Исполнитель желаний

- Что это значит?! Рюдзаки?! – вскочил с места Соичиро Ягами, роняя на пол газету, которую только что зачитывал сгрудившимся возле него бывшим своим подчиненным. – Лайт?! - Все в порядке, папа, - невозмутимо откликнулся Лайт, презрительно усмехнувшись краешком рта. – Рюдзаки просто немного перестраховывается. Их появление в штабе произвело настоящий фурор. Все члены команды расследования уже тоже позавтракали и расселись по своим местам за длинным рядом компьютеров, ожидая гениального детектива для получения дальнейшего плана действий. И тут и появился Рюдзаки. И Лайт, со скованными за спиной руками, гордо расправленными плечами и высоко вскинутой головой. Наверное, они сейчас здорово смотрелись вместе – оба спокойные, абсолютно невозмутимые, остановившиеся посреди штаба вплотную друг к другу. Рюдзаки аккуратно придерживал своего главного подозреваемого за локоть – то ли действительно изображал, что ведет его, то ли пользовался возможностью показать, что они, несмотря на холодность и подозрения, по-прежнему связаны – неуловимо, но неразрывно. От его невесомой ладони исходило тепло и какое-то удивительное уверенное спокойствие – Лайт не смог бы объяснить это, но стоило Рюдзаки осторожно взять его за локоть, когда они заходили в лифт, он мгновенно почувствовал эту уверенность и спокойствие, разливающиеся внутри. И их по-прежнему неразрывную близость. И тут же простил и наручники, и скованные за спиной руки. Но для всех остальных это, разумеется, выглядело, как то, что Рюдзаки привел подозреваемого на следственный эксперимент. Не больше того. С ироничной полуулыбкой Бог Нового Мира надменно оглядывал из-под полуприкрытых век лица их многочисленных помощников. Все эти любопытные, возмущенные, недоуменные взгляды, скрестившиеся на нем. Как они все предсказуемы. Неудивительно, что L постоянно ищет себе стоящего противника, снова и снова зарываясь во все более сложные и опасные головоломки, избегая при этом общества и общения – жить среди тех, кого ты можешь просчитывать и предсказывать на сто процентов вперед, до невозможности скучно. Уж кто-кто, а Кира полностью понимал L. Сейчас они вновь были выше – выше их всех, выше даже странных друзей детектива – на головокружительной недосягаемой высоте. Их ждала новая партия их игры. Не последняя (Кира очень на это надеялся), но – решающая. И Лайт полностью был готов к ней, чувствуя внутри силу, полнейшую собранность и кристальную ясность мозга, очистившуюся от всего ненужного. - Немного?! – импульсивно поддержал шефа Мацуда. – Лайт, у тебя руки скованы за спиной! Ты что, арестован?! Команда полицейских сгрудилась вокруг бывшего шефа, и в их глазах горело предсказуемое искреннее возмущение. Эти люди были уверены в невиновности Лайта, несмотря на колоссальнейший авторитет L. Агенты ФБР, сидевшие рядом с ними, смотрели на Лайта с Рюдзаки серьезно, сосредоточенно. Но возмущение бывших полицейских все-таки влияло и на них, создавая толику сомнения в правильности происходящего. Потому что Миками Тэру, чистосердечно признавшийся в том, что он Кира, был уже мертв, а Второй Кира – Хигути – был мертв еще раньше. Одна Тетрадь была сожжена, а вторая лежала в сейфе. Не нужно было обладать колоссальнейшим интеллектом, чтобы понять, что дело уже должно быть закрыто. И оно было бы закрыто любым из миллионов опытнейших полицейских и специальных агентов, но только не L. Профессионалы, они полностью отдавали себе отчет, насколько запутанное и рискованное дело ведут, и готовы были принять любое решение детектива, и выполнить все его указания. Но они не понимали. Мелло же, и сидевший рядом с ним Мэтт, напротив, явно посчитали такое развитие событий единственно правильным. В прищуренных бирюзовых глазах немца светилось жесткое молчаливое одобрение. Эти двое прекрасно знали, что значит – ходить по лезвию бритвы. И знали, что нельзя расслабляться ни на секунду, пока нет уверенности на сто процентов, когда идет игра такого высочайшего уровня. Если бы Лайт не был Кирой, он был бы сейчас вместе с ними. Не может быть чувств, не может быть правил, нет места тактичности и сантиментам, когда на карту поставлены жизни. Жаль, что он не мог назвать их друзьями. Взгляд Ниа был абсолютно непроницаем. Подросток сидел в рабочем кресле рядом с Мэттом, поставив босую ступню на край сиденья, прижимая к груди колено. И сосредоточенно возводил на столе перед собой очередное грандиозное строение из карт. При появлении Рюдзаки и Лайта он лишь повернул голову, и сейчас равнодушно смотрел на них, задумчиво наматывая на палец прядь белоснежных волос на виске. Маленький L. Он станет достойным преемником – еще более бесчувственной совершенной машиной, стоящей на страже Справедливости этого мира. Игрушечный робот Ниа стоял возле его монитора и тоже смотрел на Лайта блестящими неживыми глазами, словно являясь материальной проекцией сущности своего владельца. А вот Бейонд улыбался. Сначала, когда они только зашли, Бездей выглядел странно – сидя на давно облюбованном им маленьком диванчике, он чуть раскачивался вперед и назад, прижав к груди колени и судорожно сжав руки на животе. Его остановившийся взгляд был прикован к точке на полу прямо перед ним, и весь облик его казался крайне напряженным и болезненно ненормальным. Кира даже было обрадовался, подумав, что красноглазый маньяк наконец-то окончательно спятил, и Рюдзаки больше не сможет закрывать глаза на то, что его драгоценный В болен. Но в этот момент Бездей оторвался от созерцания пола, вскинул голову, и увидел их двоих. Взгляд цвета спелой вишни быстро пробежался по Лайту, оглядывая его с головы до ног, и остановился на скованных за спиной руках. Глаза Бездея вспыхнули, а губы начали растягиваться в откровенно довольной улыбке. И сейчас он многозначительно смотрел в глаза Лайту, не мигая, улыбаясь во весь рот, явно ликуя и с трудом удерживаясь от того, чтобы не расхохотаться. Его черная водолазка плотно обтягивала тело и закрывала шею до самого подбородка, придавая бледность лицу и темной мрачности и без того угрожающему виду двойника L. - Может быть, скажешь что-нибудь? – Лайт отвернулся от Бездея, поворачиваясь к стоящему рядом детективу, со снисходительной насмешкой глядя на него чуть сверху. – Или я сам должен им объяснять? Рюдзаки поднял на него совершенно отсутствующий взгляд. Непроницаемые черные зрачки окантовывала хорошо видимая сейчас светлая радужка цвета осеннего неба. Мыслями он явно был где-то не здесь. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, словно не замечая, что находятся под перекрестьем пристальных ожидающих взглядов. Усмехнувшись еще раз, Лайт дернул бровями и чуть качнул головой в сторону бывших полицейских, многозначительно глядя детективу в глаза. И Рюдзаки, кажется, только сейчас понял, чего от него ждут. Еле заметно вздохнув, он прикрыл веки, разрывая их зрительную связь и повернулся к команде расследования. - Прошу вас, успокойтесь, господин Соичиро, - привычно мягко и приглушенно наконец-то ответил он возмущенному отцу. – Я это делаю не из собственной прихоти. Постарайтесь понять. Мы не знаем, каким будет результат эксперимента. И, если я умру в ближайшее время от сердечного приступа, у вас будут все основания доподлинно знать, что Лайт-кун к этому не причастен. Кроме того, если он все-таки Кира, то я обязан позаботиться об общей безопасности тоже. Так что не стоит волноваться – я действую строго в интересах нас всех. И Лайт-кун это понимает, не так ли, Лайт-кун? И он снова повернулся к Лайту, вскидывая на него эти свои непривычно светлые глаза. Лайт терялся под этим взглядом, кажущимся почему-то совсем беззащитным и неопасным, и потому поспешил отвернуться, поворачиваясь к отцу: - Да, папа, так нужно. Это и в моих интересах, так что все в порядке. Это же временно. Постарайтесь все просто не обращать внимания. Под пристальными недоверчивыми взглядами команды расследования они вдвоем подошли к своим креслам, и Рюдзаки помог Лайту сесть, аккуратно придерживая за локоть. И, чуть помедлив, неуверенно положил ладонь ему на плечо, склоняясь к лицу: - Надеюсь, тебе будет не слишком дискомфортно, Лайт-кун. Я постараюсь по возможности скрасить для тебя эти неприятные мгновения. Если ты что-то захочешь – просто скажи. Он говорил с Кирой так, как будто они были в этом мире одни. Это было странное ощущение – их словно накрыл непроницаемый купол, делая всех остальных неживыми статичными декорациями. Лайт уже видел эту удивительную способность Рюдзаки – придавать кому-либо столько значимости, что создавалась иллюзия полнейшей изоляции и концентрации только на нем всего мира. И еще он знал, что это лишь мимолетный мираж. Но все равно это было потрясающее ощущение. К тому же, эти неожиданно светлые глаза Рюдзаки будоражили в нем легкое щекотливое беспокойство. Как Лайт хотел бы увидеть еще раз ту удивительную картину в чужих глазах, что уже доводилось видеть ему однажды – как черные зрачки стремительно расширяются, будто поглощая светлую радужку. Но, к сожалению, Кира, кажется, вполне понимал причину, по которой взгляд его врага сейчас был рассеянным и таким светлым – Рюдзаки был уверен в финале. Он уже знал, чем все закончится. И все это представление, весь этот фарс были ничем иным, как необходимостью доказать всем остальным свою правоту. Игра подходила к концу. И еще кажется, что Лайт начинал понимать, чего стоят Рюдзаки его победы. По крайней мере в тех играх, что занимали все его мысли так долго. После недолгого триумфа скука и пустота возвращались с утроенной силой. И L уже чувствовал их приближение. - Мне ничего не нужно, Рюдзаки, - невозмутимо откликнулся все еще Бог Нового Мира. – Но спасибо за беспокойство. Для всех окружающих они по-прежнему были лучшими друзьями, понимающими друг друга с полуслова и с полувзгляда, просто попавшими в сложную ситуацию. Пусть так и будет. Никто не должен понять, насколько же он его ненавидит. - Мы же… - Рюдзаки оборвал сам себя и выпрямился, оборачиваясь к молчаливо наблюдающей за ними команде расследования. Его рука так и осталась невесомо лежать на плече Лайта, согревая легким теплом сквозь тонкую ткань белоснежной рубашки. – Я хочу, чтобы мы вернулись к истокам. Потому что все то, что происходило уже после моего выхода из больницы, было ничем иным, как попыткой запутать следствие. Если захотите, я потом вам объясню… а впрочем, я уверен, что вы и сами можете разобраться. Поэтому начнем с главного. Господа, как вы все знаете, ровно тринадцать дней назад мы запустили эксперимент. Правительством Японии, при активной поддержке Интерпола и ФБР были выделены под наш запрос два преступника, приговоренные к смертной казни. Главным условием нашего соглашения было то, что если один или оба преступника выживут, то их наказание будет изменено на пожизненное заключение. Они получат право на жизнь. В ходе эксперимента один из преступников записал в Тетрадь имя второго, после чего тот умер от сердечного приступа через сорок секунд. Этим мы доказали, что Тетрадь действительно действует и в то же время получили опытный образец человека, нарушившего правило тринадцати дней. Это правило с самого начала вызывало у меня подозрения. Соответственно, если сегодня второй преступник останется жив, мы поймем, что часть правил, написанных в Тетради, являются просто подделкой. Все жадно смотрели на него во все глаза, стараясь не пропустить ни слова. Бывшие полицейские торопливо расселись по своим местам, как только L начал говорить. И теперь все они слушали его, боясь сделать лишний вдох. Лайт тоже внимательно смотрел на Рюдзаки, не только напряженно вслушиваясь в слова, но и стараясь поймать малейшее изменение в мимике непроницаемого бледного лица или отклонения интонации безэмоционального мягкого голоса. Кира должен был суметь уловить, суметь распознать, что именно из слов L является правдой, а что – примешанной к ним толикой лжи. В том, что L будет лгать, Кира не сомневался. В чем-то, но он солжет, важно только понять: насколько и в чем. От этого зависела жизнь Ягами Лайта. - Кто-то из вас принимал непосредственное участие в расследовании, а кто-то присоединился к нам позже и изучал дело по собранным материалам – но вы все знаете, что все имеющиеся улики, косвенные и вещественные, указывали изначально на двух человек: Аманэ Мису и Ягами Лайта, - невыразительно продолжал Рюдзаки. – И лишь заключение их в тюрьму и продолжившиеся убийства, которые совершал Хигути, позволили нам частично снять с них подозрения… Снять настолько, что мы оставили их в команде, разрешив принимать активное участие в расследовании. И, должен сказать, что Миса и Ягами Лайт оказали нам неоценимую помощь – только благодаря им мы так быстро вычислили и нейтрализовали Хигути. Это – большой вклад, Лайт-кун. Все взгляды скрестились на Лайте. Кира повернул голову и демонстративно кивнул, принимая должную похвалу. - Именно при аресте Хигути мы узнали, что существует Тетрадь, - Рюдзаки убрал руку с плеча Лайта, шагнул назад и оперся спиной на стол, задумчиво покусывая палец. – И увидели правило, создающее неопровержимое алиби и для Аманэ Мисы, и для Ягами Лайта. Пользуясь случаем, господин Соичиро, я хочу принести извинения за то тяжелое испытание, которому вынужден был вас подвергнуть. Если бы я знал, что сила, которой владеет Кира – это Тетрадь, в которую нужно вписывать имена, я бы никогда не заставил вас изображать, что вы хотите казнить своего сына. Потому что только потом я понял, насколько это было бессмысленно. Даже если Аманэ Миса была Вторым Кирой – она никак не могла вас убить, потому что для этого ей необходимо было во-первых, иметь Тетрадь при себе, а, во-вторых, успеть записать ваше имя. Это было невозможно, тем более, что тогда мы оставили их обоих в наручниках. Мне горько говорить об этом, господин Соичиро, но наш с вами эксперимент изначально был некорректен. Мне жаль, что я сумел узнать об этом так поздно. - Ни… ничего, Рюдзаки, - с трудом выдавил из себя Соичиро Ягами. - Это ведь я убеждал тебя найти хоть какую-нибудь возможность выпустить Лайта из тюрьмы. К тому же, как можно было догадаться о существовании Тетради? - Да! Не вини себя, Рюдзаки! Это же сверхъестественные вещи - как может простой человек угадать, что они существуют? – тут же включился Мацуда. – Ни один человек бы не смог! Кира с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Вряд ли Мацуда осознавал, что только что нанес гениальному детективу жесточайшее оскорбление, сравнив его с другими людьми. Лайт уже слишком хорошо изучил своего врага, и знал, что L тщеславен. Весьма тщеславен – в этом они с Кирой тоже были похожи. Вот только тщеславие L было гораздо более обоснованным. Если бы Мацуда мог это понять, он бы в жизни не решился бы сказать L «как может простой человек». Рюдзаки не ставил себя в один ряд с простыми людьми – его колоссальнейший интеллект позволял ему вполне объективно смотреть на то, кто он есть, и насколько превосходит всех смертных. Но, надо отдать ему должное, он и бровью не повел, и непроницаемое бледное лицо даже не дрогнуло. - Спасибо, Мацуда. Я рад, что вы все понимаете, и не требуете от меня сверхъестественного, - невозмутимо откликнулся он. – Итак. Узнав о существовании правила тринадцати дней, мы сняли все обвинения с Аманэ Мисы и Ягами Лайта, так как, если бы они были Первым и Вторым Кирой, они бы были уже мертвы, потому что не имели возможности убивать в гораздо более долгий период времени. Аманэ Миса сразу же покинула штаб, а Ягами Лайт захотел остаться в команде расследования. Но, как только Аманэ Миса получила свободу, смерти преступников от сердечного приступа снова возобновились. - Логичнее всего было предположить, что она где-то спрятала вторую Тетрадь, и воспользовалась ей снова, как только с нее сняли все подозрения, - негромко подал голос Ниа, устанавливая двумя руками карту на верхний ряд карточного домика. Мелло, развалившийся на столе и подпиравший голову локтем, резко выпрямился и недовольно оглянулся на белокурого соседа, явно раздраженный тем, что тот позволяет себе встревать. Но, на удивление, воздержался от резких выпадов, натолкнувшись на безмятежный взгляд своего временного союзника. Лишь яростно фыркнул и вновь развалился на столе, во все глаза глядя на L. - Да, Ниа, именно так, - задумчиво кивнул Рюдзаки. Продолжая покусывать палец, он по-прежнему смотрел в пол, не поднимая глаз ни на кого. И из-за свесившихся длинных прядок волос, тени на его лице не давали возможности распознать, о чем же он сейчас думает на самом деле. - Но это предположение, абсолютно логичное и единственно допустимое, вступало в конфликт с существованием правила тринадцати дней. И… еще. Есть и второе правило, накладывающее ограничение на возможность уничтожить Тетрадь. - Если Тетрадь уничтожить, то умрет каждый, кто к ней прикасался, - мурлыкнул со своего диванчика Бездей. Лайту пришлось неудобно изогнуться, откинувшись на спинку кресла, чтобы видеть его. – И ты на сто процентов сейчас уверен, что и это правило было фальшивым. Иначе, почему Мелло и Мэтт до сих пор живы, так? Но ведь они банально могли не сжигать Тетрадь, а оставить себе, я же уже выдвигал эту версию. Слишком ценная штука, ты не находишь, чтобы вот так вот разбрасываться? - Заткнись, Бездей! – Мелло рванулся со своего места, но Мэтт удержал его, схватив за руку. - Я верю Мелло, - спокойно сказал Рюдзаки. – И верю Мэтту. У меня нет сомнений, что они действительно сожгли Тетрадь. Я думаю, что оба правила ложные. Если присмотреться внимательнее – они очень логичны и тесно связаны. Одно дает возможность уйти от подозрений тому, кто был Кирой, достаточно лишь прекратить убивать на какое-то время, а второе позволяет временно передать Тетрадь другому лицу, не рискуя, что она может быть уничтожена. И, при этом, опять же – правило тринадцати дней заставит нового владельца Тетради безостановочно убивать, еще больше отводя подозрения от настоящего Киры. Гениальная комбинация. Я на девяносто пять процентов уверен, что это Первый Кира придумал ее и заставил Шинигами написать ложные правила. Мы уже установили, что он нашел какой-то способ управлять Богами Смерти… И воспользовался этой возможностью, как только почувствовал, что его загоняют в угол. - Хм… А ведь Лайт сам попросил заключить себя в камеру, - озадаченно протянул Аидзава в повисшей тишине. - Вот видишь, Лайт-кун, не я один могу составить логическую цепочку, ведущую к тебе, - Рюдзаки повернул голову, невыразительно глядя на Лайта этими своими все еще светлыми глазами. – Если сложить все детали вместе, становится ясно, почему ты тогда попросил это сделать. Ты – Кира, Лайт-кун. На девяносто пять процентов я в этом уверен. - Я не Кира, Рюдзаки, - вскинув к нему лицо, горько усмехнулся Лайт. – Но единственное, что меня утешает во всех этих твоих обвинениях – это то, что ты L. L никогда не казнит невиновного. Только это дает мне надежду, что ты все-таки сможешь понять, насколько ты ошибаешься. «Девяносто пять процентов. Ого, - пронеслось у него в голове. Мозг по-прежнему работал ясно и четко, никакой паники не было. - Впрочем, сам бы я был уверен уже на все сто. Неужели вот эти вот пять процентов, на которые ты сомневаешься – это и есть то, на сколько я смог задеть твое сердце? Всего пять процентов? Много это или мало для тебя, Рюдзаки?» Мелло вдруг азартно вскинулся, чуть оборачиваясь к Мэтту, сидевшему рядом с ним. И что-то шепнул геймеру, сверкнув бирюзовым взглядом. «Покер» - сумел прочесть Лайт по его губам. И с трудом сдержал самодовольную улыбку. Похоже, это была высочайшая оценка его актерского мастерства, которую можно было бы получить от немца. - Но… Но, Рюдзаки… - сбиваясь, говорил между тем Соичиро Ягами, дрожащей рукой поправляя очки. Кажется, он только сейчас осознал, что над его сыном вновь нависла тень эшафота. - Не волнуйся, папа, - снисходительно прервал его Лайт. – Я знаю, что я не Кира и, уверен, Рюдзаки рано или поздно найдет доказательства моей невиновности. - Лайт-кун прав, господин Соичиро, - невозмутимо поддержал его Рюдзаки. – Даже если наш эксперимент сегодня покажет, что правило было ложным, у меня все равно не будет достаточно доказательств. Мы просто продолжим работать, чтобы найти истину. Но мы будем знать, что искать. - Но если преступник умрет – это будет окончательным доказательством, что мой сын невиновен! – повысил голос потерявший самообладание Соичиро Ягами. – И тебе придется принести извинения за все, что ты делал, и за все свои подозрения!!! - Успокойтесь, шеф, - осторожно ухватил бывшего шефа за рукав Мацуда. – Вам нельзя волноваться… - Я готов принести извинения, - Рюдзаки спокойно выдержал пылающий болью и возмущением взгляд отца Лайта. – И вы даже не представляете, с каким удовольствием я это сделаю, если придется. Да, еще вот что… Он замолчал, склонив голову, и покусывая палец. А потом, словно не замечая, что все затаив дыхание смотрят на него, вдруг повернулся ко всем спиной, стянул кроссовки и залез в кресло, удобно устраиваясь в любимой позе. Кликнул пальцем по клавише, включая компьютер, и только потом рассеянно добавил, как будто не было этой затянувшейся паузы: - Как я уже говорил, по-прежнему существует вероятность, что я внезапно умру, не дождавшись результатов эксперимента. Она незначительна – не более пяти процентов, но она есть. В этом случае вы все будете свидетелями, что Лайт не имеет к этому никакого отношения. И сможете продолжить работу уже без меня. Я хочу, чтобы, если это произойдет, расследование возглавил Лайт-кун. И поэтому, Мелло… сдай, пожалуйста, оружие Ниа. - Чтооо? – пронеслось потрясенное по штабу. - Аха-ха-ха-ха! Кья-ха-ха! – зашелся в отвратительном хриплом хохоте Бейонд Бездей. Сжав в замок руки между животом и коленями, он уже откровенно заметно раскачивался вперед и назад, поблескивая ненормально возбужденными глазами. Мелло вскинулся, ошарашено приоткрыв рот. Столкнулся взглядом со спокойными властными глазами Рюдзаки, и неуверенно, потерянно встал. Переглянулся с верным Мэттом, выглядевшим не менее потрясенным, и, еще раз оглянувшись на детектива, все же смирился. Глубоко вздохнув, засунул руку за спину и вытянул из-под ремня кожаных брюк пистолет, до этого благополучно скрывавшийся под свободной полой простой черной футболки. Демонстративно вскинул его в поднятой вверх руке и, шагнув к Ниа, с грохотом опустил на стол перед ним, сверкая бирюзовыми льдинками глаз. Карточный домик Ниа дрогнул от сотрясения и пополз, рассыпаясь картами по полу и по столу. - Спасибо, Мелло, - невозмутимо проговорил подросток, опуская взгляд на пистолет перед ним. Мелло, по-прежнему молча, играя желваками, вернулся на свое место и плюхнулся в кресло. Мэтт ободряюще хлопнул его рукой по плечу, но немец даже не оглянулся. - Спасибо, Мелло, - эхом откликнулся и Рюдзаки. – А теперь, Ватари, выведи, пожалуйста, на экран видео с камеры, наблюдающей за нашим преступником. Мы будем следить за ним все оставшееся время. *** - Могу я задать вопрос, Рюдзаки? - в напряженной тишине чуть хрипловатый голос Бейонда звучал вкрадчиво и осторожно. Двойник детектива так и просидел почти три часа на своем диванчике, не вставая. И, в отличие от Рюдзаки, точно такая же поза – с прижатыми к груди коленями – в его случае казалась крайне нервозной и напряженной. Усиливало это впечатление еще и то, что маньяк по-прежнему чуть заметно раскачивался – совсем чуть-чуть, не так сильно, как когда они только пришли, но все же. Что-то внутри него явно находилось в максимально возбужденном напряжении, посылая неявные импульсы в нервные окончания и не давая телу расслабиться ни на минуту. Впрочем, они все были сейчас крайне напряжены. Гнетущая атмосфера в штабе достигла своего апогея. Уже более трех часов они наблюдали за человеком, заключенным в тесную бетонную клетку. Человеком, который был обречен либо на внезапную смерть, либо на пожизненное заключение в случае, если Рюдзаки окажется прав. И, хотя Лайт, в отличие от всех остальных, единственный на сто процентов знал, что они наблюдают не за смертником, ему все равно было не по себе смотреть на этого маленького тщедушного человека в слишком больших очках в дешевой оправе. Человека, который все это время читал книжку, смиренно сидя на краешке тюремной койки и лишь изредка поднимался, чтобы размяться. Этот худой преступник, выглядевший таким беззащитным и нелепым в своих огромных очках и мешковатой тюремной робе, убил пятерых молоденьких девушек. Убил безжалостно и хладнокровно. Безусловно, он заслуживал смерти. Кира бы не задумываясь вписал его имя в Тетрадь. Но вот то, как они все наблюдали за ним все это время, боясь оторвать взгляды от огромного центрального монитора, прикидывая мысленно вероятность его смерти, то, как они все замирали, стоило лишь ему пошевелиться или вскинуть глаза над книгой – в этом было что-то бесчеловечное. Фактически, многие из них откровенно желали ему умереть в самое ближайшее время. L безжалостно заставил их всех окунуться в дремучее прошлое человечества, когда казни являлись развлекательным шоу. И от этого неприязнь Лайта к L только росла, увеличиваясь в геометрической прогрессии в прямой зависимости от прошедшего времени. Он не имел права так поступать с ними. Не должен был. Пожалуй, только сегодня, рассеянно водя взглядом по штабу, Лайт обратил внимание, как же сильно сдал его отец за время расследования. Словно прошел не год, а, как минимум, десять лет. Седина уже явно проступала на его густых волосах, полностью завоевав виски. Глубокие морщины избороздили волевое лицо. Гордо расправленные когда-то широкие плечи заместителя шефа Японской полиции теперь всегда были понуро опущены. Отец сильно похудел за это время и как-то… ужался, что ли. Стал будто бы меньше ростом. И в этом виноваты были они оба – и L, и Кира – почти в равной степени. Нет, все-таки, L был виновен сильнее. Кира бы не принес отцу таких потрясений, не появись в Японии L. Рюдзаки словно бы не услышал Бейонда, полностью сосредоточенный на том, чтобы держать двумя руками стаканчик, из которого пил сейчас Лайт. Стаканчик с соком был заботливо закрыт пластмассовой крышкой, в которую была вставлена трубочка так, чтобы Лайту максимально комфортно было бы пить даже со скованными за спиной руками. Детектив очень серьезно подходил к этому действию, внимательно наблюдая за своим главным подозреваемым, и даже монитор с трансляцией происходящего в камере не мог его от этого отвлечь. Казалось, он готов был выполнить любое желание своего лучшего друга, стоило тому только лишь повести бровью. И Кира отвечал ему благосклонным пониманием необходимости временных неудобств. Они все еще старательно играли в лучших друзей. Как будто один не пытался сейчас получить доказательства, позволяющие ему отправить на эшафот второго. Лишь только когда Лайт выпустил из губ трубочку и отстранился, кивком поблагодарив за помощь, Рюдзаки аккуратно поставил стаканчик на стол и вполоборота повернулся к Бездею. - Спрашивай, Бейонд. Лайт тоже оглянулся, откинувшись на спинку кресла, и успел поймать ненавидящий ревностный взгляд Бейонда, который тот тут же поспешил отвести в сторону. - Как долго еще мы будем смотреть этот самый скучный телеканал из всех, что я когда-либо видел? – В не шутил, и даже не улыбался. – Мы бессмысленно потратили уже три часа. Похоже, его крайне раздражало все это длительное бездействие. Хотя, скорее, невыносимо раздражал Рюдзаки, выныривающий из своей отрешенной задумчивости только лишь для того, чтобы предложить Лайту то кофе, то сок, то бутерброд, то пончик. Лайт отказывался от еды – не хватало еще, чтобы заклятый враг кормил его с рук, тем более, что сейчас бы ему и кусок не полез в горло, но вот на сок в конце концов согласился. Во рту давно пересохло. И сейчас он с насмешливой улыбкой перевел вопросительный взгляд на Рюдзаки, с интересом ожидая ответ. Не собирается же он, в самом деле, продержать их всех перед монитором до вечера? - Куда-то торопишься, Бездей? – тут же зло попытался осадить В Мелло, поворачиваясь вместе с креслом. Немец тоже явно томился бездействием и мгновенно схватился за возможность отвлечься хотя бы словесной стычкой с темным двойником L. - Не терплю зря расходовать время, - Бейонд не смотрел на немца. Он дождался, когда Рюдзаки повернется к нему, и растянул губы в улыбке, глядя ему в глаза. – У меня есть еще кое-какие дела. Мелло фыркнул, явно собираясь съязвить, но в этот момент неожиданно вмешался Мацуда: - Действительно, Рюдзаки, долго мы еще будем смотреть на этого бедолагу? Скажи хотя бы контрольное время, которого мы дожидаемся! - Да. Ты мог бы хотя бы изредка вводить нас в курс дела полностью, - с явным неудовольствием в голосе поддержал его Аидзава. – А то мы все ждем, но не знаем чего, и как долго еще будем ждать. Поднялся ропот. Они явно устали – устали от напряженного ожидания, от бесконечной недосказанности, от меланхоличной отрешенности детектива и его нежелания раскрывать свои мысли. Ниа оторвался от постройки нового карточного домика, возвышавшегося на столе уже выше его головы, и обернулся к агентам ФБР, пронзая их взглядом. И они тут же захлопнули рты, но вот бывших полицейских властный взгляд подростка ничуть не смутил. Они хотели знать, как долго еще продлится это безжалостное наблюдение за человеком, заключенным в тюремную камеру. - Люди должны понимать твои планы, Рюдзаки, - Бездей уверенно встал на позицию лидера недовольной команды расследования. – Иначе они перестанут тебе доверять и станут считать тебя сумасбродом. Рюдзаки смерил его совершенно отсутствующим взглядом, мельком взглянул на экран, на котором преступник вновь начал мерить шагами тюремную камеру, разминаясь после долгого сидения, и, глубоко вздохнув, взял двумя пальцами из коробки перед собой глазированный пончик. - Ты не обязан ничего отвечать, Рюдзаки! – предвосхищая его ответ, вскинулся Мелло. – Все здесь сознательно шли на то, чтобы помогать тебе и сделать все зависящее от нас для поимки Киры. Если ты считаешь нужным молчать, никто не вправе требовать от тебя говорить! - Нет, Мелло, Бейонд прав. Вы все правы, - Рюдзаки не поворачивался, сосредоточенно рассматривая пончик, и всем им приходилось довольствоваться лишь видом его согнутой спины и встрепанной копны смоляных волос. Да и Лайт, сидевший рядом, мог видеть лишь его подбородок и нос, но не глаза, скрытые за упавшей на лицо длинной челкой. – Я просто привык работать один, и потому постоянно забываю объяснять свои действия. А это неправильно. Его голос звучал совсем равнодушно и отрешенно. Похоже, их лидер по-прежнему думал о чем-то другом. Чуть подавшись вперед, Рюдзаки нажал пальцем на клавишу на своем компьютере. - Ватари. - Да, Рюдзаки? – мгновенно вспыхнул монитор белым фоном с каллиграфической буквой W. - Скажи, пожалуйста, точное время, в которое наш преступник записал имя второго преступника в Тетрадь тринадцать дней назад. - Четырнадцать часов, пять минут, сорок восемь секунд, - бесстрастно отозвался старик без единой заминки. - Спасибо, Ватари, - Рюдзаки убрал палец с клавиши и откинулся на спинку кресла. И экран мгновенно погас. – Вы все слышали? Это и есть контрольное время. Как видите, ждать нам осталось не более десяти минут. В четырнадцать часов, пять минут и сорок восемь секунд пройдет ровно тринадцать дней с того момента, как человек записал чужое имя в Тетрадь. Если правило подлинное – я принял это за крайний срок, в который он должен умереть. Вероятность отклонения от этого времени, по моим прогнозам, стремится к нулю. Если преступник останется жить, значит, результатом нашего эксперимента будет окончательный вывод, что правило тринадцати дней ложное. «Так мало?», «Меньше десяти минут?», «Уже?!» - шелестящим встревоженным шепотом отреагировали все члены команды расследования. И замолчали, словно бы всем им вдруг стало неловко или даже кощунственно разговаривать в эти оставшиеся мгновения. Лайт поднял голову и посмотрел на часы на стене. Семь минут. Нет, осталось всего шесть минут и сорок секунд. Забавно. Именно за это время он успел бы дописать обстоятельства смерти, впиши он чье-то имя в Тетрадь. Если бы он мог, и если бы собирался убить кого-нибудь прямо сейчас. Он опустил лицо, на подсознательном уровне стрельнув глазами из-под челки в сторону Рюдзаки, и столкнулся с пристальным, немигающим взглядом своего врага. Долю секунды они смотрели друг другу в глаза, а потом Лайт отвернулся. В непроницаемой мгле чужих глаз он не увидел ничего, кроме напряженного внимания выжидающего охотника. Когда, в какую долю секунды зрачки его заклятого друга вновь расширились так, что совсем скрыли светлую радужку? L вышел на финишную прямую. Он уже чувствовал, что почти загнал зверя, и даже не попытался нацепить сейчас маску друга. Что ж. Их время, действительно, кончилось. Они могли врать остальным до бесконечности, что результаты эксперимента не дадут окончательных доказательств. Но для них двоих было ясно, что это финал. Потом будет лишь дело техники. В наступившей напряженной тишине, казалось, было слышно, как переключаются цифры в бесшумных электронных часах. Затаив дыхание, все смотрели на монитор, жадно следя за каждым движением преступника в камере. Но только не Рюдзаки. Отвернувшись к экрану, Лайт продолжал чувствовать на себе его прожигающий пронзительный взгляд. И ему казалось, что оставшиеся секунды и минуты отсчитывают не часы, а глухие размеренные удары ледяного сердца его врага, спрятанного под мягкой белой футболкой и широкими жесткими ребрами. Он никак не мог слышать этих ударов, но, тем не менее, Кира был уверен, что каким-то удивительным образом все равно слышит их. И лишь потом осознал, что это гулко бухает кровь в ушах, разгоняемая его собственным сердцем. И тогда он вновь повернулся к ненавистному L, окончательно отводя взгляд от экрана. Они оба знали, что ничего интересного он им не покажет. - Тебя не затруднит еще раз помочь мне, Рюдзаки? – абсолютно спокойно спросил Лайт, как будто ничего не происходило. И кивнул подбородком на стакан с трубочкой. - Я бы хотел допить свой сок, если не возражаешь. - Конечно, Лайт-кун, - с готовностью откликнулся детектив. Не глядя, он обманчиво неуклюже взялся двумя пальцами за стакан возле самого донышка и поднес его Лайту, пристально вглядываясь ему в лицо. Кира чуть наклонился вперед и обхватил губами трубочку, не отрывая взгляда от его огромных и темных глаз. Боковым зрением он замечал более-менее значительные детали вокруг: как все сильнее раскачивается на своем диванчике Бездей, нервно зажав ладони между животом и коленями, остекленело глядя остановившимся взглядом на пол перед собой; как безмятежно возводит свой карточный замок белокурый подросток, лишь искоса поглядывая на центральный экран; как склонил набок голову Мелло, сосредоточенно слушая что-то шепчущего ему на ухо Мэтта. Остальные члены команды расследования и вовсе не интересовали Бога Нового Мира. Да и странные друзья детектива тоже были лишь фоном, декорациями за пределами значимости. Кира и L в последний раз поднялись сейчас на недосягаемую для остальных высоту, на свои небоскребы, уходящие крышами в небо. И здесь, на этой головокружительной высоте, они были одни, стоя над миром напротив друг друга и глядя друг другу в глаза. «Ты – Кира. Я нашел тебя», - в темных глазах детектива, в которых огромный зрачок совсем сожрал светлую радужку, не было места сомнениям. «Так докажи», - открытым вызовом отвечали ему насмешливые глаза карамельного цвета Первого и Единственного настоящего Киры. - Спасибо, - Лайт выпустил из губ трубочку, и чуть отстранился, не разрывая зрительной связи. - Всегда рад помочь своему лучшему другу, Лайт-кун, - бледное волевое лицо Рюдзаки казалось сейчас застывшей фарфоровой маской, на которой живыми оставались только огромные пристальные глаза. И в распахнувшейся до бесконечности объемной мгле этих глаз Кира видел ту колоссальнейшую внутреннюю силу, которую невозможно было сломить. Сейчас он видел настоящего L – живого, не спрятанного за масками и непроницаемостью отрешенно-холодного взгляда. Вышедшего за рамки защитных барьеров и стен. Бесконечно далекого, недосягаемого, сильного и одинокого до абсолютности, гениального детектива. Детектива, который смотрел на него сейчас, как на идеальнейшего врага. Врага, заслуживающего уважения. Равного. Это было непередаваемо восхитительное ощущение, от которого даже немного начинала кружиться голова. Ради апофеоза этой игры стоило ставить жизнь на кон. L - единственный, кто мог не принять, но полностью понять Киру. Кто мог оценить – оценить по-настоящему – всю красоту и виртуозность игры. Весь ее риск. Кто умел не только охотиться, но и восхищаться противником. Именно этого (Лайт только сейчас это понял) – возможности посмотреть друг другу в глаза – ему и не хватило в первом раунде их игры, окончившемся его победой. И сейчас, когда время завязло, а мир и все окружающие вокруг казались лишь нечеткими размытыми мазками неясных оттенков, Кира получил возможность с лихвой наверстать упущенное. Смотреть в бездонные глаза своего врага, слушая, как гулко бухает кровь в ушах, отсчитывая оставшиеся им мгновения – это было так… упоительно. И каждая секунда тянулась до бесконечности, размазывая реальность, превращая ее в затаившую дыхание вечность. До тех самых пор, когда плотно сомкнутые бледные губы его потенциального палача дрогнули и чуть приоткрылись, выпуская на волю безжалостный приговор: - Время вышло. И мир взорвался красками, звуками и снова ожившими декорациями, задвигавшимися, зашумевшими. Сердце подпрыгнуло и сорвалось с ритма, заколотившись о ребра, словно бьющаяся в сачке птица. Поддавшись неосознанному порыву, Лайт торопливо взглянул на экран – преступник спокойно сидел на тюремной койке, продолжая читать свою книжку. Как будто Кира мог ожидать увидеть хоть что-то другое. Вот и все. Он повернулся к Рюдзаки, надменно вздергивая подбородок и готовясь снова столкнуться взглядами, готовясь бросить открытый негласный вызов, но… Но Рюдзаки на него уже не смотрел. Полуобернувшись через плечо, полуприкрыв веки и пряча многозначительный темный взгляд под густыми ресницами, он смотрел на Бейонда. На Бейонда Бездея, переставшего уже раскачиваться, замершего на своем диванчике с то ли испуганно, то ли восхищенно прижатыми ко рту обоими кулаками. И теперь уже его ненормального цвета глаза, не отрываясь, вели безмолвный диалог с глазами гениального детектива. «Бейонд нужен мне, Лайт-кун», - молнией пронеслось в голове. Даже абсолютно самодостаточный эгоист L, так же, как Кира, тоже нуждался в том, чтобы кто-нибудь мог по достоинству оценить виртуозность его мастерства. Оценить и признать, что победа в их забытой уже всеми игре была не случайностью, а закономерным и единственно возможным исходом. Впрочем, этот обмен взглядами B и L длился не более пары секунд. А потом Рюдзаки вздохнул, перевел взгляд на стакан из-под сока, который все еще аккуратно держал на весу двумя пальцами, и бережно поставил его на стол. - Что ж, господа, - привычно негромко и невозмутимо начал он, заставляя разом всех замолчать и скрестить взбудораженные взгляды на нем. – Я объявляю наш эксперимент завершенным. В наступившей гробовой тишине Рюдзаки вылез из кресла, встал и повернулся к команде расследования. Засунув одну руку в карман и закусив большой палец второй, он чуть-чуть выпрямился, собираясь озвучить итоги, но все равно продолжая сутулиться. На Лайта он больше так и не взглянул, как не взглянул и в лицо никому из присутствующих, задумчиво разглядывая пол прямо перед собой. - Как я и предполагал, итогом нашего эксперимента… - размеренно и отрешенно начал было он, с явно слышимыми официальными нотками в голосе. Но ему совершенно непредсказуемо не дал договорить никто иной, как тот, от кого меньше всего этого ожидали – Тода Мацуда. Резко вскочив с кресла, опрокинув его и даже этого не заметив, молодой полицейский бесцеремонно закричал во весь голос, перебивая поднятым грохотом и своим криком гениального детектива, и тыча в центральный монитор пальцем: - Смотрите! Смотрите!!! Что это с ним?! Рюдзаки метнул на него встревоженный взгляд, и, сориентировавшись первым, стремительно развернулся всем телом к экрану, вскидывая недрогнувшее лицо. За их спинами поднялась суматоха – стоял гул голосов, отодвигались и падали кресла, вся команда расследования вскакивала с мест, подбегая к Лайту и L, сбиваясь за их спинами в плотное полукольцо. Взгляды всех были прикованы к монитору. Преступник больше не читал свою книгу – она валялась на полу, став ненужной. А сам он сидел, согнувшись, сжавшись, прижав обе руки к груди, и лицо его искажала гримаса боли. - Не может быть… - прошептал кто-то за спиной, но Лайт даже не смог узнать голоса. Так же, как и его ненавистный враг, он ошарашено смотрел на экран, не понимая, что происходит. Их подопытный экземпляр с трудом встал, согнувшись почти под прямым углом и, с трудом переставляя ноги, попытался дойти до двери – до своей последней отчаянной надежды. И он сумел даже добраться до нее и, вскинув руку, дважды бессильно ударить по ней кулаком, пытаясь привлечь внимание охраны. Его широко распахнутый рот жадно хватал воздух, а вытаращенные глаза напоминали глаза выброшенной на берег умирающей от удушья диковинной рыбы. Камеры не передавали им звук, но Лайт был уверен, что преступник сейчас кричит, вернее – хрипит, тщетно пытаясь добиться хоть какой-нибудь помощи. Его рука еще раз бессильно хлопнула по железной двери, уже не кулаком, а ладонью и, потеряв все остатки сил в этой обреченной борьбе, он сполз на пол, цепляясь ногтями за бесчувственное железо. И забился на полу в судорогах, суча ногами, беззвучно разевая кричащий рот и выгибаясь от боли. Это был приступ. Сердечный приступ. Рюдзаки дернулся и, приоткрыв рот, обвел растерянным, неверящим и по-детски изумленным взглядом всю столпившуюся за его спиной команду расследования. И чуть дольше, чем на других, задержал взгляд на Лайте. Но Кира ничем не мог помочь сейчас своему врагу. Он был ошарашен не меньше, и точно так же не мог поверить в то, что видят его глаза. Правило тринадцати дней – то самое правило, что он лично придумал и заставил Рюка вписать в Тетрадь – сработало прямо сейчас. Этого не могло быть, но это происходило. Преступник на экране бился в смертельной агонии возле двери тюремной камеры, через которую его так никто и не услышал и не пришел на помощь. Бился, царапая ее пальцами и ломая ногти, пока не затих с выпученными остекленевшими глазами, приоткрытым ртом и выступившей на губах пеной. - Engelhuren! Он что, скопытился? – в перепуганной напряженной тишине резкий вальяжный голос Мелло заставил всех подпрыгнуть на месте. - Wir sitzen im Dreck… - Halt die Fresse, Мелло! – неожиданно резко откликнулся Ниа, единственный не вскочивший со своего места. И в его исполнении незнакомый отрывистый язык почему-то показался грубым ругательством. Даже Мелло притих, быстро и виновато переглянувшись с Мэттом, как нашкодивший школьник. Рюдзаки вздрогнул всем своим костлявым высоким телом, оглянулся на них совершенно не видящими ничего огромными распахнутыми глазами и, сорвавшись с места, торопливо склонился к клавиатуре, нажимая пальцем на клавишу: - Ватари! Выведи показатели его пульсометра на экран! - Вывожу, - и небольшой, соседний с центральным монитор вспыхнул, оглушая их всех непрерывным тревожным писком и яркой прямой линией визуализации остановившегося пульса на темном фоне. Детектив отшатнулся так резко и сильно, что не смог удержать равновесия. И, наверное, упал бы навзничь, в прямом смысле потеряв почву под ногами, если бы его предусмотрительно не поймал Бейонд, удобно расположившийся прямо за ним. Обхватив ладонями Рюдзаки за плечи, он принял его вес на себя. И, чуть прижимая его к себе, растянул губы в ехидной улыбке, склоняясь к уху, но выговаривая громко и четко, чтобы слышали все остальные: - Не думал, что когда-нибудь смогу сказать тебе это, Рюдзаки… Но ты ошибся. Твой друг Лайт Ягами был невиновен… Всегда, изначально. Ты ошибался с самого начала пути, гоняясь за призраком. И Первый Кира давно уже мертв - как бы ты ни пытался этого отрицать, но теперь это для всех очевидно. Признай уже, что мы все занимались бессмысленной охотой на ведьм. - Так он что… действительно умер? – Мацуда ошарашено и недоуменно вертел головой, вглядываясь в лица всех окружающих. - Да, Мацуда, он действительно умер, - Лайт презрительно скривил губы, оборачиваясь через плечо к своему врагу. Вертеться со скованными за спиной руками было крайне неудобно, но не мог же он отказать себе в удовольствии тоже нанести удар по ненавистному экзекутору. Пусть и сам пока не понимал, что же произошло. - Поздравляю, Рюдзаки. Твой эксперимент получился по-настоящему фееричным. - Немного не так, как мы ждали, зато весьма зрелищно, - с готовностью поддержал его Бездей. – Не знаю, как всем, а мне очень понравилось. Рюдзаки чуть заметно передернул плечами, сбрасывая его ладони, и замер, окруженный тесным полукольцом своей команды расследования. Бывшие полицейские, во главе с отцом, в глазах которых свет поднимающегося облегчения смешивался с мрачным осуждением; и агенты ФБР, сосредоточенно ожидающие вердикта; и Мелло с его решительным прищуренным взглядом синих глаз, явно готовый броситься на любого, кто посмеет высказаться против L; и встревоженный сочувствующий Мэтт; и ненавидящий ликующий Бездей; и даже отрешенный подросток Ниа, единственный из всех продолжавший наблюдать за всеобщим возбуждением со стороны – все смотрели сейчас на Рюдзаки. Смотрели не отрываясь – кто-то с поддержкой и пониманием, кто-то с осуждением, кто-то нетерпеливо и ожидающе, а кто-то (сам Кира) с презрением – но лишь на него. L был центром этой минуты, этого зависшего во вселенной мгновения. И он должен был принять сейчас любые хлесткие обвинения и упреки, любые ехидные и унижающие высказывания… Ему нечем было ответить. Потому что он был сокрушен. Но никто, кроме Киры, не мог даже предположить – насколько Рюдзаки только что проиграл. Немыслимо, необъяснимо, но – катастрофически. Смертельно. И Кира даже не мог пока полностью осознать, что это действительно произошло. Он смотрел в ставшие на мгновение абсолютно потерянными глаза своего врага, всего лишь полминуты назад светящиеся колоссальной внутренней силой, а теперь казавшиеся беспомощными и озадаченными до бесконечности. На безвольно опущенные руки, ссутулившиеся плечи, бледное лицо с угрожающими тенями недосыпания под большими глазами, встрепанную шевелюру, торчащую в разные стороны острыми смоляными прядками… И чувствовал, как разрастается в груди ярость. Судя по всему, в игру снова вступил Шинигами. Как еще можно было бы объяснить то, что произошло? «Какого черта, Рюк? Зачем, ксо?!! - хотелось закричать в полный голос, вскидывая лицо к потолку. – Кто позволил тебе вмешиваться в чужую игру, тупой пожиратель яблок?!!» Это должна была быть его победа. Его заслуженное торжество, если оно вообще было возможно. Но не вот так – когда кто-то вмешался, имея на руках колоссальное преимущество, и просто небрежно смахнул с доски фигуры его виртуознейшего противника. Так было… нечестно, неправильно. Несправедливо. Кире не нужна была эта бессмысленная помощь со стороны. Хотя его враг вполне заслужил вот этого вот сокрушения, и Кира, как ни пытался, не мог подавить в себе и поднимающегося злорадства. - Я сожалею об этой бессмысленной смерти, - голос Рюдзаки звучал отрешенно, но упрямо и твердо. Он опустил голову, спрятав глаза под упавшими на лицо смоляными прядями. – Но у меня были все основания настаивать на проведении эксперимента. Мне жаль, что я заставил вас всех наблюдать за чужой гибелью, но это было необходимо. Хотя, откровенно говоря, результат для меня неожиданный… и необъяснимый. Я рассчитывал на другой исход. - Ты не должен ничего им объяснять, Рюдзаки! – яростно сверкнув глазами, шагнул вперед Мелло. – L всегда вправе делать то, что считает нужным! Рюдзаки мазнул по нему невидящим взглядом и, вскинув руку, задумчиво закусил палец. - Не могу понять, почему я все еще жив, если… - словно бы самому себе, крайне озадаченно начал было он, в очередной раз демонстрируя, что его волнует лишь то, что он не в силах понять, но никак не чужая жуткая смерть, произошедшая у них только что на глазах. Но тут же тряхнул головой, обрывая самого себя. И поднял взгляд. – Господа, теперь я уже с полной уверенностью объявляю эксперимент завершенным. Даже после такого сокрушительного нокаута L восстановился почти мгновенно. Темная мгла его глаз вновь была абсолютно невозмутимой. Лишь некоторая неуверенность плавных движений могла бы случайно выдать крайне внимательному наблюдателю, насколько же гениальный детектив сейчас потрясен. Он действительно виртуозно владел собой. - Господин Соичиро, - шагнув к бывшему шефу Японской полиции, L чуть склонился в почтительном поклоне. – Я приношу извинения вам и вашему сыну за все тяжелые испытания, которым был вынужден вас подвергнуть. Прошу меня извинить. Надеюсь, вы понимаете, что я действовал не по собственной прихоти, а в интересах следствия. - Э…мм…Да, Рюдзаки, конечно… - Соичиро Ягами даже несколько растерялся от такого официального тона. - Конечно, Рюдзаки, никто тебя не винит! – как обычно не к месту поспешил встрять Мацуда. – Мы все понимаем. Рюдзаки скользнул по нему невидящим взглядом, словно бы по пустому месту и, развернувшись, так же официально чуть склонил голову перед сидящим на кресле Кирой. - Ягами Лайт, я приношу и тебе свои самые искренние извинения, - равнодушно и холодно проговорил он. – Прости, что подозревал тебя все это время. Я ошибался. Кажется, L еще никогда не был настолько далек от Ягами Лайта. - Наручники снимешь? – мрачно поинтересовался Лайт, раздраженный и этим официальным обращением, и не задерживающимся на нем равнодушным холодным взглядом. – Или я так и буду сидеть скованным, принимая твои извинения? - Лайт! – торопливо попытался одернуть его Соичиро Ягами. - Нет, Лайт прав. Сколько ему пришлось вытерпеть из-за ошибки Рюдзаки? – неожиданно высказался Аидзава, с неприязнью глядя на детектива. – А ведь мы говорили, что он ошибается, еще когда Лайт сидел в камере! Но Рюдзаки нас не послушал. Он вообще никогда никого не слушает. Великий детектив падал, падал неумолимо, сокрушенный со своего пьедестала никогда не ошибающегося гения. Бывшие полицейские неловко, пряча глаза, вполголоса, начали соглашаться с Аидзавой. Рюдзаки растерянно оглянулся на них, вглядываясь в лица, как будто не понимал, что происходит. Или не мог поверить. - Никто не тянул вас насильно за руку, уговаривая работать на L! – яростно ощетинившись, Мелло бросился на защиту своего лидера. Сверкая молниями из глаз, невысокий немец шагнул вперед и замер под недобрыми взглядами, широко расставив ноги и готовясь отбить любую атаку. - Вы все приняли правила! А ошибиться мог каждый, на то мы и люди! - Да, но иногда все же надо прислушиваться к мнению тех, с кем работаешь, - тут же мурлыкнул Бейонд. – Гордыня… L давно мог закрыть это дело, если бы не его безудержные тщеславие и упрямство. И ненужной смерти бы сейчас не было. Я немного знаком с психологией смертников – уверяю вас, если бы у этого бедолаги был выбор, он бы предпочел свою смертную казнь, а не подобное издевательство. Мелло молча рванулся к нему, Мэтт бросился наперерез, обхватывая друга двумя руками и удерживая от драки. Поднялся шум. Вся команда расследования, словно бы только ждала сигнала, разом заговорила, постепенно разделяясь на два лагеря и доказывая друг другу, прав или не прав был L, слушая только себя. Рюдзаки обвел их всех рассеянным взглядом, а потом неловко засунул руку в карман и вытащил ключ от наручников. И, шагнув к Лайту, склонился за его спиной. Молча. А потом выпрямился и положил наручники и ключ на стол перед ним, так и не произнеся ни слова, даже не взглянув на Бога Нового Мира. Словно бы выполнял какие-то механические действия, не имеющие ничего общего с живым человеком. И Лайт, мрачно растирая запястья и искоса поглядывая на своего врага, вдруг почувствовал, что Рюдзаки уже не здесь. Не с ними. Он не видел не только его, но и всю команду расследования, погрузившись в свои размышления. Кире казалось, что он даже слышит, как с грохотом и лязганьем захлопываются тяжелейшие двери, вырастают острые пики заслонов, поднимаются навесные мосты… И ползет по земле трещина, грозящая снова разверзнуться в бездонную пропасть. L отдалялся. Незримо закрывался от всех, потеряв потребность не только в помощниках, но и вообще в собеседниках. Ему нужен был Кира, которого больше не существовало. А что думает и о чем говорит команда расследования, рисковавшая жизнью с ним вместе, L не волновало. Как не волновало и то, что чувствует его лучший друг, которого он все это время обвинял в том, что он убийца мирового масштаба. - Ватари, - чуть помедлив в раздумьях, Рюдзаки склонился к компьютеру, вызывая на связь своего единственного близкого человека. Насколько он вообще мог иметь близких людей. На происходящее вокруг он не обращал внимания, и то, что при звуках его негромкого голоса все разом замолчали и повернулись к нему, затаив дыхание, L даже не заметил. – Ватари, обесточь, пожалуйста, все камеры в здании. В них больше нет смысла. - Да, Рюдзаки, - невозмутимо отозвался старик. - Спасибо. И, засунув обе руки в карманы, привычно ссутулившись, детектив невозмутимо направился к выходу, по-прежнему не замечая вокруг никого. - Рюдзаки! – не выдержал первым Мацуда. – Так дело Киры закрыто? Ведь эксперимент показал, что правило тринадцати дней действует… Значит, с Лайта сняты все обвинения? - Конечно, Мацуда, - остановившись, Рюдзаки отрешенно взглянул на него через плечо. – Почему бы иначе я снял с Ягами Лайта наручники? Мы же все видели, что преступник погиб по истечении тринадцати дней, значит, правило не фальшивое. И Ягами Лайт никак не мог быть Первым Кирой, иначе бы он умер, когда сидел в камере. Мои поздравления, Лайт-кун. Твоя невиновность доказана. - Ну, наконец-то. Поздравляю, Лайт. К слову сказать, я никогда и не верил в твою причастность. Слишком много было явных несостыковок, которые Рюдзаки упорно не замечал, - оперевшись локтем на стол прямо перед Лайтом, Бездей материализовался будто из ниоткуда, назойливо заглядывая вплотную в лицо. Его глаза цвета вишни светились демоническим светом, а губы словно сами собой растягивались в неприятную хищную улыбку. – Ну да не будем держать за это зла на него, правда? Мелло прав – ошибиться может любой. Жаль, что не все могут вовремя признаться в своих ошибках… Но будем снисходительны. Сходим отметить куда-нибудь? - Что ты несешь, Бездей? – почти беззлобно попытался одернуть его Мелло. Немец растерянно переглядывался с верным Мэттом и среагировал на Бейонда скорее на автомате, чем из-за действительной необходимости. - Можем и Мелло взять с собой, - тут же растянул губы еще шире Бейонд. – Но лучше сходим вдвоем: посидим, поболтаем спокойно, без всяких шумных компаний.. - Лайт! Наконец-то, сын! Я был уверен, что ты невиновен, но не представляешь, как я волновался, - тяжелая рука отца легла на плечо ошарашено вжавшегося в спинку кресла Бога Нового Мира, оторопело пытающегося отодвинуться подальше от лезущего к нему маньяка. – Слава Богу, что все это закончилось! - Поздравляю, Лайт. Справедливость все-таки восторжествовала, - серьезно поддержал его Аидзава. - Да, Лайт! Мы всегда знали, что ты ни при чем! – поторопился всунуться и Мацуда. – Мы тоже переживали – и за тебя, и за шефа! - Это удивительно… Но L действительно ошибался, - первой присоединившейся ласточкой из новой группы команды расследования подал голос Джованни. – Хорошо, что мы все-таки докопались до правды. Поздравляю… Лайт. Вся разномастная команда расследования снова объединилась в единое целое, явно чувствуя непередаваемое облегчение от завершения этого сложнейшего и опаснейшего дела. Они все окружили все еще сидящего в кресле Киру, наперебой поздравляя, торопясь излить поток своих поздравлений, своих бесполезных бессмысленных мыслей. И дирижером в этом абсурдном многоголосом хоре выступал, конечно же, Бездей. Посверкивая довольными глазами, он с горячим одобрением поддерживал каждого, кто торопился поздравить Лайта, умело направляя общие рассуждения к двум основным постулатам: дело Киры закрыто и L ошибался, подозревая своего лучшего друга. Лайта хлопали по плечу, жали и трясли руку, торжествующе заглядывали в лицо. Отец даже потрепал его по голове, чего не позволял себе вот уже лет двенадцать. Добродушно посмеиваясь, он прокомментировал остальным, что «Лайт никак не придет в себя. Конечно, после такого чудовищного напряжения всех последних месяцев…» Онемев, Бог Нового Мира растерянно вертел головой, отвечая на фамильярные похлопывания по плечу и пожатия руки рассеянной улыбкой, почти не слыша торжественных слов. Он не верил, что это происходит по-настоящему. То, что они творили… Они стирали его. Стирали Киру. Уничтожали его Новый Мир, его небоскреб, на котором он только что возвышался над всеми ними. Цепкими руками утягивали его вниз, на один с собой уровень, погружая в липкую серую массу безликих обывателей. А его враг, его кристально-холодный сияющий враг, несмотря на свое падение, оставался там, в вышине, становясь недостижимой далекой звездой. Ягами Лайт стремительно соскальзывал в свой привычный обыденный мир, становясь снова всего лишь лучшим студентом Японии, для которого не было места в странном и замкнутом мире L. В мире Рюдзаки, который, склонив набок лохматую голову, лишь недолгое время задумчиво наблюдал за поднявшейся суматохой вокруг Бога Нового Мира, а потом засунул руки в карманы и невозмутимо покинул штаб, пользуясь тем, что никто больше не обращает на него внимания. Случилось именно то, чего Лайт боялся больше всего, даже больше разоблачения и суда: L перестал видеть в нем Киру. Неопровержимые результаты эксперимента не оставили шансов продолжать сомневаться.