Исполнитель желаний

- Мы сейчас попробуем вывести картинку на экран, - сосредоточенно сказал Мелло, и вся команда расследования, повыскакивавшая со своих кресел при получении сообщения Ниа, сгрудилась возле центрального монитора. Они уже заканчивали работу. Доделывали, собираясь домой, последние дела на сегодня отец и Аидзава. Ватари прибирал на сервировочном столике. Бейонд с Лиднер общались с полицией Новой Зеландии, закрывая ее последнее дело. Рюдзаки продолжал сосредоточенно слушать трансляции допросов, уничтожая шоколадный мусс из огромной креманки, больше похожей на тазик, а Лайт, искоса следя за своим лучшим врагом, упрямо пытался отыскать в сети подходящую информацию о детских приютах Англии. Свои дела на сегодня, полученные от отца, он уже все закончил, ни разу не прибегнув к помощи Бездея. Вечерние новости на телеканале «Сакура ТВ» давно закончились, принеся в мир сенсацию с новым сообщением Киры, и им всем оставалось лишь ждать, как отреагирует на них общественность. Но, судя по невозмутимому лицу Рюдзаки, его гораздо больше интересовали бессвязные показания случайных убийц, чем реакция на сообщение Киры. И в этот момент размеренный ритм работы снова был неожиданно прерван во второй за день раз, теперь уже – срочным сообщением Ниа о найденном Мелло и Мэттом трупе. - Так, работает, - на центральном экране появился Мелло, сосредоточенно заглядывающий в камеру. – У вас четкое изображение? - Да, Мелло. - Да, - ответили ему сразу несколько голосов. - Хорошо. Мэтт побудет у нас в роли оператора. Картинка не из приятных, но, какая уж есть, - Мелло хмыкнул и отошел в сторону, и они все увидели на экране бедно обставленную комнату. – По крайней мере, вы не почувствуете запаха. Их глазам представился обнаженный труп, прикованный наручниками к радиатору, раздутый и потемневший в местах соприкосновения с обогревателем. Тихий вздох пронесся по штабу. Рюдзаки, сосредоточенно выскребывавший пальцем остатки мусса из креманки, замер, не донеся испачканный палец до ожидающих губ, и так и застыл с чуть приоткрытым ртом. Огромные черные глаза детектива впились в экран, и он не замечал, как капает на стол так старательно добываемая последняя порция сладости. Лайт почувствовал даже некоторое сочувствие к Рюдзаки. Сам он мгновенно подавил в себе поднимающееся чувство отвращения и тошноты, рванувшиеся было наружу. Все-таки за это время он навидался уже слишком многого. Хотя, если бы был выбор, он предпочел бы не видеть того, что показывали им Мелло и Мэтт. - Итак. Мужчина, на вид сорок-сорок пять лет, худощавого телосложения, - Мелло подошел к телу, и картинка на экране приблизилась, следуя за ним. Немец был в уже знакомом Лайту длинном черном пальто с длинной опушкой на капюшоне и извечных кожаных брюках. Но что-то неуловимо странное было в его облике. - Видимых внешних повреждений на трупе нет. На лужу внимания не обращайте – это не кровь, он просто уже потек. Причину смерти при первичном осмотре определить не представляется возможным. Может быть, если его отстегнуть, на груди и на животе можно будет что-то увидеть, но голова, а так же спина и бока целы. Не знаю, конечно, что там с его лицом, но… В общем, я не могу говорить однозначно о причине его смерти, но первое, что приходит на ум – это убийство. Мелло говорил холодными отрывистыми фразами, напоминающими официальный полицейский осмотр места преступления. Когда камера приблизилась, Лайт заметил выступившие капли пота на лбу мертвенно-бледного лица и прилипшие пшеничные пряди. Немец часто сглатывал и периодически прикрывал рот и нос ладонью, обтянутой кожаной перчаткой, и Кира вдруг понял, почему. Должно быть, жара и запах там, где были сейчас Мелло и Мэтт, стояли просто чудовищные. Он невольно восхитился выдержкой вспыльчивого друга Рюдзаки. И вдруг понял, что не так в облике Мелло. Не было неровного шрама, покрывающего правую половину лица. Лайт настолько к нему уже привык, что не замечал, воспринимая немца всего, целиком, и сейчас не сразу заметил его отсутствия под свисающими прядями пшеничных волос. Видимо, бросающаяся в глаза деталь была тщательно загримирована. «Что ж, это разумно, - мимолетно подумал Кира. – Если их кто-то увидит то, по крайней мере, не запомнит такой яркой приметы. Хотя, с другой стороны, эта пара настолько яркая сама по себе, что их сложно забыть, с приметами или без. Странно, что для них это не очевидно». - Конечно, это убийство! Не может же человек сам себя так приковать! – воскликнул Мацуда. - Ну, теоретически, мог бы… Если бы это был не обогреватель, - Мелло присел на корточки возле лиловых и вздутых сцепленных рук трупа. – Мэтт, покажи поближе. Видите? На его запястьях нет повреждений. И поза абсолютно расслаблена. Если бы даже он сначала приковал себя, а потом включил обогреватель, собираясь так покончить с собой, он бы начал извиваться, когда температура росла. Были бы ссадины на руках, и, по крайней мере, согнутые или поджатые ноги. А приковать себя к уже горячему радиатору и усесться спокойно вообще нереально – ему пришлось бы сначала прижаться к нему, и вряд ли человек способен превозмогать ожоги и боль, целеустремленно надевая наручники. - Я согласен с тобой, Мелло, - вступил невыразительный голос Ниа. – Если бы он приковал себя сам, это было бы видно. - Гхм… Думаю, это убийство, - осторожно вступил Соичиро Ягами, внимательно глядя на экран. – У меня бы даже не было в этом сомнений. - Я тоже однозначно вижу убийство, - твердо кивнул Аидзава. - Определенно, убийство, – подтвердил и Джованни. - Это выглядит, как убийство, - Рюдзаки, наконец, ожил, выходя из своего замершего состояния и, заметив свой повисший в воздухе палец, сунул его в рот, слизывая остатки мусса. – Давайте не будем делать преждевременных выводов. Мелло, что еще? Лайт с усмешкой взглянул на детектива, принявшегося сосредоточенно собирать со стола упавшие на него сладкие капли и слизывать их с пальца языком. Нет, конечно же, вид раздутого запеченного трупа не мог выбить Рюдзаки из колеи и лишить его аппетита. Его замирание было связано, видимо, с удивлением, но никак не с отвращением от увиденного. - Мы пока не делали обыск, - кашлянув в кулак, Мелло поднялся на ноги. – Поспешили сразу же связаться с вами, чтобы показать картинку. Но следов взлома на двери нет, да, Мэтт? - Угу, - глухо ответил за кадром Мэтт. – Даже если его убили, дверь не взламывали. Скорее всего, он сам пустил убийцу. - Будьте очень осторожны, Мелло, - звонко проговорил Ниа. – Вы не должны оставлять никаких следов, но. .. - Я не ребенок, Ниа! – рявкнул Мелло, яростно поворачиваясь к камере. - Но, в первую очередь, нам надо выяснить, действительно ли это Нобуо Данно или кто-то другой, - невозмутимо закончил Ниа. – Ты можешь снять у него отпечатки пальцев? Мы сами проверим их, чтобы не ждать ответа полиции. - Ну… думаю, что смогу, - неуверенно протянул Мелло, стоя рядом с трупом и глядя на него сверху вниз. – Мы не брали с собой никаких инструментов, но я что-нибудь придумаю. - Возьмите стакан у него на кухне и приложите к нему его пальцы. Только, пожалуйста, осторожней, Мелло. Судя по его состоянию, ткани могут начать отслаиваться, - равнодушно сказал Рюдзаки и, выбравшись из кресла, направился к сервировочному столику и Ватари, прихватив с собой опустевшую креманку из-под мусса. И, не глядя, спросил. - Аидзава, нам ведь это вполне подойдет? - Да… Да, думаю, вполне подойдет, - растерявшись от неожиданной значимости, торопливо кивнул Аидзава. - Хорошо, - рассеянно кивнул Рюдзаки, не оборачиваясь и, подойдя к Ватари, что-то начал шептать ему на ухо, осторожно опустив креманку на столик. - Ты можешь поступить проще, Мелло, - Бейонд скользнул вперед из задних рядов, и весь так и потянулся к монитору, оперевшись руками на стол. Глаза маньяка сияли жадным огнем, губы были приоткрыты в восторженной полуулыбке. Наверное, вот он бы многое отдал, чтобы быть сейчас там, рядом с трупом. Лайт непроизвольно поморщился от омерзения. - Ты же видел его фотографию в нашем досье. Почему бы тебе просто не посмотреть на его лицо и определить сходство? Потом опустишь голову обратно, и полиция ничего не заметит. - Просто посмотреть в его печеное личико, да, Бездей? – с сарказмом протянул Мелло. Задумчиво посмотрел на труп и, решившись, шагнул еще ближе, склоняясь над ним. – О, Hundedreck, перчатки придется выкинуть… Ну ладно, Мэтт, снимай ближе. Ниа и Бездей тоже видели его фотографию, может быть, и они что-то заметят. - Мелло, нет! – запоздало обернулся к монитору Рюдзаки, поглощенный тихим разговором с Ватари и только сейчас, видимо, осознавший, о чем идет разговор. Но было поздно. Картинка на мониторе приблизилась, показывая в полный экран тело, уткнувшееся в радиатор раздутым лиловым лицом. Рука Мелло в перчатке брезгливо взяла труп за волосы, и немец уверенным рывком попытался поднять голову. Раздался еле слышимый в наступившей тишине отвратительный звук, и пропеченная разлагающаяся плоть поползла, отслаиваясь от черепа, показавшегося в разрыве мгновенно лопнувшей сизой кожи на виске, обнажая жировую прослойку и склизко блестящие ткани. Разрыв стремительно и угрожающе начал увеличиваться, переползая на щеку. - ТВОЮ МАТЬ! – рявкнул Мелло, мгновенно разжимая пальцы и отскакивая в сторону от трупа. Картинка на экране дернулась и на мгновение потеряла четкость, отодвигаясь. Многие в штабе синхронно отвернулись, зажимая ладонями рот. Сам Лайт не испытал сильного шока, так как смотрел на экран лишь искоса, сосредоточив свое внимание на Рюдзаки. И потому избежал такой участи, как, например, мгновенно побледневший от отвращения Мацуда, поспешивший отвернуться от экрана, закрывая рукой лицо. - Кья-ха-ха! – раздался в абсолютно шокированной тишине резкий отрывистый смех Бейонда. Кажется, собственная провокация казалась ему очень удачной шуткой. Он искренне хохотал, опираясь ладонями на стол, чтобы не упасть, и мотая склоненной встрепанной головой. - А-ха-ха-ха! Он действительно отлично пропекся, Мелло! Маньяк совершенно не обращал внимания на ошарашенные, возмущенные и недоуменные взгляды, скрестившиеся на нем. В целом, если бы не этот его самозабвенный хохот, никто и не подумал бы его в чем-нибудь обвинять. Он вполне мог ошибиться, желая, как лучше. Но его смех и сияющее восторгом лицо более чем наглядно всем демонстрировали, что он и преследовал именно такую извращенную цель. И вся команда расследования, уже привыкшая за эти два дня совместной работы воспринимать его совсем по-другому – как дружелюбного сосредоточенного помощника, всегда спешащего прийти им на помощь и любезно разносящего по рабочим столам кофе и пончики – с изумлением взирала на Бейонда Бездея, не зная, что можно сказать. - Мелло, ты в порядке? – прорвался к экрану сквозь застывший строй помощников Рюдзаки. Лицо детектива было абсолютно спокойным. – Я ведь предупреждал, что ткани могут начать отслаиваться от костей. Его мягкий голос звучал, как обычно, приглушенно и ровно. Но, повернув голову, он наградил Бездея уничтожающим гневным взглядом огромных холодных глаз, и смех маньяка оборвался мгновенно. Бейонд даже как-то весь сжался, убирая руки назад со стола и отступая назад. - А?… Да, я в порядке, Рюдзаки. Просто, это было… неожиданно, - Мелло растерянно провел тыльной стороной руки по вспотевшему лбу. Лицо его было мертвенно-бледным. – Scheisse … Мэтт, ты как? - В норме, - глухо ответил голос Мэтта за кадром. Мелло вскинул голову и посмотрел прямо в камеру вспыхнувшим ненавистью взглядом прищуренных бирюзовых глаз. Он явно уже пришел в себя от неожиданно открывшейся отвратительнейшей картины. - Дай мне только вернуться, Бездей. Ты мне ответишь, - срывающимся от ярости голосом мрачно пообещал немец. - Я не знал, что так будет! – тут же вскидывая ладони в примиряющем жесте, хотя Мелло не мог его видеть, попытался оправдаться Бейонд, мгновенно возвращая себе маску невинности. – Я же не видел, насколько глубоко поражены ткани… - Хватит, Бейонд, - холодно оборвал его Рюдзаки, вновь обжигая уничтожающим взглядом совсем черных глаз. И Бездей снова послушно затих, виновато понурив голову. - Мелло, пожалуйста, постарайся сосредоточиться на деле. Нам нужны отпечатки пальцев. Сможешь их взять? - Смогу, - сглатывая, твердо кивнул Мелло. - Хорошо, - Рюдзаки засунул руки в карманы, стоя прямо перед монитором. – Тогда сделай это быстрее. И уходите. Ниа, делай анонимный вызов в полицию через семь минут. Невыразительный голос детектива звучал властно и сосредоточенно, распределяя задачи. Ищейка пошла по следу, отвергая все, что могло отвлекать. Теперь перед ними был L, и все в штабе это разом почувствовали. - Да, Рюдзаки, - бесстрастно отозвался голос подростка. - Мелло, у вас пять минут, - тут же проинформировал Рюдзаки Мелло. - Рюдзаки, послушай, но разве не нужно дать им время на обыск? – мужественно шагнул вперед Соичиро Ягами. – Если это он делал записи, то, может быть, остались… - Нет, - пристально глядя в экран, не оглядываясь, перебил его Рюдзаки. – Мы поймем, отправлял ли он записи, сверив отпечатки пальцев с отпечатком с посылки. Все остальное найдет полиция, если в его квартире есть, что искать. Но вероятность этого не более четырех процентов и я не могу рисковать своими людьми, задерживая их в квартире с трупом. Рюдзаки вытянул руку из кармана и прикусил указательный палец, сосредоточенно продолжая смотреть на экран, как будто впитывал в себя мельчайшие детали изображения. - Все, что интересует меня в данный момент – это причина его смерти и совпадение отпечатков пальцев. Вот это действительно важно. Потому что от этого зависит, было ли послание Х-Киры подлинным, или это фальсификация его фанатиков, стремящихся запутать L, - задумчиво проговорил он, как будто разговаривал сам с собой. – Если это не убийство, а самоубийство или сердечный приступ – значит, запись отправил Х-Кира и он вполне может убивать. Тогда нам придется начать воспринимать его угрозы всерьез. Если же это просто убийство… Мы это скоро узнаем. Но, отчего бы ни умер Нобуо Данно, я понял, что мне хотели сказать. - Тебе хотели сказать? – Лайт повернулся к своему врагу, не веря своим ушам. – Кто хотел тебе что сказать? - Сказать? Рюдзаки, что это значит? – тут же зашумели и остальные. - Да, это личное послание для L, - рассеянно повторил Рюдзаки и убрал руку ото рта. И вдруг, словно осененный какой-то идеей, стремительно рванулся к шарахнувшемуся в сторону от неожиданности Бездею и крепко схватил его за запястье. – Бейонд, мне надо поговорить с тобой. И, привычно сгорбившись, решительно потащил удивленного до невозможности маньяка за собой в сторону кухни. Огромные красноватые глаза Бейонда и приоткрытый рот на застывшем лице выражали крайнюю степень изумления. Бездей даже запнулся, не успев перестроиться под решительный шаг Рюдзаки, но детектив, не оглядываясь, упорно тянул его за руку, как будто он был просто вещью, которую Эл прихватил по дороге с собой. - Стой, Рюдзаки! – рявкнул Лайт, вдруг осознав, что сейчас произойдет именно то, от чего Мелло его предостерегал. Его безрассудный враг, поглощенный новыми фактами, собирался уединиться для личного разговора со своею безумной копией, пренебрегая опасностью. – Объясни сначала, что ты имел в виду! Ты уже начал говорить, так не бросай на половине дороги. Рюдзаки остановился так резко, что Бейонд, уже перешедший на рысь, чтобы догнать его стремительный шаг, чуть не врезался в сутулую спину, обтянутую белой футболкой. Лайт с отвращением заметил, как взметнулась свободная ладонь Бездея, бережно опираясь сзади на плечо детектива, чтобы предотвратить столкновение. Почему-то эта заботливая бережность особенно вывела Киру из себя. Рюдзаки резко развернулся на сто восемьдесят градусов, оборачиваясь к застывшей в недоумении команде расследования и, сразу же вслед за ним, обернулся и Бейонд, сияя восторженной счастливой улыбкой. - Здесь нечего объяснять, Лайт-кун, - неожиданно мрачно проговорил Рюдзаки и ткнул пальцем в экран с трансляцией из квартиры с Мелло и Мэттом. – Это – шарада, загадка. И ответ на нее - «холодно». Господин Ягами, вы можете договориться с полицией, чтобы на осмотре данного места преступления присутствовал судмедэксперт, предоставленный L? И он же провел срочное вскрытие? Он так быстро перескакивал с одного на другое, что никто не успевал следить за его стремительно несущейся мыслью. Соичиро Ягами, только было обернувшийся к экрану вместе со всеми, чтобы попытаться понять, о чем говорит детектив, вздрогнул от неожиданности. Но, Лайт должен был отдать отцу должное, он мгновенно собрался с мыслями. - Да, Рюдзаки, думаю, с этим не возникнет проблем, - поправив очки, солидно ответил бывший шеф Японской полиции. – Наоборот, все будут рады такой высокопрофессиональной помощи… - Судмедэксперт? – Мелло на экране вплотную наклонился к камере, и сейчас на них смотрели огромные подозрительные бирюзовые глаза из-под светлой длинной челки. – Рюдзаки, ты же не собираешься… - Это крайне рискованно! – как будто прочитав мысли немца, тут же звонко поддержал его Ниа, даже не дав договорить. - Труп поврежден сторонним вмешательством, - громко и холодно ответил Рюдзаки на весь штаб. Бездей в упор смотрел на него безумным обожающим взглядом, но детектив его как будто не замечал. – У меня нет другого выхода. Я не могу допустить, чтобы полиция обнаружила, что в квартире уже кто-то был. К тому же, мне срочно нужна причина его смерти. Господин Ягами, ваше экспертное бюро ведь не выдаст мне заключение уже завтра? - Э… боюсь, что нет, Рюдзаки, - несколько виновато покачал головой Соичиро Ягами. - Я так и думал. Пожалуйста, сообщите полиции, что эксперт от L прибудет сразу по адресу. Пусть они не заходят в квартиру без его присутствия. И… с ним будут сопровождающие, - Рюдзаки говорил привычно спокойно и ровно, взгляд его огромных внимательных глаз скользил поверх голов, как будто он читал текст на потолке. – Мелло, Мэтт, снимайте отпечатки пальцев и уходите оттуда. Срочно. Явно сказав все, что собирался сказать, Рюдзаки вновь попытался уйти, но в этот раз его остановил Мацуда. - Рюдзаки, что значит «холодно»? Пожалуйста, не мог бы ты пояснить – я не понимаю! – недоуменно пожав плечами, с огромным любопытством спросил молодой полицейский. И Лайт впервые не почувствовал раздражения на его глупые непосредственные вопросы. - Да, Рюдзаки, что ты имел в виду? – поддержали Мацуду и Аидзава, Джованни и Лиднер. Все остальные тоже с большим интересом смотрели на детектива. Рюдзаки демонстративно вздохнул, вновь оборачиваясь к ним. - Вы, что, никогда не были детьми? – опередил его Бездей, растягивая губы в улыбке и снисходительно обводя всех лихорадочно блестящими за очками глазами. – Разве вы не знаете такую игру «Холодно-горячо»? Бейонд шагнул еще ближе к Рюдзаки, хотя и так был уже почти вплотную, и присел, снизу заглядывая ему в лицо, под скрывающие глаза длинные пряди волос. - Правильно, Рюдзаки? Ты ведь это имел в виду? – подобострастно спросил он, нервно облизывая губы. - Именно, Бейонд, спасибо, - Рюдзаки вскинул голову. - Посмотрите внимательно – он говорит нам: «холодно». Или, другими словами: «Мимо. Вы ищете не там». И, кто бы и как бы это ни сделал, он дразнит L. Пойдем, Бейонд. Господа, прошу меня извинить, я сейчас вернусь. *** Он был так близко. Один. Задетый насмешкой неуловимого противника настолько, что вплотную уже подошел к той черте, что отделяет разумный риск от отчаянного. Пусть другие этого не замечали, но Бездей видел, что насмешка врага ощутимо кольнула его божество. Еще немного, и Эл начнет делать ошибки – Бейонд в этом не сомневался. Слишком много неизвестных было в его уравнении, слишком много потенциальных угроз, которые он не мог не принимать в расчет своим аналитическим рациональным разумом, слишком много людей, постоянно рассеивающих внимание. И диссоциативная амнезия лишь усложняла задачу – Эл не мог больше опираться на свою память, на свои знания обо всех этих людях, что окружали его. Ему приходилось заново наблюдать за каждым из них, анализировать действия и слова, проникая в психологию, тратя на это свои ресурсы. И время… Ежедневные убийства заставляли L мчаться в немыслимом темпе, не имея возможности наблюдать, тянуть время, вынуждать противника раскрываться. Он не мог позволить себе сосредоточиться на чем-то одном, не пропуская деталей. Скоро, совсем скоро его ненавистное божество совершит роковую ошибку, приняв своим единственным противником активно действующего Х-Киру. Он будет вынужден отказаться от голоса своей интуиции, вопреки логике кричащей ему, что истинный враг находится рядом. Эл не сможет устоять перед фактами. Факты и бесспорные доказательства – это всегда было слабым местом их недосягаемого оригинала. И, если Кира не окажется идиотом, Эл сдастся под тяжестью опровергающих его вину доказательств. И вот тогда наступит время основного удара. Бейонд скажет Кире, когда пора будет действовать. И Кира не посмеет ослушаться. L умрет, сраженный рукой лучшего друга в тот самый момент, как стопроцентно поверит ему. Как это восхитительно и грандиозно. Но сейчас они стояли в пустом помещении кухни лицом к лицу, как будто каждый из них стоял перед зеркалом и смотрел на свое отражение. Так виделось это Бейонду. И он, пользуясь очередным случаем, жадно вглядывался в огромные равнодушные глаза своего божества. Когда-то в детстве, очень давно, они были безмятежного серого цвета, и В обожал холодный цвет его глаз. Он всегда его успокаивал. Не давал тьме бурлить. Но теперь глаза Эла чернели от огромных возбужденных зрачков, почти скрывающих светлую радужку. Они всегда теперь были такими. И эта бдительная темная мгла еще сильнее разжигала огонь, бушующий внутри В, делая его почти что невыносимым. И холода Эла уже не хватало, чтобы его погасить. Но Бездей все еще готов был до бесконечности просто покорно стоять, вот так, молча глядя в глаза абсолютного идеала. И снова и снова прокручивать в голове ощущение уверенной властной руки на запястье. Руки, которой он все еще жаждал беспрекословно подчиняться хотя бы ради редких прикосновений, невзирая на ненависть и бурлящую в душе тьму. Быстрым скользящим взглядом Бейонд оценил и закрытое изолированное пространство идеально убранной Ватари кухни, и развешенные под потолком камеры, сканирующие все помещение. А так же стоявшую на высокой столешнице в шаговой доступности внушительную подставку с ассортиментом разновеликих ножей, на которых его глаза непроизвольно задержались на лишние доли секунды. Эл проследил его взгляд и, прямо глядя в глаза Бейонду, чуть улыбнулся кончиками губ: - Ватари не любит, когда кто-то нарушает порядок на его кухне, - в его глазах не было ни беспокойства, ни страха. Лишь насмешливая многозначительность. - Поэтому, если ты хочешь что-нибудь взять, Бейонд, лучше спросить разрешения. - Не сейчас, - растягивая губы в улыбке, так же многозначительно мурлыкнул Бейонд. – Не терплю, когда что-то достается слишком легко. И спрашивать разрешения я не привык. - Ненавидишь меня? – спокойно спросил Эл, как о чем-нибудь незначительном. - Нет, не думаю, - Бейонд скользнул на шаг вперед, сжимая дистанцию между ними. Эта способность его идола – говорить совсем не то, что означали слова или бить вот так, прямо в лоб – всегда приводила его в неописуемое ликование. – Пожалуй, даже восхищаюсь тобой. Так много лет тишины. И вот теперь – возможность хоть что-то сказать, глядя в упор в ненавистные и обожаемые глаза. Перед самым финалом выкрикнуть то, что кислотой разъедало душу все эти годы, выплеснуть, утопить его в потоке той липкой и вязкой тьмы, что облепляла все существо, не давая дышать. Или сломаться и умолять о прощении, потому что Эл – тот единственный, кто может вытянуть из удушливого болота. Кто собой может избавить от ужасающего ощущения неотвратимо пожирающего мозг сумасшествия, возвращая уверенность здравомыслия. Обжечь своим ледяным равнодушным светом далекой звезды, гася огненный жар безумия, сжигающий безжалостнее, чем настоящий огонь, когда-то, в короткий миг, растерзавший жаждущее жизни тело Бейонда. Он мог бы попробовать признать свое поражение и изобразить, что раскаивается, что действительно нуждается в помощи… Но Эл в ответ снова солжет, независимо от того, поверит ли он в попытку его обмануть или нет. Это уже не имеет значения. Он просто уйдет, теперь навсегда. Бейонд это знал. И время, чтобы что-то переиграть, было уже безвозвратно потеряно. Да и бесчувственные зрачки камер под потолком исключали возможность быть с Элом наедине. Они по-прежнему оба играли на публику, как будто исполняя роль в сериале. И если Бейонд был второсортный статист, то Эл был звездой, и он мог в любую минуту профессионально вытянуть сбившегося напарника на положенные фразы и действия, не давая отклониться от роли. Но это не мешало Бейонду Бездею все равно испытывать головокружительный щекотливый восторг от близости его идеала и от проявленного наконец-то внимания. - А ты? – тут же быстро задал В вопрос, пытаясь сломать сценарий. - Я? – недоуменно поднял брови Эл. - Ты, - Бейонд скользнул ближе к детективу еще на полшага, почти уперевшись в него. – Что чувствуешь ты… Он понизил голос до еле слышного шепота и, склонившись, выдохнул ему прямо в лицо: - Эл…?... Глаза его божества предупреждающе распахнулись, взмахнув густыми ресницами. Детектив отшатнулся назад, не вынимая рук из карманов. И что-то дрогнуло в глубине огромных черных зрачков, а бледное отстраненное лицо вмиг посерьезнело. Эл уже открыл было рот, чтобы ответить, и Бейонд вдруг почувствовал, всем своим существом ощутил, что его ненавистный идол готов сказать долгожданную правду, но… Но взгляд огромных удивительных глаз метнулся ему за плечо, а ожившая было мимика лица мгновенно спряталась за рассеянной маской невозмутимости. - Не уверен, что я готов к этому вопросу, Бейонд, - равнодушно ответил бессмыслицу Эл, и так же невыразительно продолжил, глядя В за спину. – Лайт-кун, я ведь сказал, что вернусь через пару минут. Бейонд задохнулся от ярости, мгновенно застившей глаза багровой волной, и судорожно оглянулся. И столкнулся взглядом с надменными темно-медовыми глазами Ягами Лайта, неслышно прошедшего в кухню следом за ними. Не в силах сдержать порыва, Бездей оскалился и метнул быстрый взгляд на подставку с ножами. В голове мгновенно ярким всполохом сверкнула картинка, как стремительно он делает шаг, выхватывая нож из подставки, на долю секунды опережая попытавшегося остановить его детектива. И с разворота швыряет его в шею тому, кто посмел сорвать этот единственный приоткрывшийся шанс услышать правду от Эла. Мысленно Бейонд даже видел, как легко входит лезвие широкого керамического ножа Ватари в смуглую шею Ягами Лайта, протыкая гортань и выходя под затылком в облаке алых брызг, заливающих щегольскую рубашку... Но в этот момент стремительный полет его мысли натолкнулся на пронизывающий взгляд темных глаз Эла, внимательно следящего за ним, и рассыпался разбитой мозаикой. - Просто хотел убедиться, что все в порядке, - Ягами Лайт чуть пренебрежительно пожал плечами. – Я могу уйти, если я помешал. Я не думал, что у тебя есть секреты от лучшего друга. - Ну что ты, Лайт! У Рюдзаки не бывает секретов от лучших друзей, - Бейонд непроизвольно чмокнул от красоты кровавой картинки, рисуемой его воображением. Губы сами собой начали растягиваться в улыбку. – Правда, Рюдзаки? И мы так хорошо ладим втроем. Кира перевел вопрошающий взгляд на Рюдзаки. Он был прекрасен. Его надменное красивое лицо так восхитительно умело скрывать ненависть к своему врагу, а в темно-медовых глазах так похоже на правду светилась искренняя тревога за «друга», что Бездей готов был зааплодировать. Как жаль, что у Эла осталось так мало времени. Если бы его было побольше, Бейонд бы придумал другую игру, а сейчас подарил бы своему божеству красивую голову его фальшивого друга. Просто принес бы за эти ухоженные волосы и поставил на стол, дав возможность увидеть ненависть в слепых остекленевших глазах. И рассказал бы правду о Кире. Правду, которую знает один Бейонд Бездей. Это совершенное рельефно-пропорциональное тело, лицо с идеально правильными чертами, презрительная складка губ и самодовольный снисходительный взгляд, выражающий абсолютную уверенность в своем превосходстве – все было слишком великолепным, чтобы сгореть на электрическом стуле или болтаться в петле под плебейскими взглядами недалекой толпы. Если бы у них с Элом оставался еще ну хотя бы месяц… Ягами Лайт умер бы совсем другой, изощренной феерической смертью, достойной его гениальности и красоты. А Бейонд придумал бы, чем потом заинтересовать и утешить свое божество. Но у них не было даже пары недель. И Кира являлся главным козырем Бейонда Бездея, его оружием, его гарантией исполнения заветной мечты. Впрочем, грех было жаловаться и мечтать о чем-то еще – игра и так была удивительно хороша, и жаль было бы ее прерывать прежде времени. Бейонд не мог позволить себе потакать своим мелким сиюминутным желаниям, и Ягами Лайт был неприкасаем, пусть и отсутствие цифр над его головой возбуждало внутри животный инстинкт кровожадного хищника и желание экспериментировать. - Да, Бейонд, - невозмутимо проговорил Рюдзаки и, протиснувшись мимо него, сумев даже не задеть, оперся спиной на столешницу, загораживая собой подставку с ножами. – Если тебе интересно и нет других дел, конечно, ты можешь присутствовать при нашем разговоре, Лайт-кун. Я всего лишь хотел попросить Бейонда о небольшой услуге. Бейонд и не подумал отодвинуться, а повернулся к Элу лицом, и теперь они стояли почти вплотную, едва не соприкасаясь коленями. Это было так упоительно… - Ты хочешь, чтобы я вскрыл этот труп? – жадно проговорил Бейонд, облизывая ставшие сухими губы. – Брось, Рюдзаки, какая же это услуга? Для тебя я готов вскрывать трупы с утра до вечера… Да и не только трупы… Он протянул руку и провел указательным пальцем по центру груди детектива, скользнув от ямки остро торчащих ключиц в вырезе футболки до впалого живота, имитируя линию вскрытия. Его движение было настолько быстрым и неожиданным, что у Эла не было шансов, чтобы как-то отреагировать и успеть отстраниться. - Но больше всего я получил бы удовольствия, вскрывая тебя, Рюдзаки, - ведя пальцем, вкрадчиво протянул В, многозначительно глядя в темные глаза своего божества и растягивая губы в коронной хищной улыбке, от которой его жертвы когда-то начинали кричать. – Разумеется, если бы ты не был против. Коснувшись пальцем пряжки ремня на джинсах Эла под футболкой, Бейонд быстро убрал руку назад, не рискуя и дальше провоцировать нетерпимость своего божества к непрошеным прикосновениям. - Что за бред ты несешь?! – презрительно оборвал его Ягами Лайт, сверкнув взглядом темно-медовых глаз из-под полуопущенных век. Сделав несколько шагов, он подошел к Элу и, так же, как он, оперся спиной на столешницу, задевая плечом детектива. И раздраженно повернул к нему голову. – Это и есть судмедэксперт, рекомендованный L, который поедет с полицией? Рюдзаки, ты сошел с ума? - Бейонд шутит, Лайт-кун, - Эл поднял голову, которую опустил, следя за пальцем Бейонда, и посмотрел равнодушным взглядом на Ягами Лайта. И перевел глаза на своего двойника. – Да, это именно он. Бейонд в совершенстве изучил анатомию человека и медицинскую криминалистику. Он даст нам ответы быстрее, чем кто-либо другой. Они сейчас представляли собой комичную группу в виде максимально сбившихся друг к другу вершин треугольника. Эл никак не отреагировал на откровенную угрозу Бейонда, которую не мог не услышать. В его непроницаемо-черных зрачках не появилось ни страха, ни хотя бы настороженности и опасения. Равнодушная мгла даже не покачнулась, мгновенно погасив всколыхнувшиеся было языки пламени в душе Бейонда Бездея. Но зато Ягами Лайт… В его глазах Бейонд на долю секунды увидел кое-что новое и неожиданное, мгновенно захватившее его интерес… Ему показалось, или во вспыхнувшем взгляде Киры он распознал ярость и ревность? Кира настолько уверен в своем превосходстве, что может позволить себе ревновать своего восхитительнейшего врага? Так жаждет убить его сам, что не терпит никакой конкуренции в этом стремлении, и сторонних проявлений угроз? Это вызывало невольное уважение. Определенно, чем больше Бейонд узнавал Ягами Лайта, тем интересней ему он казался. Кира не просто пытался снять с себя подозрения, уходя в тень, втираясь в доверие, чтобы спасти свою жизнь, нет, он собирался продолжить игру и не готов был делить своего потенциально загнанного врага. Что ж, тем приятнее ему будет узнать, что у него есть более опытный и закаленный союзник, способный оказать неоценимую помощь, без которой Кире не справиться, какими бы иллюзиями он себя ни питал. В каком-то смысле, единомышленник был даже более привлекателен для Бейонда, чем выжатая противостоянием марионетка, стремящаяся только лишь выжить и уйти от надвигающегося возмездия. - О, ты слишком мне льстишь, Рюдзаки, - кокетливо махнул ладонью Бейонд, пожирая глазами этих двоих. Сейчас, когда они все втроем были так близко, за ними так приятно было следить. Два заклятых смертельных врага стоят рядышком, соприкасаясь плечами, как ближайшие друзья. – Но я действительно очень интересовался анатомией, Лайт. Было время – я мечтал стать врачом. Этаким… доктором Ватсоном, кья-ха-ха-ха! Вот только своего Шерлока Холмса я вовремя не нашел. И пришлось стать не доктором, а мясником. Не пропадать же таланту? Ну, ты ведь понимаешь, что я говорю исключительно о навыках патологоанатома. Рюдзаки молчал, рассеянно разглядывая пол под ногами. И Лайт молчал, презрительно глядя на В из-под полуопущенных век. И Бейонд вдруг почувствовал злость от неожиданной мысли, насколько Кира гармонирует с Элом, при всей их внешней несхожести. Такое же непроницаемое лицо, скрывающее любые эмоции, такая же способность выдерживать тяжелые паузы и сканировать собеседника, такая же холодная отстраненность от тех, кто, по его мнению, не заслуживал его интереса. Абсолютные эгоисты и лжецы, достойные друг друга. Они даже реагировали одинаково, сами того не замечая. При всех их отличиях, они были слишком похожи. Бейонд Бездей не хотел этого видеть, но видел. - Ты не принимаешь в расчет, что подвергаешь опасности других людей? – нарушая повисшую паузу и игнорируя Бейонда, как будто его здесь и не было, Лайт вполоборота посмотрел на Эла, картинно приподнимая брови. – Бейонд беглый убийца. Что ты будешь делать, если он воспользуется возможностью и сбежит? Не думаю, что Мелло и Ниа одобрят такое решение. - Мне кажется, ты пытаешься меня как-то обидеть, Лайт, - Бейонд хихикнул. Неужели Кира всерьез полагает, что он может влиять на решения детектива? Бездей даже не стал сердиться на его грубость. – Я ведь тебя не обзывал. Какая разница, кто я? Сейчас мы все здесь люди без прошлого, просто боевые куклы Рюдзаки, и Мелло и Ниа не являются исключением. Поймаем Киру - тогда и выясним, кто есть кто. Я ведь прав? Он присел, пытаясь заглянуть в склоненное лицо своего ненавистного идола, скрытое под свисающими длинными прядями волос. Рюдзаки поднял голову и встретился с ним взглядом. - Ты прав, Бейонд, - не поворачивая головы, он склонил ее набок и искоса посмотрел на Ягами Лайта. – У нас действительно сейчас одно общее дело, Лайт-кун, и мы все отдаемся ему с полной отдачей. И Бейонд не наделает… никаких глупостей, уверяю тебя. Потому что тогда он не сможет вернуться. Ты же понимаешь это, Бейонд? И Эл снова перевел взгляд на Бейонда Бездея, пристально вглядываясь в его глаза. - Понимаю, - быстро ответил Бейонд, облизав вновь кажущиеся слишком сухими губы. Эл открыто демонстрировал, насколько правильно он понимает Бейонда и насколько осознает свою власть над ним. И это было гораздо, гораздо приятней, чем безразличие. В поднял ладони вверх. – Я сделаю все идеально, Рюдзаки. Я обещаю, что тебе не в чем будет упрекнуть меня. Ни тебе, ни кому-либо другому. - Большое спасибо, Бейонд, - мягко проговорил Эл, не обращая внимания на откровенно недовольного Ягами Лайта, сверлящего его возмущенным взглядом. - Ватари сейчас принесет тебе одежду, чтобы ты мог переодеться. И… - Одежду? – перебил его Лайт со вспыхнувшим вдруг интересом. - У меня есть одежда, Рюдзаки, - запротестовал и Бейонд, не очень понимая, к чему клонит его ненавистный идол, и злясь из-за этого. – И она меня более, чем устраивает. Я не хочу ничего другого. - Ты наденешь то, что предложит Ватари, - неожиданно жестко и холодно отреагировал детектив. – Любой, кто связан с L, подвергается риску, встречаясь с людьми за стенами этого здания. Ты официально едешь как человек L, и не можешь показывать свою настоящую внешность. Поэтому ты не только оденешься так, как скажет Ватари, но и наденешь цветные линзы, потому что твои глаза слишком... запоминаются. Ты не должен ничем привлекать внимание никого из полиции. Ты меня понимаешь, Бейонд? - Мм… вполне, - прижав к груди руки, Бейонд вглядывался в тьму зрачков своего божества, пытаясь понять, не ошибся ли он. Оказывается, его так и не вычеркнули из негласного списка тех, кто должен был подчиняться правилам. И из списка тех, кого Эл старательно оберегал от любого, даже самого маловероятного риска, обусловленного связью с L. Это было… неожиданно и болезненно. Такая забота могла значить только одно – будущее. У него было будущее в глазах Эла. Но глупо было бы думать, что его ожидает что-то, отличное от смирительной рубашки, лекарств по расписанию и тесноты одиночной камеры. Только не для него. Его безжалостный идол лишь играл на все еще натянутых обугленных струнах, чудом уцелевших в душе Бейонда, мягкими звуками добиваясь полного подчинения. Эл лгал, и Бейонд ненавидел его, как ненавидел сейчас и себя за эту сиюминутную слабость. За то, что на секунду готов был поверить в эту неожиданную заботу о нем. - Все готово, Рюдзаки, - в кухню невозмутимо вошел Ватари, и их сбившийся в кучу треугольник дернулся, отодвигаясь друг от друга. – Господин Ягами смог все устроить и вызвался лично сопровождать Бейонда. Он уже предупредил жену, что не придет ночевать. И с ним очень хотят поехать Мацуда и Моги – они надеются, что тоже могли бы быть чем-то полезными. - Пусть едут, отпечатки пальцев сможешь сверить и ты, - равнодушно ответил Рюдзаки и, оттолкнувшись ладонями от столешницы, осторожно обошел В. – Собирайся, Бейонд, времени мало. Не стоит заставлять полицию тебя ждать. И хватит уже портить себе глаза, ты не нравишься мне в очках. Последнюю фразу он сказал уже из-за спины Бейонда, странно изменившимся голосом, ставшим вдруг очень живым. И, протянув руку ему через плечо, на ходу сдернул двумя пальцами с глаз Бейонда Бездея массивные роговые очки. - Рюдзаки? - Ягами Лайт, так и оставшийся стоять у столешницы, с недоумением смотрел вслед своему другу. – Он же сказал, что у него был ожог роговицы. - У Бейонда все в порядке с глазами, не беспокойся, Лайт-кун, - остановившись и оглянувшись, уверенно сказал Эл. И, переведя взгляд на своего заулыбавшегося двойника, с упреком проговорил. – А вот господин в отеле, наверное, был крайне расстроен, что у него помимо бумажника украли еще и очки. Если судить по диоптриям, у него очень плохое зрение. Лайт-кун, ты идешь? Бейонд, закинув голову, хрипло расхохотался, глядя вслед детективу и Кире. Сейчас ему совсем не хотелось убивать Эла ни своими, ни чужими руками. Тьма, ненадолго затихнув, спряталась где-то внутри. *** Агенты ФБР, наконец-то, закончили все свои дела на сегодня, выключили компьютеры и, пожелав доброй ночи, отправились спать. Еще раньше их покинули отец, Мацуда и Моги – последние двое просто светились от значимости, задействованные в сопровождении представителя L. Изменившийся до неузнаваемости Бейонд Бездей уходил необыкновенно серьезным, его подвижное лицо застыло, и он даже не позволил себе ни одной сумасшедшей улыбки, слушая наставления детектива. Глядя на него, Лайт думал, что, пожалуй, не узнал бы В, если бы встретил его в таком виде на улице. Гладко зачесанные и убранные в хвост волосы, темная водолазка с высоким воротом, полностью скрывающая шрамы на плечах и руках, строгие брюки, начищенные ботинки. И большие серые глаза цвета осеннего дождливого неба. Застывшее сосредоточенное лицо и сдержанные выверенные движения. Как бы смешно это ни казалось, но Бейонд гораздо больше походил теперь на Рюдзаки, если бы его только можно было представить причесанным и в такой вот одежде, чем на самого себя. Пока детектив инструктировал бывших полицейских и Бездея, Аидзава предсказуемо метался между желанием тоже участвовать в деле и необходимостью возвращаться домой. Лайт не испытывал к нему ни капли сочувствия. Он уже сделал свой выбор однажды, и обратного пути больше не было. Кира был на сто процентов уверен, что, даже если бы полицейский вызвался тоже помочь и поехать на ночь в участок, рискуя нарваться на скандалы в семье, Рюдзаки бы ему не позволил. В конце концов, все разошлись и разъехались и они снова остались вдвоем в пустом помещении штаба, наполненном сгустившейся звенящей тишиной, такой давящей после шума и разговоров покинувших его людей. - Ты не идешь спать? – Лайт мрачно нажал на клавишу выключения компьютера и повернулся на кресле к своему упрямому лохматому соседу. Раздражение нарастало с каждой минутой, подогреваемое не только кажущейся снова вязкой тишиной и напряженностью между ними, но и навалившейся вдруг усталостью. Кире нужен был отдых. Нормальный и полноценный. Он вымотался за этот день, как, впрочем, и за все предыдущие. В туалете Лайт смотрел на себя в зеркало, пока тщательно намыливал руки, и с неудовольствием заметил появившиеся под глазами темные тени. Оттянув пальцами бледную кожу, отчаянно кричащую о нехватке свежего воздуха и нормального графика жизни, Кира подумал, что с него уже хватит. Что бы вокруг ни происходило, но Лайт не собирался жертвовать своей внешностью и превращаться в зомбиподобную копию своего ненавистного друга. Если Рюдзаки хочет загнать себя бешеным темпом – пусть загоняет. Лайт ему не попутчик. И сегодня он не собирался снова сидеть с ним допоздна в полумраке, ожидая неизвестно чего. - Нет, я хочу дождаться Мелло и получить результаты по отпечаткам пальцев, - сосредоточенно засовывая в рот сладкий ролл в клубничном соусе, рассеянно отозвался Рюдзаки, глядя в экран компьютера. Замерев на секунду, он повернул голову к Лайту: – А ты, Лайт-кун? Разве тебе не интересно получить результаты? - Я ничего не потеряю, если узнаю их утром, вместе со всеми, - стараясь подавить раздражение в голосе, вскинул подбородок Лайт. - А сейчас я собираюсь последовать за Джованни, Энтони и Лиднер, и отправиться спать. А ты можешь и дальше продолжать испытывать свое тело на прочность. - Это правильное решение. Ты выглядишь уставшим, Лайт-кун, - не обращая внимания на последнюю фразу, Рюдзаки облизал с пальцев попавшие на них сладкие капли соуса. – Ты не мог бы, пожалуйста, принести мне еще кофе, пока ты не ушел? Только сделай его покрепче, Лайт-кун. Лайт задохнулся от возмущения – в темных глазах детектива ему почудилась вспыхнувшая насмешка. Резко поднявшись, он с угрозой шагнул к отшатнувшемуся от неожиданности Рюдзаки, и склонился над ним, уперевшись ладонями на подлокотник его кресла. - Принеси. Себе. Сам, - раздельно и яростно выдохнул Кира в огромные темные глаза, поднятые на него, сбрасывая с себя оковы сдержанной вежливости. – Хочешь себя убивать – убивай, я в этом не помощник! Надеюсь, что завтра я не найду тебя снова в реанимации в коме. Оттолкнувшись от его кресла, Лайт выпрямился и стремительно направился к выходу, яростно раздувая ноздри. Он спиной чувствовал полный горящего любопытства взгляд оглянувшегося Рюдзаки, буравящий его между лопаток, но не стал оборачиваться. На сегодня он закончил все игры. Его уверенности и решимости хватило лишь, чтобы подняться на лифте и войти в дверь выделенных для него апартаментов. Темное помещение, удобству и уюту которого он всегда отдавал должное, показалось вдруг Лайту пустым и холодным. И вспыхнувший под потолком яркий свет ничуть не развеял этого ощущения. Машинально задержав руку на выключателе, Лайт рассеянно обвел взглядом идеально чистую комнату, внезапно осознавая, что, несмотря ни на что, он хочет быть совсем в другом месте. Мысли мгновенно перенеслись вниз, в полутемное помещение штаба, освещенное лишь экранами мониторов, к сгорбленной фигуре в белой футболке. Там, в этом давящем напряжении, которое мгновенно возникало между ним и Рюдзаки, стоило лишь им остаться наедине, в этом бесконечном ощущении натянутых нервов и опасной игры, в этом щекотливом волнительном жаре, вспыхивающем от внимательных взглядов и случайных прикосновений – там Лайту казалось, что он больше не может. Что ему нужна передышка. Но теперь, стоило лишь ему оставить своего ненавистного друга-врага в одиночестве, его тут же тянуло обратно, к нему. Хотелось снова сесть в соседнее кресло и невозмутимо включить свой компьютер, возвращаясь к их странной игре в кошки-мышки. Игре, цена у которой – жизнь, но уже давно непонятны ставки и цели. Лайт вздохнул, недовольно передернул плечами и отошел от выключателя. Его враг его отчаянно раздражал всем своим существом и немыслимо, безумно манил. Притягивал настолько, что, покинув его только что в ярости, ему уже хотелось вернуться. Уже было жаль потерянной возможности побыть снова наедине и провести еще один упоительно-захватывающий ночной раунд, результат которого был рискованно непредсказуем. Но Кира прекрасно осознавал, что с каждым вечером, с каждым часом, проведенным наедине с Рюдзаки, это безумие и азарт опасной игры будут только расти. Он чувствовал это каждой клеточкой своего существа. Да и холодный разум подсказывал, что они слишком уж много времени пробыли рядом, слишком привыкли друг к другу, чтобы допустить вероятность, что между ними вспыхнет неожиданно взаимная неприязнь, способная погасить отвратительное и неестественное влечение. «Мое неестественное влечение, - с ненавистью к себе, мрачно поправил себя Лайт мысленно. – Увлечь Рюдзаки может разве что трехэтажный торт, собственноручно изготовленный Ватари и отданный в его единоличное распоряжение. Или же доказательства по делу Киры». Лайт полностью осознавал, что их сближение, обусловленное временем, проведенным бок о бок друг с другом, работает лишь против него. Это он привык ко всем странным привычкам Рюдзаки и начал воспринимать их как должное, уже не испытывая раздражения. Это он помнил, как приятно иметь рядом кого-то равного, с кем всегда можно поговорить о действительно интересных вещах, наливая очередную чашку полуночного чая. И это он знал, как постепенно начинаешь привыкать просто к тому, что ты не один. Всегда не один. И перспектива одиночества, в котором он всегда жил, которого раньше даже не замечал, начинает пугать своей безысходностью и пустотой теперь, когда Лайт уже знает, что может быть по-другому. Он сам первым переступил ту черту, что отделяет ненависть к врагу от симпатии и уважения. Пусть потеряв память и Киру – это сейчас не важно, ведь это был его сознательный выбор. Все то, что зародилось тогда, когда он был рядом с Рюдзаки просто Ягами Лайтом, никуда не ушло, когда Кира вернулся. И лишь усилилось в сотни раз и забродило чудовищной смесью от чувства вины, когда он убил того, кого действительно считал своим другом в период отсутствия памяти. Забродило и переродилось под страшным давлением непредсказуемо вспыхнувших чувств и эмоций в желание прикасаться, чтобы почувствовать жизнь своего врага, пока он был в коме и мог в любую минуту уйти. А теперь… Теперь Лайту просто хотелось прикасаться к Рюдзаки. Все больше и больше. И совсем… по-другому. А вот счетчик Рюдзаки был обнулен. Для него не было больше этих трех месяцев, проведенных на расстоянии сковывающей их цепи. Не было пятидесяти трех дней, когда он почти круглые сутки наблюдал через камеру за Лайтом, заключенным в тюрьму, думая только о нем. Не было их вступительного экзамена, приветственной речи двух лучших студентов из числа поступивших. И не было даже их игры в теннис, их посиделок в кафе, их совместно составленных сообщений от Киры... Не было ничего, кроме, возможно, холодных хронологических записей где-то в архивах Эла. Фактически, Рюдзаки знал Ягами Лайта всего две недели. Что там говорил Бейонд? Замена игрока была бы вполне обоснованной? L технически и получил замену, просто никто этого не увидел, кроме его врага, бывшего к нему ближе всех. Только лишь Кира знал, что есть то, что потеряно теперь безвозвратно. Он никогда уже не услышит того, что, может быть, хотел ему сказать тогда Эл на крыше. Хотел сказать, но не решился или, скорее, отложил до более удобного случая. Что-то ведь готово было сорваться с тонких упрямых губ, что-то, тщательно скрываемое в закрытой от всех душе - Лайт это чувствовал. Но теперь его равнодушный враг был полностью очищен от груза эмоций и простых человеческих чувств, даже если они и были, накопленные за время их противостояния. И Лайт стал всего лишь подопытным кроликом, или, возможно, забавной игрушкой, за которой увлекательно наблюдать, исследуя ее реакции. И, кажется, он уже почти готов согласиться даже на эту роль, лишь бы остаться рядом со своим будущим палачом. Кира в душе скривился от омерзения, наблюдая за терзаниями Ягами Лайта. Это ощущение раздвоения было настолько реальным, что Лайт всерьез испугался, и отчаянно замотал головой, пытаясь разом остановить все мысли. Все эти его бесконечные размышления о Рюдзаки и об их сложных взаимоотношениях приводили к тому, что он мысленно начинал разделять Ягами Лайта и Киру, обосабливая каждого, как отдельного индивида. Если так пойдет дальше, он начнет спорить с самим собой по вопросам стратегии, и соперничать из-за Рюдзаки. И еще не хватало задаться вопросом, кто именно испытывает это запретное пошлое влечение к детективу – Лайт или Кира… - Хватит, - громко сказал Лайт в пустое пространство, проводя ладонью по глазам и лицу. – Хватит. Я могу подумать об Х-Кире и завтра. Он ни на секунду не забывал про камеры в комнате. Их не было видно, но Лайт был уверен, что здесь объективов более, чем достаточно. И потому, какие бы личные проблемы и противоречия его ни терзали, он должен был сохранять видимость ломающего голову над загадкой Х-Киры помощника детектива. И еще он действительно хотел уже спать. Наскоро приняв теплый душ, чтобы не прогнать подступающую сонливость, Лайт обернул бедра полотенцем и, долго и придирчиво, разглядывал себя в большом зеркале возле раковины. Созерцание собственного безупречного тела, как всегда, привело его в умиротворенное состояние. Он поочередно напрягал мышцы рук, груди и спины, с удовольствием наблюдая, как рельефно проступают они под смуглой матовой кожей. Полюбовавшись на отчетливо видимые «кубики» пресса, Лайт, поколебавшись минуту, сдернул с себя полотенце. Он любил видеть себя целиком и, если порочность Рюдзаки позволяет ему размещать камеры даже в ванной, то чихать хотел Кира на это. В конце концов, если уж Эл действительно любит подглядывать за своими «марионетками», как называет их Бездей, то пусть уж лучше любуется на идеальное тело своего лучшего друга, чем на изуродованную шрамами кожу Бейонда. Лайт высокомерно хохотнул, расправляя плечи и разглядывая себя в полный рост. Определенно, Кира вне конкуренции. Вряд ли Рюдзаки приходилось видеть когда-нибудь что-нибудь более совершенное. - О, черт…, - внезапно осознав, о чем он думает, самодовольно разглядывая себя в зеркале, Лайт с отвращением увидел порозовевшие щеки своего отражения, не красневшие с далекого детства. Он точно сходит с ума. Разом потеряв все благодушное настроение, полученное от созерцания собственной красоты, Кира быстро вытерся полотенцем, растирая уже почти высохшую кожу до красноты. И мрачно облачился в заранее приготовленную шелковую пижаму, недовольно глядя на себя в зеркало. Отчаянно хотелось спуститься вниз в штаб и, вцепившись мертвой хваткой в костлявые плечи своего ненавистного друга, начать яростно его трясти, трясти так, чтобы моталась его гениальная лохматая голова. И требовать, чтобы он прекратил. Прекратил делать такое с Лайтом. Собственные глаза показались Кире измученными и больными, шелк цвета шоколада еще сильнее оттенил бледность уставшего за день лица и потемневшие веки. Состроив гримасу своему отражению, Лайт понуро прошел в спальню и забрался в постель. Включив телефон, он лениво прочитал с десяток сообщений от Мисы, пестрящих восклицательными знаками и сердечками, изобилующих признаниями в любви и возмущением, что он не звонит. Лайт понятия не имел, что он мог бы сейчас ей сказать. Врать и изображать влюбленность было уже до оскомины противно и скучно. Он не хотел Мису. Не хотел ее видеть, не хотел слышать ее голос, не хотел даже думать о ней. Он и раньше-то не испытывал к девушке никаких страстных чувств, а теперь ему вовсе было не до нее. Вчерашняя верная соратница казалась чем-то далеким и серым, окончательно потерявшим свою нужность и значимость. Но не в правилах Киры было разбрасываться союзниками. И потому Лайт быстро набрал сообщение о чудовищной занятости и невозможности позвонить, попросил не обижаться и, набравшись терпения, дождаться, когда с Кирой будет покончено. И тогда они смогут быть вместе. Но пока он на какое-то время исчезнет, всецело поглощенный расследованием. Чуть скривившись, Лайт добавил в конце послания: «целую», и отправил сообщение Мисе. Небрежно бросил телефон на прикроватную тумбочку, выключил свет и сполз на подушку, приказывая себе очистить разум от мыслей и скорее заснуть. И это у него, на удивление, получилось довольно быстро. *** Резкий звонок телефона ворвался в беспокойный сон Лайта безжалостными трелями. С нечеловеческим усилием оторвав голову от подушки, он с трудом нашарил источник беспокойства на тумбочке и поднес его к уху, не раскрывая не желающих просыпаться глаз и не очень-то понимая, что происходит. - Да, - буркнул Лайт в трубку, мысленно проклиная Мису, потому что только она могла позвонить ему так бесцеремонно в столь поздний час. – Слушаю. - Лайт-кун? – раздался в трубке мягкий голос Рюдзаки, и глаза Лайта сами-собой распахнулись в немом изумлении. – Я сейчас зайду. И в ухо ему тоненько запищали гудки отбоя. Зажав телефон в руке, Лайт ошарашено уставился на него в полном недоумении. Он все еще никак не мог проснуться, и вязкая паутина сна туманила мозг, облепляя и путая мысли. Если судить по часам на телефоне – он проспал всего лишь около получаса. Отбросив трубку на кровать, Лайт яростно растер лицо ладонями, пытаясь проснуться и хоть немного прийти в себя. Раздался стук в дверь его апартаментов – деликатно негромкий, но очень настойчивый. Сидя на кровати, взлохмаченный со сна Кира беспомощно смотрел в темноту, а в голове его крутилась только одна мысль, повторяющая вчерашние слова Бейонда: «Рюдзаки, между сообщением «мы сейчас зайдем» и твоим появлением должно проходить ну никак не меньше минуты». Определенно, его безжалостный враг не делал поблажек ни для кого из своих подопытных кроликов. Стук повторился. Чертыхнувшись, Лайт вскочил с кровати, запутавшись в одеяле и чуть не упав. Пошатываясь, он прошел к двери, хлопнув по дороге по выключателю, включающему свет в гостиной. Болезненно щурясь от вспыхнувшего яркого света, распахнул входную дверь. И оказался нос к носу к Рюдзаки, стоявшему вплотную к двери с другой стороны. Его неутомимый лохматый друг держал в одной руке большую чашку с чем-то горячим, от чего поднимался пахнущий сладостью пар. Он чудом удерживал ее двумя пальцами за самый верх. В зубах гениальнейшего детектива мира был зажат объемный бумажный пакет, который он, видимо, перехватил ртом, чтобы освободить вторую руку, которая сейчас застыла в воздухе, уже собираясь в третий раз постучать. Его огромные черные глаза над пакетом смотрели приветливо и открыто сквозь упавшие на лицо смоляные пряди волос. Весь миролюбивый и невозмутимый вид детектива наглядно показывал, что в том, что он заявился к Лайту в начале третьего ночи, нет ничего необычного. - Рюдзаки? – выдохнул Лайт, пораженный и его появлением и таким вот неофициальным домашним видом. – Что ты здесь делаешь? Рюдзаки перехватил свободной рукой пакет изо рта. - Хорошо, что ты еще не спишь, Лайт-кун, - он улыбнулся кончиками губ, как будто не замечая сонного и помятого вида Лайта, и протиснулся мимо него в комнату. - Ватари только что испек свежее печенье, я подумал, что ты захочешь попробовать. - Ч-что? – ошарашено выдохнул Лайт. Захлопнув дверь, он с возмущением повернулся к детективу. – Ты… Ты принес мне печенье? Рюдзаки, ты смотрел на часы? - А… Все-таки, я недооценил его температуру, - Рюдзаки торопливо поставил свою большую чашку на стол и, схватившись обожженными, видимо, пальцами за мочку уха, обернулся. И вновь улыбнулся кончиками губ, доверительно глядя на Лайта. – Горячо. Ватари говорил, что я не смогу донести чашку в голых руках, потому что она слишком горячая, но я был чересчур самонадеян. Да, я принес тебе печенье, Лайт-кун. Молоко я тебе не предлагаю, потому что ты скажешь, что в нем слишком много меда. - Молоко? – Лайт чувствовал, что он тонет в нереальности происходящего. Он совсем не ощущал сейчас холода отчужденности и бдительной настороженности, так привычно исходящих все последнее время от детектива. Лишь бесконечную дружелюбную теплоту. Больше всего все происходящее походило на сон – неправдоподобно красивый сон, в котором его друг просто так заходит к нему, чтобы поболтать и выпить на ночь молока со свежим печеньем. - Молоко с медом? - Ну да. Ты же сам сказал, что мне нельзя больше пить кофе и нужно поспать сегодня, Лайт-кун, - Рюдзаки неуклюже развернул свой бумажный пакет и раскрыл его, двумя руками удерживая за края и протягивая Лайту. – Вот, попробуй, Лайт-кун. Оно вкуснее всего, пока горячее. - Я не хочу печенья, Рюдзаки. Спасибо, но я не ем по ночам, - чувствуя, как поднимается раздражение, мрачно процедил Лайт. – И вообще я уже спал. Так что ты тут располагайся, как тебе будет удобно, а я пошел обратно в постель. И он действительно направился в темную спальню, мысленно проклиная про себя своего непредсказуемого врага. Это была лучшая маска Рюдзаки из всех, что Лайт уже видел. Самая открытая и дружелюбная. Беззащитно-доверчивая и обманчиво искренняя. Та маска, в которую больше всего хотелось поверить. Поверить, что это и есть настоящий Рюдзаки, вопреки абсолютному знанию, что под сотнями разных обличий его ненавистного друга скрывается неприступная ледяная пустыня абсолютно холодного сердца. Лайт узнал ее сразу. В этой маске Эл заезжал за ним к Мисе, непринужденно создав иллюзию их теплых дружеских отношений. Он и раньше ее часто использовал, что не мешало ему периодически обвинять своего лучшего друга в том, что он Кира. И в другое время Лайт, пожалуй, с удовольствием бы продолжил игру, ловя момент и стараясь его растянуть, чтобы подольше видеть Рюдзаки таким обманчиво близким, но не сейчас. Сейчас он слишком устал и слишком был уязвим. И отсутствие ощущения риска и напряженности между ними могло сыграть с Кирой недобрую шутку. Ему ни на секунду нельзя было забывать, с кем он имеет дело, а затуманенный еще недавним сном мозг и порочное влечение тела катастрофически пытались его убедить поддаться обману. - О! Теперь понятно, почему ты такой лохматый, Лайт-кун, - невозмутимо проговорил Рюдзаки. Ничуть не смущенный его недружелюбным намеком, детектив вновь подхватил двумя пальцами свою чашку со стола и непринужденно пошел следом за Лайтом в спальню. И сообщил ему в спину: – Пожалуйста, не сердись, Лайт-кун, но у меня заняты руки и я не могу выключить свет в гостиной. Тебе придется сделать это самому. Лайт, уже откинувший одеяло на постели, собираясь залезть под него, чуть слышно выругался себе под нос, и рванулся обратно в гостиную, по дороге наградив Рюдзаки ненавидящим взглядом. Его враг невозмутимо ответил ему чуть заметной невинной полуулыбкой и направился к подоконнику. «Он издевается надо мной! – с яростью думал Лайт, злобно ударяя по выключателю в гостиной, погружая все апартаменты в глубокий полумрак. – Просто откровенно издевается, и у меня даже нет возможности его уличить!» - Сложно было сделать датчики освещения в гостиных, когда ты планировал здание? – понимая, что он несет какую-то чушь, и, злясь из-за этого еще больше, раздраженно буркнул Лайт, возвращаясь в темную спальню. Рюдзаки, уже успевший раздернуть плотно закрытые шторы и разместить на подоконнике чашку и пакет с печеньем, оглянулся и вскинул на Лайта горящие любопытством, блестящие в полумраке глаза. - Лайт-кун, ты раздражен? Что-то не так? - Все так, Рюдзаки, - Лайт включил лампу на прикроватной тумбочке и забрался под одеяло. – Так зачем ты пришел? Ты же не думаешь, что я поверю, что тебе просто захотелось угостить меня вдруг печеньем. - Почему нет? – засунув палец в рот, Рюдзаки с любопытством его разглядывал. - Потому что ты никогда так не делаешь, - Лайт вытянул подушку, подкладывая ее себе под спину и сел, откинувшись к спинке кровати. И устало прикрыл глаза. – Так что тебе нужно, Рюдзаки? Что в этот раз не дает тебе спать и не должно давать спать и мне? - Я подумал, что тебе будет интересно узнать, что Мелло и Мэтт вернулись, - Рюдзаки разулся и забрался на подоконник с ногами, привычно подтянув колени к груди. И, снова раскрыв бумажный пакет, озабоченно повернул лицо к Лайту. – Ты точно не хочешь печенья, Лайт-кун? - Нет, я же сказал, - Лайт раздраженно махнул рукой, хотя ароматный запах горячей сдобы приятно защекотал ноздри, расползаясь по спальне. Но он действительно совсем не хотел есть. - Они привезли отпечатки пальцев? Вы их проверили? - Да. Привезли, - Рюдзаки засунул руку в пакет и извлек двумя пальцами большое круглое печенье. Пододвинув к себе чашку с молоком, он обмакнул в него печенье и откусил. И равнодушно продолжил, не глядя на терпеливо ожидающего продолжения Лайта. – Это Нобуо Данно, Лайт-кун. И это он отправлял записи на телевидение. - Х-Кира покончил с собой? – осторожно задал Лайт вопрос, вынуждающий Рюдзаки продолжить и изложить, наконец, свои мысли, ради которых, он, видимо, и пришел. - Нет. Нобуо Данно не был Х-Кирой, Лайт-кун, - Рюдзаки вновь обмакнул в молоко печенье и откусил, внимательно разглядывая место укуса. - На девяносто три процента я уверен, что ты был прав в своем предположении, и он является жертвой Х-Киры. Он был человеком, которому Х-Кира перед смертью приказал осуществить определенные действия: сделать запись и отправить ее на телевидение. Я уверен, что ты был абсолютно прав Лайт-кун: он боялся, потому что не понимал, что он делает. И ты единственный, кто сделал наиболее правильный вывод. У тебя очень острый ум, Лайт-кун. Лайт молчал, во все глаза глядя на детектива и внимательно слушая. Но Рюдзаки сейчас на него не смотрел. С аппетитом поглощая печенье, и изредка запивая его молоком, он разглядывал ночной город, глядя в окно. И Лайт не видел его лица - только лохматые пряди волос и торчащее сквозь них бледное ухо. «Представляешь ли ты, Рюдзаки, сколько самозванцу пришлось писать в тетради, чтобы осуществить подобное? – думал Лайт. – Если ты прав… То этот парень гораздо умней, чем мы думали. И он весьма нестандартно пользуется оружием, которое получил. И не боится экспериментировать. Но зачем?». - Это уже окончательный вывод? – быстро спросил Лайт, потому что детектив замолчал. – То, что он был жертвой Х-Киры? - Окончательно это утверждать мы сможем, когда Бейонд пришлет результаты вскрытия, Лайт-кун, - Рюдзаки на секунду повернул голову и внимательно посмотрел на Лайта. И вновь отвернулся к окну. – Но, как я уже сказал, я на девяносто три процента уверен, что это так. Полагаю, мы получим смерть от сердечного приступа и посмертный ожог. - Ты уверен, что Бездею можно доверять? – с напором спросил Лайт. – Результатам его… исследования? - Да, - очень твердо ответил Рюдзаки, повернув к нему посерьезневшее лицо. – Я абсолютно уверен, Лайт-кун. Бейонд преследует свои цели в поиске Киры, но он так же, как и все мы, заинтересован, чтобы его найти. И он не станет мне лгать. - Неужели? – с сарказмом протянул Лайт. Почему-то то, насколько Рюдзаки был уверен в своем двойнике, болезненно задело Киру. Он даже задумался, не показать ли детективу рисунок его драгоценного В. – И какие же цели у него в поиске Киры? Рюдзаки вздохнул и склонился вперед, выуживая из пакета еще одно печенье. Бледное фарфоровое лицо скрылось за упавшей завесой черных волос. Его враг явно затягивал время, решая, стоит ли отвечать. - Так ты ответишь? – чувствуя, как вновь поднимается раздражение, поторопил его Лайт. – Рюдзаки, уже ночь, если ты не заметил! Давай обойдемся без всех этих многозначительных пауз. - Что? – Рюдзаки вскинул голову, глядя на него огромными рассеянными глазами. – Ох, извини меня, Лайт-кун, я не подумал… Ты ведь хотел уснуть, а я отвлекаю тебя разговорами. Пожалуй, я лучше пойду. И он, засунув уже вытащенное из пакета печенье обратно, сделал движение вперед, как будто собирался слезть с подоконника. - Нет, не уходи, Рюдзаки! – торопливо выпалил Лайт, подаваясь вперед на постели к окну и протестующе вскидывая руку. Он внезапно испугался, что Рюдзаки действительно сейчас уйдет, и понял, что меньше всего хотел бы этого. Как бы ни раздражал Киру его многоликий враг, он не мог его отпустить. – Ты… ты совсем не мешаешь мне. Напротив, я даже рад, что ты зашел. Я все равно никак не мог заснуть, и все время думал о Кире. - Ты уверен, Лайт-кун? – внимательно глядя ему в глаза, медленно проговорил Рюдзаки, замирая на подоконнике. - Уверен, - твердо кивнул Лайт. - Если не хочешь говорить о Бейонде, Рюдзаки, то я просто больше не буду спрашивать. Это не повод сбегать. Давай поговорим об Х-Кире. К тому же, ты еще не допил свое молоко. Детектив пристально вглядывался в лицо сидящего на кровати в пятне света Лайта, как будто пытаясь найти подвох. Видимо, не найдя для себя ничего интересного или подозрительного, он отвел взгляд и вновь принялся за свою позднюю трапезу. - Есть один интересный момент, на который я хотел бы обратить твое внимание, Лайт-кун, - Рюдзаки обмакнул печенье в чашку, как будто и не было этого сбоя в их ровном течении разговора. – Если бы Мелло и Мэтт не обнаружили Нобуо Данно сегодня, а, скажем, приехали бы к нему только завтра, то необратимые гнилостные изменения трупа, произошедшие под воздействием высокой температуры, распространившиеся на все тело, полностью бы исключили для нас возможность установить причину его смерти. Мы никак не смогли бы доказать – убийство это, самоубийство или внезапная смерть. Разумеется, если у него не повреждены кости скелета, но я не сомневаюсь, что это именно так. А если бы тело нашла первой полиция, они бы, не задумываясь, списали его смерть на бытовое убийство. И мы бы даже не обнаружили его в сводках, интересующих нас по делу Х-Киры. Ты согласен со мной? - Ммм… Согласен, - Лайт выпрямился на кровати, крайне заинтересованный. – Я хорошо знаю систему, и ты абсолютно прав, Рюдзаки: если бы полиция первой обнаружила тело, они именно так бы и квалифицировали эту смерть. - Да, - не поворачивая к Лайту лица, Рюдзаки отпил из чашки молоко, задумчиво разглядывая огни ночного Токио. – И, учитывая, что Кира может управлять поведением жертвы перед смертью, у меня возникает вопрос: что помешало ему указать, что Нобуо Данно должен надеть перчатки перед тем, как отправить запись на телевидение от вымышленного лица? Тогда на посылке не осталось бы никаких отпечатков, и шансы, что мы заметим смерть его исполнителя, стремились бы к нулю. - И у нас были бы все основания полагать, что Х-Кира, по каким-то причинам, не может больше пользоваться тетрадью, - быстро подхватил Лайт. - И тогда L мог бы остановить всех тех, кто пытается выдать убийства за действия Х-Киры, просто объявив по телевидению, что Кира повержен, и эти убийства совершаются обычными людьми… Полиция всех стран перестала бы списывать смерти на Киру и более тщательно расследовала бы преступления. А потенциальные преступники не решились бы пойти на убийства, зная, что их преступление будет раскрыто. Сидя на кровати под одеялом, Лайт во все глаза смотрел на Рюдзаки, уютно устроившегося на подоконнике. И чувствовал, как его переполняет ощущение правильности происходящего. Эта полутемная спальня, освещенная лишь ночником на прикроватной тумбочке, тихий и вдумчивый разговор… Рюдзаки, рассеянно разглядывающий ночной город, со вкусом уничтожающий печенье и теплое молоко, отвернув лохматую голову к стеклу… Его мягкий невыразительный голос, фарфоровая бледность точеного лица, внимательные, серьезные взгляды… Редкие полуулыбки… Разглядывая сгорбленную спину своего врага, обтянутую белой футболкой, его встрепанные космы смоляных волос, прижатые к груди колени и босые ступни, торчащие из слишком широких штанин, Лайт думал, что вот это все - правильно. Один внешний неуловимый противник и они – вдвоем, вместе, по одну сторону линии фронта. Не враги – союзники. Близкие…союзники… Он поймал себя на неожиданной мысли, что хотел бы всегда засыпать, видя Рюдзаки, сидящего на подоконнике. Это было пронзительно правильно и отчаянно невозможно. Но, по крайней мере, теперь он знал, почему при строительстве здания во многих апартаментах предпочтение было отдано европейскому типу окон с широкими подоконниками, а не обычным японским стеклам во всю высоту стены, как было в других помещениях. Его враг, очевидно, очень любил подоконники – в том, с каким комфортом он обустроился, чувствовалась привычка, вырабатываемая годами. - Именно так, Лайт-кун, - Рюдзаки искоса взглянул на него, и вновь отвел взгляд к окну. – Никто не знает, сколько всего убийств было совершено и какая их доля приходится на действия Киры, а какая – на просто убийства. Сейчас для потенциальных преступников по-прежнему существует вероятность, что их преступления могут быть списаны на действия Киры. В большинстве случаев этого более, чем достаточно, чтобы принять опрометчивое решение. Возможная безнаказанность порождает безумие и готовность рассчитывать на ошибки других. Кроме того, теперь, после сообщения Х-Киры, пущенного в новостях, они не боятся даже и его кары. А это значит, что волна преступлений продолжит катастрофически нарастать. И ты абсолютно правильно описал наиболее быстрый и эффективный способ, который мог бы сейчас использовать L, чтобы ее остановить. - Но ты не можешь, - Лайт, наконец, понял, куда он ведет. – Потому что Х-Кира дал ясно тебе понять, что он не утратил возможности использовать свою тетрадь и его угрозы реальны. Именно поэтому он хотел, чтобы Нобуо Данно оставил следы на посылке, которые приведут нас к нему. Потому что Х-Кира создал из его тела послание L, сообщающее, что он все еще в силе. Он знал, что мы найдем труп до того, как он начнет разлагаться, и успеем установить причину его смерти. И это и будет доказательством, что Х-Кира в игре. И что послание на телевидение было оригиналом, а не фальшивкой от какого-нибудь фанатика. - С тобой приятно разговаривать, Лайт-кун, - Рюдзаки повернул голову и улыбнулся Лайту кончиками губ. Склонился вперед и выудил из пакета последнее печенье. – Ты рассуждаешь прямо как я. - Спасибо, - машинально буркнул Лайт. Наморщив лоб, он старательно обрабатывал полученную информацию. - Но что тогда значит «холодно», Рюдзаки? - Холодно? – зажав печенье пальцами за середину, Рюдзаки начал крутить его указательным пальцем, задумчиво разглядывая. – «Холодно» означает: «Вы идете не по тому пути. Я не сумасшедший психопат, получающий удовольствие от убийств. Вы пришли не по адресу». Я на семьдесят семь процентов уверен, что именно это Х-Кира хотел сказать мне. - Но… но тогда, получается, что он знает, как продвигается наше расследование? – вне себя от изумления, продолжил его мысль Лайт. – Знает, кого мы ищем? Получается, что Х-Кира находится в штабе, Рюдзаки? Ты это хочешь сказать?! - Может быть, - равнодушно сказал Рюдзаки и откусил разом почти половину печенья. И с трудом пробубнил в поднесенную к губам кружку с молоком. – Но есть и второй вариант, более вероятный. Возможно, Х-Кира просто проанализировал всю имеющуюся информацию и понял, к каким выводам мы можем прийти. Так же, как мы, взломал базы практикующих психиатров. Просчитал вероятность выделения нами потенциальных преступников из числа пациентов. И нанес опережающий выпад по одному из них. Он не хочет, чтобы мы считали его сумасшедшим. Он хочет, чтобы L видел в нем умного и очень серьезного противника. Только так Х-Кира может сломать его и вынудить подчиниться. Рюдзаки сделал большой глоток, и с трудом протолкнул в себя огромную порцию печенья. И повернулся к Лайту: - И вот это и будет его полной и безоговорочной победой, Лайт-кун. Заставить L самого признать свое поражение – это ведь гораздо величественнее, чем просто убить его, правда? К тому же, вполне вероятно, что Кира по-прежнему может убить L в любой момент. Но пока пытается получить более красочную победу, не оставляющую ни у кого вопросов. Он закинул в рот остатки печенья и запил их молоком, пристально, не отрываясь, глядя Лайту в глаза. Совсем как тогда, в институте, перед арестом Мисы. Как будто снова не сомневался в его виновности. - Я не дам Кире убить тебя, я говорил уже множество раз, - машинально ответил Лайт, открыто выдерживая его взгляд. – Рюдзаки… Надо найти выход, пока не поздно. Он загоняет нас в угол, ты ведь это понимаешь? - Понимаю, Лайт-кун, - темные глаза Рюдзаки вспыхнули искренним любопытством. – И я обязательно его найду, можешь не сомневаться. «Как бы ты, наверное, хотел, чтобы Кирой был я, - вдруг буквально физически ощутил Лайт мысли своего непримиримого соперника. Он был почти уверен, что не ошибался. – Насколько головокружительно и увлекательно это было бы для тебя, Рюдзаки - говорить вот так, в открытую, со своим смертельным врагом. Именно за это ты меня и ценил, верно? За то же, за что и я тебя – за ощущение безумного риска и захватывающих плясок над пропастью. Сейчас ты не можешь ощущать этого в полной мере – слишком много вокруг доказательств, опровергающих мою вину, а твоя память тебя подвела. Но твоя интуиция не дает тебе успокоиться. И это, и только это влечет тебя ко мне. Но это не я. Сейчас это не я пытаюсь тебя уничтожить. Это лишь самозванец, появившийся очень вовремя. Возможно, только благодаря ему мы сможем пробыть еще какое-то время вместе, Рюдзаки». Лайт вдруг осознал, что пауза затянулась, а Рюдзаки внимательно смотрит на него своими бездонными омутами огромных темных глаз, пока он, задумчиво склонив голову, перебирает в пальцах край одеяла, погрузившись в свои мысли. И полумрак малоосвещенной спальни снова начинает сгущаться вокруг них, наполняя пространство поднимающимся напряжением. Лайт вскинул голову и легко улыбнулся, встретившись взглядом с Рюдзаки, отталкивая пальцами одеяло. - Извини, Рюдзаки. Я задумался. - Я заметил, - Рюдзаки отставил на подоконник опустевшую чашку и осторожно слез с него. Выкинул в мусорную корзину опустевший бумажный пакет. И неожиданно попросил. – Выключи, пожалуйста, свет, Лайт-кун. Я хочу кое-что тебе показать. Заинтригованный, Лайт послушно обернулся к тумбочке и выключил ночник. И ожидающе вскинул глаза на своего непредсказуемого противника. Спальня погрузилась во тьму, освещаемая только светом уже уменьшающейся луны и огнями ночного Токио. - Посмотри сюда, Лайт-кун, - засунув одну руку в карман и привычно ссутулившись, Рюдзаки повернулся лицом к окну, спиной к Лайту. Вытянул палец второй руки и ткнул им в стекло, в светящийся ночной город. Лайт привстал на кровати на колени, чтобы лучше видеть, что он ему показывает. - Видишь… Всем этим людям, по большому счету, не важно, кто победит – L или Кира. Все, что они хотят – это Мира и Справедливости. Но я знаю, что Кира – не Справедливость. И поэтому я не могу проиграть. Я, скорее, предпочту умереть, уничтожив его ценой своей жизни, чем пойду на компромисс с Кирой. Лайту был виден только профиль Рюдзаки. Яркий свет фонарей и рекламы падал на его точеное лицо, делая его еще более острым и волевым. Огромные глаза возбужденно поблескивали. Лайт вдруг поймал себя на мысли, что больше всего ему хочется встать, подойти и обнять своего ненавистного друга, прижать к себе так, чтобы почувствовать тепло его тела, ощутить биение его сердца, вдохнуть его запах... Хорошенько встряхнуть и напомнить, что в мире есть не только Кира и Справедливость, есть еще он – живой Рюдзаки, самостоятельно заковавший себя в абсолютное одиночество своих принципов, безжалостно лишивший их обоих шанса хотя бы попытаться узнать, каково это – жить без масок. Рюдзаки полуобернулся через плечо и взглянул на Лайта, поторопившегося отвести взгляд, опуститься с коленей и с раздражением забраться обратно под одеяло. Кира старательно изображал на лице демонстративное разочарование от услышанных пафосных фраз вместо чего-нибудь интересного. Вздохнув, детектив засунул и вторую руку в карман и повернулся к нему лицом. - Ты прав, Лайт-кун, - он, сильно ссутулившись, подошел к кровати, глядя на Лайта сверху вниз. – Уже, действительно, поздно. Тебе надо выспаться. - А ты снова не собираешься спать? – мрачно буркнул Лайт, злясь про себя на то, что Рюдзаки так однозначно расценил его действия. Он совсем не хотел, чтобы его враг уходил, оставляя его в одиночестве, но понятия не имел, чем его теперь задержать. Их разговор был откровенно исчерпан. - Собираюсь, - медленно проговорил Рюдзаки, продолжая задумчиво его разглядывать, склонив голову набок, как будто что-то оценивая и решая. И вдруг, словно решившись, схватился двумя руками за ворот футболки и решительно дернул ее с себя, мгновенно запутавшись в широкой материи. - Рюдзаки, что ты делаешь?! – вне себя от изумления воскликнул Лайт, гораздо громче, чем ему хотелось бы, расширившимися глазами глядя на обнажившийся впалый живот своего ненавистного друга. - Собираюсь лечь спать, - встрепанная голова Рюдзаки вынырнула, наконец, из футболки, и он посмотрел на Лайта абсолютно невозмутимым взглядом, рывками стягивая с рук рукава. – Ты был прав, Лайт-кун, мне действительно нужен отдых. Рассеянно оглядевшись, детектив отошел к креслу и, остановившись над ним, начал расправлять снятую одежду, неловко подхватывая ткань двумя пальцами рук. Онемев, чувствуя, как стремительно разгоняется сердце и разогревается тело, Лайт, не отрываясь, смотрел на своего врага. Взгляд сам собой перебегал с широких плеч, оттененных у шеи падающими на них кончиками смоляных волос, на грудь, с рельефно проступающими небольшими, но заметными мышцами, на худой, напряженный живот и широкий ремень низко посаженных джинс. Пробегался по сильно выступающим над животом ребрам, просвечивающим под кожей, и поднимался опять наверх, к сильным рукам, с заметными теперь, без растянутой объемной футболки, рельефными бицепсами. Контраст худого сильного тела его врага с его же бесформенным образом в мешковатой одежде снова закружил Кире голову. Внутри щекотливо завертелся волнующий смерч, еще только начинающий свое разрушительное вращение, но уже заставляющий ускориться кровь, несущуюся по венам. Белая кожа Рюдзаки, казалось, светится в полумраке приглушенным бледным сиянием, завораживая, волнуя. - Ты…, - Лайт сглотнул, пытаясь вернуть своему голосу равнодушие. – Ты собираешься спать здесь, Рюдзаки? - Ну да, - Рюдзаки, наконец, уложил футболку на кресло и вернулся к кровати, снова останавливаясь возле нее и невинно глядя на Лайта сверху вниз. - Ты говорил, что мы спали вместе, Лайт-кун, когда были скованы. А я не могу уснуть, хотя сон мне сегодня необходим. Вот я и подумал, что, если мы спали раньше, то, возможно, я и теперь смогу уснуть рядом с тобой. «Скотина! Безжалостная, безэмоциональная, эгоистичная скотина, - в панике думал Лайт, с ужасом глядя на тонкие пальцы Рюдзаки, расстегивающие широкий ремень. – Что ты творишь, Эл, что ты такое творишь?! Есть ли предел извращенности в твоих бездушных экспериментах? Ну, хоть какая-то грань нравственности, через которую ты не можешь переступить?» - Лайт-кун, я снова не подумал, что нужно сначала спросить, - расстегнув ширинку, Рюдзаки вдруг замер, удерживая руками расстегнутые джинсы и не давая им упасть, чуть приподнял лицо и из-под длинной взлохмаченной челки взглянул на Лайта горящими интересом исследователя глазами, блестящими в темноте. - Возможно, я тебе помешаю? Я могу пойти поработать, если тебе не хочется, чтобы я спал с тобой. Мне не хотелось бы причинять тебе неудобства. «Ненавижу тебя. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - отчаянно повторял про себя Лайт, словно заклинание. Ему казалось, что сердце выскочит сейчас из грудной клетки. – Я убью тебя, как только смогу». Но эти мысли, так греющие Киру раньше и помогающие обрести равновесие, казались сейчас всего лишь бессмысленным набором слов. - Э… Нет, Рюдзаки, чем ты можешь мне помешать? - пряча бегающие глаза под челкой, Лайт непринужденно пожал плечами, чувствуя, как от ощущения сделанного шага на натянутый над бездной канат перехватывает дыхание. Ему даже страшно было представить, чем все это может закончиться. – Я давно уже смирился с необходимостью спать рядом с тобой. Если это единственный способ, чтобы ты мог заснуть – ложись, почему бы и нет? - Спасибо, - Рюдзаки быстро стянул с себя широкие джинсы и, подцепив их рукой, швырнул точным броском на кресло, оставшись в одних трусах. – Тогда двигайся, Лайт-кун. И он ужом скользнул под свободное одеяло со своей стороны кровати. Лайт шарахнулся в сторону, излишне поспешно и резко, и чуть не упал со своего края. Замерев, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, он уставился широко распахнутыми глазами в темный потолок, отчетливо осознавая, как глупо, должно быть, он выглядит, напряженно застыв на спине и вцепившись руками в край одеяла. Тело покрылось испариной, а сердце стучало уже где-то в горле, мешая вдыхать вязкий от напряжения воздух. Даже в свой первый раз Лайт не испытывал такого ужасающего и возбуждающего смятения. «Ксо, - отчаянно думал Лайт, боясь повернуть голову к своему неожиданному соседу. – Да что со мной, черт побери? Не думаю же я, что мы, в самом деле…». От мысли, вольготно рванувшейся дальше, стало жарко ушам. Хорошо, что они уже успели выключить свет. Рюдзаки ворочался рядом, пытаясь удобно устроиться, кажется, совсем не обращая внимания на Лайта. Увидев, как он внимательно рассматривает подушку, тыча в нее пальцем, как будто решая жизненно важный вопрос о возможном ее использовании, Кира с некоторым удовлетворением мстительно подумал, что его безжалостный враг идет на довольно большие жертвы ради своих экспериментов. Он ни разу не видел Рюдзаки раздетым в кровати. Да что там, он и спящим-то видел его очень мало. И сама идея, что они смогут заснуть рядом, вдвоем, уж точно была откровенным абсурдом. Но если его ненавистный друг думает, что Лайт поддастся на подобные беспринципные провокации и сделает хоть один шаг навстречу, то он глубоко ошибается. - Хватит крутиться, Рюдзаки! – недовольно буркнул Лайт, пытаясь придать своему голосу нотки сонливости. - Я хочу спать, а ты мешаешь и мне, и себе. Чтобы заснуть, надо закрыть глаза и не двигаться, а не ворочаться с боку на бок. - Извини, - Рюдзаки мгновенно застыл, прекратив свое исследование подушки. И, тяжело вздохнув, улегся на спину, вытянув руки вдоль тела поверх одеяла. – Спокойной ночи, Лайт-кун. - Спокойной ночи, - ответил Лайт, с усилием отводя взгляд от бледного фарфорового плеча и открытой руки, оказавшихся слишком близко. Повисла тяжелая, давящая пауза, полная щекочущего напряжения и неловкости. И от этой тишины и ощущения их неестественной и неправильной близости становилось еще только хуже. Лайт буквально физически чувствовал расстояние, разделяющее их тела – всего лишь пятнадцать-двадцать сантиметров пустого пространства. И он не смог бы ответить, чего ему больше хочется: откатиться еще подальше, чтобы уменьшить это волнующее напряжение, сбивающее сердце с привычного ритма, или подвинуться ближе, чтобы почувствовать сквозь ткань одеяла контуры тела своего безжалостного мучителя. Только в одном Кира был твердо уверен: он мысленно благословлял Ватари за то, что в его спальне, так же, как и в спальне Рюдзаки, было два одеяла. Он был уверен, что только это сейчас его и спасает от необдуманных глупостей, способных привести к поражению. Пытаясь привести свои мысли в порядок, унять разогнавшееся сердце и не дать стать заметным участившемуся дыханию, Лайт искоса, из-под полуприкрытых век, наблюдал за Рюдзаки. Поза, в которой лежал сейчас детектив, бездумно закинув голову вверх на подушке и рассеянно разглядывая темный потолок с бликами от неоновых огней ночного Токио, в точности повторяла ту позу, в которой он провел восемь дней в больнице, погруженный в глубокую кому. Такое же запрокинутое бледное лицо, неестественно ровно лежащее на спине тело, вытянутые поверх одеяла безвольные руки. Но сейчас его волосы, лишенные заботливых рук Ханны, торчали непослушными встрепанными прядями в разные стороны, грудная клетка заметно приподнималась в такт спокойному ровному дыханию, а не знающие покоя глаза поблескивали в темноте. И от этого желание Лайта протянуть ладонь и прикоснуться к нему, провести пальцами по бледной коже руки или по остро торчащей ключице, возрастало на несколько порядков сильнее, чем было в больнице. Возможность увидеть отклик чужого тела на его прикосновения необъяснимо манила, особенно сейчас, в этой пугающей близости и ночной темноте. И лишь загнанный в панике разум изо всех сил удерживал рвущееся наружу порочное желание шагнуть за черту, предвидя катастрофические последствия. Глядя в потолок, Рюдзаки вдруг поднял вверх руку и дважды щелкнул пальцами, неожиданно громко в обволакивающей их тишине, заставляя Лайта непроизвольно вздрогнуть от этого странного звука и внутренне сжаться от понимания, что его враг собирается атаковать. И повернулся набок, к Лайту лицом. - Знаешь, это довольно странно, Лайт-кун, – задумчивый голос детектива звучал приглушенно и мягко, а глаза поблескивали любопытством сквозь спутанные пряди волос. - Что странно, Рюдзаки? – устало выдохнул Лайт, поворачивая к нему голову и встречаясь с ним взглядом. - Я чувствую… некоторую неловкость, оттого, что мы лежим рядом, - прижавшись щекой к подушке, Рюдзаки смотрел на него широко распахнутыми глазами, казавшимися сейчас совсем черными от огромных зрачков. – Тебе не кажется это странным? Разве мне не должно быть привычным спать рядом с тобой? - Нет, не должно, - мрачно ответил Лайт. – У тебя амнезия, Рюдзаки. Тебе ничего больше не привычно, потому что ты ничего больше не помнишь. Грубость отлично маскировала смятение от неоднозначности и странное непривычное чувство вины от понимания, что Рюдзаки вот-вот может поймать его на бессмысленной лжи об их совместном сне. А еще… Их лица, лежащие на соседних подушках, были слишком уж близко. И дыхание Рюдзаки пахло теплым молоком. И сам он казался сейчас таким теплым, открытым и беззащитным, лишенным барьеров из своей мешковатой одежды и холодных, подавляющих масок, что Лайт уже готов был поверить в иллюзию и поддаться соблазну попробовать стать еще ближе… Но Кира внутри отчаянно и злобно кричал, что это всего лишь ловушка, очередной безжалостный эксперимент его безнравственного врага, беззастенчиво использующего в качестве оружия чужие чувства и бушующие гормоны. Лайт чувствовал себя так, словно он уже вступил в паутину и теперь каждый шаг, каждое неосторожное движение, могли запутать его еще больше, облепив липким коконом. И потому он мог только злиться – злиться и на Рюдзаки и на себя. - Возможно, ты прав, - покладисто ответил Рюдзаки, чуть заметно вздохнув сквозь приоткрытые тонкие губы. - А неловкость твоя связана с твоей порочностью, Рюдзаки, - мстительно поспешил завершить удар Лайт, сознательно повторяя уже выдвинутое однажды обвинение. – Я, например, не чувствую никакой неловкости. Лайт изо всех сил гнал от себя идею о том, что, возможно, при желании, он мог бы сегодня узнать – каково это, ласкать ладонями не хрупкую девушку, а чужое сильное тело, такое же, как его. Эта мысль пронзила его внезапно и остро, заставив сердце замереть на мгновение от священного ужаса перед запретным, а потом сорваться и помчаться вскачь, норовя выскочить из грудной клетки. Его нравственность и моральные устои стремительно теряли свои позиции под натиском взбесившегося и сошедшего с ума тела, и в этом виновен был, без сомнения, только Рюдзаки. - Моей порочностью? – непонимающе повторил за ним Рюдзаки. И вдруг абсолютно равнодушно зевнул, полностью обескураживая. И Кира только сейчас заметил, что за старательно изображаемым интересом к их разговору в глазах детектива скрывается бесконечная, безмерная и отчаянная усталость. – А, ты снова об этом... Мне казалось, что мы все уже выяснили. Ты не нравишься мне в таком смысле, Лайт-кун, так что не бойся, что моя порочность тебя как-то коснется. Спокойной ночи. И, насмешливо дернув кончиками губ, Рюдзаки перевернулся на другой бок, повернувшись к Кире спиной. И тут же сжался, привычно подтягивая к груди колени. «Я обидел саму невинность, - с яростным сарказмом думал Лайт, глядя в темный встрепанный затылок и согнутую спину. – Ты всего лишь искал дружеского тепла, спасаясь от одиночества, чтобы спокойно уснуть, а я заподозрил тебя в порочности, так, Рюдзаки? Браво, я верю. Ты гениально сыграл эту роль». Кира ни на секунду не верил в чистоту помыслов своего изощренного друга. Слишком хорошо он уже изучил повадки Рюдзаки, слишком чутко научился улавливать смену его масок, слишком часто натыкался на возводимые им барьеры и рвы отчуждения. И сейчас его враг виртуозно сыграл роль обиженной добродетели, вызвав в Лайте еще более возросшее желание шагнуть за черту. Прикоснуться, погладить, заставить вновь повернуться лицом, попытаться найти доказательства, что он все-таки прав. Желание заставить Эла раскрыться и показать свою истинную порочную сущность было настолько сильным, что Лайт с трудом удержался, чтобы не провести ладонью по голой бледной спине. Это и было целью его врага. Рюдзаки никогда ни к чему не принуждал. Его способностей манипулировать более чем хватало для разжигания желания делать самостоятельно то, чего он хотел получить. И лучший студент Японии чуть было не попался в очередную ловушку. Чуть было не поддался соблазну, и не вступил в игру, в которой бы гарантированно проиграл без подготовки. - Рюдзаки, я обидел тебя? – хищно улыбаясь в темноту, вкрадчиво проговорил Кира, выдержав весьма продолжительную паузу. Он уже привел свои возбужденные чувства в порядок и готов был продолжить этот волнительный поединок. – Прости, я не хотел. Мне… Мне просто трудно привыкнуть, что мой друг такой. Но я привыкну. Ответа не последовало. Рюдзаки никак не отреагировал на его слова, и Лайт вдруг заволновался, смотря на его неподвижную спину. - Рюдзаки? – разом потеряв всю свою решимость не поддаваться на провокации, Лайт перекатился по кровати к нему и, приподнявшись на локте, заглянул в лицо детектива и легонько потряс за плечо, привлекая внимание. – Рюдзаки… Его враг крепко спал, засунув в рот кончик большого пальца. Плотно сомкнутые черные ресницы даже не дрогнули от прикосновения горячей ладони Лайта к бледной фарфоровой коже плеча. Дыхание Рюдзаки было размеренно-ровным, какое бывает только в очень глубоком сне. Детектив безмятежно заснул, лежа в постели со своим заклятым врагом и доверчиво повернувшись к нему спиной. Лайт растерянно провел несколько раз ладонью по мягким смоляным волосам Рюдзаки, пропуская их между пальцами, прислушиваясь, не нарушится ли его дыхание. И, не дождавшись совсем никакой реакции, откинулся на свое место, неожиданно ощущая острое, жгучее разочарование.