе и сахарницу Рюдзаки. Поставив их перед детективом, он положил руку ему на плечо и, склонившись, шепнул в ухо: — Сахар в кофе я положил. Попробуй сначала, может быть, этого будет достаточно. Но детектив на него даже не посмотрел, лишь чуть склонил в его сторону голову, показывая, что услышал. Казалось, Рюдзаки поглощен разговором с агентами ФБР и бывшими полицейскими о вероятности полностью благополучного исхода сегодняшнего дня. Но он не отстранился привычно от непрошеного прикосновения. И этого было более, чем достаточно. Лайт убрал руку с его плеча и выпрямился, прислушиваясь к разговору. — Я уверена, что ФБР смогут обеспечить безопасную передачу Тетради, — говорила Лиднер. — И что они смогут нейтрализовать угрозу со стороны якудза еще до встречи. Ну, или, во всяком случае, исключить риск для L… для Мелло. — Они боятся, — проговорил Рюк за спиной у Лайта. — Они все боятся, но не отступят. Удивительные существа, люди… Кира не смог бы ему ответить сейчас, даже если бы и хотел. Но впервые был искренне благодарен Рюку за несдержанность его языка. Только благодаря болтливости Бога Смерти он теперь мог быть относительно уверен в безопасности для своей семьи. По крайней мере, в самое ближайшее время Бездей для них не угроза. Никто не терпит, когда им пытаются манипулировать — именно поэтому Кира и рискнул сказать Шинигами, что заинтересован в том, чтобы Бездей уничтожил его родных. Он был уверен, нет, он всем сердцем надеялся, что Рюк выболтает этот секрет Бейонду. Это был его единственный шанс попытаться нейтрализовать нависшую над семьей опасность. И, судя по всему, ему это удалось. Расчет, как обычно, был до идеального верным. — Давай помогу, — перехватил Лайт Мэтта, так удачно начавшего расставлять тарелки с порционной едой на стол недалеко от него, тогда как Мелло орудовал на другой половине стола. — Если на кухне еще что-то осталось, ты можешь выставить все на стол и, пока я буду расставлять — сходить за новой партией. — Хорошая идея, Лайт, — с готовностью добродушно одобрил его план Мэтт. — Там уже ничего не осталось, но вдвоем мы гораздо быстрее расставим. Рюдзаки торопится, поэтому надо, чтобы все быстрее начали завтракать. Лайт помог ему выставить тарелки с тележки на стол, искоса следя за Рюдзаки. Слушая Ягами Соичиро, который начал рассказывать историю Сумиеси-кай, чтобы все присутствующие представляли, с кем им придется столкнуться, детектив машинально поднял чашку, отпил кофе и, поставив ее, привычно потянулся за сахарницей. Но в следующее мгновение замер, прислушиваясь к себе, с интересом склонив набок голову. И снова немного отпил из чашки, оценивая ощущения. Было очевидно, что, в отличие от слушавших Ягами Соичиро агентов ФБР, бывших полицейских и застывшего на своем стуле Ниа, детектива рассказ о второй по величине криминальной группировке Японии не особенно волновал. Он лишь делал вид, что внимательно слушает, но сейчас вкусовые качества кофе, приготовленного его лучшим другом, интересовали его гораздо больше. Но, видимо, Лайт слишком пристально смотрел на него, и Рюдзаки почувствовал это. Не поворачивая головы, он искоса обжег Киру насмешливым темным взглядом из-под ресниц. И демонстративно положил еще пол-ложечки сахара в чашку. Лайт предпочел расценить это как вечное его упрямство, а не как то, что он не смог правильно угадать с количеством сахара, и мысленно хмыкнул. Он ожидал еще одного многозначительного взгляда, но L уже вновь полностью сосредоточился на работе. — Да, то, что они отрубают своим врагам головы и даже иногда снимают кожу живьем — это, конечно, ужасно, господин Соичиро, но совершенно не имеет отношения к нашему делу, — размешивая сахар в кофе, равнодушно перебил он Соичиро Ягами, который как раз начал красочно описывать, как боевики Сумиеси-кай расправляются с теми, кто встает у них на пути. — Как не имеет? Очень даже имеет! — неожиданно эмоционально громко возразила Лиднер. — Ведь, если они захватят в плен Мелло, думая, что он L, они расправятся с ним самым жестоким образом! — О, не беспокойтесь о нашем Мелло! — тут же подал голос Бейонд, тоже уже вернувшийся к столу и так вовремя оказавшийся возле единственной в штабе девушки. — Если он и не умеет снимать кожу с врагов, то уж головы-то резать тоже очень способен. Причем даже катана якудза ему не нужна — он обходится обычным ножом. Так что еще неизвестно, кто с кем жестоко расправится. — Заткнись, Бездей, — словно бы лишь по привычке и как-то очень устало откликнулся с другого конца стола Мелло, вскинув голову. Он только что выставил с тележки последнюю тарелку с едой и стоял рядом с Ниа. Впрочем, друг на друга они не смотрели. Подросток сидел, задумчиво накручивая на палец прядь волос на виске, и создавалось полное впечатление, что мыслями он совершенно не здесь. Его внимательные серые глаза скользили по лицам всех собравшихся за столом, но на бледном лице было отсутствующее выражение. Мелло же, кажется, сознательно не хотел вслушиваться в обсуждение. Да и вообще видеть и слышать никого сейчас не хотел — он даже глаз не поднимал, как будто изо всех сил избегал ловить на себе взгляды, что то и дело неосознанно, помимо воли, украдкой бросали на него все члены расследования. Немец явно был очень подавлен, но, при этом, непривычно спокоен — настолько спокоен, что это уже смахивало на апатию. Даже его обычная агрессивность и нетерпимость к Бейонду исчезли. Либо он демонстрировал колоссальную выдержку, либо он просто смирился. Мелло? Смирился со своей незавидной участью? А впрочем — что ему еще оставалось. — Да почему, Мелло?! — наигранно удивился маньяк, изображая искреннее недоумение. — Это же был комплимент! Они должны знать, что тебя так просто не испугать! Его глаза ликовали, и он улыбался во весь свой отвратительный рот. Бездей торжествовал, явно получая истинное удовольствие от того, что наконец-то может безнаказанно отыгрываться на том, кто все это время пытался держать его на короткой узде, вечно одергивая, а теперь даже не может ответить. И кому оставалось жить какие-то считанные часы. Взглянув на него, Кира успел мимолетно почувствовать уже привычную тошноту. Но маньяк слишком увлекся, забыв, что и для него есть четко выверенные границы. — Бейонд, — в мягком голосе Рюдзаки вдруг зазвучал непривычный металл. Он со звоном опустил чашку на блюдце, и этот звук заставил вздрогнуть всех за столом. — Я очень ценю твои попытки разрядить обстановку, но, пожалуйста, перестань. С этого момента мы все должны быть максимально серьезными. И маньяк мгновенно осекся. В красноватых глазах его мелькнула разочарованная злая досада, но улыбка виновато погасла. Он потупился, даже весь как-то разом съежился, будто бы становясь меньше ростом — как будто действительно чувствовал жгучий стыд за свою неуместную и нелепую попытку подбодрить команду расследования. Это выглядело настолько естественно, что его можно было бы даже, наверное, пожалеть… Если не видеть насквозь, как видел Кира. «Он не перестанет, Рюдзаки. Он только начал. Начал получать удовольствие», — жаль, что он не мог вслух сказать этого своему слепому в своей самонадеянности врагу. — Я сказал, что жестокость группировки Сумиеси-кай не имеет отношения к нашему делу, — обводя темным взглядом притихшую команду расследования, веско проговорил детектив, словно вычеркнув Бейонда. — Потому что надеюсь, что L ни при каких обстоятельствах не попадет живым ни в руки якудза, ни, чего я не могу исключать, пожелающим воспользоваться ситуацией агентам ФБР. Аидзава, Джованни, Халле — вы должны всем нам поклясться, что, если вам хотя бы покажется, что риск этого есть, вы сразу же сами убьете его. Убьете L, не раздумывая. По штабу пронесся потрясенный вздох. Только что они еще что-то могли говорить и, казалось, могли что-то решать, и обсуждать, и вдруг — их накрыла безжалостная реальность. То, что давно было очевидно для Киры, наконец-то дошло и до них. И они все разом потеряли дар речи. Рюдзаки просто не оставлял Мелло шансов выжить, если что-то пойдет не так. Нет, вообще не оставлял ни единого шанса — потому что что-то не так должно было пойти. Появившийся в дверях кухни Ватари замер с двумя большими блюдами печенья в руках. — Я попробую объяснить, чтобы вы действительно поняли, с чем мы имеем дело, — здесь больше не было милого, странного, уютного и некультяпистого Рюдзаки, с ними говорил L. Тот L, чей холодный неэмоциональный голос они все до сих пор слышали лишь искаженным голосовой программой, считая, что бесстрастность и жесткость обусловлены компьютерными алгоритмами. И от этой неожиданной трансформации даже у Киры пробежал холодок по спине — настолько ледяным, исполненным внутренней силы и не терпящим возражений показался вживую голос его врага. — Я до сих пор не смог обнаружить ни одного приказа, привлекающего силы японской полиции к обеспечению безопасности. А, как вы знаете, без привлечения полиции на территории Японии, ФБР не может ни проводить какие-либо силовые операции, ни использовать оружие. Это означает только одно: что наша встреча, как я и предполагал, проводится нелегально. Люди, владеющие информацией в ФБР, заблокировали ее на своем уровне. Значит, соблазн владения Тетрадью пересилил у них здравый смысл. Именно этого я и опасался. Зная об угрозе нападения боевиков якудза, они могут рассчитывать на успех лишь в одном случае — если надеются договориться. Голова L — хороший товар, чтобы разойтись с миром двум заинтересованным сторонам. Есть и второй по вероятности вариант: они все-таки мне не поверили. И тогда, под прикрытием версии об обеспечении безопасности L, ФБР планирует воспользоваться ситуацией, чтобы захватить самого L. Тетрадь, если она все-таки существует, будет лишь дополнительным бонусом — но они не слишком-то верят в нее. Им нужен L. Деньги любят не только криминальные авторитеты. Поэтому, даже имитация спасения L агентами ФБР с 95-процентной вероятностью будет означать лишь одно: что впоследствии он все равно будет передан в руки криминальных структур. Как бы ни развивались события — результатом будет смерть L, мучительная смерть, смерть на камеру. Вот почему, если встреча с первых минут не пойдет по идеальному плану (на что я отвожу не более пяти процентов, как вы догадались), вы должны будете в первую очередь убить L, а потом уже думать о собственных жизнях. И вот в чем я прошу вас поклясться. L не достанется в руки живым никому — ни ФБР, ни якудза. Вы. Нам. Клянетесь? Его темный прожигающий взгляд остановился на Джованни, не давая возможности ни обдумать что-либо, ни спрятаться. — Джованни? — Эээ… — молодой агент смешался под взглядами всей команды расследования, непроизвольно скрестившихся на нем. — Рюдзаки, но как мы… — Это хороший вопрос, — нетерпеливо перебил его L. — Я знаю, что у вас с Халле нет при себе оружия. Я вас им обеспечу. Это запрещено, но обстоятельства требуют нарушить закон. Халле получит пистолет Мэтта, у Аидзавы есть табельное оружие, а тебе я предлагаю взять метательный нож Бейонда или мою катану. Мой меч идеально заточен, но я знаю, что ты служил в «морских котиках» и виртуозно владеешь ножом, так что выбирать тебе. Впрочем, если вы не готовы… — Нет. Я готов, — выпрямившись на стуле, твердо ответил Джованни. И кивнул всем, неотрывно пожирающим его глазами и впитывающим каждое их слово. — Клянусь. Клянусь, что не отступлю и выполню свое задание до конца. И, да — нож Бейонда вполне подойдет. Я держал его в руках — это надежное оружие. И привычнее, чем катана. — Конечно, это надежное оружие! Но нож мой! — протестующе было вскинулся Бездей, но его никто не услышал. — Хорошо, — Лайт заметил, как детектив на секунду стрельнул взглядом на Ниа, словно бы убеждаясь, что тот внимательно слушает, не пропуская ни единой детали, но тут же продолжил свой безжалостный допрос, поворачивая голову к следующей жертве. — Аидзава? — Да, Рюдзаки. Готов, — не колеблясь ни секунды, уверенно откликнулся полицейский. Подняв руки, он положил их перед собой на стол, сцепив пальцы в замок. И, глядя на них, мрачно проговорил. — Я лучше, чем кто-либо, знаю, что представляют из себя боевики якудза. Я возглавляю убойный отдел, и мне приходилось расследовать множество дел, связанных с их преступлениями. И по делам Сумиеси-кай я тоже работал. Я выезжал на места обнаружения тел и видел, на что они способны. Если Мелло… Если L попадется к ним в руки — я не пожелаю никому такой смерти. А если его захватят нечестные агенты ФБР — то вывезти живым они никак его отсюда не смогут. Значит, здесь же и обменяют на деньги. И финал будет тот же. Так что да — я клянусь. Клянусь, что не отдам L живым. В его голосе было столько уверенности и силы, что Лайт даже залюбовался. Он всегда считал Аидзаву жалким неудачником, подкаблучником, растерявшим всю свою изначально заложенную силу под гнетом семейных проблем. Хотя, он уже удивил его один раз — тогда, когда привел полицейских им на помощь при задержании Хигути. Кира тогда посчитал, что это случайность. Но теперь видел — нет, не случайность. Аидзава вызывал уважение. В той, в своей прошлой жизни, Ягами Лайт хотел бы, наверное, стать на него похожим. Да и Рюдзаки давно еще говорил, что «мне нравятся такие люди, как вы, Аидзава». — Халле? — L не давал передышки. Теперь его немигающий прожигающий взгляд остановился на единственной девушке. — Я должен быть уверен в каждом из вас. Если вы чувствуете, что не сможете — скажите об этом нам прямо сейчас. Мы еще можем переиграть состав участников встречи. — Я… — Лиднер облизала пересохшие губы, ее взгляд метался. И вдруг она почти выкрикнула, выдавая, что ее страх вовсе не связан с непосильной задачей. — А если мы ошибемся?! Ты говоришь «если что-то пойдет не так» и «если вам хотя бы покажется, что риск этого есть». Но как понять, что риск есть, и не слишком поторопиться?! Ведь на кону жизнь Мелло! — Вы поймете, — звонкий голос с другого конца стола заставил всех вздрогнуть. Ниа уверенно выдержал взгляды, скрестившиеся на нем, и глаза его сейчас так походили на глаза L — они тоже были черными, словно ночь, от огромных расширившихся зрачков. — Первыми они начнут убивать вас. Избавляться от ненужных свидетелей. — Ниа прав, — снова возвращая все внимание на себя, поддержал L. — И я хочу быть уверен, что, вместо того, чтобы спасать свои жизни, каждый из вас будет помнить, что сначала надо убить того, кто привез на встречу Тетрадь. Я даю вам карт-бланш на ошибку. На то, что вы чересчур поторопитесь. Возможно, перестрахуетесь. Это не важно. На кону то, что в СМИ или интернет не попадет видео с пытками и показательной казнью L. Ведь заказчикам моей смерти нужны будут доказательства. И всему криминальному миру — тоже. Смерть L в рискованной операции — не такая уж большая победа. А вот казнь — да. Вы же не хотите, чтобы мафия победила? Повисла тяжелая пауза. Все молчали, уткнувшись взглядами в стол. Лайт, привычно следя за всеми из-под полуопущенных век, успел заметить, как поднял голову Ниа, ловя взгляд стоящего рядом Мелло. Немец обменялся с ним быстрым взглядом, а потом, вполне ожидаемо, повернулся, отыскивая глазами Мэтта. И столько невыносимой боли, отчаяния и непривычной беспомощности читалось во взгляде немца, обращенного к другу, что Кира даже почувствовал некоторую неловкость и поспешил отвернуться. Не хотел бы он быть сейчас на месте Мелло. Да и видеть его настолько в отчаянии перед неминуемой смертью — тоже. — Это сложно, — нарушая повисшую паузу, искренне проговорила Лиднер. Но было видно, что она уже приняла для себя решение. — Потом мы всю жизнь будем думать, правильно ли поступили, не поспешили ли, и нельзя ли было что-нибудь еще успеть изменить. Стрелять во врагов нас учили, но стрелять в своего… — Да. Это сложно, — спокойно и все так же холодно откликнулся детектив. — Я понимаю. Но я должен быть уверен в каждом из вас.  — Хорошо. Я тоже клянусь, — решительно тряхнув волосами, уверенно проговорила Лиднер. — Клянусь, что не отдам L живым никому. — А почему ты не спрашиваешь, готов ли к этому Мелло? — с нетерпением дождавшись возможности подать голос, мгновенно вклинился Бездей. — Мне кажется, было бы справедливо спросить и его. Ну, и заодно оценить — а готов ли к этому он. И Кира неожиданно понял, что Бейонд злится. Он даже сам удивился, насколько легко уже ему удается понимать эмоции маньяка, скрытые под этой глупой маской дружелюбного клоуна, прячущей рвущееся на свободу бесконтрольное зло. Неужели между ними действительно есть какая-то связь, связь, позволяющая ему понимать и чувствовать даже того, кого сам L называет «непредсказуемым»? Как бы там ни было, но сейчас он с легкостью мог бы сказать, что заставляет Бейонда цепляться к Мелло. Маньяк злился. Злился, что проворонил момент, и рядом с Рюдзаки не осталось свободного места. С одной стороны от детектива сидел Соичиро Ягами, с которым L разговаривал о планах на сегодняшний день еще до того, как все остальные уселись за стол, а с другой стороны свободный стул рядом с детективом занял Ягами Лайт. Нет, он еще не сидел, но так и остался стоять за этим свободным стулом после того, как подал Рюдзаки кофе. И Бейонд никак не мог сесть бы на этот стул, не оттолкнув Лайта плечом, что стало бы очень заметным. А потому ему светила перспектива довольствоваться местом на другом торце стола от Рюдзаки, между сидящим Ниа и явно оставшимися на краю местами для Мелло и Метта. Бездей еще не садился, продолжая топтаться у края стола, явно еще отчаянно продолжая надеяться, что что-нибудь переменится. Но он уже понимал, что проиграл эту глупую битву за близость к Рюдзаки, и злился. Злился, и срывал свою злость на попытках спровоцировать Мелло, потому что иначе эта злость грозила прорвать его внутренние заслоны и вырваться на свободу. Забавно, что такая незначительная проблема могла настолько выбить его из колеи. Кира отметил это про себя, просто так, на будущее — эта затянувшаяся игра научила его тому, что нельзя пренебрегать ни единым, даже самым маленьким козырем. Конфликт стремлений Бейонда и его одержимостью L был весьма очевиден. И, потенциально, мог быть перспективен. Мысленно поставив галочку, Кира отодвинул стул и сел, даже не взглянув на Бейонда, чтобы ничем не выдать, что знает, что только что разрушил его призрачную надежду, что Ягами Лайта что-нибудь еще отвлечет, и он изменит свою дислокацию. Пауза чуть затянулась и, наверняка, показалась мучительной, как минимум — Мелло и Мэтту. — Потому что на встрече не будет Мелло, Бейонд. На встрече будет присутствовать L. И вопрос именно его жизни и смерти сейчас мы решили, — отрешенный ледяной голос L ничем не выдал, что он заметил возникшую паузу. Рюдзаки, повернув голову, остановил на своем двойнике прожигающий немигающий взгляд. — Я надеюсь, вы все это поняли? Он обращался сразу ко всем, но продолжал буравить взглядом Бейонда. И маньяк стушевался, вспыхнувшие было глаза его послушно погасли, а улыбка исчезла. Он сразу же посерьезнел, и стал таким же как все. Понимающим всю важность и серьезность сегодняшней встречи. Похожим на них. — Да, Рюдзаки, конечно… — быстро пробормотал он, пряча глаза. — Прости, я сказал глупость. Конечно, мы… никто не должен думать, что это Мелло, мы все должны перестроиться и начать воспринимать его L. Видя тебя, а не Мелло, мы заставим и их увидеть его точно так же. Мы должны заставить их думать, что это правда. И якудза, и ФБР. — Они не смогут почувствовать ложь, — снова подал голос Ниа. — Потому что вашим оружием будет правда. — Теперь ясно, что от нас требуется! — Халле повернулась к Джованни. — Нет никакого Мелло. С нами на встрече будет сам L. — Да! — подхватил молодой агент ФБР. — И мы не допустим, чтобы он достался в руки кому-либо. Но, Мелло, ты должен знать, что мы сделаем все, чтобы нам всем четверым вернуться со встречи. Живыми. — Именно так, — энергично кивнул Аидзава. — Мы сделаем все, что возможно. Бывшие полицейские и Картер поддержали их одобрительными возгласами, но Мелло даже не поднял на них глаз. Вместо этого он снова обменялся тяжелым многозначительным взглядом с Мэттом. Кира решил, что пришло время напомнить и о себе. Увидеть вживую, как его ненавистный враг виртуозно управляет марионетками, заставляя всех окружающих не просто поддерживать его безжалостную стратегию, но и реально поверить в ее справедливость, было весьма любопытно, но он хотел есть. К тому же, он ведь не просто друг, а лучший друг и соратник, а лучший друг блюдет, в первую очередь, интересы самого детектива. — Рюдзаки, время, — склонившись к детективу, негромко шепнул он и выразительно постучал себя пальцем по запястью с часами. — Пусть они все уже завтракают, скажи им. Иначе они так и просидят над тарелками. Как будто он был посвящен во весь сложный план детектива (а в том, что он был — Кира не сомневался, как и в том, что уже давно его разгадал), и изо всех сил помогал претворить его в жизнь. Детектив взглянул на него, но в глазах его не было жесткой холодности, с которой он только что говорил, скорее — теплое любопытство. Кира был исключением здесь и сейчас. L непривычно было, что он впервые не один против всех, но, определенно, ему это нравилось. И Кире именно это, конечно же, тоже сейчас нравилось больше всего. — Да, Лайт-кун, спасибо. Господа, у нас мало времени, поэтому, пожалуйста, завтракайте — еда уже давно на столе, — в своем стиле резко меняя направление разговора, объявил детектив. И нетерпеливо оглянулся на кухню. — Ватари, ну где же печенье? И он уже снова был привычным им всем Рюдзаки — незнакомый, пугающий жесткой ледяной отрешенностью L исчез. Он так легко менял маски, что даже Кира, уже давно привыкший к этой его способности, в очередной раз невольно залюбовался. «Хотел бы я знать, — пронеслось у него в голове. — Какой же на самом деле ты — настоящий? И был ли ты сам за все это время хотя бы раз полностью честен со мной?» — Все уже здесь, — Ватари, просеменил от кухни к столу и поставил перед детективом большое блюдо с домашним печеньем. Второе блюдо он, обойдя стол, поставил перед уже рассевшимися у другого торца Мелло, Мэттом и Ниа. — Печенье с вишней?! — Бейонд, единственный из всех еще не севший, стремительно подскочил к столу, перегибаясь над рукой старика, ставящей блюдо. Он жадно потянулся к тарелке, как будто на ней было не печенье, а все сокровища ада. И он хотел разом сожрать их своим вечно растянутым в ликующей улыбке ртом. — Ватари, это печенье с вишней?! То самое? — Verdammte Scheisse, Бездей! — неожиданно рявкнул странно немногословный все утро Мелло, заставив всех вздрогнуть. Он выпрямился на стуле, оборачиваясь к маньяку, и в бирюзовых глазах его, и на бледном лице было столько ярости, что Бейонд даже отшатнулся. — Halt die Fotze! — Мелло прав. Хватит пустых разговоров, — в наступившей растерянной тишине бесстрастный голос Ниа прозвучал как хлесткий приказ. И он кивком головы указал Бездею на стул между собой и Мелло. — Садись, Бейонд. Ешь. Молча. Взгляд маньяка заметался с одного на другого, он явно не был готов к такой неожиданной и сплоченной атаке. Улыбка на его губах как будто завяла. — Но… — начал было он, быстро облизав языком губы. И оглянулся на старика. — Ватари? Но верный дворецкий детектива L сделал вид, что убирает что-то ненужное со стола, и отвернулся. Бездей дернулся, снова поворачиваясь и пытаясь поймать взгляд того, кто был-здесь-важнее-всех. Кира, с интересом наблюдавший за всей этой странной сценой из-под полуопущенных век, но не забывающий при этом деловито орудовать палочками, как и все остальные, прячущие взгляды в тарелках, с любопытством искоса взглянул на Рюдзаки. Бледный профиль его ненавистного друга застыл в отрешенной непроницаемости. Бесстрастный взгляд, направленный на безумного двойника, не выражал ничего. Совсем ничего. В огромных темных глазах детектива снова был вакуум — ни поддержки, ни участия, ни хотя бы легкой заинтересованности. L словно смотрел в пустоту — равнодушно, не мигая, пристально. И рассеянно вертел в пальцах печенье, которое уже успел взять с тарелки. Он не собирался вмешиваться в происходящее. Он лишь наблюдал — отрешенно, бесстрастно, как наблюдают за возней муравьев или же бьющимся у свечи мотыльком. Новая, незнакомая маска, которой Кира у L еще ни разу не видел. Ему вдруг пришло в голову, что, наверное, именно таким взглядом детектив смотрел и на казни, на которых, по словам Бездея, ему приходилось присутствовать. Равнодушно. Бесстрастно. Как в пустоту. — Сядь, — многозначительно проговорил Мэтт, нарушая повисшую недолгую паузу, тоже выпрямляясь на стуле рядом с Мелло плечом к плечу. Бейонд заметно вздрогнул от звука его голоса, отрываясь от завороженного созерцания своего, ставшего в одно мгновение бесконечно далеким, божества. Окинул быстрым взглядом замерших рядом друг с другом гангстеров, мельком взглянул на буравящего его с другой стороны взглядом Ниа и… подчинился. Глубоко вздохнув, он обошел подростка и опустился на стул между ним и Мелло. — Простите, — опустив голову, тихо проговорил он. И, вскинув глаза, обвел всех присутствующих быстрым извиняющимся взглядом. — Мы все не выспались сегодня, вот и ссоримся из-за пустяков. Извините меня. Приятного аппетита. И покладисто взял в руку палочки. Ему все еще не давали европейские приборы, как помощникам Ниа из ФБР, но он этого, кажется, даже не замечал. Впрочем, у человека, умеющего убивать простым карандашом, даже палочки могли стать оружием. Кира не дал бы ему и их, заставив есть просто руками, будь его воля. Словно бы в подтверждение его мыслей, одна из палочек тут же хрустнула в руках Бездея и сломалась — настолько сильно он сжал ее пальцами, пытаясь спрятать свой пылающий ненавистью кровавый взгляд под упавшей на глаза челкой. Ватари тут же поспешил подать ему новую пару. — Приятного аппетита, — повторил L, со все тем же странным, отрешенным и равнодушным выражением на бесстрастном лице, словно бы не заметив появившейся напряженности. И все, наконец-то, принялись есть. Но разговаривать больше никто не решился. Больше того — даже взглядом никто не решился обмениваться. Пряча глаза в тарелках, все молча орудовали палочками, торопливо набивая свои рты едой. L здорово выдрессировал их всех — только сейчас это стало так очевидно заметно. За столом повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь стуком кончиков палочек о тарелки. И эта неловкая тишина подгоняла получше, чем любые напоминания, что у них мало времени — все торопились быстрее позавтракать, чтобы скорее приступить к делу и вырваться из этого жуткого гнета возникшей внезапно паузы, давящей, не дающей нормально дышать. И не дающей возможности снова начать разговор, потому что каждый, кто осмеливался вскинуть глаза, видел лишь склоненные головы и отрешенный, словно смотрящий внутрь себя, равнодушный взгляд детектива. И желание разговаривать сразу же пропадало. Большинство из здесь присутствующих даже не понимали, что вдруг произошло, но сама атмосфера теперь подавляла, не давая возможности заговорить даже болтливому не в меру Мацуде. Все вдруг почувствовали, что, если даже Бейонд предпочел сейчас замолчать, то им и подавно не стоит открывать своих ртов. Это было великолепно. Кира ел с удовольствием, искоса любуясь своим ненавистным врагом. Теперь, на прощание, он мог позволить себе любоваться, мог позволить себе искренне восхищаться его уникальным талантом управления марионетками. Мог позволить себе сожалеть, что так многому еще не успел у него научиться. Мог позволить себе… Просто смотреть на него, пряча взгляд под ресницами, В отличие от всех остальных, он не потерял аппетита и вкуса еды, к тому же ему нужно было как следует подкрепиться перед этим обещающим быть таким восхитительно сложным и увлекательным днем. Он был уверен, что сейчас он — единственный, кто мог бы без проблем разрушить эту повисшую паузу и давящую тишину, возвращая им всем Рюдзаки, но… Но он не хотел. Кире нравился такой L. Нравился таким сильным, холодным и отрешенным. Таким… наконец-то уставшим без конца притворяться, что он один из них, решившимся наконец-то напомнить, как далек он от всех, возвышаясь на своем небоскребе. И та власть над людьми, что сейчас демонстрировал L, была так близка и понятна Кире. А потому он тоже молчал, стараясь лишь, чтобы его все нарастающий аппетит и удовольствие, которое он единственный получает сейчас от еды, не стали заметными для всех остальных. И в этой вынужденной тишине, когда никто не решался нарушить повисшую паузу, а мог лишь жевать, они все, в итоге, очень оперативно довольно плотно позавтракали, в отличие от самого L. Рюдзаки за все это время даже не откусил от того единственного печенья, что взял первым с блюда. Перебегая своим отрешенным холодным взглядом с лица на лицо, он задумчиво прокручивал печенье в пальцах, словно всецело поглощенный решением какой-то сверхсложной головоломки. Лайт никогда не видел его настолько сосредоточенным. И, наблюдая за ним из-под ресниц, в очередной раз невольно отметил, насколько же сильно вымотан его враг. Худое осунувшееся лицо имело уже прямо-таки смертельно-бледный оттенок, черные тени усталости вокруг глаз казались неестественным макияжем, бескровные тонкие губы стали абсолютно бесцветными. Так не выглядят люди, верящие в свою победу. Кира был вымотан не меньше, чем L этим затянувшимся противостоянием, но сейчас внутри него бурлил поток сил, даруя ощущение жизни и упоительное чувство победы, и, смотрясь утром в зеркало, он видел отражение победителя. А L… L победы не ощущал, хотя имел все на то основания. «Что за вопрос терзает тебя, Рюдзаки? — торопливо опуская глаза, чтобы не встретиться взглядом с детективом, повернувшим голову в его сторону, пытался угадать Лайт. — Что ты так мучительно пытаешься отыскать в наших лицах, как будто ищешь здесь Киру? Ведь ты же не можешь не понимать, что среди нас его нет и быть не может — с фактами не поспоришь. Тогда что ты ищешь? Что… Или…все же кого?!» Их общий торопливый завтрак длился не более десяти минут. И, какой бы вопрос ни терзал детектива, ответа на него, он, видимо, так и не смог отыскать. Краем глаза Кира заметил, как тяжело вздохнул детектив, словно подводя для себя невидимую черту, и, опустив глаза, положил так и не откусанное печенье на салфетку перед собой. — Рюдзаки, ты даже не попробу… — с отразившейся на лице тревогой дернулся к нему Ватари, явно тоже исподтишка неотрывно наблюдавший за детективом. Но L, резко вскинув руку, заставил его оборвать себя на полуслове. И поднял голову. — Господа, — в повисшей напряженной тишине его мягкий невыразительный голос заставил всех вздрогнуть и повернуться к нему. — Надеюсь, вы все понимаете, что это был наш последний совместный завтрак. Больше нам уже не придется собраться полным составом за этим столом. Как бы ни сложились дальнейшие обстоятельства, вместе нам собраться уже не получится. Над столом пронесся потрясенный то ли вздох, то ли стон. Нет, умом они все понимали надвигающуюся реальность, знали, к чему все идет, но каждый, наверняка, искал для себя какие-то выходы, видел надежду… — Рюдзаки, о чем ты говоришь?! Я верю, что у нас все получится! — как обычно, не выдержал первым Мацуда. — И мы справимся! Мы победим! И еще соберемся… Его слова потонули в гуле одобрительных голосов. Но четверка странных друзей детектива молчали. Смотрели на него, но — молчали. Ниа бесстрастно, Бездей — с жадным обожающим ликованием, Мелло и Мэтт — с беспомощной мучительной болью в глазах. «Такие разные, но как осколки единого целого. Целого, которого никогда уже больше не будет», — мимолетно подумал Лайт. — Разумеемся, Мацуда, мы победим, — мягко прервал поток возражений L, немного повысив голос, чтобы заставить всех его слушать. — Я всего лишь сказал, что мы больше не сможем собраться все вместе за этим столом. Это не значит, что мы проиграем. Но, пользуясь случаем я хотел бы… Это снова был такой близкий и знакомый Рюдзаки. И он так привычно оборвал сам себя на середине фразы, чтобы сделать большой глоток уже остывшего кофе, что Кира с трудом удержался, чтобы не улыбнуться. Все, затаив дыхание, смотрели на детектива. — Хотел бы поблагодарить вас всех за сотрудничество. Мне было приятно работать с каждым… — на губах детектива вдруг вспыхнула эта его удивительная редкая улыбка, которой так хотелось улыбаться в ответ. — Я специально подчеркну это: с абсолютно каждым из вас. Его огромные, совсем темные глаза, теперь излучая просто потрясающую уютную дружелюбность, перебегали по лицам собравшихся за столом. И их всех словно накрыло волной теплоты; на лицах, вопреки обстоятельствам, начали появляться смущенные и довольные улыбки. L поднимал их на невиданную высоту. Заставлял осознать свой вклад в дело и гордиться собой. Даже Лайт, встретившись с этим его новым взглядом, который Рюдзаки задержал на нем чуть дольше, чем на других, почувствовал неосознанное желание глупо заулыбаться в ответ. Но взгляд L, скользнув по нему, перешел уже на Аидзаву, а Кира, случайно повернув голову, столкнулся взглядом с Мелло. И презрительный холод, и боль бирюзовых глаз, и застывшее бледное лицо немца освежили его, словно ледяной душ. «Ложь! — вспыхнуло яростью в голове. — Всего лишь очередная маска! Всегда только ложь, ложь! Не смей попадаться на это!» — Я всегда избегал работать с людьми, — мягкий голос L обволакивал, кружил голову, заставлял ему верить. — И, как вы все, наверное, давно поняли, это был не только вопрос моей личной безопасности. Меня пугал шум. Шум, который создают люди одним лишь своим присутствием. Пугали проблемы, которые могут возникнуть. Пугала даже просто необходимость общаться с кем-то лицом к лицу… Я и подумать не мог, что когда-нибудь мне будет комфортно работать не одному. Ваша помощь и вклад в наше общее дело бесценны. Но, еще более я благодарен за то, что вы все дали мне лично. Спасибо, что были со мной все это время. Спасибо вам каждому. Он испортил немного момент, неловко выбираясь из кресла, чтобы склониться в поклоне перед собравшимися за столом, но вряд ли кто-то кроме Киры это заметил. На Рюдзаки были устремлены горящие взгляды, слова застревали в горле, эмоции переполняли, желание идти до конца ради победы больше не могло бы ничем затмиться. Четверка его странных друзей не в счет — но на них Кира сейчас и не смотрел. Он любовался своим врагом. И произведенным его словами эффектом на детективов и агентов ФБР. L дал им возможность прикоснуться к чему-то его тайно личному, тщательно скрываемому, беззащитному. Дал наконец-то и им возможность увидеть L всего лишь живым человеком — странным, одаренным, но таким одиноким. Внезапно до боли все еще юным и даже в чем-то немного ущербным. И они, матерые агенты и полицейские (все старше него), теперь были растроганы до невозможности. Глаза зажглись решимостью защищать, губы растягивались в благодарных и подбадривающих улыбках — они готовы были идти за него до конца. Слов еще не было, но… Но детектив и не дал им родиться, виртуозно поймав тот момент, когда поощрительная мотивация уже закрепилась в сердцах и можно было переходить к решению текущих проблем. А ответные благодарности и слова признательности были L не нужны. — Господин Соичиро, — с учтивым поклоном повернулся он к отцу Лайта, легко переходя с мягко-застенчивого на деловой тон. И неуловимым движением сгреб со стола печенье в салфетке и засунул его в карман. — Прежде, чем мы приступим к решению нашей главной проблемы с Тетрадью, я хотел бы согласовать с вами важный момент. Я хочу отправить Лайта совместно с Мэттом на отдельное задание, которое, потенциально, может быть связано с риском для жизни. Дело в том, что вскрылись новые обстоятельства, и я не могу оставить их без внимания и не проверить. Риск невысок, но он есть. Технически, Лайт является полноправным членом нашей команды расследования, но, учитывая его юный возраст и то, что его отец находится здесь, я не могу задействовать его, не спросив вашего разрешения. — Э… Да, Рюдзаки… — Соичиро Ягами так растерялся, что даже не сразу смог что-то ответить. Нервно поправив очки на носу, он выдавил из себя самое, на взгляд Киры, глупое, что мог выдать отец в подобный момент. — Но… А что это за задание? — Рюдзаки, хватит! — резко отодвинув стул, Лайт вскочил. Кира мог пережить подобное унижение, но Ягами Лайт нет. — Я уже согласился, и нет смысла спрашивать разрешения у отца, я достаточно взрослый, чтобы решать самому! — А вот L, видимо, все еще так не считает! — ехидно хохотнул с другого конца стола Бейонд Бездей. — Ну, в смысле — не считает тебя достаточно взрослым. Он явно только и ждал, когда представится подходящий момент снова открыть свой рот. Его глаза ликовали, губы растягивались в широченной улыбке, и он весь так и подался вперед за столом. Ему было весело. Маньяк от души развлекался и, наверняка, ему стоило огромных усилий все еще сохранять свою маску безобидного клоуна и не начать хохотать, глядя на все эти бледные растерянные лица собравшихся за столом, обреченных на смерть людей. Лайт мельком оглянулся на него, не собираясь удостаивать даже ответом, и снова повернулся к Рюдзаки, прожигая его ссутуленную спину возмущенным яростным взглядом. — Мы все равны в этом деле. Если Мелло погибнет и Тетрадь будет уничтожена на встрече, скорее всего, я умру, как и все, кто прикасался к Тетради. И никто не спросит у моего отца разрешения! Мы с самого начала были на равных с тобой, так зачем ты сейчас ломаешь эту комедию?! Детектив обернулся настолько стремительно, что Кира даже невольно отшатнулся назад. Вот теперь во взгляде L не было ни отрешенной задумчивости, ни равнодушного холода, ни искусственной вежливой доброжелательности. Перед Кирой снова стоял его восхитительный, смертельно опасный, мучительно близкий враг. Рюдзаки. Цепкий внимательный взгляд, вспыхнувший ликующим торжеством, казалось, пронзил Лайта насквозь. Еще бы! Ведь он наконец-то поймал Лайта на лжи, такой потрясающе артистической лжи, которой нельзя не поверить, если не знаешь правду. Но L сам сказал Лайту, что никто не умрет, когда Тетрадь будет уничтожена. И ложь лучшего студента Японии сейчас была очевидна. Он раскрыл себя — наконец-то предоставил неоспоримые доказательства, что может солгать так же естественно и натурально, будто не просто говорит правду, а абсолютную правду, подкрепленную искренними эмоциями. Несуществующими эмоциями. Очередной ложью. Этот темный, прожигающий взгляд детектива… От него снова сгущалось пространство и мурашки бежали по коже, нервными импульсами начиная покалывать в кончиках пальцев. Это были опасные игры, очень опасные игры, но Кира полностью владел собой. И он был сильнее, теперь — бесконечно сильнее. И мог позволить себе поиграть. Спокойно глядя в глаза Рюдзаки, в эту головокружительную, заполняющую все мысли сжигающую бесконечную темноту, он чуть дернул бровями и выразительно качнул головой: «Я на твоей стороне, Рюдзаки, я подыгрываю тебе, давай же, подыграй мне, чтобы нас не раскрыли». И L его понял. Ложь, прячущаяся под маской вынужденной благодетельной лжи… У Киры на руках был даже не козырь — это был джокер. — Дда… Лайт-кун, ты, безусловно, прав. В сложившихся обстоятельствах, с твоей точки зрения, мои действия кажутся абсолютно лишенными всякой логики, — Рюдзаки прожигал его взглядом, а его мягкий голос, чуть сбившись в самом начале, снова обрел свою невозмутимую уверенность. Но, в отличие от застывшего бледного лица, мгла его темных зрачков не обманывала — он принял вызов. И, какими бы ни были обстоятельства, он не собирался проигрывать. — Но она есть. Прости, я всего лишь хотел отдать дань уважения твоему отцу, соблюдая рамки приличия. Ведь, каким бы жестоким испытаниям мы все не подвергались, мы не должны забывать о правилах. Он снова выигрывал. В их бесконечно непонятной и неправильной игре, когда, казалось бы, уже не было никаких шансов, L продолжал одерживать победу за победой. И, виртуозно подчеркивая очередной свой выигрышный ход, Рюдзаки отвернулся от Лайта, выпуская из плена своих бесконечно огромных темных зрачков, и снова учтиво повернулся к Соичиро Ягами, словно от разговора их отвлек неразумный ребенок. — Я обнаружил новые данные, господин Соичиро, — невозмутимо проговорил он. — Это касается недавно погибшего наркомана Ацуми Сиро, который пока не проходит по нашим сводкам. Я не считаю нужным включать данные по нему в наши отчеты, так как пока не уверен, что это имеет отношение к делу о Кире. Но считаю необходимым проверить и эту, возможно, косвенно касающуюся к нашему делу, новую информацию. Именно поэтому я и хочу отправить на это дело Лайта и Мэтта. Если они обнаружат что-нибудь интересное, вы впоследствии сможете приобщить это к делу о Кире и продолжить расследование, или же исключить, как явно не относящееся. — Я же говорил, он все еще считает тебя недостаточно взрослым! — ликующе почти выкрикнул со своего места Бейонд, наконец-то дождавшись той паузы, что он мог позволить себе нарушить. Мелло тут же молча, даже не повернувшись, резко саданул Бейонда Бездея локтем в бок, заставляя немедленно замолчать. Удар получился неожиданно точным и достиг своей цели — маньяк скривился от боли. Наверняка, американский гангстер доподлинно знал, куда надо бить, чтобы человек замолчал. Слишком ловко уж у него получилось. Но слова уже были сказаны. «Достаточно взрослым для чего?! — вспыхнуло красной яростью в голове Киры, затмевая возможность слушать объяснения детектива, в чем именно состоит его специальное задание для Ягами Лайта. — Я кажусь тебе недостаточно взрослым для тебя, L? Чтобы мечтать о тебе?! Или недостаточно взрослым, чтобы уничтожить тебя?!» Ненависть, та прожигающая, спасительная ненависть, что спасала его и вела, когда L не был Рюдзаки, а Лайт еще не познал отречения от Киры, внезапно накрыла его с головой. Руки сами с собой сжались в кулаки. Хихиканье Рюка за спиной снова стало казаться дружеской поддержкой. Это было так правильно и хорошо, что можно было бы больше ни о чем и не думать. Не копаться в себе. Не пытаться искать ответы на вопросы, которые уже стали бессмысленными. — Журналииист?! -ворвался в сознание голос Бейонда, возвращая в реальность. — Но Лайт не сможет изобразить журналиста. Кира так увлекся упоительным ощущением снова вернувшейся вдохновляющей ненависти, что совершенно прослушал все объяснения детектива, что тот давал притихшей команде расследования о его новой миссии. Впрочем, он и так знал все, что L мог сказать. А вот Бездей был интересен. От того, что сейчас выдаст маньяк, зависело главное — в силе ли их соглашение, и насколько Лайт может ему доверять. Доверять Бейонду Бездею, ха. Мелло закатил глаза, резко выпрямляясь на стуле. И медленно выдохнул, чеканя каждое слово — он явно был на грани своего ангельского терпения: — Бездей, заткнись. Schaisse, последний раз тебя предупреждаю. Он не шутил. Немец готов был действовать. Окаменевшее лицо, окаймленное светлыми прядями волос, бледные губы, суженные зрачки таких ярких бирюзовых глаз… Это был еще один лик убийцы, который Кире пришлось наконец-то увидеть воочию. Совсем непохожий на тот лик маньяка, что он так недавно видел в безумной ухмылке и глазах Бездея. Нет, Мелло, в отличие от двойника детектива, не был свихнувшимся психопатом. Это был воин, всегда сохраняющий холодную ясность ума и способный не колебаться. Без промедления делать, что нужно. Если понадобится — убивать. Смерть для Мелло была всего лишь работой. Неприятной, но иногда обязательной. Кира наконец-то увидел и его истинное лицо. Оно ему… нравилось. Чем-то походило на него самого, как он себя видел. Но Бездей даже не обратил на немца внимание. Еще бы! Ведь между ним и кем бы то ни было по-прежнему был еще L. И только это имело значение. — Помолчи сам, Мелло, — словно не замечая откровенной угрозы, что исходила от немца, небрежно бросил маньяк. И с энтузиазмом вскочил, ликующими глазами ловя взгляд детектива. — Рюдзаки, ты же ведь сам учил меня, что все дело в деталях, а сейчас прокалываешься на такой ерунде! Шустро обежав стол, под внимательными и настороженными взглядами всех остальных, он подскочил к Лайту, поправил лацканы его пиджака и стряхнул иллюзорную перхоть с его плеча, за что Кира готов был задушить его снова, прямо здесь и сейчас, прямо на глазах L. — Ну? Неужели вы все не видите, что что-то не так? — азартно воскликнул Бейонд. Он, улыбаясь во все свои зубы, обвел взглядом поочередно каждого члена команды расследования. — Нет? Ну, это же очевидно! Ладно, расширим картинку. Мэтт, встань, пожалуйста, подойди сюда. Давайте изобразим, что ты снимаешь на камеру, как Лайт берет у меня интервью. Ключевая подсказка!!! Вы ведь услышали? Мы ведем не прямой эфир, мы просто берем интервью. Просто удивительно, как он мог заражать своим энтузиазмом всех остальных. Несмотря на подавленное состояние, глаза всех членов команды расследования снова зажглись азартом и интересом, ловясь на такую простую наживку — разгадать очередную загадку. Даже Рюдзаки заинтересованно засунул в рот палец, и, пятясь спиной, залез в свое кресло, не отрывая вспыхнувших любопытством глаз от своего двойника. Даже Мэтт с неохотой поднялся, и, отмахнувшись от яростно дернувшего его за рукав Мелло, подошел и встал за плечом Лайта, вскинув руки, как будто удерживал камеру. Что их всех вдохновило — неудержимая, плещущая через край харизма Бейонда или соблазн первым найти ошибку, что не заметил сам L? Кира в любом случае бы подыграл маньяку, но сейчас вынужден был признать, что этот жаркий азарт заразил немного даже его. Да что там — даже вечно невозмутимый Ниа пристально, не мигая, смотрел на них троих, явно пытаясь тоже первым найти ответ. Лишь Мелло отвернулся, демонстрируя свой протест. — Ну? Вы не видите? — ликующими глазами Бейонд снова обвел всех присутствующих, и встал перед Лайтом. — Ладно, Лайт, давай попробуем сделать картинку реальней. Только сделай лицо попроще, пожалуйста — ну, улыбнись, что ли… Я — один из приятелей Ацуми Сиро, а ты берешь у меня интервью. Спроси меня что-нибудь о его смерти и… — Блокнот!!! — возопил Мацуда, вскакивая со своего места. — У Лайта в руках должен быть блокнот! «Умница, Мацуда, — Кира быстро обменялся с Бейондом ироничным понимающим взглядом. — Ты действительно перспективный полицейский. Был. Хотя кроме отца никто так не считал». — Какой блокнот, Мацуда? — с удивлением повернувшись к молодому полицейскому, недоуменно развел он руками. — Я же журналист с телевидения и со мной оператор. Мы будем вести якобы видеосъемку, зачем мне блокнот? — Нет, Лайт, Мацуда прав! — господин Соичиро выпрямился, поправляя очки. — Если ты будешь заглядывать в блокнот, задавая вопросы приятелям Ацуми Сиро, пытаясь выяснить, что им известно об обстоятельствах его смерти, будет гораздо естественнее. — Да, шеф, вы правы, — поддержал Аидзава. — Лайт, тебе, действительно, нужен блокнот, в который ты будешь заглядывать, якобы уточняя даты, и делать заметки, иначе это будет выглядеть странно. — Согласна! — энергично воскликнула Лиднер. — Учитывая то, к кому вы идете, Лайт, вы должны максимально соответствовать общепринятому образу журналистов. У Мэтта — камера, у тебя — блокнот, в который ты поглядываешь, чтобы сверять ответы с известными фактами и, может быть, иногда, делаешь какие-то пометки. Все агенты ФБР и бывшие полицейские заговорили разом, так искренне и по-детски увлекаясь возможностью отвлечься на совершенно несущественную ошибку, но зато допущенную самим великим L. Рюдзаки, покусывая палец, с интересом вертел головой, вглядываясь в их лица. Мэтт неуверенно улыбался, пытаясь поймать взгляд Мелло, но у него не было шансов, так как немец, склонив голову, мрачно смотрел под стол, яростно раздувая ноздри. Ниа смотрел прямо на Лайта темным, немигающим взглядом, таким холодным и отрешенно-изучающим, совсем не похожим на проникающий в душу, заставляющий трепетать все внутри взгляд Рюдзаки. Сам Лайт растерянно оглянулся на L, изо всех сил изображая, что не понимает всего этого шума и ждет только его решения. А вот Бейонд… Бейонд играл. И наслаждался. — Ты учил быть внимательным в мелочах, — склонившись к детективу, повернувшему к нему голову, жарко выдохнул он Рюдзаки в лицо, снова оказываясь чересчур близко. — Но сам постоянно забываешь о них… И он получил то, чего добивался. На мгновение он снова стал единственным, кого видел L. Пристально вглядываясь ему в глаза, Рюдзаки чуть подался вперед, несмотря на и так минимальное расстояние, разделяющее их лица. — Да, — с нажимом негромко проговорил он. — Зато ты всегда помнишь… Он снова позволил своему двойнику втянуть себя в их непонятную многозначительную игру. Счастливо хихикнув, Бездей выпрямился и, сорвавшись с места, обежал кресло детектива и помчался к рабочим столам с мониторами. Лайт машинально повернул голову ему вслед, очень надеясь, что никто не заметит яростно сжавшихся кулаков. Нет, он не может позволить себе разъезжать с Мэттом по адресам друзей Ацуми Сиро, обнаруживая их одного за другим умершими от сердечного приступа. Нельзя позволять Рюдзаки так надолго оставаться, фактически, с Бездеем наедине. Ниа, Энтони и Моги с Мацудой не в счет. Они ничего не видят, в отличие от Мелло, но Мелло будет на встрече. Что ж, придется вернуться к первоначальному плану и пожертвовать Мэттом первым. Он высадит Лайта, а сам помчится на помощь лучшему другу. И, разумеется, превысит скорость и разобьется в дороге. Легкая смерть. Надо бы не забыть написать, что Мэтт умер мгновенно… Что ж до приятелей Ацуми Сиро — после таких новостей, L будет уже не до них. Во всяком случае — не сегодня. И Кира потом о них позаботится. А сегодня будет гораздо важнее утешить друга после гибели сразу двоих его лучших боевых псов. — Тааак, где-то я видел кое-что подходящее, — бормотал между тем Бездей, выдвигая ящики рабочих столов, заставляя всех присутствующих с любопытством неотрывно за ним наблюдать. — Это слишком дешевая ручка, а вот такой пишут всегда полицейские, а это вообще карандаш… О! Parker! Не самая дорогая модель, но для молодого успешного журналиста самое то! Ах да, еще вот… Но это уже не имеет такого значения. Торжествующе зажав в отведенной руке так тщательно выбранную ручку, второй рукой он небрежно выхватил из середины стопки чистых блокнотов на столе первый, казалось, попавшийся. Коричневый блокнот, что утром передал ему Лайт. Стопка разрушилась, и остальные блокноты беспорядочно рассыпались на столе, сбрасывая на пол отвергнутые ручки и создавая вечно присущий маньяку хаос. Оставалось лишь удивляться, как Бездей сумел пронести блокнот в штаб и положить среди остальных незаметно, чтобы сейчас так очень естественно создать после себя на столе наверняка знакомый L и его верным псам беспорядок. Впрочем, он же сказал: «это просто». Видимо, для него это и было просто. Жаль. Если бы он попался, у всех присутствующих резко повысились бы шансы на жизнь. Хотя… L бы ему поверил. Кира всегда знал, что это не выход. Сияя ликующими глазами и широкой довольной улыбкой, Бейонд метнулся обратно к Лайту. Он всегда либо крался здесь, напоминая движениями готовящегося атаковать паука, либо носился, перемещаясь почти бегом. — Вот… — начал было он, обежав кресло детектива и протягивая блокнот Кире. Но Рюдзаки, даже не глядя, вдруг вскинул руку, цепко ловя Бездея за запястье. И лишь потом повернул голову, пристально вглядываясь в глаза с готовностью склонившегося маньяка. И так они и замерли на мгновение, такие похожие и такие различные одновременно — один в белой футболке, другой в черной водолазке; один с чуть опущенными уголками тонких упрямых губ, другой с ликующей широкой улыбкой. И в штабе почему-то все сразу притихли, глядя на этих двоих. Кира тоже застыл, затаив дыхание под своей надежной маской надменной невозмутимости. Если Рюдзаки возьмет блокнот из рук Бездея и коснется не той страницы… — Лайт, что ты будешь делать, если L возьмет твой блокнот и увидит меня? — склонившись к его уху, сгорая от любопытства, выдохнул Рюк. Наверное, Бог смерти давно не испытывал такого азарта. Такого адреналина игры, в которой успел уже утонуть с головой. Лицо Киры не дрогнуло, ничем не выдавая, что он слышал Бога Смерти. Странно, но он совсем не боялся. Да и Бейонд Бездей его не подвел. Он действительно был очень хорош. — Что? — выждав короткую паузу, которой достаточно было лишь для того, чтобы понять, что L не собирается ничего говорить, с ликующим обожанием в голосе мурлыкнул маньяк, наклоняясь еще ниже и заглядывая в лицо детектива. — Ах да, я забыл, что у тебя особые отношения с тем, в чем можно писать. Вот, посмотри… Зажав во второй руке ручку, он демонстративно пролистал страницы блокнота перед глазами Рюдзаки. — Это всего лишь блокнот, абсолютно чистый новый блокнот, один из тех многих, что ты сам закупил для работы. Хочешь, впиши в него мое имя, — в голосе Бейонда послышалась ласковая насмешка и он хихикнул. — Ну, перестань, ты устал и снова всех путаешь. Мы же уже похоронили Киру и нам осталось лишь уничтожить Тетрадь. Или же… я чего-то не знаю? — Хватит, Бездей, отойди от него! — рявкнул Мелло, вскакивая со своего места. Его голубые глаза совсем заледенели от гнева, а тонкие ноздри дрожали. Страницы прошелестели, и блокнот захлопнулся в руках Бездея. Рюдзаки, продолжая удерживать одной рукой руку Бейонда, двумя пальцами второй руки выдернул злополучную тетрадку из рук маньяка и, не глядя, небрежно бросил на край стола. — Возьми, Лайт-кун. Мы не подумали об этом с тобой, но, раз все так настаивают… — бросил он, даже не посмотрев на Киру. Взгляд его был прикован к лицу маньяка. Сейчас вся прожигающая тьма огромных глаз L принадлежала Бейонду Бездею одному. Безраздельно. — Вот, еще ручка! Лайт, возьми. Ты так здорово нарядился, — вскинулся Бездей, свободной рукой пихнув Лайту ручку. На Киру он тоже, разумеется, совсем не смотрел. — Даже я бы так не сумел. И Богу Нового Мира ничего больше не оставалось, кроме как, как какому-то незаметному на сцене статисту, послушно взять ручку из протянутой ему руки. Он увидел, как Рюдзаки чуть дернул руку Бейонда, принуждая ниже склониться к нему, и почувствовал, как гулко забилось сердце. Странно, в момент, когда L перехватил руку Бейонда с блокнотом, Кира остался практически спокоен, хотя риск быть раскрытым был необычайно велик. Рюдзаки было достаточно самому провести пальцами по страницам, и… 50/50. С таким риском Кира еще не играл. Но сердце почти даже не сбилось с ритма. А вот теперь, когда L снова продемонстрировал, что не собирается прекращать с маньяком своих странных особенных игр… Неужели ревность настолько мучительна? Бездей сейчас наслаждается теплом ладони лучшего детектива мира, сжимающей его запястье. Теплом руки человека, который старается не прикасаться ни к кому никогда без особых на то причин. Лайт торопливо наклонился, изображая, что не сразу смог подхватить со стола блокнот, чтобы постараться услышать, что шепнет в ухо готовно склонившегося маньяка детектив. Но услышал лишь окончание «… шум. Я разочарован». И в следующее же мгновение L разжал руку, а улыбка маньяка стала еще шире. Бейонд выпрямился, сияя глазами — он по-прежнему наслаждался. Собой. И своей виртуозной игрой. И тем, что только что обвел L вокруг пальца. Выпад Рюдзаки, каким бы профессиональным он ни был, не достиг своей цели. Лайт метнул взгляд из-под полуопущенных век на наследников детектива, и успел заметить, как выпрямляется на стуле Мелло, быстро переглядываясь с Ниа, а потом с Мэттом. Они, в отличие от Бейонда, что-то почувствовали. К чему-то готовились. Вот только что и к чему? Он опять что-то упускал, не успевая за логикой L. С ним, когда кажется, что все хорошо и идет по намеченному плану, надо быть особенно осторожным. Кира выпрямился и машинально засунул блокнот и ручку в карман пиджака. Ему не привыкать. Уж он-то готов к любым неожиданностям. — Отлично, Лайт! Теперь ты точно сойдешь за профессионального журналиста! — заставив вздрогнуть, радостно завопил Мацуда. — Да, Лайт! Теперь к тебе не подкопаешься! — хором смешавшихся голосов, поддержали его остальные. — Да, теперь образ просто идеальный. Никто тебя не раскусит. Кира с удивлением обвел взглядом всю команду расследования. Он совершенно забыл, что все они тоже здесь. Удивительно, но все эти люди настолько не имели уже значения, что он даже позволил себе на мгновение вовсе забыть об их существовании. Лайт попытался им всем улыбнуться, исправляя допущенную ошибку и изображая, что очень польщен их одобрением, но только сейчас вдруг заметил Ватари, торопливо подходящего сзади к Рюдзаки. Сразу стало понятно — и почему ожил Мелло, и очередные переглядывания верных псов детектива. Очевидно, появление старика было сигналом к началу действия, и они, в отличие от Лайта, Бейонада и Рюдзаки, находящихся спиной к кухне, заметили его раньше. — Рюдзаки, время! — озабоченно напомнил Ватари, останавливаясь за спиной детектива. Совсем недавно он точно таким же тоном напоминал L о предстоящей конференцсвязи с ФБР. Недавно… Или уже так давно? Рюдзаки, уже не глядя, выпустил руку Бейонда, и, громко стукнув об пол босыми пятками, неожиданно резко спрыгнул со своего кресла, будто разом потеряв к маньяку интерес. — Я рад, что с вопросом внешности Лайта мы пришли к полному соглашению. К сожалению, вынужден констатировать, что времени на разговоры у нас не осталось, — деловито заявил он таким тоном, что всем сразу стало понятно, что время, когда можно на что-то отвлечься, действительно, кончилось. — Пришло время действовать. Он повернулся к Ватари, и Лайт успел заметить, как старик что-то сунул ему руку, что-то небольшое и продолговатое, похожее на ручку, которую L сразу же спрятал в ладони. И обернулся через плечо к разом притихшей и посерьезневшей команде расследования. — Но прежде, чем мы приступим к извлечению Тетради из сейфа и упаковке ее в специальный кейс, приготовленный Ватари, я должен отдать некоторые распоряжения… моим близким друзьям. Мэтт, Ниа, Бейонд — вы не задействованы в операции, вы мне сейчас и нужны. Выйдем. Лайт-кун — ты всегда был со мной, поэтому от тебя у меня нет секретов. Ты тоже с нами. Все остальные — прошу нас извинить и понять. Мы работаем с делом мировой значимости. Я обязан разграничивать группы секретности. Это займет не больше пяти минут. Попробуйте пока печенье — никто к нему не притронулся, а оно того стоит, поверьте. Ватари ради него полночи возился на кухне. Он снова повернулся к старику и проникновенно, с какой-то очень непривычной теплотой в голосе, мягко выдохнул всего одно слово: — Спасибо. И, больше не глядя на склонившего в ответ голову Ватари, стремительно двинулся в сторону кухни, на сто процентов уверенный, что те, кому нужно, двинутся следом за ним, а другие останутся на местах. Это снова был L — отрешенный, холодный, не принимающий, что ему могут не подчиниться. Лайт встретился взглядом с Бейондом — и увидел, как ликование в красных глазах сменяется все еще веселым недоумением — и, чуть дернув бровями, качнул головой вслед за Рюдзаки. И первым двинулся вслед за детективом, ловя за спиной беспомощное: — Конечно, Рюдзаки. Хорошо, L. Да, конечно, мы подождем. Без проблем, L. Ох, Ватари, простите, конечно же, мы попробуем… Лайта передернуло, когда он услышал в этом хоре нестройных голосов полный гордости голос отца. Соичиро Ягами, так же, как и все, не успевал за событиями. Не понимал, что происходит и был растерян. Но и, при этом, всей своей честной душой был горд за сына. Киру тошнило от этого, и он был почти даже рад, когда Бездей догнал его и пошел с ним плечом к плечу. Как никогда он почувствовал, что мир Ягами Лайта становится бесполезен и остается за спиной, а ему самому гораздо комфортнее в облике Киры. Пусть даже и в обществе Бездея. С ним, хотя бы, Кира мог говорить, пока их не догнали Ниа и Мэтт. Потому что сейчас никто из них, похоже, тоже не успевал за событиями. Пока что было ясно только одно: обвинения Бездея в том, что Рюдзаки «забывает о мелочах», были безосновательными. Напротив, он помнил даже о несущественных. Впрочем, Лайт никогда в этом и не сомневался, в отличие от Бейонда. — Что происходит, Бейонд? -заходя в кухню, Лайт склонил голову, бросая взгляд за плечо, и, убедившись, что Ниа и Мэтт еще далеко, чтобы услышать их, шепотом спросил маньяка. — А что должно было бы происходить, Лайт? — Бездей остановился, вынуждая остановиться и Лайта. Его ликующая ухмылка поползла еще шире, растягиваясь до ушей. — L играет в свои игры, а мы в свои. И мы выигрываем. Надеюсь, ты помнишь, что мы на одной стороне? Как себя чувствует Кира снова с Тетрадью? Он по-прежнему был уверен в себе. В том, что сыграл идеально. Но в голове Киры уже мигал красным сигнал опасности. Он чувствовал, что что-то не так. И совершенно не разделял оптимизма Бейонда. — Что он сказал тебе? — прошипел Лайт, даже не осознавая, насколько жестким и требовательным стал его голос. — А, это, — небрежно хихикнул Бейонд. — Он сказал, что я создаю невозможный шум. И что он разочарован. Наверное, он ожидал, что я буду более полезен в поисках Киры, ха-ха. Не бери в голову, Лайт. Он всегда жалуется на шум, когда путается в расследовании и не может сосредоточиться. Мы все создаем ему шум — но мне в этом равных не будет… Мэтт, Ниа, сколько вас можно ждать! Рюдзаки рассердится. Он так резко сменил тон, что Лайт чуть не подпрыгнул. Но они очень естественно изобразили с Бейондом, что просто остановились на минуту подождать остальных членов неожиданного закрытого совещания. — Не стоило ждать. Мы бы догнали, — холодно и невозмутимо откликнулся своим звонким голосом Ниа. Бледное лицо подростка было непроницаемо. А вот Мэтт, чье лицо, в отличие от всех них, не утратило своей живой искренней мимики, был необычно мрачен, сосредоточен и молчалив. Наверное ему, привыкшему к простой миссии следовать за Мелло, было особенно сложно среди всех них, бесконечно меняющих маски. Лайт отметил это мимоходом — как еще один, ничего не значащий плюс. То, что Мэтт ему действительно нравился, ничего не меняло. Они все, все странные друзья Рюдзаки — в той или иной степени, кроме, конечно, Бейонда — нравились Кире. Но это не было важным. Они вчетвером вышли в коридор первого этажа, и одновременно увидели детектива — он стоял возле лифта уже успев нажать кнопку вызова и, засунув обе руки в карманы, задумчиво смотрел в стену прямо перед собой. — Бейонд, — услышав их шаги, громко позвал Рюдзаки и опустил голову, даже не взглянув на них четверых. Теперь он рассматривал пол у себя под ногами. — Бейонд, пожалуйста, подойди сюда. Ниа и Мэтт замерли, как по команде. Глядя на них, Кира тоже остановился, мучительно пытаясь понять, что происходит. А вот Бездей… Бездей, расплывшись в своей самой счастливой улыбке, торопливо сорвался с места и почти подбежал к Рюдзаки. Почти вплотную. Возвышаясь над сильно сутулящимся, да еще и склонившим голову детективом, маньяк застыл, с обожанием пожирая его глазами. — Ты снова хочешь попросить меня об услуге, Рюдзаки? — жадно, будто захлебываясь от восторга слюной, жарко выдохнул он. — Для тебя — хоть тысячу раз подряд. Только… Зачем нам они? Скажи, пусть уходят. Они нам не нужны. Я сам могу сделать для тебя все, что… — Бейонд, — как обычно, без тени эмоций и не поднимая головы, проговорил детектив, продолжая разглядывать пол у себя под ногами. Казалось, что узор плитки занимает его сейчас больше всего. — Бей… Прости меня. — Ч-что? — растерявшись, Бейонд даже присел, пытаясь заглянуть детективу в лицо. — О чем ты говоришь?! Лайт, чувствуя, как по спине пробежал холодок, растерянно повернулся к Ниа и Мэтту, стоявшим рядом плечом к плечу. Что-то было не так. Но бледное лицо Ниа, бесстрастно наблюдающего за Бейондом и L, не выражало совсем ничего. А Мэтт упрямо смотрел вниз и куда-то в сторону. На Лайта они даже не глянули. Еще бы, ведь он не Мелло. — Это необходимость, — Рюдзаки, наконец, поднял голову и прямо, в упор, посмотрел в лицо Бездею. — Бейонд, ты говорил, что я не могу позволить себе сердить тебя, так как вокруг слишком много людей. Помнишь? — Естественно. Ты тогда меня разозлил, — ликующая улыбка Бездея, погасшая было, снова растянула губы маньяка — даже со спины Лайт мог это понять, заметив, как чуть приподнялись его уши, торчащие сквозь встрепанные пряди волос. Теперь он тоже умел видеть то, что когда-то увидел Мелло на записи с ним. Как многому он успел у них у всех научиться. — Если ты помнишь, речь тогда шла о твоей… — Не важно, — мягко перебил маньяка детектив и, вытащив одну руку из кармана, закусил кончик указательного пальца, задумчиво вглядываясь в глаза своей копии. — Еще как важно! — маньяк чуть ли не приплясывал на месте от нервного возбуждения. Его голос так и сочился самодовольством. — В игре нельзя менять правила, особенно… — Об этом я и хочу сказать, — снова перебил Рюдзаки, и шагнул на полшага ближе к Бейонду, оказываясь уже совсем вплотную. Закусив палец, он снизу вверх буравил его глазами, гипнотизируя, как гипнотизировал Лайта. Он по-прежнему сильно сутулился. — Игры закончились. И я вынужден менять правила. Прости, Бей. Неуловимым движением он вытащил вторую руку из кармана, в которой скрывалось то, что передал ему Ватари и что показалось Кире похожим на ручку. И это «что-то» детектив L стремительно воткнул в шею Бейонду Бездею, который не то, что не успел хоть как-нибудь среагировать — даже вряд ли успел понять, что случилось. Краем глаза Лайт уловил движение возле себя — это одновременно сорвались с места Ниа и Мэтт, чтобы успеть подхватить обмякшее, оседающее тело Бейонда. Маньяк рухнул, не успев сказать больше ни слова, не успев даже охнуть. Они подхватили его под руки с двух сторон как раз вовремя, не дав упасть на каменный пол. Распахнул свои двери так вовремя подъехавший лифт, и они слаженно потащили тело Бейонда в его призывно светящееся нутро. — Справитесь? — равнодушно, как о чем-нибудь будничном, осведомился так и не вытащивший изо рта палец второй руки Рюдзаки. — Разумеется, — с натугой отозвался Ниа, выдавая голосом, что хрупкому ему, все-таки, тяжело. — Без проблем. Как договаривались, — спокойно проговорил Мэтт, для которого, похоже, перетаскивание бесчувственных тел было более привычной задачей. Замерев, Кира расширившимися глазами смотрел на них, пытаясь осмыслить, что происходит. Это явно было запланированной операцией, в которую Мэтт и Ниа были заранее посвящены, а он нет. Но его больше пугало другое. К таким вот сюрпризам Кира не был готов, самоуверенно полагая, что давно наизусть выучил своего ненавистного друга. Во всяком случае — думал, что знал, на что тот способен. Что он сделал с Бейондом? И как так легко и буднично мог избавиться от того, кто был ему явно дорог, кто будоражил все его мысли, кто вызывал в нем его редкие к проявлению чувства?! На мгновение Кире стало жутко от внезапного понимания, что, думая, что уже досконально изучил своего врага за все это время, он, на самом-то деле, так и не понял его ни на йоту. И перед ним все тот же непредсказуемый незнакомец, скрывающийся за литерой L. Но он тут же взял себя в руки, напомнив себе, что и Рюдзаки видит в нем Лайта, а за Лайтом прячется Кира. И это мгновенно вернуло ему уверенность. И ощущение превосходства. И потому, когда Ниа и Мэтт втащили безвольное тело Бейонда Бездея в лифт, двери закрылись, и внимательно наблюдавший за всем этим действием детектив вздохнул и повернулся к нему, Лайт ответил ему вызывающим взглядом и многозначительно дернул бровями: — И что все это значит? — Только то, что я и сказал, — Рюдзаки, продолжая посасывать палец, задумчиво взглянул на табло, показывающее, что лифт двинулся вверх, и перевел невозмутимый взгляд на Лайта. — Игры закончились, Лайт-кун. Словно бы сомневаясь, он бросил еще один взгяд на табло и, снова тяжело вздохнув, направился к Кире. Подойдя близко — так близко, как они позволяли себе находиться преимущественно только наедине — он остановился и, подняв голову, прямо взглянул в глаза Лайту. Не в силах отвести взгляд от его черных прожигающих глаз, Лайт, чуть поколебавшись, протянул руку и коснулся его свободно опущенной руки чуть выше локтя. Продолжая смотреть ему в глаза, провел ладонью по его руке, добираясь до сжатых пальцев. И поднял его кисть на своей ладони, только тогда переводя взгляд на их руки. В пальцах его врага был зажат опустошенный шприц с тонкой иглой. Кира заранее знал ответ, но он вынужден был спросить, потому что он был Ягами Лайтом. — Ты убил его? — он хотел бы, чтобы в его голосе звучал ужас, но не получилось. Его голос звучал, как голос того, кто готов пойти за L до конца. Как голоса его верных псов, согласных на любое решение. Что ж, тоже неплохо. Ладонь L разжалась, и теперь достаточно было всего лишь тряхнуть рукой, чтобы шприц, исключивший Бейонда Бездея из их игры, упал на пол, затерявшись на кафельной плитке. И остались только рука в руке, тепло, то удивительное тепло, что может подарить только кожа коже, и их уединение в пустом коридоре. Лайт чувствовал, что снова сходит с ума. — Убил? Разумеется, нет, — темные глаза Рюдзаки на мгновение вспыхнули искоркой любопытства, но тут же вновь стали серьезными. Они снова сжигали, выворачивали, проникали в самую сущность. Но он позволил своей руке лежать на ладони Лайта и не отнимал ее. — Лайт-кун, ты же сам постоянно твердил мне, что Бейонд Бездей опасен. Вот я и предпринял необходимые меры. Бейонд проснется в штабе Ниа через десять минут, скованный наручниками. Он больше не сможет отвлекать и мешать… нашему делу. К сожалению, сейчас он бесполезен. — Но ведь он не простит! Лайт будто случайно дернулся, продолжая удерживать руку L в ладони. Шприц, обжигающий его взляд, напоминающий, что он совсем не понимает своего врага, скатился с пальцев детектива на пол. Но ни он, ни Лайт не обратили на это внимания. Рука в руке, глаза в глаза — совсем другая их безумнейшая игра билась в сознании, готовая сносить берега. Но они, по-прежнему, всего лишь играли. Во всяком случае, Кира играл. Что касается L… Раньше Бог Нового Мира был точно уверен, что сумел пробить многослойную ледяную броню своего удивительного врага. Но сейчас Кира бился вслепую. Он его не понимал. — Простит? — густые ресницы Рюдзаки дрогнули, выдавая, что вот сейчас он действительно искренне удивлен. Но в следующее же мгновение детектив прикрыл свои огромные прожигающие глаза, выпуская Лайта из цепкого плена темного взгляда. — Лайт-кун, неужели ты так до сих пор и не понял, что я не нуждаюсь в чьем-либо прощении, когда делаю то, что считаю необходимым? Разве ты сам не испытал этого на себе? И убрал руку с ладони Лайта. И наклонился, отыскивая на полу упавший шприц. Разумеется, ведь L не оставляет следов. Рюдзаки легко нашел его и выпрямился, убирая в карман. — Пойдем, — в голосе детектива отчетливо звучала нескончаемая усталость. И глаза его, вновь вскинутые на Лайта, были усталыми, но решительными. — Нам надо закончить наши дела. И прошел мимо Киры, чуть не задев его острым плечом. Он снова очень сильно сутулился, словно нес на своих плечах ответственность за весь этот мир. Не поворачиваясь, Лайт оглянулся на него через плечо: — У тебя правда есть катана? Рюдзаки остановился и оглянулся, тоже не разворачиваясь: — Есть. Но холодное оружие не мой конек. Пойдем, у нас мало времени. И снова двинулся вперед своей шаркающей походкой. Лайт повернулся, но не тронулся с места, глядя ему вслед. «Разумеется, — с насмешкой подумал он. — Разумеется, не твой конек, L. Ведь ты не выносишь, когда «звезды гаснут». Иначе ты давно уже легко мог бы устранять самых страшных преступников даже без помощи Тетради — у тебя достаточно связей и денег. Но ты не способен вынести смертную казнь даже самым закоренелым убийцам, и перекладываешь это на «правосудие». В этом твоя Справедливость и наше отличие. Но правосудие — не всегда справедливо. Нам ли не знать. И кто-то должен взять эту ответственность на себя, если ты не способен». Кира выпрямился, засовывая руки в карманы, и самодовольно вздергивая подбородок. — Ахаха, — привычно раздался хриплый смех Рюка за спиной. — Лайт, ты выглядишь так, как будто ты очень доволен тем, что произошло. — Разумеется, — хмыкнул Кира, позволив себе чуть слышно ответить, продолжая смотреть вслед Рюдзаки, так как L был уже далеко, чтобы его услышать. — Я и не думал, что избавиться от Бейонда будет настолько легко. Все идет даже лучше, чем я ожидал, Рюк. «Прости, Мэтт, — начал складываться план в голове. — Но ты умрешь даже раньше, чем я рассчитывал. Мы не доедем даже до первого из друзей Ацуми Сиро — ты выкинешь меня из машины практически сразу же, как мы уедем. Чтобы я мог как можно быстрее добраться пешком до штаба. И помчишься на помощь Мелло — и навстречу своему лобовому столкновению со встречным автомобилем. Ничто не сближает сильнее, чем решение головоломок. И скорбь по погибшим друзьям. У меня будет еще целый день с Рюдзаки… и ночь. И Бездей в наручниках. Уж я-то смогу проследить, чтобы их с него уже и не сняли. Все складывается, как можно лучше. Все складывается идеально». Он успел догнать Рюдзаки в кухне, и легко хлопнуть по плечу, и улыбнуться на его вопросительно-подозрительный взгляд, показывая, что полностью оправился от потрясения от жесткого обращения с Бейондом, и они снова вместе. Лучшие друзья. До конца. До победы. И поймать чуть заметную благодарную улыбку кончиками губ в ответ и потеплевшую тьму в бездонных глазах. «Недооцениваю противника, Бездей? — мысленно усмехнулся Кира. — Жаль тебя огорчать, но ты выбыл из игры со своим самомнением. А моя игра лишь начинается». Так они и вернулись в штаб — плечом к плечу, словно снова скованные невидимой цепью, возвышающиеся над всеми в своей ауре взаимного понимания и стремления к общей цели. И сложно было понять, кто из них виртуознее лгал в этот момент.