Исполнитель желаний

Они были заняты работой до глубокой ночи. Неловко извинившись и, виновато поглядывая на остальных, закончили работу Аидзава и Соичиро Ягами. Рюдзаки, контролирующий весь процесс, сидя в кресле посреди штаба, методично уничтожающий сладости, поспешил их заверить, что они могут продолжить и завтра. Тем более, что весь объем работы все равно невозможно провести за один день. И он уже собирается отправить отдыхать и всех остальных. Но оба полицейских, тем не менее, выглядели расстроенными и виноватыми, когда собирались. Постепенно начала завершать дела на сегодняшний день вся команда расследования. Лайт, мучительно отгоняющий весь день от себя кружащиеся в безумном потоке мысли, продолжал заставлять мозг полностью сосредотачиваться на работе. Ему слишком многое нужно было обдумать сегодня, но не сейчас. Сейчас, в этом шуме, было бессмысленно и опасно пытаться думать о том, что волновало его больше всего. Неосторожный ответ на вопрос, заданный ему тем же Мацудой, может привлечь внимание к Кире. Ему необходима была концентрация и тишина. И потому Лайт упорно пытался завершить работу по последнему делу, намеченному на сегодня, чтобы иметь возможность уйти, наконец, в свою комнату и в одиночестве проанализировать то, что его действительно волновало. Как назло, с последним делом возникла проблема. Весь этот день Лайт без труда устанавливал контакт с чужими странами, благодаря своему совершенному владению английским языком. Ему даже несколько раз польстили, признав за носителя языка, совсем не улавливая чужого акцента. Вероятно, это была заслуга отца, постаравшегося подобрать для него дела в развитых странах, гарантированно имеющих возможность общаться на английском языке. Другим членам команды довольно часто приходилось привлекать к переговорам Бейонда, но Лайт, к своему удовольствию, ни разу не прибегал к его помощи. И вот теперь, когда все уже завершали работу и выключали компьютеры, он наткнулся на Польшу. И, как ни старались польские полицейские наладить общение, по очереди хватаясь за микрофон, у них ничего не выходило. Их скудного знания английского языка катастрофически не хватало, чтобы понять, что же хочет от них агент L. Да и Лайт в их чудовищном произношении не мог разобрать практически ни одного слова. Он злился, пытался говорить медленно и раздельно, с нарастающим отвращением представляя себе собравшийся перед компьютером весь малочисленный штат провинциального полицейского участка. Всех этих растерянных полицейских, потеющих, красных от напряжения, пытающихся выловить в его фразах знакомые слова и хоть как-то сопоставить их с тем, что имелось у них в головах. Они галдели, перебивая друг друга, создавая невыносимый шум в наушниках, очевидно, предлагая на общее обсуждение свои варианты перевода его слов. И от этих корявых звуков некрасивого незнакомого языка, этой глупости собравшейся толпы народа, этих бессвязных выкриков исковерканных английских слов, которые он не мог разобрать, у Лайта начинала болеть голова. Это был какой-то бессмысленный театр абсурда, напоминающий дешевое шоу, где бездарная команда безуспешно пытается разгадать загадки ведущего. Раздражение нарастало катастрофически. Лайт чувствовал, что еще немного, и он начнет колотить кулаками по клавиатуре. «Идиоты, - яростно думал он, - Тупая маленькая отсталая страна! Не удивительно, что вы не смогли раскрыть убийство». И, не оборачиваясь, он поднял вверх руку, призывая Бейонда. - Как же приятно, что и тебе я могу пригодиться, Лайт, - шепнул Бездей, почти мгновенно материализуясь у него за плечом. У Лайта возникло неприятное ощущение, что Бейонд ждал весь этот день, когда он его позовет, - Что у нас тут? - Минуту, пожалуйста, - попросил Лайт польских коллег и, выключив микрофон, устало сдернул наушники с головы, - Это Польша, Бейонд. Они считают, что они знают английский, но ни они, ни я не можем друг друга понять. - Польша…, - задумчиво протянул Бездей, глядя на монитор сквозь толстые линзы очков, - Это даже забавно. Кто бы мог подумать, что даже такая маленькая далекая страна с такой низкой преступностью так быстро признает всемогущество Киры, не правда ли, Лайт? Он повернул голову и, глядя на Лайта сквозь очки, быстро растянул губы в тонкой заговорщицкой улыбке. - О чем ты? Это просто халатность полиции, - чуть дернув плечом, равнодушно ответил Лайт. Улыбка Бездея мгновенно исчезла. - Тебе виднее, - многозначительно сказал он и протянул руку за гарнитурой, - Давай я попробую с ними поговорить. Не думаю, что из этого выйдет толк, но попробовать стоит… Лайт отдал ему гарнитуру и встал с кресла, уступая свое место перед монитором. Тело уже давно затекло, и он рад был возможности хоть немного размяться. Бейонд напялил на голову наушники и плюхнулся на его место, сильно, до упора, откинувшись на спинку кресла, вглядываясь в монитор. - Тоже не могут тебя понять? – с сочувствием спросил Мацуда. Он уже выключал компьютер, аккуратно сложив стопочкой документы, приготовленные для завтрашнего дня, - У меня тоже была пара сложных дел, никак не могли объясниться. Слава Богу, у нас есть Бейонд, не представляю, как бы мы справились со всем этим без него. Бездей, уже включивший микрофон, чуть повернул голову и улыбнулся Мацуде кроткой вежливой улыбкой. - Да, Мацуда, - Лайт рассеянно кивнул, оглядываясь. Он, как обычно, был самым последним. Аидзава с отцом уже ушли. Джованни и Лиднер о чем-то негромко переговаривались с Рюдзаки, сидящим с ногами в кресле. Энтони, выключив компьютер, просматривал бумаги, видимо, составляя план на завтрашний день. Моги аккуратно раскладывал документы по лоткам. Мацуда, отойдя от Лайта и Бейонда, подошел и тихо заговорил со своим бывшим сослуживцем. Они все выглядели уставшими и подавленными, тяжесть раскрытых преступлений не оставляла возможности для энтузиазма. А еще в штабе отчетливо ощущалось, что их стало меньше. Лайт с удивлением осознал, что чувствуется пустота, занявшая место задумчивого белоснежного Ниа, крутящего прядь волос на виске, шумного агрессивного Мелло и тихого Мэтта, сидящего где-нибудь с игровой консолью. «Я стал привыкать к людям, - рассеянно отметил Лайт, - Настолько, что стал замечать их отсутствие». Он перевел взгляд вниз, на сидящего на его месте Бейонда. «Вот уж чье отсутствие я точно воспринял бы с облегчением, - с отвращением подумал Кира, вслушиваясь в приглушенный хриплый голос, которым Бездей все еще пытался наладить контакт с поляками, - Без тебя здесь определенно стало бы лучше». Но в этот момент все мысли вылетели у него из головы, потому что он заметил, чем занят Бейонд, размеренно повторяющий в микрофон одни и те же фразы на разных языках, в попытке добиться взаимопонимания. Сдвинув очки на лоб, низко наклонившись к монитору, Бездей выводил на экран одну за другой фотографии жертвы и, склоняя голову то на один бок, то на другой, с любопытством их разглядывал. Лайт почувствовал, как по телу пробежал озноб. Нет, в том, что Бездей пытался вникнуть в дело, по которому ему необходимо было работать, не было ничего предосудительного. Проблема была в том, как он рассматривал фотографии. Дело было мерзким, оставляющим ощущение грязи, налипшей на руки, листающие документы. Сам Лайт ограничился только прочтением обстоятельств, но не стал открывать фотографии. Его и так замутило от одного описания и, тем более, от выводов L. В небольшой двухэтажный частный дом пробрался грабитель. В доме проживала престарелая дама с двумя взрослыми сыновьями, ежедневно уезжавшими на весь день на работу. Видимо, грабителю это было известно, и он решил воспользоваться беспомощностью хозяйки. Проникнув в дом днем, когда хозяйка была одна, он напал на нее, связал и запер в ванной комнате, напугав старушку до полусмерти. И спокойно поднялся на второй этаж в спальные комнаты, где хозяева хранили свои ценности и сбережения. Но, на его беду, в этот момент внеурочно вернулся с работы один из сыновей хозяйки: как раз в этот день он был уволен и получил полный расчет. Отметив свое увольнение с приятелем в баре, молодой человек вернулся домой в компании этого же приятеля, чтобы оставить полученное выходное пособие дома и отправиться отмечать увольнение дальше. Услышав, что в дом заходят мужчины, и осознав, что он попал в западню, грабитель не нашел ничего лучше, чем выпрыгнуть из окна спальни на втором этаже и попытаться бежать. И угодил прямо на тонкий шест, служащий для натягивания веревок для просушки белья, расположенный во дворе. Сын хозяйки и его приятель выбежали из дома на душераздирающие крики и обнаружили грабителя в буквальном смысле посаженным на кол. Шест пронзил страдальца насквозь, выйдя окровавленным штырем из плеча возле шеи. Надо отдать им должное: они попытались помочь. Выдернули из земли шест, опустив мученика на землю, немного облегчив ему страдания. Но осознав, что пострадавшего трогать нельзя и они больше ничем не в силах ему помочь, они сделали то, что и должны были сделать добропорядочные граждане: вызвали медиков и полицию. К несчастью, времени для размышлений и попыток помочь им потребовалось достаточно много, и к приезду обоих служб пострадавший уже скончался. Приехавшая полиция с удивлением опознала в погибшем давно разыскиваемого преступника, терроризировавшего ограблениями частных домов всю округу. Фотографию дважды судимого Тадеуша Замойского только лишь накануне показывали в новостях, в связи с напоминанием о его розыске. И сразу же стало понятным его фатальное невезение: кажущийся на первый взгляд нелепым и невозможным несчастный случай был ничем иным, как наказанием Киры. Новый Бог покарал преступника, как карал всех, осмелившихся переступить закон. Дело благополучно закрыли. L указал всего лишь на одну небольшую деталь, упущенную полицейскими и в корне меняющую картину произошедшего. На опухшую правую лодыжку погибшего. В краткой пояснительной записке L объяснял, что подобная опухоль свидетельствует либо о переломе, либо о вывихе, который никак не мог произойти до того, как преступник отправился на ограбление. Травма не могла быть так же получена погибшим в результате сползания его вспоротого тела по шесту и удара подошвами о поверхность, так как, судя по следам почвы, оставшимся на шесте, свидетельствующим о том, на какой глубине он был закопан, ноги преступника едва лишь могли коснуться земли. L делал однозначный вывод о произошедшем: преступник выпрыгнул из окна, услышав возвращение сына хозяйки. Но он не напарывался на шест, а получил травму ноги, не позволившую ему скрыться с места преступления. Выбежавшие из дома сын хозяйки с приятелем обнаружили беспомощного грабителя на земле и, очевидно, его опознали. Скорее всего, именно это их вдохновило. Поймав преступника, не способного в силу травмы оказать должного сопротивления, они выдернули из земли шест и безжалостно и бесчеловечно казнили грабителя, подогретые выпитым алкоголем и вдохновленные не менее жестокими казнями Киры. Когда же жертва перестала кричать и подавать признаки жизни, они вызвали медиков и полицию, обставив все так, что дело списали на Киру. L указывал, что в подтверждение его выводов необходимо провести повторное вскрытие тела, которое покажет существующую травму лодыжки преступника. А так же требовал срочного ареста и допроса оставшихся безнаказанными убийц, с учетом появившихся данных. И вот теперь Бездей выводил на экран одну фотографию за другой, увеличивая максимально изображение, с жадным любопытством вглядываясь в картинку на мониторе. Но его явно не интересовали полученные погибшим увечья. Нет, склоняя голову то на один бок, то на другой, он разглядывал совершенно другое. Искаженное мертвое лицо с застывшим, распахнутым в последнем мучительном крике ртом. Сведенные в судороге руки, согнутые от боли пальцы. Особенно пристально он вглядывался в полуприкрытые веками остекленевшие глаза погибшего, как будто пытался прочесть весь тот ужас и боль, что пришлось пережить несчастному перед смертью. И он улыбался – еле заметно, самыми кончиками губ. Пересиливая отвращение, растущее внутри него, Лайт непринужденно положил ладонь сверху на плечо, обтянутое черной водолазкой, и склонился к Бейонду: - Не получается? – спросил он, копируя непосредственность Мацуды. И невольно отметил про себя, что, в отличие от своего двойника, Бездей не вздрагивает от прикосновений. Напротив, он как будто обрадовался такому фамильярному обращению. Бейонд повернулся к Лайту, радостно улыбнувшись, и быстро сдвинул один наушник с уха: - Представь себе, нет, - с каким-то даже восторгом сообщил он и добавил в микрофон на английском, - Прошу прощения, я прерву связь на несколько минут. Не отключайтесь. И тут же выключил звук микрофона, сразу же опустив гарнитуру на шею, явно не заботясь о том, что его могли не понять по другую сторону связи. - Ты знакомишься с делом? – Лайт заставил себя не убирать ладонь с его плеча, хотя перед его мысленным взором вставал отвратительный образ кожи, покрытой шрамами от ожогов, - Я не рискнул смотреть фотографии. И он еще ниже склонился к Бейонду, якобы заглядывая в монитор. Лайт ждал, когда же Бездей попытается уйти от прикосновений, отодвинуться от непрошеной близости. По всем его расчетам, он должен был выбить своим поведением В из зоны стабильности, заставить выйти из равновесия и той роли сосредоточенного помощника, в которую он вошел. Лайт хотел, чтобы Бейонд снова открыл свою истинную сущность с дергаными движениями и сумасшедшими взглядами. Но его прогнозам не суждено было осуществиться. - Разглядываю его лицо, - по-детски доверчиво поделился с ним Бездей, даже не стараясь скрыть своей заинтересованности. Но он совсем не выказывал беспокойства от вмешательства в его личное пространство. Напротив, он сам еще больше подвинулся к Лайту, как будто увидел в нем единомышленника, - Пытаюсь представить, что он чувствовал перед смертью. Сегодня не так много дел, в которых у жертв сохранились головы. Пользуюсь каждой возможностью. Железная выдержка позволила Лайту не отшатнуться. Колоссальным усилием он заставил себя остаться все в том же склоненном положении и даже чуть-чуть улыбнуться, сохраняя расслабленное доброжелательное выражение на лице. - Ну, мне этого не понять, - как будто они обсуждали новую книгу, снисходительно сказал он, - Меня подташнивает от вида их гибели. - О! – протянул Бездей, и с сочувствием сообщил, - Ну, не переживай, Лайт, каждому свое. Кто-то делает дело, а кто-то балуется картинками. И, прежде чем Лайт успел убрать руку с его плеча, Бейонд поднял ладонь и успокаивающе похлопал ей сверху по его ладони, глядя в глаза. - Что ж, - Лайт убрал руку и выпрямился, непринужденно улыбнувшись, подавляя возникшее желание вытереть ладонь о штанину, - Спасибо, что попытался мне помочь. Не буду больше занимать твое время. Видимо, мне придется найти польский словарь и общаться с ними по почте. - Бейонд, Лайт-кун, у вас все в порядке? – ворвался в их разговор мягкий вкрадчивый голос. Рюдзаки неслышно приблизился к ним, и теперь стоял рядом с Лайтом, пристально вглядываясь в лица обоих, переводя взгляд с одного на другого. - У нас все в порядке, - невозмутимо ответил Лайт и протянул руку, чтобы взять гарнитуру у Бездея, - С Польшей возникла небольшая проблема. Бейонд мне помогал. «Почему у меня такое чувство, что я оправдываюсь? Причем оправдываюсь за нас двоих?» – с досадой пронеслось у него в голове. - Спасибо, Бейонд, - ровно проговорил Рюдзаки. Засунув руки в карманы, он, ссутулившись, из-под упавшей на глаза челки смотрел на Бейонда, - Джованни и Энтони поднимаются спать, тебе лучше отправиться с ними. Они проводят тебя по дороге. - Хорошо, Рюдзаки, я готов, - Бейонд с готовностью вскочил, всунув гарнитуру Лайту в протянутую ладонь, - Лайт, думаю, твоя идея со словарем очень даже удачна. Попробуй. И я бы взял книгу, а не электронную версию. В ней можно делать пометки на полях. Он начал обходить кресло, собираясь отправиться за агентами ФБР, ожидающими его у выхода из штаба. И в этот момент Рюдзаки неожиданно подался вперед и ухватил его за руку чуть выше локтя, обхватывая всей ладонью, необычно крепко сжимая пальцы. Бейонд охнул, как будто прикосновение Эла причинило ему внезапную боль, дернулся, высвобождая руку, и резко обернулся, впиваясь настороженным взглядом в лицо детектива. Они замерли друг напротив друга, неотрывно прожигая друг друга взглядами, как будто снова завели свой неслышимый разговор. Лайт, чувствуя, что его сейчас не существует для этих двоих, внимательно наблюдал за ними, пытаясь понять, что происходит. Почему-то ему показалось, что во взгляде Рюдзаки, буравящем В он заметил молчаливый упрек. - Как твои глаза, Бейонд? Не слишком устали сегодня? – без каких-либо эмоций в голосе , убирая руку обратно в карман, невинно поинтересовался Рюдзаки, разрушая впечатление Лайта. Бейонд моргнул, медленно поднял руку и опустил на глаза очки, так и забытые им на лбу. Его губы странно кривились, как будто он изо всех сил удерживал пытающуюся прорваться свою безумную улыбку. - Немного, - медленно и хрипло проговорил он, - Непривычно так хорошо видеть, от этого у меня начинает болеть голова. Приходится отдыхать от них. - Тогда постарайся отдохнуть сегодня ночью, как следует. Я очень рассчитываю на твою помощь и завтра, - в бархатном голосе детектива по-прежнему не было никаких эмоций, но он склонил голову набок, в своей манере с внимательным интересом разглядывая собеседника, как экзотическую зверушку. - И… Это все? – настороженно проговорил Бейонд, пожирая Рюдзаки глазами. - Это все, - равнодушно ответил Рюдзаки, по-прежнему не отводя взгляда от его глаз, - Ты можешь идти. Спокойной ночи, Бейонд. Глаза Бездея сверкнули зарождающимся в них пламенем, но он тут же быстро кивнул, пряча лицо и, отвернувшись, поспешил следом за ожидавшими его в дверях агентами ФБР. Они уходили из штаба последними, оставляя Лайта с Рюдзаки наедине. Рюдзаки задумчиво проводил их взглядом из-под свисающей челки, ссутулившись, засунув руки в карманы. Когда последний из уходящих скрылся за дверью, детектив вздохнул, рассеянно повернул голову и встретился взглядом с внимательно следящим за ним Лайтом. - С Бейондом что-то не так? – быстро спросил его Лайт, ощущая, как напрягаются нервы от ощущения пустоты, сгустившейся вокруг них. - Нет, Лайт-кун, с ним все в порядке, - Рюдзаки покачал головой, прикрывая веки, явно не собираясь бороться взглядами. Лайт пожал плечами и, сев в кресло, склонился к монитору, закрывая фотографии, открытые Бейондом, и вновь открывая текст обращения. И почувствовал, как Рюдзаки подошел ближе и молча встал прямо за ним. Теперь Лайт буквально физически спиной ощущал наступившую в штабе давящую тишину и, растущее с каждой секундой, жаркое напряжение между ними. Они снова остались одни в этом опустевшем громадном помещении, освещенном только экранами мониторов, сводящим с ума, заставляющим делать безумнейшие поступки. В голове предсказуемо вспыхнуло воспоминание о вчерашнем поцелуе, от которого тело мгновенно покрылось испариной, а руки потеряли уверенность. И Кира не мог определить, от стыда ли это, или от чего-то другого. «Уйди! – мысленно взмолился он, - Просто отойди от меня и займись каким-нибудь делом. Дай мне прийти в себя после вчерашнего. Пожалуйста, просто отойди». Случилось именно то, чего он боялся весь этот день. Лайт так хотел уйти в свои апартаменты пораньше, опасаясь перспективы снова остаться с Рюдзаки наедине. Он хотел избежать этого давящего напряжения пустующего пространства и присутствия рядом того, чья близость, как он теперь понимал, с недавних пор необъяснимо начала сводить его с ума. Он был уверен, что справится с этим, но ему было нужно время. И именно времени он и не получил, столкнувшись с этой дурацкой языковой проблемой и не сумев, в силу привычки не уступать, бросить дело на полпути. И теперь он, без пяти минут Бог Нового Мира, был вынужден мысленно умолять, чтобы его заклятый враг отошел, не приблизился еще больше, дал время на передышку. Это было жалко и унизительно. И осознание этого разозлило и придало Лайту сил. - Что ж, боюсь, нам придется отложить разговор, - водрузив наушники гарнитуры на голову, проговорил он в микрофон и, почти с радостью, услышал гул голосов на другом конце земного шара. Сейчас эти голоса, что-то бурно обсуждающие на чужом языке, показались ему почти что родными. Пусть они не понимали его, и он не понимал их, но, здесь и сейчас, он мог уйти сквозь плотные наушники в их мир, отрешившись от своего. И Кира уже готов был всю ночь просидеть в бессмысленных попытках добиться взаимопонимания, лишь бы не возвращаться в это давящее и пугающее своей щекотливой неопределенностью напряжение опустевшего помещения штаба. - Ты позволишь, Лайт-кун? – Рюдзаки двумя пальцами бесцеремонно сдернул гарнитуру с его головы и надел на себя. И неожиданно заговорил в микрофон на том же языке, как показалось Лайту, на котором все это время кудахтали бездарные польские полицейские. Лайт вскинул голову, с любопытством уставившись на Рюдзаки снизу вверх, вслушиваясь в звуки бархатного голоса, равнодушно выговаривающего незнакомые слова. Но в этот момент его враг, видимо установив контакт с польскими полицейскими, склонился вперед к монитору, уперевшись рукой в спинку кресла Лайта и перегнувшись через его плечо. И привычно потянулся за компьютерной мышью, чуть было не накрыв ладонью ладонь Киры, лежащую на мыши. Лайт судорожно отдернул руку, мимолетно ощутив скользящее прикосновение теплых тонких пальцев. - Извини, - неслышно, одними губами произнес Рюдзаки, лишь на секунду поворачивая к нему бледное лицо, невидяще мазнув по Лайту глазами. И сразу же вновь отвернулся к монитору, быстрыми щелчками мыши вызывая на экран документы по делу, полностью сосредотачиваясь на переговорах. Его огромные глаза, не отрываясь, перебегали по мелькающим на мониторе строкам. А Лайт замер, словно пораженный ударом электрического тока, оцепенело уставившись испуганно распахнувшимися глазами в поверхность стола. Спинка его кресла была невысокой, до лопаток, и Рюдзаки, склонившись к монитору, непринужденно коснулся грудью и левым плечом спины Киры. Он не опирался на него, всего лишь чуть-чуть прикасался, но и этого было достаточно, чтобы паника ударила Лайту в голову, разом смешав все мысли в беспорядочно взболтанный коктейль. Левой рукой он вцепился в столешницу так, что побелели костяшки пальцев. А ноздри уже предательски чутко жадно уловили едва ощутимый сладкий запах ванили, исходящий от волос и тела его врага. Лайт никак не был готов к такому стремительному сокращению дистанции между ними, и вымотанные бессонной ночью нервы и натянутые до болезненной дрожи чувства, подогретые пугающим опустевшим помещением и воспоминанием о его глупом вчерашнем порыве, среагировали неожиданно бурно. На несколько секунд Лайт даже потерял способность соображать, у него было ощущение, как будто в груди взорвалась бомба с горючей смесью, и огненная волна стремительно полыхнула по венам. Ему потребовалось не менее пятнадцати секунд, чтобы подавить вспышку паники и прийти в себя. Для Киры это было непозволительно долго. Пытаясь привести в порядок мечущиеся в бешеном круговороте бессвязные обрывки мыслей и чувств, Лайт перевел взгляд на свою руку, мертвой хваткой вцепившуюся в столешницу. С усилием разжав побелевшие от напряжения пальцы, медленно убрал ладонь со стола и положил на колено. И только после этого позволил себе осторожно, не поворачивая головы, искоса взглянуть на своего врага, находящегося сейчас в такой пугающей близости. Рюдзаки, казалось, вообще не осознавал присутствия рядом с ним Лайта в данный момент. Его глаза были неотрывно прикованы к монитору, тонкие пальцы быстро и уверенно кликали по клавишам мыши, на бледном лице можно было прочитать лишь полную сосредоточенность на работе и том, что он слышал в наушниках. Лайт, постепенно приходя в себя и расслабляясь, осторожно разглядывал его бледный профиль, ярко освещенный льющимся светом с экрана. «И как мне тебя понимать, Рюдзаки? – думал Кира, глядя на тонкие упрямые губы своего врага, с которых словно бы неохотно срывались незнакомые фразы, - Ты сглаживаешь сегодняшнее отчуждение, пожалев, что был слишком холоден со своим лучшим другом? Затеваешь игру, потому что другие игрушки уже разошлись? Или просто настолько поглощен своей любимой работой, что не замечаешь вокруг ничего?» Лайт провел взглядом по фарфоровой щеке, на которой сейчас лежала темная тень, делая ее еще более впалой, по острому волевому подбородку. Скользнул глазами вдоль нижней челюсти до мочки уха, торчащей сквозь спутанные пряди волос, яростно отгоняя от себя непрошеную пугающую мысль, что интересно было бы провести весь этот же путь кончиком пальца, чтобы посмотреть на реакцию детектива. Сонливость, терзающая его весь этот день, бесследно исчезла. В вены как будто вкололи мощнейшую дозу адреналина, зажегшую разом все нервные окончания, побуждая включиться в игру. Что ж, если Эл решил поиграть на сближение, выясняя, у кого крепче выдержка, то Кира готов. В конце концов, и в теннис Рюдзаки выиграл у него первую подачу только за счет внезапности атаки. Но в итоге они выяснили, кто сильнее. Медленно, очень медленно, неотрывно следя за лицом Рюдзаки, чтобы мгновенно уловить даже малейшее его изменение, Лайт начал выпрямлять спину, откидываясь назад. В момент, когда Рюдзаки над ним склонился, он непроизвольно подался вперед, ссутуливаясь, инстинктивно пытаясь уйти от соприкосновения. Сейчас же он наоборот, все плотнее прижимался спиной к нависшему над ним плечу детектива, все сильнее ощущая тепло, исходящее от чужого тела. Эл был горячий, живой. Кира ощущал это до боли отчетливо - жизнь соприкасающейся с ним сквозь тонкую ткань двух футболок кожи. Там, в наушниках, в чужих незнакомых фразах, в темных глазах, неотрывно смотрящих на монитор – там был сейчас L. Бездушный, искаженный динамиками голос, существо, лишенное чувств и эмоций, ледяная совершенная машина для раскрытия преступлений. Но здесь, за спиной Лайта, прикасаясь к нему таким полным жизни, таким теплым телом, стоял Рюдзаки. Это его ровно вздымающуюся грудную клетку ощущал сейчас Кира, его упруго перекатывающиеся мышцы груди, его, упирающееся ему в спину, жесткое сильное плечо. И это его удары сердца сейчас начал улавливать Лайт, откинувшись максимально назад, добившись того, что их тела до невозможности плотно соприкасались друг с другом. Ровные, размеренные, чувствующиеся на грани осязания удары чужого сердца. Сердца, которое давно уже должно было замолчать. От этих ощущений становилось трудно дышать. Рюдзаки, видимо, почувствовал появившуюся опору и, не глядя, чуть поменял положение тела, расслабляясь, непринужденно полностью ложась плечом ему на спину. Лайт, внимательно следящий за его непроницаемым лицом, не смог уловить ни тени эмоций на нем. И он не мог разобрать: то ли Эл действительно воспринимает его как близкого друга, на которого можно вот так доверчиво опереться, то ли снова ведет свою безжалостную игру, легко перешагнув на уровень прикосновений. И от этой неоднозначности и двусмысленности, от одного лишь подозрения, что его враг потенциально может быть столь виртуозен, опасен и лжив не только в словах, но даже в прикосновениях своего тела, у Киры захватывало дух, сердце колотилось в бешеном темпе, а тело заполняло невыносимо волнительное, щекочущее тепло. Азарт новой игры превосходил все его ожидания. Вслушиваясь в незнакомые слова, произносимые ровным бархатным голосом, Лайт уловил повторившееся несколько раз упоминание Киры. И волна ликования наполнила все его существо. «Посмотри вниз, Рюдзаки. Хоть на секунду оторви свой взгляд от экрана и посмотри на того, кто рядом с тобой. Я и есть Кира, я тот, кого ты так безуспешно пытаешься отыскать, мысли о ком полностью занимают твою гениальную голову. Это так приятно – иметь возможность доверчиво опереться на чужое плечо, но твой лучший друг – это Кира. Как иронично, не правда ли? – возбуждение нарастало катастрофически, Лайт чувствовал, что скоро ему будет сложно его удержать, но не хотел себя останавливать. Эта близость горячего запретного тела и мысли о собственной гениальной двуличности дарили ему поистине упоительные ощущения. Кира не мог заставить себя от них отказаться, - Ты думаешь, что ты играешь всего лишь с Ягами Лайтом, одаренным сыном бывшего шефа Японской полиции, по ошибке попавшим под подозрение. Но ты играешь с самим Кирой, L. Самое восхитительное то, что ты действительно никогда не ошибался, но ты больше не можешь быть в этом уверен. Теперь только я один это знаю». Вместе с возбуждением нарастало и чувство своего превосходства, уверенности в себе. Удивительно, но Кира снова обретал свою целостность. Скользя взглядом по худой бледной шее, с остро ходящим кадыком, по сильно выступающей сейчас ключице и ниже, заглядывая в оттопырившийся широкий ворот растянутой белой футболки, Кира чувствовал, что сейчас он если и не сильнее, то ни в чем не проигрывает Рюдзаки. Он мог сделать ход в этой странной игре. Подняв руку, он легко провел пальцем, отодвигая прядь черных волос, по бледной фарфоровой шее вдоль бьющейся голубой артерии, сознательно растягивая прикосновение, чтобы оно было максимально двусмысленным. И закончил движение, мазнув кончиком ногтя по задней поверхности шеи Рюдзаки, там, где чувствительная кожа его врага была надежно прикрыта от случайного прикосновения густой гривой волос. Рюдзаки дернулся, сбился с фразы, которую он размеренно говорил в микрофон и, резко повернув голову, настороженно уставился на Лайта, непонимающе нахмурив тонкие брови. В его огромных совсем черных глазах светился возмущенный вопрос. Лайт легко усмехнулся и показал жестом, что всего лишь отодвинул его волосы, лезущие ему в лицо, и пренебрежительно помахал рукой, показывая, чтобы Рюдзаки не обращал на него внимания. И тут же снова непринужденно протянул руку и с улыбкой пригладил торчащие пряди на виске детектива, словно не замечая напряженный, предупреждающий взгляд черных глаз. Рюдзаки чуть улыбнулся ему кончиками губ, даже не улыбнулся – натянуто растянул тонкие губы, не слишком успешно изображая понимающую улыбку, и отвернулся к монитору, поправив двумя пальцами микрофон гарнитуры и продолжив равнодушно выговаривать незнакомые слова. И Лайт почувствовал, как, почти неуловимо, отодвинулось его тело. Ровно настолько, чтобы это показалось случайным движением, но при этом разорвалась эта горячая близость. Рюдзаки играл. И, что бы он ни хотел узнать, он это выяснил. Лайт склонился вперед, отстраняясь еще дальше, и взял из стопки документов первое попавшееся дело, изображая, что он заполняет вынужденный момент бездействия изучением материалов. Сжав зубы, он яростно подавлял в себе желание вскочить и, вцепившись в костлявые плечи, начать отчаянно трясти этого бездушного имитатора, пытаясь добиться хоть чего-нибудь, напоминающего реальные чувства. - Пожалуйста, отправь им все материалы по делу, Лайт-кун, - ровно проговорил Рюдзаки, двумя пальцами стягивая с головы гарнитуру и осторожно опуская ее на стол перед Лайтом, - Они готовы сотрудничать. Он выпрямился и засунул руки в карманы, стоя позади чуть сбоку от Лайта, задумчиво глядя в монитор. - Отлично, - Лайт отложил папку с делом в стопку с документами и оглянулся, - Спасибо за помощь, Рюдзаки. Я и предположить не мог, что ты знаешь польский язык. - Я говорил с ними не на польском, - равнодушно ответил Рюдзаки, переводя на него непроницаемый темный взгляд. - Нет? Странно, мне показалось, ты говорил с ними на том же языке, что и они, - Лайт отвернулся к монитору и, склонившись, начал отправлять материалы по делу. Не дождавшись ответа, он продолжил спрашивать, чтобы удовлетворить возникшее любопытство, - На каком же тогда языке ты говорил? - На русском, - внимательно следя за его действиями на мониторе, равнодушно ответил Рюдзаки, - В Польше многие довольно хорошо владеют русским языком. Им не составило труда коллективно общаться со мной. - Хм…, - Лайт отправил последний документ и развернулся вместе с креслом лицом к Рюдзаки, - Предпочитаешь выбирать для изучения наиболее сложные языки? Или приходилось работать на русских? - Предпочитаю читать значимые научные труды на языке оригинала, - Рюдзаки склонил голову набок, внимательно разглядывая Лайта, - И в работе гораздо удобнее обходиться без переводчиков. Я свободно владею весьма обширной языковой базой, Лайт-кун. Почему тебя это заинтересовало? «Потому что меня интересуешь ты, - пронеслось в голове у Лайта, - Ты, Рюдзаки. Твоя жизнь. Твои мысли. Твоя душа, если она вообще есть за всеми этими бесконечными масками. И хотел бы я и сам знать ответ, какого черта меня все это интересует». - Не знаю, - Лайт пренебрежительно пожал плечами, - Просто к слову пришлось. Даже такая незначительная попытка узнать хоть что-нибудь о жизни великого детектива была встречена мгновенно выставленным барьером. Лайт отвернулся и нажал на кнопку выключения компьютера. - Сегодня не собираешься задерживаться подольше, Лайт-кун? – в голосе Рюдзаки не было никаких эмоций, но он все еще стоял за спиной у Лайта и внимательно наблюдал за его действиями. Как будто чего-то ждал. - Прости, но сегодня нет, - Лайт поднялся на ноги и повернулся лицом к Рюдзаки, открыто глядя ему в глаза, - Не хочу снова доводить себя до состояния неадекватности от нехватки сна. А то еще, чего доброго, завтра я поцелую Мацуду. Или Бейонда. Ирония. Ирония и насмешка – вот то, чем можно обесценить все, что угодно. Лишить значимости любое действие. Внутри все сжималось, но Лайт заставил себя непринужденно усмехнуться, глядя в глаза Рюдзаки. И наградой ему послужило то, как колыхнулась тьма в глазах детектива, прежде, чем он отвел взгляд в сторону, как дрогнули бледные упрямые губы, сжимаясь. Лайт отвернулся, собираясь уйти. Но его враг не собирался просто так его отпускать. - Мне действительно стоит опасаться, что это произойдет, Лайт-кун? – прошелестел ему в спину вкрадчивый голос. Лайт дернулся, оборачиваясь. Рюдзаки серьезно смотрел на него в упор, не мигая, и тьма в его глазах завораживала, манила, пугала. Полумрак в штабе как будто сгустился, плотным коконом укутывая их двоих. Лайт почувствовал, что еще немного – и он снова скользнет в это топкое болото сжавшегося пространства, в котором будет трудно дышать, в котором чувства могут неосторожно взять верх над разумом. - Разумеется, нет, это же абсурд. Я пошутил, Рюдзаки, - усмехнулся Лайт, замирая. - В самом деле? – так же вкрадчиво проговорил Рюдзаки, медленно направляясь к нему, продолжая давить своим взглядом. - Да, - Лайт весь собрался, стараясь подавить желание отступить, удерживая на лице всю ту же непринужденную усмешку. Но, когда сердце уже готово было замереть от стремительно сокращающейся дистанции, Рюдзаки вдруг остановился на расстоянии полушага и тепло улыбнулся ему кончиками губ: - Я тоже… Ты абсолютно прав, Лайт-кун: для полноценной работы мозга необходимо как следует выспаться. Спокойной ночи. И вокруг разом стало как будто светлей. Не было ни пугающей тьмы во взгляде Рюдзаки, ни давящих стен кругом, ни вязкого сгустившегося пространства, в котором было трудно дышать. Только легкая обволакивающая теплота, исходящая от его улыбки и мягкого блеска темных бархатных глаз. В голове Лайта неожиданно вспыхнул пугающе ясный образ: в другом мире, в другой вселенной Рюдзаки мог бы вот так тепло желать ему «спокойной ночи» каждую ночь. И, не вынимая рук из карманов, невесомо целовать в краешек рта, оставляя едва уловимый сладкий вкус на губах. И Лайт мог бы засыпать с улыбкой, зная, что рядом всегда присутствует тот, кто в ночной тишине бдительно сторожит Справедливость, стараясь не разбудить его стуком клавиатуры. Там, в этой внезапно мелькнувшей фантазии, не было странным или пугающим то, что они оба мужчины, наоборот, их близость была какой-то естественной, правильной… Целостной. Но это было всего лишь мимолетное видение, абстрактное и смешное в своей невозможности. Кира тряхнул головой, отгоняя странные мысли, скрывая взгляд под упавшей на глаза челкой, и насмешливо хмыкнул: - Твои шутки иногда очень сложно понять. Спокойной ночи, Рюдзаки. *** Телефон пищал не умолкая, сообщая о полученных сообщениях голосовой почты. Лайт озадаченно смотрел на него. Он только сейчас, поднявшись в свои апартаменты, неожиданно вспомнил, что телефон давно разрядился и надо бы поставить его на зарядку. И вот теперь обнаружил, что голосовой ящик переполнен и, видимо, уже довольно давно. И все сообщения были от Мисы. «Лайт, перезвони мне, пожалуйста!», «Лайт, почему ты не звонишь, я скучаю!», «Лайт, где ты, я волнуюсь, что с тобой!» - и остальные, подобные этому. Лайт не стал слушать дальше седьмого сообщения, очистил ящик голосовой почты и небрежно бросил телефон на стол. Прошел к окну, раздернул закрытые шторы и рассеянно уставился на укутанный ночью, освещенный ярким светом многочисленных окон и неоновой рекламой, город. Миса… Странно, но он не вспоминал о ней ни разу с момента их романтического свидания. Казалось, что оно было очень давно. И он не испытывал никакого желания не то, чтобы увидеться, но даже позвонить и услышать ее голос. Какой в этом смысл? Миса себя исчерпала. Она больше ничем не могла ему помочь. Лишившись тетради, она перестала быть его верной соратницей, преданной помощницей, способной отдать свою жизнь ради Киры. Миса даже не была уже больше под подозрением. Она стала обычной девчонкой, одной из многих, такой же, как все, потерявшей голову от неотразимости Лайта. Она больше ничем не выделялась из ряда других. Наверное, теперь она даже не сможет ответить, почему так уверена, что имеет какие-то особые права на лучшего студента Японии. А их отношения… Лайт, уперевшись лбом в холодное стекло, попытался проанализировать свои чувства. Восстановил в памяти их последнюю бурную ночь, разочарованно осознавая, что не чувствует ни толики возбуждения. И с горечью понял, что больше не испытывает к Мисе совсем ничего, кроме снисходительной жалости. Это было то самое чувство, которое он испытывал ко всем девушкам, с которыми расставался. Он знал, что разбивает сердца, но он никогда ничего не обещал и потому не считал себя чем-то обязанным. И не чувствовал сожаления, уходя. Слишком хорош был Ягами Лайт, чтоб оставаться с кем-то надолго, он был уверен, что это понятно без слов. Но Миса… С Мисой было другое. Он к ней… привык. Привык считать чем-то своим, всегда находящимся под рукой. Пока она была вторым Кирой, Лайт не мог относиться к ней так же, как ко всем остальным. Миса стояла с ним рядом, плечом к плечу против L, невзирая на риск, до конца. Готова была умереть за него. И только благодаря ей Лайт снова обрел свою память и сумел переиграть хитрого и опасного врага. Врага… Мысли мгновенно скользнули в другом направлении. В груди стало жарко, а ладони вспотели, стоило только лишь вспомнить прикосновения теплого худощавого тела. Вот кто дарил ему ощущения, которых прежде Лайт не испытывал ни с одной девушкой. Сочетание безумно завораживающей пляски над пропастью, бесконечной смертельной опасности, их отчаянного противостояния, натянутых как тетива нервов и неожиданно прорвавшегося понимания недолговечности и уязвимости его врага создало поистине дьявольский ядовитый коктейль. И этот коктейль отравил безвозвратно своим восхитительным вкусом посмевшего пригубить его Бога Нового Мира. Лайт яростно ударил ладонью по стеклу. Нет, он слишком рано сбрасывает Мису со счета. Не стоит бросаться союзниками сейчас, пока их игра еще не окончена. Его бывшая помощница еще может ему пригодиться. Подвинув большое мягкое кресло поближе к розетке, чтобы можно было разговаривать, не отключая еще не успевший зарядиться телефон, Лайт удобно устроился в нем и набрал номер Мисы. Он всегда был очень внимателен к деталям и не забывал ничего, способного пригодиться в игре. А теперь вокруг него были те, кто, даже не замечая, постоянно давал ему на руки козыри. Благодаря вчерашней выходке Бездея Лайт теперь знал, как заставить Рюдзаки смотреть на него, когда это ему будет нужно. «Камеры всегда подают сигнал при упоминании моего имени» - непонятно сказал тогда Эл. Что ж, пора Рюдзаки включить свою камеру и узнать, о ком на самом деле мечтает и думает его лучший друг Лайт. - Лайт?! Это ты?! – восторженно выдохнула в динамике Миса, схватив трубку после второго гудка, - Слава богу, ты позвонил! Я уже боялась, что что-то случилось! Где ты был? Почему ты не звонил мне так долго? Ты что, нашел себе другую девушку, Лааайт?! - Здравствуй, Миса. Конечно же, нет. У меня никого нет кроме тебя. Просто я очень был занят работой с Рюдзаки, - выдержав паузу, Лайт продолжил самым обворожительным медовым голосом из всех, что имел в своем ассортименте, - Прости, что звоню так поздно. Наверное, нужно было дождаться утра. Но я больше не мог не слышать тебя. Я очень скучаю по тебе, Миса. Все время вспоминаю нашу последнюю ночь и схожу с ума от желания… Так хочется увидеть тебя…прикоснуться…почувствовать тепло твоего тела… *** - Мэтт, возьми пока пива, - остановившись у стойки с шоколадными плитками, Мелло приготовился в очередной раз производить крайне нелегкий выбор. Мэтт усмехнулся. Шоколад был слабостью немца, и Мэтт давно уже подозревал, что даже любовь его приятеля к бесконечным путешествиям процентов на шестьдесят обоснована возможностью пробовать новые вкусы его любимого лакомства. Где бы они ни бывали, Мелло всегда очень тщательно подходил к проверке вкусовых качеств местного шоколада, скрупулезно пробуя только лучшие, самые дорогие сорта. Редко, действительно крайне редко, список его любимого шоколада пополнялся новым названием. Мэтт был уверен, что никто в мире не разбирается в шоколаде лучше, чем Мелло. - Мелло, вы же не собираетесь пить на задании? – раздался у них в наушниках бесстрастный голос Ниа, заставивший обоих подпрыгнуть от неожиданности. - Твою мать, Ниа! – рявкнул Мелло, - Какого хрена ты за нами шпионишь? Мы закончили и едем в отель, я же сказал - отбой! - Мы работаем над одним заданием, и я не могу отключиться, пока вы не поселитесь в отель, - все так же бесстрастно заявил Ниа, - Я должен быть уверен, что вы в безопасности. Мэтт с сочувствием взглянул на приятеля. Остаток этого дня дался им нелегко, и он видел, что нервы Мелло на пределе. Обязанность все время носить незаметный наушник и периодически слышать голос Ниа в своей голове для немца была просто чудовищной пыткой. Мэтт видел, как сжимается внутренне Мелло каждый раз, как начинал звучать голос его ненавистного врага. Но это было необходимо. Находясь все время на связи, слыша все то, что происходит с помощью чувствительных микрофонов, невидимо закрепленных на их одежде, Ниа бдительно контролировал каждый их шаг, в любую секунду готовый прийти на помощь. Не важно, что могло бы произойти: проблемы с полицией или внезапное нападение, Ниа должен был мгновенно отреагировать и оградить их от этих проблем. И это было бы здорово и действительно очень удобно, если бы… Если бы по ту сторону связи был кто угодно, но только не Ниа. Надо отдать ему должное: он ни разу не побеспокоил их по пустякам. Очевидно, ему так же было неприятно это задание, как и им двоим, и подросток общался с ними лишь только по делу, в другое время предпочитая молчать. Именно поэтому они периодически забывали, как вот сейчас, о том, что он вообще существует, погружаясь в привычный мир, где существовали лишь Мелло и Мэтт. - Was ist das fuer die Scheisse? – тихо, стараясь не привлекать внимания посетителей супермаркета, сновавших кругом, прошипел Мелло, - Ты думаешь, я собираюсь терпеть все это? Мэтт осторожно коснулся его руки. Он знал взрывной характер приятеля и знал, что тот может взорваться в любую минуту. Начать орать, забыв о конспирации. Устроить погром в супермаркете. Они слишком привыкли, что всегда отвечают только лишь за себя. И, если устраивали проблемы, то устраивали их только себе и сами были готовы расхлебывать все последствия. Но сейчас они были не за себя. Но Мэтт не был уверен, что Мелло это вполне понимает. - Не я это придумал, - холодно ответил Ниа, - Мне неприятно слышать тебя так же, как и тебе меня, Мелло. Возможно, я слишком ответственно подошел к заданию. Дай мне несколько минут, я свяжусь с Рюдзаки и уточню. Мелло быстро переглянулся с Мэттом. За весь этот день Ниа впервые сорвался с ровного бесстрастного тона. Впервые прибегнул к угрозе привлечь Рюдзаки к проблеме их взаимоотношений. И Мэтт вдруг неожиданно понял, что и для заклятого врага его друга вся эта ситуация была мучительно неприятной. Он был измотан этим днем так же, как и они. Кажется, понял это и Мелло. На губах немца вспыхнула тонкая злая улыбка. Все, что было неприятно его врагу, мгновенно становилось востребованным. - Не нужно, Ниа, я тебя понял. Не стоит беспокоить Рюдзаки по пустякам, - Мелло насмешливо хмыкнул, - Расслабься, мы едем в гостиницу. Пойдем, Мэтт, закажем себе пиццу в номер. Ты же ведь не против пиццы? - Я только за, - хмыкнул и Мэтт. - Ниа, а ты ничего не имеешь против, если мы закажем себе пиццу? – с издевкой протянул Мелло, направляясь к выходу из супермаркета, - Это не противоречит никаким твоим нормам морали? - Нет, Мелло, я не против, - устало отозвался Ниа. - Отлично! – хохотнул Мелло, - Сработаемся, Ниа. Во взгляде, которым переглянулся с ним Мелло, Мэтт вдруг увидел уже забытый озорной азарт. Такой взгляд был у Мелло в приюте, когда они затевали очередную каверзную проделку против одного из воспитанников. Чаще всего – против Ниа. Мэтт в который уже раз отметил про себя, что с Мелло здесь, рядом с Элом, как будто сползает чудовищная маска, надетая им слишком рано. Маска принца криминального мира, бессердечного и расчетливого, вынужденного своим умом и жестокостью пробивать этот мир, занимая в нем свое место. Как будто Мелло вновь возвращался назад, в то детство, которое он сам так резко прервал, в тот период, когда он ушел из приюта. Он становился самим собой, тем Мелло, которого видел теперь только Мэтт. Видел за всеми личинами безжалостного убийцы, способного не задумываясь пустить пулю в голову тому, кто осмелится с ним поспорить… - Двухместный номер, пожалуйста, - процедил Мелло, хлопая ладонью по стойке регистратора. Миловидный молодой человек поднял голову и окинул их двоих оценивающим вежливым взглядом. - Вам номер с одной кроватью или двумя раздельными? – в голосе администратора была только вышколенная учтивость, приученная давать максимальный сервис в любых ситуациях, ничего более. За секунду до того, как Мелло рванулся вперед, Мэтт, зная реакцию друга на подобные подозрения в его адрес, успел перехватить его за грудь и закрыть ему рот ладонью. - С двумя раздельными, пожалуйста, - давясь от смеха и еле сдерживая Мелло, рвущегося схватить администратора за горло, вежливо проговорил он, - Видите ли, мы поссорились, и не можем спать вместе. Тряхнув плечами, Мелло сбросил его руки с себя и, яростно раздувая ноздри, развернулся на каблуках, молча двинувшись к лестнице. Мэтт обезоруживающе улыбнулся администратору, забрал ключ от номера и, подхватив внушительную тяжелую сумку, поспешил за приятелем. - Очень смешно, Мэтти, - буркнул Мелло, поднимаясь по лестнице, искоса оглядываясь на догоняющего его Мэтта. - А мне показалась довольно забавной эта шутка, - раздался в их ушах странно живой голос Ниа. - Scheisse, Ниа! – рявкнул Мелло, останавливаясь посреди лестницы, - Ты в нашей жизни никто и вообще ничего не значишь, так что будь добр, ограничь свое проявление только работой! И Ниа неожиданно замолчал, даже не ответив. И он молчал до того самого момента, пока они, зайдя в номер, не осмотрелись и Мелло не бросил небрежно: - Мы в номере, Ниа. Доволен? - Да, Мелло, спасибо. Я отключаюсь. Спокойной ночи, - снова бесстрастно проговорил Ниа, и в наушниках наступила тишина. - И тебе кошмаров, - буркнул Мелло, выдергивая из уха наушник и небрежно бросая его на тумбочку, - Я устал, как собака, Мэтт. Закажешь нам пиццу? Я смою грим. Я уже весь чешусь от него. И, не дожидаясь ответа Мэтта, Мелло протопал тяжелыми ботинками в ванную комнату. Мэтт вздохнул и тоже снял наушник, аккуратно положив его на тумбочку, рядом с наушником Мелло. Открыл шкаф и засунул в него сумку со спецодеждой, которая могла им понадобиться в эти дни. Полицейская форма, комбинезоны рабочих кабельных сетей, стильные деловые костюмы, простая рабочая одежда, их собственные тряпки – они могли быть кем угодно, проникая в чужие жизни. Эл дал им карт-бланш на выполнение своего задания. За остаток этого дня они успели проникнуть к двоим психопатам, причем без проблем: представившись сотрудниками кабельного телевидения, они осмотрели квартиры и, под видом работ, разместили и видеокамеры и жучки. Но они оба почувствовали, что это не то. Возможно, эти люди и имели проблемы, но они точно не участвовали в мировом заговоре и не пытались спасти этот мир. Один из них оказался счастливым дедом семейства, затянувшим их на чаепитие и два часа показывающий им фотографии своих многочисленных сыновей и внуков. Возможно, он и страдал психическими отклонениями, но они или были успешно купированы медициной, или вовсе и не были настолько значимыми, чтобы брать их в расчет. Второй тихо работал упаковщиком в супермаркете, регулярно посещая своего психиатра и принимая лечение. Уже вечером, сообщая Ниа «Отбой, мы едем в гостиницу», Мелло добавил: «Сегодня играли впустую», и Ниа с ним согласился. Но, в общем-то, они и рассчитывали на это. Изучая истории болезней подозреваемых, они выбрали наиболее безобидных на этот короткий день, намереваясь завтра перейти к игре по-крупному. Мэтт заказал две пиццы по телефону и, постучав в дверь ванной комнаты, спросил, как у Мелло дела. Его тоже начинал беспокоить толстый слой грима, и он нетерпеливо ждал своей очереди его смыть. Выяснив, что Мелло потребуется еще минут пять, Мэтт спустился вниз в бар и купил четыре бутылки пива. Он понимал все негодование Ниа, но, в конце концов, им же надо было хоть чем-нибудь запивать пиццу. А если бы он вздумал приобрести апельсиновый сок, то рисковал получить от Мелло этот самый сок в голову. Да он и сам не очень-то представлял, как можно есть пиццу без пива. Уже вечером, наевшись и лежа в кроватях, обретя благостное насыщение, они лениво переговаривались, обсуждая сегодняшний день. И Мэтт, задумчиво пуская кольца дыма в потолок, решился задать вопрос: - Как думаешь, если нас не убили сегодня, означает ли это, что в штабе нет Киры? - Ни хрена это не означает, Мэтт, - Мелло лениво оглядел коробки из-под пиццы и, подцепив последний кусочек, протянул его Мэтту. Геймер отрицательно покачал головой и Мелло вяло его откусил, запивая пивом, - Он может выжидать, найдем ли мы что-нибудь. Может ждать следующего хода Рюдзаки. Черт, он вообще может не видеть в нас для себя угрозы. Я лично очень надеюсь, что его там и нет. Что он среди тех, кого мы с тобой проверяем. И что мы сумеем прищемить ему хвост. Мэтт его понимал. Он тоже очень на это надеялся. Возможно, это и был их шанс вылезти из того болота, в котором они неотвратимо тонули. Шанс вырваться из всей той грязи, в которую они оба попали, пытаясь доказать свою значимость. Они никогда этого не обсуждали, но оба давно уже видели, что выхода не было. Кроме… Кроме той неожиданно вспыхнувшей вероятности, что они смогут вычислить Киру. И это был их единственный шанс. Их шанс исправиться, о котором они с детства слышали от Ватари и Эла. Возможно, тогда Эл сумеет простить. Сумеет принять. Сумеет сделать хоть что-то с их жизнью, чтобы им не пришлось и дальше катиться на самое дно. Эл сумел бы их вытащить. Только он. «Я не могу гарантировать вашей безопасности, если вы столкнетесь нос к носу с Кирой, - ровно говорил Эл, инструктируя их, - Вероятность такой возможности существует. Думаю, она не превышает восьми процентов, но, в нашей ситуации, это много. Кире необходимо знать имя и видеть лицо человека для того, чтобы убить. Или, хотя бы, видеть лицо. Я на восемьдесят процентов уверен, что грим сможет вас защитить, не дав увидеть ваше истинное лицо, но я не могу гарантировать ста процентов. Мы пока не знаем всего алгоритма действия тетради. - Мы знаем, на что идем, Рюдзаки, - сказал тогда ему Мелло. - Вы не знаете, - спокойно возразил ему Эл, - Если Кира находится в штабе, то вы умрете в любом случае, если он захочет вас устранить. Он видел ваши лица. Возможно, Ягами Лайт был прав, когда говорил, что его подставили. Возможно, этот человек до сих пор находится в штабе. Я ни в чем не могу быть уверен, пока не получу результатов эксперимента. Вы очень рискуете. И вы должны знать, что я использую вас, как инструмент для вычисления Киры. Вы еще можете отказаться». - Гаси свою газовую камеру, Мэтт, - Мелло небрежно бросил допитую бутылку из-под пива на пол, сворачивая разговор, - Серьезно, ты уже должен мне несколько лет жизни, прожженных в пассивном курении. - Как скажешь, принцесса, - Мэтт торопливо затушил сигарету в переполненной пепельнице, - Спокойной ночи, Мелло. - Спокойной ночи, курилка, - хмыкнул в ответ Мелло, наполняя сердце Мэтта теплом.