Исполнитель желаний

Когда за ним захлопнулась дверь, Бейонд замер, ожидая щелчка замка. Не дождавшись, осторожно потянул дверь на себя и обнаружил, что она не заперта. - Идиот! – задыхаясь от бешенства, прошипел он и бесшумно снова прикрыл дверь. И, не удержавшись, отклонившись в бок изо всех сил ударил ее ногой на уровне головы только что ушедшего Мацуды. Боль в босой ступне немного отрезвила и прояснила разум. Но ничуть не развеяла удушающую его злость. Он не понимал. Не понимал логики своего ненавистного идола. И чувствовал, что игра выходит из-под контроля. И от этого тьма закипала внутри, бурлила, поднималась и грозила вырваться на свободу. Ему нужно, ему просто необходимо было ее обуздать, задавить туда, где она вечно тихо жила, мерно клокоча и пузырясь. Успокоиться, пока он не пришел и не бросил перед Лоулайтом на стол голову глупого полицейского, так неразумно поставленного ему в сопровождающие. Если бы… Если бы они были здесь в штабе втроем… Он именно так бы и поступил. Пришел бы и бросил голову этого идиота Мацуды, не способного даже запереть дверь, под ноги своему божеству. И впитывал бы, впитывал бы его изумление и страх. Его ужас перед ним, Бейондом Бездеем, его понимание, что пришел его час… Но нельзя. Любая ошибка будет стоить ему свободы. Руки снова будут закованы в наручники за спиной или, что хуже, спеленуты плотными рукавами смирительной рубашки. И он отправится снова туда, в одиночную камеру, в бесконечный холод и разрывающее на куски отчаяние. В необходимость ежедневно принимать предписанные лекарства, если не добровольно, то принудительно, выть и кататься по полу в узкой бетонной коробке, натыкаясь на стены, до потери сознания биться головой об глухую железную дверь в мучительном и безысходном желании увидеть его еще раз. Последний раз. Ползая на коленях, извиваясь червем в унижениях, со слезами вымаливать хотя бы зеркало над железным корытом раковины, неизменно получая отказ. Срывая бинты или прокусывая кожу зубами, зачерпывать выступающую на ранах красную жидкость и рисовать, рисовать отчаянно дрожащими пальцами на серых холодных стенах, пытаясь кровавыми мазками создать ненавистное лицо и потемневший заинтересованный взгляд. Всякий раз получая за это дополнительную дозу успокоительного и период обездвиженности смирительной рубашкой. И где-то в глубине души понимать, что так будет всегда. Что эта невыносимая безысходность, одиночество и бетонная клетка – это все, что осталось ему до конца. Но отчетливо осознавая, насколько он жалок, каждый день все равно жадно ждать с утра и до вечера, ждать и надеяться, что Эл однажды придет, разрушив законы логики. Придет хоть на миг, пусть хотя бы для того, чтобы высокомерно посмотреть на то, что стало с его неудавшейся копией. Хотя бы так, но придет. И с каждым прошедшим обезличенным днем, каждой минутой, каждой секундой ощущать, как разум отказывает, и Бейонд Бездей необратимо сходит с ума. Но страшно было не это. Бейонд уже был там. И больше не собирался туда возвращаться ни при каком исходе игры. Страшно было потерять возможность быть рядом, пока Эл еще жил. Видеть его, слышать его лишенный эмоциональности голос, жадно впитывать каждый жест, каждое движение, каждый взгляд его ненормально спокойных глаз с неестественно расширенными зрачками, пока он еще существует. А еще страшнее было потерять возможность увидеть, как он умрет. Как взорвется вселенная. Как ненависть, терзающая душу Бейонда, насытится падением своего божества. И потому Бейонд не мог позволить себе ошибиться. Малейший повод подумать, что он действительно может причинить хоть какой-нибудь вред, приведет к его изоляции. К возвращению в одиночную камеру или специальную палату с решетками для буйных душевнобольных. Они не должны были его бояться. Должны были перестать опасаться и чувствовать в нем угрозу. Все до единого, кроме того, кто так и не научился испытывать страх. Лоулайт должен знать, что Бейонд безопасен для всех, кроме него одного. Только так В сможет продержаться здесь необходимое количество дней – за счет понимания Эла, что у него нет причин беспокоиться о безопасности своих кукол и его любопытства, как далеко сможет Бездей зайти в своей ненависти. Так Бейонд сможет быть рядом с ним до конца. И увидеть финал. И поэтому он будет терпеть. Бейонд Бездей всегда умел притворяться и ждать. И он всегда был очень терпелив. Ему просто нужно чуть-чуть успокоиться и дать выход эмоциям. Яростно шипя сквозь зубы, Бейонд сорвал с себя испачканную коричневыми разводами белую футболку и швырнул ее на пол. Ожесточенно стянул джинсы и трусы. И, оставшись абсолютно голым, прошлепал босыми ногами в ванную. Он всегда раздевался здесь полностью перед тем, как отправиться в душ. Ему нечего было скрывать, кроме своего обожженного тела, они все должны были это уяснить. Вряд ли кто-то заинтересовался бы съемкой с видеокамер в его ванной комнате. Впрочем, он как раз собирался проверить, насколько пристально Эл за ним наблюдает. Включив воду в душевой кабине, Бейонд вернулся к зеркалу, висящему над раковиной на стене. Не спеша поднимать взгляд к лицу, внимательно осмотрел в отражении свое тело и осторожно провел пальцами по покрасневшей коже на груди. Боли не было, был лишь неприятный зуд и ощущение жжения. Еще одна капля в копилку его ненависти. Вскинув голову, он, наконец, встретился взглядом со своим отражением. И тут же по зеркальной глади будто прошла волна, заметная лишь ему одному. И вот уже на него смотрели не собственные глаза с красной радужкой, а равнодушные серые глаза его идола, с чуть расширенным черным зрачком. Затаив дыхание, Бейонд жадно вглядывался в острые черты волевого лица, чуть опущенные уголки тонких губ, прямой ясный взгляд. Встрепанные пряди густых смоляных волос и бледную-бледную кожу, так похожую на японский фарфор. Он снова был здесь. - Что ты делаешь, а? – срывающимся шепотом прохрипел Бейонд, не чувствуя, как губы сами-собой растягиваются в ликующую улыбку, - Вздумал поиграть со мной в поддавки? Он ненавидел в детстве эту игру. Игру, сам смысл которой выворачивал логику наизнанку, рушил законы самосохранения, заставлял продумывать планы по уничтожению своих собственных шашек. Он все время проигрывал. Он не мог играть против здравого смысла. «Ты слишком эмоционален, Бей, - с теплой улыбкой говорил ему Эл, заново расставляя шашки на доску, - Эта игра так же требует концентрации, хоть и кажется очень простой. Недостаточно просто отдать свою шашку – это приведет лишь к тому, что соперник воспользуется этим, и тебе придется снять сразу несколько его шашек. Ты должен продумывать тактику, чтобы вынудить противника в порыве азарта не заметить подготовленную тобой ловушку. Поддавки тем и забавны, что, когда ты заманишь соперника, ему не останется ничего, кроме как снимать с доски твои шашки, действуя по навязанному тобой сценарию. И не нужно бояться, что твоих шашек остается гораздо больше – если ты правильно продумаешь тактику, ты победишь». Бейонд пытался. Он старался думать до судорог в голове каждый раз, как Эл предлагал ему поиграть, потому что видеть появляющуюся скуку на лице Лоулайта в процессе игры было невыносимо. Сколько раз он уже мысленно одерживал победу, оставаясь с двумя-тремя шашками на доске, в то время как поле было усеяно фишками его противника. Но каждый раз Эл одним единственным ходом разрушал всю идиллию. И Бездей, замирая, еще не веря в очередной проигрыш, был вынужден снимать его шашки с доски одну за другой. Пока не оказывался проигравшим. А вот А довольно часто выигрывал в эту глупую, дурацкую игру, поэтому Эл играл чаще с ним, как с более интересным противником. И звонкий искренний смех А каждый раз больно бил Бейонда по нервам. К счастью, Лоулайт предпочитал более сложные игры, в которых Бездей был так же силен,а в поддавки они играли лишь изредка. Но В хорошо запомнил урок: даже если игра кажется слишком простой, а победа излишне легкой – будь начеку. Особенно если твой враг – это Эл. Бейонд больше не был ребенком. И он не собирался позволить себя спровоцировать. Эл не сможет поймать его на такую уловку. Согнув ногу в колене, Бездей изогнулся назад и оторвал от босой ступни полоску пластыря телесного цвета. И осторожно извлек обклеенный с двух сторон таким же телесным пластырем обломок медицинского скальпеля. Только остро заточенное лезвие, с остатком ручки в полдюйма длиной, чтобы удерживать пальцами. Один из маленьких его секретов. Если хочешь что-нибудь спрятать – положи на видное место. Это было еще одно из главных правил, которые Бейонд Бездей твердо усвоил в детстве. Снова выпрямившись, Бейонд пристально вгляделся в лицо в зеркале. - Скоро… Совсем скоро уже ты поймешь, что мы играем в другую игру, - еле слышно прошептал он, - А потом осознаешь, что мы вообще не играем… Мы тебя убиваем. Но будет уже слишком поздно. Хихикнув, Бейонд склонил голову и поднял перед собой согнутую левую руку. Задержав дыхание, коснулся кончиком скальпеля плеча. И, чуть надавив, медленно повел им вперед, оставляя на коже глубокую царапину со сразу же выступившими красными каплями. С его губ сорвался не то стон, не то тихое мычание, постепенно переходящее в какое-то подобие мелодии. А мелодия сложилась в жарко выдыхаемые протяжные слова детской считалочки: «Кагомэ, кагомэ Каго но нака но тори ва Ицу, ицу дэяру?» Тихо напевал Бездей себе под нос, проводя раз за разом лезвием скальпеля по плечу, оставляя на коже не глубокие, но кровоточащие порезы. И с каждым порезом, с каждым протяжно и длинно выведенным словом тьма внутри успокаивалась. Переставала бурлить, рискуя вырваться на свободу, утихала, сжималась, уходила в глубину. Туда, где он мог ее контролировать. Вид крови всегда его успокаивал. Конечно, Бейонд предпочел бы вспарывать чужую руку, но за неимением большего ему приходилось довольствоваться малым. «Ёакэ но бан ни? Цуру то камэ га субэтта Уширо но щёумэн дарэ?»* Допев до конца, Бейонд вскинул голову от окровавленной руки к лицу в зеркале и зло усмехнулся. - Кто стоит у тебя за спиной, а? – растягивая губы в оскале, прошептал он, подавляя подступающий смех. И вновь затянул протяжно и хрипло считалку сначала. Продолжая напевать и чуть-чуть раскачиваться из стороны в сторону, Бейонд обмакнул пальцы правой руки в обильно выступившую кровь на левом плече и, поднеся руку к зеркалу, медленно и плавно начал наносить кровавые полосы на ненавистное лицо своего божества. Нежно, почти с любовью, он оставлял кровавые разводы на щеках, на губах, на шее. Как будто проводил лезвием по бледной коже, наслаждаясь стекающими алыми каплями. Снова и снова обмакивал Бездей пальцы в кровь, превращая отражение в зеркале в кровавую маску, ощущая, как от поднимающегося восторга тело начинает дрожать… Когда через пятнадцать минут за ним пришел Аидзава, зеркало в ванной было тщательно вымыто и насухо вытерто полотенцем. Обломок скальпеля Бейонд снова аккуратно обклеил пластырем телесного цвета и приклеил к ступне. Порезы на плече были промыты и заклеены все тем же пластырем, благо его в аптечке в ванной было достаточно. Теперь не слишком внимательный взгляд не смог бы заметить ничего на его руке сквозь объектив видеокамеры. А внимательный… Внимательный взгляд должен был породить у его владельца желание задавать вопросы. Лично. И возможно - наедине. Бейонд успел так же полностью одеться. Сейчас он был в своей черной водолазке, снижающей у пешек ежеминутные порывы сравнивать его с Элом. И, как ни отвратительно это было ему, но он расчесал щеткой густую гриву волос, лишая ее сходства с шевелюрой своего божества. Нет, конечно, его давно не стриженым волосам далеко было до совершенной прически даже в расчесанном виде, но, по крайней мере, они перестали торчать задорными прядями в разные стороны, как у Эла. Насколько он мог, Бейонд попытался стереть все черты подражателя. Сегодня и завтра они могли помешать. Идеальным довершением его нового образа стали тяжелые массивные очки в черной роговой оправе со сломанной и заклеенной дужкой. Он захватил их в номере того постояльца, что так любезно предоставил ему свое жилье для возможности подслушать разговор Ниа с Мелло. При обыске, когда Ниа с прислужниками доставили его в штаб, ни у кого из агентов ФБР не возникло вопроса, его ли это очки. Достаточно было бережно достать их из внутреннего кармана и выложить на столик для осмотра, попросив быть с ними осторожнее, чтобы не отвалилась дужка. Ниа был слишком занят своими мыслями, да он и не интересовался жизнью Бейонда в последнее время в приюте, поэтому он никак не мог знать, нуждается ли Бездей в очках. Если бы рядом был Мелло, дело бы осложнилось - маленький немец отличался удивительной въедливостью к мелочам, характерной, скорее, для его врожденной стервозности, чем наблюдательности. Но Мелло не было, и потому Бездей беспрепятственно получил очки в свое пользование после обыска. И не только очки. Когда Аидзава пришел, Бейонд скромно сидел за столом, вчитываясь в раскрытую перед ним книгу. - Гхм… Бейонд? – неуверенно позвал полицейский, останавливаясь на пороге, - Ты уже готов спуститься? Рюдзаки попросил тебя поторопить. - Да, конечно, я уже даже заскучал, - Бейонд, довольный произведенным эффектом, вскинул голову от книги и вскочил, - Я готов идти. Он сдернул очки и потер двумя пальцами уже начавшие болеть от непривычного напряжения глаза. Линзы очков невезучего постояльца были слишком сильными для его идеального зрения, но эти мучения должны были себя оправдать. Человек в очках всегда подсознательно вызывает в людях доверие. И что может быть беззащитнее, чем кажущиеся маленькими подслеповатые глаза, лишившиеся защиты толстых стекол, делавших их огромными? В принципе, такие жертвы были совсем ни к чему. Но Бейонду нравилось перевоплощаться, нравилось видеть, как меняется отношение к нему людей, стоит только внести в свой облик пару незначительных деталей. И, поскольку Эл собрал вокруг себя достаточное количество зрителей, Бездей не видел повода отказывать себе в безобидном удовольствии их дурачить. Он испытывал восторг, что он так полно живет последние дни насыщенной событиями и маленькими радостями жизнью. Водрузив очки снова на нос, Бейонд подошел к Аидзаве. Полицейский все еще недоверчиво смотрел на него, видимо, пытаясь привыкнуть к его новому облику. - Вы так внимательно на меня смотрите, господин Аидзава…, - добавляя в свой голос чуть-чуть смущения, проговорил Бейонд, - Что-то не так? - Нет… Нет, все в порядке, - тоже смутившись, Аидзава отвел взгляд, - Бейонд, скажи… Разве Мацуда уходя не запер дверь твоих апартаментов? - Дверь? – Бейонд с удивлением взглянул на дверь за спиной Аидзавы и равнодушно пожал плечами, поправив очки на серьезном лице, - Откровенно говоря, я не знаю. Я не обращаю на это внимания. Это всего лишь правила, и я принимаю их. Видите ли, Рюдзаки так и не может простить меня за то, что я совершил, хотя формально я уже полностью отбыл наказание. А для меня очень важно его прощение, поэтому мне все равно – открыта дверь или закрыта, я все равно не собираюсь никуда выходить без разрешения. Скажите, господин Аидзава, эта папка у вас в руках - это дела, которые вам достались? Его расчет был абсолютно верен. Аидзава получил информацию, которая отложится у него в подсознании, но, ведомый опытной рукой, он послушно переключился на папку с бумагами, которую держал в руках. А Бейонд, наблюдая его спокойную реакцию на свои слова, получил наконец-то ответ на один из важных вопросов: теперь он знал, что Рюдзаки не только не сообщил своей команде о том, кто такой Бейонд Бездей и что он совершил, но и о том, что Бейонд Бездей никак не должен находиться сейчас на свободе. - Да… Одно из дел, - полицейский раскрыл папку и начал задумчиво перебирать в ней листы бумаги, - Решил взять, просмотреть пока буду ждать лифт. - Отлично, - вкрадчиво проговорил Бейонд, увлекая Аидзаву к выходу из апартаментов, - Тогда давайте с него и начнем – посмотрим по дороге. Мы как раз успеем накидать план типового обращения для отправки дел на доследование. Нам надо быть вежливыми и корректными – мы ведь выступаем от имени самого L. *** - Scheisse, Мэтт! – рявкнул Мелло, нависая над Мэттом, ожесточенно нажимающим на кнопки консоли, - Мы можем хотя бы раз нормально поговорить?! - Не кипятись, Мелло, - Мэтт, понимая, что его сосредоточенность на игре в данный момент отчаянно выводит приятеля из себя, вздохнул и, поставив игру на паузу, отложил консоль в сторону. Поднял голову и улыбнулся разъяренному немцу снизу вверх, - Я все понимаю. Я, конечно, не первый гений и даже не второй, но сложить два и два я могу. Я знаю, на что мы идем. Секунду или две они смотрели друг другу в глаза, и Мэтт с удовольствием увидел, как из глаз друга уходит ледяная ярость, сменяясь такой близкой и так тронувшей за сердце озабоченностью за него. - Alter, - Мелло плюхнулся на смятую кровать рядом с Мэттом и упер подбородок в сложенные замком руки, поставив локти на колени, - Меня волнует, что я принял решение за нас двоих, даже не спросив тебя. - Так и должно быть, - Мэтт осторожно подвинулся и обнял друга за плечи, - Ты всегда можешь принять решение за нас обоих, ты же знаешь. К тому же, это ведь то, о чем мы всегда и мечтали – быть полезными ему и, если будет необходимо, умереть за него. Так почему сейчас тебя это так напрягает? - Мечтали… Но это я мечтал, Мэтт, - Мелло вскинул голову и твердо посмотрел ему в глаза, - Я мечтал умереть за него. Но не ты. Мэтт почувствовал, как по спине пробежал холодок. Озабоченность Мелло всерьез напугала его – он не видел немца таким сомневающимся еще никогда. Сколько раз им приходилось участвовать в смертельно опасных сделках с неизвестным исходом, выезжать на криминальные разборки, нестись на безумной скорости не разбирая дороги, уходя от погони и свистящих вдогонку пуль. И получать эти самые пули в себя им тоже уже приходилось. Но никогда, ни разу Мелло не сомневался – впутывать ли приятеля. Никогда. Как-то было само собой разумеющимся, что они участвуют в каждой авантюре вдвоем. И рискуют жизнями тоже вдвоем. Весь криминальный мир, окружающий их, давно воспринимал их неделимым единым целым. У них была одна жизнь на двоих, и обоих это устраивало. Мэтт молчал, внимательно вглядываясь в бирюзовые глаза друга. Его сомнения, его нерешительность и то, что он завел этот странный разговор, означали только одно – у Мелло было плохое предчувствие. И это всерьез пугало. - В этот раз мы действительно можем умереть, Мэтт, - подтверждая его догадку, протянул Мелло. - Ух ты, - подавляя в груди поднимающееся неприятное чувство страха, усмехнулся Мэтт, - А раньше, значит, во всех этих перестрелках – не могли? Чего ж ты молчал? Я бы чувствовал себя уверенней на разборках, зная, что сегодня я не могу умереть. - Придурок, - фыркнул Мелло и ткнул его кулаком в плечо, но тут же мрачно насупился и вскочил. Бурная энергия немца не давала ему долго сидеть на месте в моменты нервного напряжения. Повернувшись к Мэтту, он яростно ударил кулаком о ладонь, - Черт, Мэтт, если бы это была просто разборка! Меня бесит, что мы можем даже ничего не понять. Ничего не почувствовать. Понимаешь? Не успеть осознать, в чем мы прокололись. Эта сволочь убивает на расстоянии, и мы можем даже не увидеть его! Это… Это как шариться в темноте, зная, что где-то посередине комнаты открыт люк колодца, но ни черта не видеть гребаного пола. - Эдгар По был бы польщен таким описанием, - Мэтт опять усмехнулся, - Очень художественно, Мел. Почему ты раньше никогда не баловал меня красивыми образами, когда мы готовились получить пулю в лоб? - Да пошел ты, - тут же окрысился Мелло, и Мэтт с облегчением увидел, что пугающая его озабоченность исчезла из глаз приятеля, сменившись привычным, наполненным яростной энергией, блеском, - Ты вообще не можешь серьезно разговаривать? Хохотнув, Мэтт поднялся с кровати, отыскал на своем заваленном техникой столе припрятанную плитку шоколада и миролюбиво подал ее Мелло. Прятать шоколадки, чтобы потом отдавать их Мелло вошло у него в привычку еще с детства. И даже теперь, когда шоколада вокруг было достаточно, эта привычка так и осталась. С удовольствием глядя, как Мелло небрежным жестом срывает с шоколада обертку, Мэтт выудил из валяющейся тут же пачки сигарету и закурил. Он знал, что когда-нибудь им придется умереть – при их образе жизни шансов дожить до спокойной старости попросту не существовало. Но еще Мэтт прекрасно осознавал, хоть это было и странно, что, возможно, умереть в этот раз – это лучший исход для них обоих. Слишком много грязи уже было на них. Слишком давно уже была пройдена точка невозврата, после которой можно было надеяться вернуться к истокам, к тому, чем они когда-то мечтали стать – нести добро, защищать справедливость, спасать мир. Как L. Так почему бы не умереть, помогая ему отыскать величайшего убийцу из всех, что когда-либо встречался ему? Это все-таки лучше, чем получить случайную пулю в очередной криминальной разборке и быть закопанным подельниками на пустыре, чтобы полиция не обнаружила. Но Мэтта до глубины души тронула неожиданная неловкая попытка Мелло убедить его выйти из-под удара. - Хочешь серьезно? О’кей, - выпустив в потолок струю дыма спокойно сообщил Мэтт, перестав усмехаться, - Если ты планируешь предложить мне отказаться, то даже не пытайся, Мел. Das geht mir voll am Arsch vorbei**. Секунду или две Мелло ошарашено смотрел на него, приоткрыв рот, но затем бирюзовые глаза немца посветлели, и он искренне рассмеялся, встряхнув копной пшеничных волос: - Аха-ха-ха! Это самый веский аргумент из всех, что я когда-либо слышал. Браво, Мэтти, ты неподражаем! - Да, дорогой. Мне есть, у кого учиться, - улыбнулся и Мэтт и выпустил дым колечками. Он чувствовал, что минута сомнений прошла. Это было непередаваемое удовольствие – жить в унисон, понимать мысли, чувства, сомнения друг друга. И, может быть, если им действительно суждено умереть от рук Киры – это не так уж и плохо? По крайней мере, им выпадет счастье погибнуть вдвоем. Мэтт затушил в пепельнице окурок и поднял с кровати игровую консоль. Взглянул на Мелло и сдвинул со лба на глаза очки. - Не возражаешь, если я все-таки закончу игру, пока есть время? – осторожно поинтересовался он, - Не хочется рисковать собой, не пройдя ее до конца. - Тебя ничто не изменит, да? – откусив от шоколадки, фыркнул Мелло, закатывая глаза к потолку. - Очень надеюсь, что и тебя, - парировал Мэтт, усмехаясь, со всего размаху плюхаясь на кровать. И в этот момент в дверь вежливо постучали. - Какого хрена? – Мелло быстро переглянулся с Мэттом и, бросив взгляд на часы, стремительным шагом протопал к двери, стуча по полу тяжелыми ботинками. Мэтт вскочил с кровати и, на ходу снова поднимая очки на лоб, поспешил следом за ним. Никто из воспитанников дома Вамми никогда не стучал в дверь друг к другу, если она не была заперта. Это был кто-то чужой, и это и было странно. Мелло рывком распахнул дверь их апартаментов. - Was geht ab!?*** – рявкнул Мелло, и Мэтт с удивлением увидел на пороге Ягами Лайта, - Ягами?! Какого хрена тебе надо? - Ты позволишь зайти? – холодно осведомился Ягами Лайт. Его непроницаемое высокомерное лицо даже не дрогнуло. - Входи, раз пришел, - чуть помедлив, Мелло посторонился, пропуская Ягами. - Мэтт, - встретившись глазами с Мэттом, поприветствовал его Лайт и неспешно прошел в гостиную, рассеянно оглядываясь по сторонам. - Так чего тебе надо, Ягами? – с яростью глядя ему в спину, процедил Мелло. Его глаза снова настороженно сузились, от теплоты, что была здесь в комнате до прихода Лайта, не осталось и следа, - Что чистенький сын полицейского забыл в логове американских гангстеров? - Злишься, что я высказался против твоей кандидатуры? – невозмутимо поинтересовался Лайт, оглядываясь. Прямо глядя в глаза Мелло, он пожал плечами, - Это мое мнение. И я от него не отказываюсь. Мэтт молчал, с любопытством разглядывая Ягами Лайта. Он не мог разгадать, что скрывается за этим красивым, высокомерным лицом, за этим вечно прячущимся под челкой или полуприкрытыми веками взглядом глаз цвета темного меда. Казалось, Ягами был сама искренность, открыто говорящий то, что находится у него на душе, но Мелло всегда в нем чувствовал фальшь. Да и сам Мэтт, хоть и проникся некоторым дружелюбием к самодовольному приятелю Рюдзаки, увидев его немного с другой стороны, когда они целый день провели вместе за созданием программы, все-таки чувствовал в нем подвох. Он был… уж слишком хороший, что ли. Слишком правильный. Мэтт никогда не верил ни во что слишком правильное. Мелло презрительно фыркнул, глядя в глаза Ягами Лайту и, развернувшись на каблуках, бросил Мэтту через плечо: - Мэтт, я буду у себя, - и направился в свою комнату, с хрустом откусывая на ходу от плитки шоколада. - Я по-прежнему против твоего отсутствия в штабе, пока здесь находится Бейонд Бездей, - словно не замечая его попытки уйти от общения, сказал ему в спину Ягами Лайт, - Мне гораздо спокойнее, когда ты его контролируешь. Мэтт с удивлением уставился на него. Мелло замер на полпути и, чуть помедлив, медленно и плавно развернулся лицом к Ягами Лайту. - Что, прости? – излишне вежливо поинтересовался Мелло, - Я правильно тебя понял: это и есть та причина, по которой ты выступил против меня? - Ты правильно меня понял, - спокойно подтвердил Лайт. - Хочешь сказать, тебя не волнует то, что мы с Мэттом гангстеры и нам нельзя доверять? – хищно прищурившись, Мелло улыбнулся тонкой злой улыбкой. - Мелло, послушай…, - попытался Мэтт вмешаться, чувствуя, что в воздухе снова запахло стычкой. Он хотел удержать приятеля от агрессии, потому что Ягами поднялся к ним сам и то, что он сейчас говорил, было странно и неожиданно. И очень хотелось понять, к чему же он клонит. Но Мелло его не услышал: - Погоди, Мэтт, пусть он ответит! – нетерпеливо взмахнув рукой, будто отодвигая Мэтта, Мелло приблизился к Ягами Лайту, заглядывая ему в глаза, - Ну так как, Ягами? - Разумеется, меня это волнует, - Ягами Лайт невозмутимо кивнул, словно не замечая ярости Мелло, - Я воспитан на принципах полицейских и для меня неестественно сотрудничество с криминальными элементами. Но Рюдзаки уже привлекал к помощи в расследовании людей… с сомнительным прошлым. И наше сотрудничество было очень успешным. Так что в вашем появлении среди нас для меня нет ничего уникального или удивительного. Если Рюдзаки привлек вас к расследованию, значит, это действительно необходимо. - Тогда какого черта ты устроил весь этот балаган?! – рявкнул Мелло, вплотную подскакивая к Ягами, - Почему было просто не согласиться с Рюдзаки?! - Это была единственная возможность попробовать его переубедить, - глядя сверху вниз на Мелло, Ягами Лайт чуть улыбнулся кончиками губ, - Я не мог хотя бы не попытаться добиться того, чтобы вас оставили в штабе. Согласись, у меня были веские аргументы. Мэтт оторопел от подобной наглости и с волнением посмотрел на приятеля, ожидая, что он бросится на Ягами с кулаками. Но, к его удивлению, Мелло внезапно стал абсолютно спокоен. Откусив от шоколадки, он отступил от Лайта на шаг, уходя из вызывающе близкой зоны. - Вот как…, - медленно протянул Мелло, тонко улыбаясь, - Это довольно откровенно, Ягами. - Мне нечего скрывать, - Ягами вскинул голову и открыто взглянул сначала на Мелло, потом на Мэтта, - Единственную причину, по которой я выступил против вас, я уже озвучил: я не хочу, чтобы вы покидали штаб, пока здесь находится Бездей. Но я не мог сказать этого там, внизу. - Бездей безобиден, Рюдзаки вам всем уже говорил это неоднократно, - быстро сказал Мэтт. Ему чертовски хотелось курить, но он не мог закурить в зале, зная, что с минуты на минуту за ними может прийти Рюдзаки. А уходить в свою комнату и оставлять Мелло с Лайтом наедине он не решался рискнуть – он был уверен, что потом придется их разнимать. - Уверен, что Мелло с ним не согласен, - Лайт скользнул полуприкрытым веками взглядом по Мелло, - И именно поэтому я к вам и пришел. Я тоже не считаю, что Бейонд безобиден. - И что ты хочешь сейчас от меня? – холодно спросил Мелло, оглядывая Ягами Лайта с ног до головы презрительно прищуренными глазами. - Если есть что-то, чего я не знаю… Что-то, что я должен знать о Бейонде, чтобы обеспечить безопасность Рюдзаки – я хочу, чтобы ты мне это сказал, - Лайт вскинул подбородок, отвечая Мелло уверенным взглядом. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, потом Мелло вздохнул и, отвернувшись, отошел и сел в кресло. Откинувшись на спинку, он закинул ногу на ногу, положив тяжелый ботинок на колено. Задумчиво глядя на Лайта, медленно откусил кусочек от шоколадной плитки. Мелло явно колебался, взвешивая, что именно можно говорить Ягами Лайту. И Лайт терпеливо молчал, ожидая хода от немца. - Что именно ты знаешь о Бездее? – наконец медленно проговорил Мелло. - Не слишком много. Я читал заметки Рюдзаки о его деле, так что примерно представляю его в общих чертах, - Лайт подошел ближе и встал напротив немца, оперевшись спиной на стол, - Знаю, что Рюдзаки не говорил остальным членам команды о том, кто такой Бейонд Бездей и что он совершил, чтобы не вызывать не нужных вопросов. Знаю, что он сам приехал в Японию и дал о себе знать тем… убийством. Сегодня узнал, как его нашли. И я вижу, что он… болен. - Приятно слышать, что хоть кто-то еще это видит, - хмыкнул Мелло. - А еще я знаю, что когда-то он был другом Рюдзаки. До того, как началось их… противостояние, - как будто вскользь сообщил Ягами Лайт. - Рюдзаки тебе об этом сказал? – Мэтт, вне себя от изумления, быстро переглянулся с Мелло. Подойдя к другу, он присел на подлокотник его кресла, не отрывая взгляда от Лайта. Мелло тоже настороженно смотрел на Ягами, но молчал, пытаясь скрыть и свое удивление. Ягами Лайт кивнул: - Да, Рюдзаки мне об этом сказал. И еще он говорил, что В одержим им, но это я вижу и так. И это не кажется мне безобидным, - Лайт развел ладони, - Пожалуй, это все. Собственно, у меня нет объективных причин подозревать в чем-то Бездея. Я просто чувствую, что от него исходит угроза. Но я не знаю, чего ожидать. И это меня пугает. Поэтому я пришел к тебе, Мелло. - Я тебя понял, - Мелло взглянул на Мэтта, но геймер лишь пожал плечами. Сейчас он не знал, чем помочь другу. Он тоже понятия не имел, что они могут говорить. Хотя подозрения о двуличности Ягами Лайта существенно снизились – не верилось, что человек способен сыграть такую искренность. Было ясно, что он действительно беспокоится о безопасности Эла. И Мелло это явно тоже увидел – он говорил с Лайтом на порядок спокойней, чем раньше, - Откровенно говоря, Ягами, и у меня нет никаких объективных причин. Скорее, я опираюсь на то же, на что и ты: я ощущаю, что он опасен. А я привык доверять своим ощущениям. - Бейонд проиграл Рюдзаки, - вмешался Мэтт, - И мы считаем, что теперь он пожертвовал свободой ради того, чтобы получить возможность отомстить, а не ради того, чтобы помочь, как он делает вид. Мелло дернулся и ощутимо саданул ему локтем по ребрам, вскинув голову и уставившись на него яростным взглядом. - Что? – Мэтт спокойно выдержал его взгляд, потирая ушибленный бок, - Лайт прав: если нас не будет в штабе, кто-то должен присматривать за В. А в его деле нет ничего секретного: достаточно лишь просмотреть архив. - Что значит – пожертвовал свободой? – тут же задал вопрос Ягами Лайт. - Официально Бейонд Бездей мертв, - процедил Мелло, наградив Мэтта еще одним яростным взглядом, - Он был в числе первых жертв Киры, и умер в тюрьме от сердечного приступа. - Что? Ты уверен? – глаза Ягами Лайта расширились, и он подался вперед, - Но это… Это невозможно! Как такое может быть? - Я не знаю, по мне – так лучше б он сдох, - Мелло пожал плечами, - Попробуй поговорить об этом с Рюдзаки – уверен, он знает ответ. Для меня достаточно одного: Бездей мог беспрепятственно раствориться, исчезнуть, начать новую жизнь. Но вместо этого он предпочел явиться в Японию и снова убить, чтобы найти Рюдзаки. Хотя он прекрасно осознает, что, когда все закончится – он будет снова отправлен в тюрьму на пожизненное заключение. Или уже на казнь. Этому может быть только одно объяснение: жажда мести и ненависть. Ни одно другое чувство не способно заставить человека добровольно пойти на пожизненное заключение или смерть, ты согласен, Ягами? И как бы Бездей ни пытался теперь доказать свою преданность, я не поверю ему ни на секунду. И тебе не советую. Ягами Лайт молчал, опустив голову, глядя в пол. Сообщение Мелло явно его потрясло, и он обдумывал полученную информацию. Мелло и Мэтт с интересом смотрели на него, ожидая, какая будет реакция. - И что… Что я могу предпринять? – вскидывая голову, наконец, спросил Лайт. Надо было отдать ему должное – его красивое лицо было абсолютно невозмутимым. Он принял информацию, переварил ее и теперь был готов обсуждать варианты решения. - Ничего, - Мелло поднялся и потянулся всем телом. Смял обертку от шоколада и точным броском отправил ее в мусорную корзину, - Ты ничего не можешь предпринять, Ягами. Он будет здесь, пока этого хочет Рюдзаки. Ты можешь лишь быть начеку и не давать ему подходить слишком близко. Это – главное. И ни в коем случае не давай им оставаться наедине. - Для всех остальных В безобиден, если его не трогать, - продолжил за ним Мэтт, - В его голове давно все перекосилось, но, если его не задевать – он не агрессивен. Так что за своего отца и за остальных членов команды расследования можешь не волноваться, Лайт. - Это очень правильные слова. Спасибо, Мэтт, - раздался негромкий бархатный голос. Рюдзаки, засунув руки в карманы, стоял в дверях. Пристально посмотрев на Ягами Лайта, он холодно произнес, - Лайт-кун, что ты здесь делаешь? Ты нужен внизу. *** От невыносимого шума, стоявшего в штабе, спасали только массивные плотные наушники гарнитуры, полностью изолирующие внешние звуки. Вся оставшаяся команда расследования была занята: у всех на руках были стопки дел, распределенных Соичиро Ягами. И по каждому делу необходимо было связаться с отделом полиции, занимавшимся преступлением в данной стране, наладить языковой контакт, отправить необходимые документы и заключения, потребовать срочного доследования или немедленного ареста установленных преступников. Штаб гудел разговорами, как потревоженный улей. Микрофоны гарнитур, выданных всем Ватари, передавали на другой конец связи искаженный шифрованием обезличенный голос. И полицейские по всему миру с удивлением и благоговейным трепетом слышали сообщение о том, что с ними говорит уполномоченный агент L. Но не имели возможности даже предположить, с кем они разговаривают – ни пола, ни возраста говорившего невозможно было угадать за обезличенным звуком. Нет, они не использовали всемирно известный голос, но само упоминание L производило магическое действие: ни у кого из команды расследования не возникало проблем с полицией из других стран. Их мгновенно соединяли с начальством, которое, в свою очередь, принимало сообщение об ошибке в расследовании с естественным ужасом и благодарностями, ни на секунду не пытаясь вступить в пререкания или подвергнуть сомнениям выводы L. Кажется, только сейчас Лайт начал по-настоящему осознавать, насколько известным и признанным по всему миру был тот, чье присутствие рядом стало уже до боли привычным и даже почти обыденным. Насколько непререкаемо высок был его авторитет. За все время, проведенное вместе, Лайт уже начал не то что бы забывать, но как-то не принимать в расчет, кем является Рюдзаки для внешнего мира. И как на самом деле L далек от всех тех, кто окружал его сейчас в штабе и к кому он, по воле случая, на время спустился со своей недосягаемой высоты. Это проснувшееся вновь понимание довольно болезненно задевало Лайта, заставляя Киру недовольно ворочаться где-то внутри, напоминая о пропасти, зияющей между ним и Рюдзаки. Однако, на удивление, Лайту понравилась новая работа. Это было неожиданно приятно – представляться агентом L и слышать на другом конце провода благоговейное заискивающее почитание. Уверенно отдавать команды и зачитывать невыразительным голосом все ошибки, совершенные в ходе расследования, слыша по другую сторону связи удивленные и потрясенные вздохи. Не обвинять, но указывать на допущенные промахи, с требованием немедленно их исправить, демонстрируя недюжинную осведомленность. Устанавливать сроки для выполнения действий и следующего сеанса связи не признающим возражения голосом. И его слушали. Ему подчинялись беспрекословно, мгновенно начиная суетливую деятельность еще до окончания разговора. Это было удивительное чувство. Отчетливо осознавая, что это не его жизнь, а жизнь L, Лайт, тем не менее, не мог не признать, что это задание потрясающе тешило самолюбие. Сам не заметив, Кира увлекся, увлекся настолько, что почти забыл о том, как жестко и отстраненно Рюдзаки фактически выставил его из апартаментов Мелло и Мэтта. Уничтожая Лайта холодным и властным взглядом, Рюдзаки почти что не дал ему и рта раскрыть, потребовав немедленно спускаться вниз и приниматься за работу. И за равнодушием правильных вежливых фраз скрывался вполне очевидный посыл заниматься только лишь тем, что было ему поручено. Как будто стальные ворота неожиданно с лязганьем захлопнулись перед носом у Киры. Рюдзаки впервые так явно указывал его место в работе, жестко ограничивая зону, за которую нельзя выходить, и это неприятно покоробило Лайта. Он не мог разгадать, что именно повлияло на настроение детектива – этот дурацкий ночной поцелуй или его выступление против Мелло, но он чувствовал, что отношение к нему изменилось. Между ними опять была ледяная стена отчуждения, которой не было еще утром. Лайт пришел последним, поэтому ему достался крайний компьютер в самом углу штаба, что его очень даже устроило. Связываясь с полицейскими других стран, он искоса следил за Бейондом, плавными скользящими движениями перемещавшимся от одного члена команды расследования к другому, пытаясь свыкнуться с его новым обликом. В первую минуту Кира был даже шокирован полностью переменившейся внешностью двойника детектива. Эти массивные роговые очки с так по-домашнему сломанной и подклеенной дужкой делали безумное лицо маньяка каким-то странно болезненным и беззащитным. Скромная черная водолазка, плотно обтягивающая его тело, длинными рукавами скрывающая руки почти до середины пальцев, расчесанные волосы, свисающие теперь печальными гладкими прядями, посерьезневшее, совсем не улыбающееся лицо… Лайт не узнавал Бездея. Даже повадки его изменились: он больше не пытался копировать движения Рюдзаки, кажется, даже старался сутулиться не так сильно. Неслышно скользя между креслами, Бейонд торопливо подходил к позвавшему его на помощь агенту ФБР или бывшему полицейскому, тихо обсуждал возникшую проблему, давал пояснения приглушенным вкрадчивым голосом, при необходимости – брал гарнитуру и вступал в переговоры на языках, которыми команда расследования не владела. Его, казавшиеся огромными из-за линз очков, глаза цвета спелой вишни больше не блестели безумным огнем, они светились вдумчивой сосредоточенностью. Создавалось полное впечатление, что Бездей очень доволен задачей, возложенной на него, и изо всех сил старается быть полезным. Как будто раньше он просто дурачился, со скуки изображая из себя шута, а теперь, наконец-то, был занят делом, поглотившим его с головой. И Кира должен был отдать ему должное – эта роль Бейонду удавалась блестяще. Если бы не разговор с Мелло, придавший ему уверенности в его ощущениях, возможно, Лайт даже бы засомневался в своих подозрениях. Рюдзаки спустился в штаб где-то через час после Лайта. Его бледное непроницаемое лицо выглядело уставшим и озабоченным. Отдав вскользь какое-то распоряжение Ватари, меняющему грязную посуду на чистую на кофейном столике, Рюдзаки подошел к Соичиро Ягами, занимавшему теперь кресло перед центральным монитором, и осторожно тронул его за плечо. Оглянувшись, бывший шеф Японской полиции поспешно снял гарнитуру. Лицо отца было крайне расстроенным. Лайту с его места не слышно было бы за общим гулом разговоров, о чем говорит Рюдзаки с отцом, поэтому он даже не стал пытаться снимать гарнитуру. Он и так уже знал, что расстраивает главу семьи Ягами: два сомнительных самоубийства, которые L квалифицировал, как убийства, произошли в Японских тюрьмах. Мацуда, волею судьбы сидящий за соседним компьютером с Лайтом, уже успел посвятить его во все детали в перерыве между своими звонками. Это и были два сложных, требующих особой деликатности дела, которые Рюдзаки обещал поручить Соичиро Ягами. Убийства преступников в тюрьмах, выданные охранниками за самоубийства, затрагивали честь всей Японской полиции, и Лайт прекрасно понимал, почему отец так расстроен и озабочен. - Все-таки удивительно, как приятно разговаривать, когда с тобой говорят с уважением! – Лайт и Мацуда одновременно закончили разговоры, и сияющий Мацуда не преминул возможностью поделиться своими впечатлениями от работы. Сдвинув с одного уха наушник гарнитуры, он всем своим видом демонстрировал желание поговорить, - Нет, я прямо ощущаю себя супер полицейским! Как они слушают, да, Лайт? Это так приятно – находить все эти маленькие детали, которые они пропустили. - Да, Мацуда, - вынужденный тоже сдвинуть наушник гарнитуры с уха, снисходительно улыбнулся Лайт, внимательно глядя на монитор – он отправлял документы в Канаду и старался не пропустить ни одного важного файла, - Однако не забывай, что эти маленькие детали находим не мы, а Рюдзаки. - Да… я знаю… Возможно, мы даже бы допустили такие же ошибки в такой ситуации, - Мацуда несколько сник, но его природный энтузиазм тут же взял верх, - Но ведь мы сейчас работаем в одной команде! Значит, и мы как бы немного причастны к раскрытию этих дел. Лайт снова рассеянно ему улыбнулся, проверяя, не допустил ли он ошибки в составленном для отправки письме. - Как у тебя дела, Бейонд? – сквозь общий шум донесся до него мягкий вкрадчивый голос, и Кира, тут же забыв о Мацуде, весь обратился в слух. Рюдзаки, отойдя от Соичиро Ягами, остановил в центре штаба скользящего между кресел Бейонда. Лайт, чуть повернув голову к Мацуде, искоса наблюдал за ними. Его неприятно кольнуло, как близко, действительно близко подошел Рюдзаки к Бездею, и как мягко прозвучал его голос. - Хорошо. Мне кажется, мы с коллегами смогли наладить хороший рабочий процесс, Рюдзаки, - Бейонд поднял голову и аккуратно поправил очки двумя пальцами. Он был сама скромность и сосредоточенность, от былого возбуждения, охватывающего его от близости Рюдзаки, не осталось и следа, - Надеюсь, что я смогу быть тебе полезен. - Ты очень помогаешь мне, Бейонд. Большое спасибо, - вежливо поблагодарил его Рюдзаки, - Ты включил в обращение просьбу вызывать L на связь, как только начнутся допросы подозреваемых? - Разумеется. Как только начнутся допросы, они будут выходить с нами на связь, и ты сможешь принимать в них участие, - серьезно кивнул Бейонд, - Необходимую технику и доступ к своим компьютерам они обеспечат. Но, думаю, допросы начнутся не раньше завтрашнего дня. - Спасибо, - рассеянно еще раз поблагодарил его детектив и двинулся дальше. И Бейонд, вопреки ожиданиям, не остался стоять, с восхищением глядя ему вслед, а, тут же отвернувшись, сосредоточенно начал оглядываться, двигаясь дальше вперед, не поднял ли кто-либо руку, призывая его на помощь. Но Рюдзаки, словно бы что-то вспомнив, вновь обернулся и сам догнал Бейонда, невесомо прикасаясь к его плечу кончиками двух пальцев, призывая оглянуться. - Что у тебя с глазами? – спросил он, и Лайт был готов поклясться, хоть и не видел теперь лица Рюдзаки, что в огромных темных глазах, обращенных сейчас на Бейонда, светится пристальный интерес. - У меня был ожог роговицы. Зрение сильно упало, - Бейонд печально улыбнулся, глядя в глаза Рюдзаки сквозь толстые линзы стекол, - Я предпочитаю не носить очки, но, когда необходимо много читать, приходится их надевать. - Мне жаль, - равнодушно произнес Рюдзаки, и собрался было отойти, но теперь уже Бейонд задержал его, осторожно ухватив кончиками пальцев за локоть, обтянутый белой материей. - Рюдзаки, послушай… - он подошел к детективу почти вплотную и, подавшись вперед, что-то шепнул ему на ухо. И отклонился назад, вглядываясь в глаза. Рюдзаки замер, задумчиво поднеся палец ко рту. Лайт видел только его спину, но даже по его напряженной позе он мог безошибочно определить, что детектив что-то серьезно обдумывает. Наконец, L убрал руку ото рта и засунул ее в карман. - Нет, не стоит, - изо всех сил напрягая слух, с трудом разобрал Лайт сквозь общий шум. - Ниа привык работать один, а Ягами Лайт нужен здесь. - Хорошо, Рюдзаки, как скажешь. Я лишь высказал свое мнение, - быстро согласился Бейонд. И они разошлись. Лайт, дернувшись, уставился на монитор невидящими ничего от ярости расширенными глазами. Если он правильно понял, Бейонд Бездей только что попытался убрать его из ближайшего окружения детектива, отправив на помощь Ниа. Его! Раздувая ноздри, Лайт прожигал глазами ни в чем неповинный монитор. В кулаке хрустнул сломанный надвое карандаш, который Кира держал в руке, чтобы делать пометки в делах во время переговоров. - Что, Лайт? Неприятное дело? – участливо повернулся к нему Мацуда, сдергивая с головы наушники. - Да… очень неприятное, - буркнул Лайт первое, что пришло в голову. - Ох, я тоже никак не могу привыкнуть, - искренне поделился Мацуда, - Просто не верится, что люди могут быть такими жестокими. Они, конечно, убивают преступников, но у меня все равно в голове не укладывается, как можно пойти на такое. Каким бы ни было преступление, никто не заслуживает такой смерти, как эти… - Да… Да, ты прав, Мацуда, - Лайт с неожиданной симпатией посмотрел на этого простого и искреннего полицейского. - Это ужасно, что люди творят такое друг с другом. И самое ужасное, что они уверены в своей правоте… ----------------------------------- *считалочка старинной мистической детской игры "Кагомэ" в Японии Кагомэ, кагомэ, Птичка в клетке, Когда, когда же ты выпорхнешь? На исходе рассвета Цапля и черепаха поскользнулись. Кто стоит у тебя за спиной? ** Мне это как-то мимо жопы *** Какого черта (это очень приличный перевод, передающий смысл)))