Исполнитель желаний

Когда они только лишь поднялись с Рюдзаки на крышу, ночь встретила их недружелюбным накрапывающим дождем, порывами ветра и промозглым, уже почти зимним холодом. Бездей заколебался, но детектив уверенно шагнул из распахнутой стеклянной двери на открытую часть крыши. Ветер тут же затрепал на нем его широкую белую футболку, пропитывая ее влагой, взлохматил и без того лохматые смоляные волосы. Но Рюдзаки не обратил на это внимания - засунув руки в карманы, сильно сутулясь, он невозмутимо прошел к самому парапету. И Бейонд поспешил следом за ним. Внизу под ними ночной город играл огнями, проносились редкие машины, кажущиеся отсюда, с высоты, всего лишь маленькими игрушками. Склонив голову, Рюдзаки задумчиво смотрел вниз, а Бейонд, не отрываясь, смотрел на него. Смотрел, жадно складывая в копилку памяти бледное, сильно осунувшееся лицо, глубокие тени на веках, словно черной подводкой окантовывающие глаза, упрямо сжатые тонкие губы, волевой подбородок и острый кадык. Элу шла ночь. Настолько шла, что было жаль разрушать тишину и его меланхоличную задумчивость разговором. И Бездей молчал, пытаясь отыскать в своей памяти кадр - когда же они в последний раз вот так же стояли рядом, вдвоем, и молчали. Тогда им часто совсем не требовались слова. Но это было до открывшейся лжи и безжалостного огня, сжигающего живьем его тело. - Ты был прав, звезд не видно, - наконец решившись разорвать тишину, хрипло хихикнул Бейонд, когда промокшие под мелким дождем волосы начали липнуть к щекам и глазам. - Я немного ошибся, приглашая тебя посмотреть на них. А ведь ты говорил, но я тебя опять не послушал… Прости, Рюдзаки. Он очень старался, чтобы его ненавистный идол услышал издевку, вложенную в эти слова. Слишком велик был соблазн поддаться очарованию этой промозглой ночи, этой прогулки на крыше наедине. Поддаться и вновь стать тем глупым наивным Бейондом, который, действительно, так любил звезды, который умел о чем-то мечтать, глядя на них. Который надеялся, что монстр ушел навсегда, а его будущее понятно и бесконечно, как эти самые звезды. Потому что рядом был Эл. Его единственный в жизни друг - все понимающий, близкий, смотрящий на него с нескрываемым интересом, внимательно слушающий... Даже иногда нуждающийся в нем. Тот, кто когда-то нерешительно замер у входа в столовую, когда Бездей впервые уговорил его пойти вместе с ним на обед. Замер, оглядел огромными серыми глазами толпу детей, со смешками и перебранками шумной кучей врывающихся в двери и торопящихся занять место в очереди с подносами, и передернул острыми плечами под слишком большой для его еще детского тела футболкой: "Нет. Нет, Бейонд, я туда не пойду. Я не могу. Слишком… шумно". Тогда Бездей и сделал открытие, что его новый восхитительный друг тоже уязвим. И в чем. Он - легенда приюта - понятия не имел, как он должен вести себя с другими людьми, когда их так много. Терялся в простой суматохе обычной приютской жизни. С тех пор Бейонд (один из немногих) доподлинно знал, что своя комната в отдельном даже от преподавателей крыле, избегание шумного общества, питание у себя, а не в столовой - это не чванство, не попытка ставить себя выше других и подчеркивать свою уникальность, а суровая необходимость. А в тот раз он просто взял Эла за руку и повел за собой, ободряюще улыбнувшись: "Ты же сам говорил, что приехал сюда, чтобы социализироваться. К тому же, я вижу, как тебе любопытно. Пойдем. Ведь ты же со мной. Я никому не позволю к тебе подойти". И весь обед юный гений просидел рядом с ним, вертя во все стороны головой, с огромнейшим любопытством и нескрываемым интересом пытаясь следить одновременно за всеми обитателями приюта - и большими и, особенно, совсем маленькими. Он категорически отказался и от супа, и от горячего в пользу Бейонда, что было весьма кстати, и согласился лишь на компот и сладкую булочку, что полагались к обеду. Бездей отдал ему свою булку тоже и, торопливо поглощая двойную порцию, отчаянно наслаждался всеми теми завистливыми взглядами и перешептываниями за спиной, что бросали весь обед остальные воспитанники в сторону них двоих, сидящих за отдельным столом в углу. Подойти и заговорить с необычным новеньким в тот раз никто так и не решился - каждого, кто только лишь направлялся к их столу, Бейонд награждал таким взглядом, что желание у них сразу же пропадало. Тогда он еще слыл ненормальным и, разумеется, они все были в недоумении, почему загадочный Эл выбрал именно его себе в друзья. Это было еще только самое начало восхитительной и, чего уж скрывать, счастливой жизни Бейонда Бездея. Того короткого периода, когда он не чувствовал, как что-то давящее, темное, страшное неотвратимо пожирает его мозг. Рюдзаки вздрогнул от звуков его голоса, взглянул на Бейонда, а потом вскинул глаза на низкое серое небо, до отказа набитое тучами и водой. - Да, небо затянуто, - медленно проговорил он, словно пробуждаясь от глубокой задумчивости. - Но тебе не за что извиняться, Бейонд... Бей. Ты хочешь звезды? Но вот же они - перед тобой. Ими можно любоваться до бесконечности. И кивнул подбородком на город, простиравшийся под ними. Бездей озадаченно проследил за его движением и поднял на детектива настороженные, непонимающие глаза. - Ты смеешься надо мной, Рюдзаки? Футболка детектива уже липла к его телу, и, глядя на остро выступающие в ее широком вороте его ключицы, на его тонкие руки, выглядывающие из коротковатых рукавов, невозможно было не думать, насколько же ему сейчас должно быть холодно под этим мелким дождем, на этом пронизывающем ветру. Но бледное лицо его оставалось обычно невозмутимым, словно они беседовали в теплой гостиной, а не на крыше. - Вовсе нет, Бей, - Рюдзаки вытянул руку из кармана и указал пальцем вниз. – Посмотри. За каждым из этих огней скрывается чей-то собственный мир. Бьются чьи-то сердца, кипят мысли, возможно, зарождается новая жизнь… Разве вот эти – живые и теплые огни чужих жизней, нуждающихся в защите, заслуживают меньше внимания, чем далекие холодные звезды, которых, может быть, уже даже не существует, а ты смотришь лишь на призрачный свет? Ты… понимаешь, о чем я? - Нет, - Бейонд, решившись, рывком стянул с себя куртку и, подойдя, бережно набросил ее детективу на плечи, позволив себе задержать ладони на них. – То, что внизу, не заслуживает внимания, Рюдзаки. Ни твоего, ни моего. Это всего лишь куклы из кожи, набитые мясом и кровью. Они скучны и безлики. - Не бывает безликих людей, Бей, - детектив, не оглядываясь, потянул на грудь двумя руками полы куртки, доставляя Бейонду несказанное удовольствие – его идол почувствовал тепло его тела, переданное через одежду. Сам он сейчас совсем не чувствовал холода. – Каждый человек уникален хотя бы самим фактом своей жизни. Весь вопрос только в том, насколько глубоко ты хочешь смотреть… - Если смотреть глубоко, наткнешься на кости, - хихикнул Бейонд, продолжая удерживать ладони на его плечах. Впрочем, он был готов тут же отдернуть руки, как только заметил бы недовольство своего божества. – Брось. В отличие от тебя, я жил среди них, Рюдзаки. Любой из них может развлечь, но очень недолго. - Ты чувствовал себя сильнее, Бей? - Да. Всегда. Постоянно. - Разве сильный не должен оберегать слабых? Вот теперь уже Бездей не смог удержаться, чтобы не рассмеяться своим злым хриплым смехом. - Где ты видел, Рюдзаки, чтобы палач оберегал своих жертв? Опустив руки, он шагнул вперед и встал рядом с детективом. И ткнул пальцем на город внизу. - Я хотел бы стоять здесь и смотреть, как этот город накроет цунами. Чтобы видеть, как разрушаются стены домов, как тонут машины, как мечутся все эти тела в жалкой попытке спастись, давая мне сполна насладиться их воплями... Я хотел бы увидеть, как приходит конец всему этому миру. Или проснуться и обнаружить внизу лишь раздутые разлагающиеся тела. Только это они все и заслуживают. Рюдзаки, повернув голову, внимательно слушал его. - Ты хотел бы остаться совсем один, Бей? - Нет, - Бейонд тоже повернулся, глядя на него возбужденно блестящими глазами. - Я хотел бы остаться с тобой. Один на один во всем мире. Вот тогда бы мы смогли заняться настоящей игрой - кто кого первым убьет. Потому что если не ты меня, то я тебя. Тогда у тебя не было бы другого выхода, кроме как принять мои правила. Убить тебя или заставить тебя убить - одинаковое наслаждение. – Пойдем под крышу, Бейонд, - равнодушно откликнулся Эл, явно не впечатленный его откровениями.- Мы совсем вымокли. - Ты прав, - легко согласился Бейонд. - К тому же, тут скучно и холодно. Не хватало еще, чтобы я проиграл из-за того, что ты умрешь от банальной простуды. Они прошли сквозь стеклянные двери под крышу и разом оказались в почти полной темноте. Оказывается, город давал так много света даже в такую темную дождливую ночь - но это стало понятно лишь здесь. Рюдзаки шел чуть впереди и его неторопливые шаги отражались эхом от стен пустого пространства. Бейонд смотрел ему в спину - в его темной куртке Эл казался сейчас всего лишь призрачным силуэтом. Тенью, способной исчезнуть в любую секунду. Они были одни - совсем одни в полумраке и тишине. Как будто мир вокруг действительно умер. Рюдзаки вдруг резко остановился и стремительно повернулся, шагая к нему и вынуждая Бейонда шарахнуться от неожиданности и прижаться спиной к стене. Склонившись к сжавшемуся маньяку и уперевшись двумя руками в стену по обе стороны от его головы, отсекая все пути отступления, Эл, оказавшийся внезапно вплотную, вглядывался ему в самую душу своими пронзительными глазами: - Так ты на самом деле хочешь убить меня, Бей? - мягкий голос его божества стал объемным, завораживающим, заставляющим что-то сжиматься и мелко дрожать внутри выжженной обители монстра. - Ты постоянно говоришь мне об этом. Неужели ты действительно так этого хочешь? Скажи мне. Прислушайся к самому себе, попытайся понять себя и ответь - это действительно то, что ты хочешь больше всего? Ты уверен? Потому что я думаю, что ты просто запутался. На самом деле ты хочешь совсем не этого. И Бейонд не знал, куда деться от этих огромных и темных глаз, не в силах отвести от них взгляда. Слишком безгранична была власть Эла над ним до сих пор. Он почувствовал странную слабость в ногах и головокружение. Конечно же, он хотел вовсе не этого. Он хотел бы убивать его бесконечно и бесконечно же оживлять. Причинять нечеловеческую боль и увечья, а потом спасать и лечить. Расчленять и собирать обратно, возвращая целостность тела. Он хотел забрать его себе. Чтобы Эл принадлежал не этому миру, а лишь ему одному. Если бы у Бейонда был выбор, он выбрал бы уничтожение мира. Но в этом ему не могли помочь даже его восхитительные глаза. А потому вывод был очевиден: умереть должен Эл. Умереть от рук Бездея, потому что никому другому маньяк не собирался уступать такой привилегии. - Это действительно то, чего я хочу больше всего на свете. Скажу даже больше: это единственное чего я вообще хочу. Все последние годы я думаю только об этом. И да - я уверен. - А что будет после, ты думал? Чем будешь ты жить потом, Бейонд... Бей, когда останешься в одиночестве? - казалось, что Рюдзаки читает все его мысли, читает и все понимает. И уже просчитывает на шаг вперед - что будет с его запутавшейся копией, когда главная цель его жизни исполнится. От этого Бейонду Бездею стало не по себе. Где-то внутри заскребся подленький червячок неуверенности и страха. Страха, что этот день на самом деле очень скоро наступит. Но какая разница, если перед этим он увидит боль и смерть в глазах своего ненавистного божества. А если повезет - то и страх. Перед этим никакое "потом" не имело вообще никакого значения. - Я вовсе не думаю о потом. - Это разрушит тебя, Бей. Разрушит до основания, - в голосе Эла отчетливо слышалась грусть и бесконечное сожаление. То, на что Бейонд Бездей давно уже не смел даже претендовать. И в этот их разговор, так вовремя и так кстати, спасая Бейонда от сжавшегося сердца и поднимающихся сомнений, вмешался сам Кира, неожиданно выступив из-за колонны. И Бейонд, распознав замечательную возможность, мгновенно забыл о том, что чуть было не заколебался только что, и стремительно пошел в атаку. Он всегда умел ориентироваться очень быстро. Выхватив из кармана обломок скальпеля, он прижал его к шее Рюдзаки, пряча под смоляными прядями волос, и обнял второй рукой за плечи. И жарко шепнул ему в самое ухо: «Моя игра. Пожалуйста». И Эл неожиданно подчинился, покорно замерев в его руках. И, задыхаясь от собственной вседозволенности, Бейонд разыграл свой спектакль для Киры, каждую секунду ожидая, что его восхитительный идол одернет его. Но, к его несказанному удивлению, Рюдзаки ему подыграл. И это было так упоительно, что Бездей чуть было вообще не забыл о цели этой игры. Но все прошло замечательно. Замечательно. Так думал Бейонд, глядя в спину растворяющемуся во тьме Ягами Лайту. Он и не рассчитывал на подобный успех - бил наугад, вслепую, просто чтобы проверить свои неясные подозрения и основанные лишь на интуитивных ощущениях предположения. Но попал точно в десятку. Кира великолепно владел собой, но Бейонда Бездея не обманешь. Он видел его глаза, видел его лицо, еще не взятое под контроль опытным игроком, когда Лайт только вышел из-за колонны. А вот Эл не видел - он стоял к Лайту спиной. И слава Богам - слишком многое он мог бы открыть для себя в своем смазливом самодовольном "Лайт-куне". Кто знает, к чему бы это потом привело? Эл никогда не мог пройти мимо тех, кто запутался сам в себе. Никогда не мог оставить их истекать душами и гнить в путах колючей проволоки своей собственной трусости или глупости, в мучительной пытке отторжения своей сущности, своих комплексов или воспоминаний, не дающих дышать полной грудью. И никогда не мог понять особенного удовольствия стоять в стороне и наблюдать за процессами саморазрушения, легко подогревая их, если вдруг они затухали. В этом было их различие еще в детстве, которое Бейонд тщательно скрывал до самого исчезновения Эла. И лишь потом позволил себе начать ставить эксперименты - благо подопытных гениев, имеющих скрытые внутренние изъяны, дыры, пустоты, слабые точки, было вокруг более, чем достаточно. Было забавно вновь расковыривать давно зажившие чужие раны, раскачивать чужую психику, разрушать внутренние незыблемые миры - все то, что так ненавязчиво и незримо лечил Эл собой, щедро разбрасываясь временем и вниманием, вместо того, чтобы отдать себя целиком одному лишь Бейонду. А сейчас... Слишком красивый Ягами Лайт, затянувший с самоопределением и до сих пор не решающийся на него, что грозило в будущем, может быть, и не большими проблемами, но бесконечным отсутствием удовлетворенности жизнью и вечным безуспешным поиском причины, которую он просто не сможет принять и потому никогда не увидит - он хотел слишком, слишком многого. Кира хотел получить L, чтобы понять и освободить себя - видимо, это и было причиной, почему он его до сих пор не убил, даже беспомощного в больнице, где было достаточно лишь отключить на несколько минут кислород, а потом вернуть вентиль в рабочее положение... Кем он себя возомнил? Богом? Самоуверенность на грани безумия. Он заигрался. Потерял ориентиры в своем мнимом могуществе и безнаказанности. Замахнулся в мечтах на тело, к которому запрещено было прикасаться, на сердце, которое не может принадлежать никому. Глупый мальчишка, подумавший, что тетрадка в руках может сделать его особенным. Позволить дотянуться до недосягаемой высоты. Но Бейонд Бездей только что разбил сердце самого Киры. На долю мгновения он увидел, как исказили смазливое надменное лицо настоящая боль, ненависть, раздирающая сознание ревность, мучительный крик, ощущение чудовищного унижения, бессилие, ярость... Так много эмоций. Как мило. Теперь сын шефа полиции не только ни за что не признается в своей слабости L, но и отвергнет ее и для самого себя, навсегда стирая из памяти, подменяя в своем подсознании чем угодно, но только не правдой. Замечательно. Сегодня был поистине удивительный вечер. Теперь Бейонд мог быть уверен, что Кира сделает все, что нужно. Выполнит все условия. Он был отравлен гораздо сильнее, чем Бездей предполагал даже в самых смелых своих рассуждениях. И именно поэтому теперь он не заколеблется ни на секунду. Потому что - и Бейонд был готов умереть еще раз, если сейчас ошибался - единственным страстным желанием Киры, затмевающим все, теперь будет смерть L. - Что это было, Бейонд? - невозмутимо поинтересовался Рюдзаки, не поворачивая головы, и по-прежнему покорно не двигаясь. Было слышно, как на пол-этажа ниже приглушенно раскрылись и снова захлопнулись двери лифта. - Всего лишь мой маленький эксперимент. Трудно поверить, что у тебя есть "лучший друг", Рюдзаки. Я слишком хорошо тебя знаю, - Бейонд, с восхищением разглядывая бледную гладкую щеку. - Хотел проверить, насколько ты был искренен с ним. Ведь у лучших друзей не бывает секретов друг от друга. - Значит, эксперимент, - детектив скосил на него глаза и чуть дернул плечом, сбрасывая обнимающую его руку. - Может быть, уже уберешь это от моей шеи? - Неа, - левой рукой, удобно опирающейся локтем на другое плечо Рюдзаки, Бейонд держал скальпель возле его шеи. И контраст бледной кожи и матово блестящего острейшего металла его завораживал, погружая в неуправляемое нервное возбуждение. Он никогда еще не был так близко. Даже мечтать не мог, что когда-нибудь Эл будет настолько полностью в его власти. - Ты так беззащитен сейчас и так беспомощен, Рюдзаки... Мне нравится, каким послушным ты стал, как только почувствовал лезвие у своей шеи... Неужели бесстрашный L все-таки чувствует страх? - Ты путаешь страх и разумное поведение, Бей, исключающее непредсказуемые случайности и спонтанные действия, - равнодушно парировал детектив, не выказывая абсолютно никаких признаков беспокойства. - В данный момент я не вижу поводов для страха. Чего я должен бояться? - Психопат, мечтающий о твоей смерти, держит лезвие у твоей шеи, - подавшись как можно ближе, жарко выдохнул Бейонд ему в самое ухо. Кончики торчащих черных волос детектива щекотали ему лицо, даря такой знакомый, такой обожаемый с детства легкий запах чистого тела и любимой Элом ванили. Бездей снова почувствовал, что начинает дрожать - внутри. - Ты должен бояться смерти, Рюдзаки. Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Ты все еще не видишь поводов для страха? - Нет. Я знаю, что ты не сделаешь этого, Бей. - Меня всегда восхищала твоя самоуверенность. Но сейчас это больше походит на глупость, - свободной рукой Бейонд приподнял густые волосы Рюдзаки и провел кончиком скальпеля по его шее вверх-вниз, впрочем, очень тщательно контролируя нажим, чтобы пощекотать, но ни в коем случае не порезать свое божество. Он уже задыхался от собственной смелости. - Ты провоцируешь. Чего ты хочешь добиться, Рюдзаки? - Это не самоуверенность, Бей, и не провокация. Это доверие. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, - Рюдзаки глубоко вздохнул и вскинул голову вверх, к потолку. Поднял руку и задумчиво закусил палец, словно действительно не замечая реальной угрозы. - Но мне не очень нравится эта игра. Ты говоришь, что слишком хорошо меня знаешь? Тогда ты не можешь не знать, что я не люблю, когда ко мне прикасаются без моего явно выраженного согласия. И, прежде чем отшатнувшийся, словно от пощечины, Бейонд успел среагировать, успел понять, что это маневр и его восхитительный оригинал стремительно переходит к перехвату инициативы, детектив воспользовался полученной форой умело отвлеченного внимания. Резко вскинул вторую руку, крепко захватывая и жестко фиксируя запястье Бейонда. Запястье той руки, в которой был зажат скальпель, чье лезвие опасно прижималось к бледной коже прямо над пульсирующей голубой лентой артерии. Но Бездей даже не успел испугаться - Рюдзаки легко отклонился, уходя от угрозы, и развернулся на пятках, оказавшись к нему лицом. Темные глаза, полные властной силы мгновенно осадили беснующегося и рычащего монстра, огненными молотами вбивающегося в мозг Бейонда безумным желанием хотя бы попробовать забыть в этот раз про цифры. Они замерли, глядя друг другу в глаза, стоя на расстоянии шага. Вскинутая рука Бездея с зажатым в ней скальпелем, удерживалась рукой Рюдзаки на уровне лиц обоих. - Прости, - Бейонд облизал вмиг пересохшие губы и растянул губы в своей самой коронной зловещей улыбке. – Конечно же, я это знаю. Именно поэтому это так… восхитительно. Кажется, эта дуэль взглядами продолжалась до бесконечности. И Бейонд чувствовал, что проигрывает, но не знал, что его наполняет сильнее – злоба или же радость, что его идеальный оригинал в который раз доказал свою неприступность. В этой схватке бесконечного льда и безудержного огня, холода света и жаркой тьмы, жизни и смерти, Хаоса и Справедливости, Эл уверенно подавлял, завораживая, подчиняя себе. Глядя ему в глаза, Бейонд демонстративно разжал пальцы, и обломок скальпеля со звоном упал на пол между ними. Он попытался освободить руку, все еще ухмыляясь, но детектив ему не позволил. Проникая взглядом, казалось, в самые отдаленные, самые темные уголки сущности Бейонда Бездея, отыскивая сжавшегося от слепящего света демона и заглядывая ему в глаза, превращая черную бурлящую муть в утекающую куда-то покорную болотную топь, он еще какое-то время держал его в плену своих огромных внимательных глаз. А потом тяжело вздохнул и шагнул к маньяку на полшага: - Так ты не отступишься? - Нет, - Бейонду вновь пришлось облизать пересохшие губы. Но он не смел разорвать этой упоительной зрительной связи. Он готов был стоять так вечность – до самой смерти от старости, задыхаясь от ненависти и восторга. Если бы только старость была возможна для Эла. - Что ж, - вглядываясь ему в глаза, медленно проговорил Рюдзаки. – Тогда я больше не буду об этом спрашивать, Бей. Пытайся. Но ты будешь разочарован. Потому что ты проиграешь. Ни один человек из находящихся в штабе не пойдет на убийство, а моя смерть от рук кого-то другого окажется твоим поражением. - Посмотрим, - самодовольно хихикнул Бейонд. - Люди продажны, Рюдзаки. И у каждого есть цена. Я тебе покажу. Может быть даже успею сказать, что сработало в этот раз. Если у него раньше и были сомнения, сумеет ли он полностью осуществить свой сложный запутанный план, то теперь он в этом больше не сомневался. - Договорились. Эл отвел взгляд и отпустил его руку. И напряжение сразу же спало – как будто в просторное помещение подали свежий прохладный воздух. Вот только Бездею меньше всего была нужна эта свобода. Он хотел продолжения. Очень хотел продолжения. Но Эл умело свернул разговор, закрывая самую интересную тему, о которой Бейонд был готов говорить бесконечно. И теперь, глядя на то, как, потеряв к нему интерес, детектив, склонив голову, рассеянно роется в карманах своих широких джинс, маньяк лихорадочно перебирал в голове, чем же еще можно вызвать его интерес. Искал – и не находил. - У тебя нет с собой ничего сладкого? - А? Н-нет, - Бездей затряс головой, не в силах отвести глаз от Эла. – Я же не мог потащить свою банку джема на крышу, чтобы не давать тебе повода для подозрений. Стекло и все такое… К тому же, он кончился. Идеальная жертва. Самая совершенная из всех, что только возможно представить. Бейонд был уверен, что Эл стал бы с ним говорить, даже находясь полностью в его власти, даже корчась от боли и истекая кровью в перерывах между пытками, даже на грани мучительной смерти. Он все равно бы пытался изменить ситуацию. Пытался бы усмирить собой – своим мягким голосом, своими глазами, движениями – ту тьму, что никогда бы не смог увидеть, но удивительно чувствовал внутри Бейонда Бездея. Чувствовал, и управлял ей даже лучше него самого. Сейчас, когда близость ненавистного божества больше не затмевала разум, кружа голову и мешая дышать, Бейонд мог более трезво анализировать ситуацию. А ведь он был на грани. Весь этот необычный и восхитительный вечер,скатившийся в ночь и подаренный ему – только ему одному – их далекой звездой, вполне мог закончиться пролитой кровью. Бейонд не привык лгать себе и честно осознавал, что еще немного – и он бы, действительно, попытался. Еще несколько минут покорной недвижимости Эла – и монстр атаковал бы. Слишком манила белоснежная кожа, бьющаяся артерия под ней, прячущаяся в сосудах алая кровь… Почему? Потому что Эл Лоулайт был настолько прекрасен и так обожаем, настолько неповторим, что невыносимо хотелось прямо сейчас растерзать его самому, чтобы никто другой никогда не посмел замахнуться. Но его восхитительный оригинал довел напряжение до пиковой точки, а потом легко загнал монстра обратно. И разум Бейонда после пронесшегося в нем вспыхнувшего безумного торнадо вновь был кристально ясен и чист. Но он знал, что это совсем ненадолго, что тьма очень скоро снова начнет выползать, обволакивая мысли темной и вязкой дымкой. Пока не получит желаемого. Рюдзаки, смирившись, что не найдет ничего более подходящего, выудил наконец из кармана довольно потрепанную чупа-чупс и, склонив набок голову, придирчиво оглядел ее с большим сомнением со всех сторон. Тяжело вздохнул, явно оставшись разочарованным, но сорвал обертку, небрежно пряча ее в карман. И засунул зеленый шарик в рот. Но спустя мгновение вытянул леденец и поднял двумя пальцами за палочку на уровень глаз. - Этот твой эксперимент, Бей, – поинтересовался он, задумчиво рассматривая со всех сторон блестящую от слюны конфету, как будто тот разговор и не прерывался, как будто не было лезвия у его шеи, как будто не было дуэли глаз: ненавидящих с одной стороны, и властно усмиряющих с другой. – Каковы результаты? - Ммм… эксперимент? – Бейонд жадно следил за каждым его движением. – Ну… Признаться, я был удивлен, Рюдзаки. Теперь я увидел, что вы действительно друзья с Ягами Лайтом. - Вот как? – детектив перестал крутить конфету в пальцах и вскинул глаза на Бейонда. - Да. Во всяком случае, вы настолько близки, что ты раскрыл ему свой секрет, - меньше всего Бездей хотел говорить сейчас о ком-то другом, но так было нужно. Хорошо, что Эл сам поднял эту тему. Сам задал вопрос. - Мой секрет? - Он не был ничуть удивлен, - Бейонд чуть пожал плечами. – Он знает, какой ты… - Какой я порочный? – с явно прорвавшимся в невыразительном голосе вдруг вспыхнувшим любопытством, перебил его детектив. - Чтооо?! Ты…ты… Аха-ха-ха-ха! – как ни готовился Бездей к любым неожиданностям в разговоре, к любым поворотам и внезапностям, потому что Эла никогда невозможно было до конца предсказать, но сейчас он был просто сражен наповал. Он хохотал, хлопая себя по коленям, держась за живот, до слез в кроваво-красных глазах, и ничего не мог с этим поделать. – Кья-ха-ха-ха! Рюдзаки засунул конфету в рот, спрятал обе руки в карманы и с любопытством смотрел на свою заходящуюся в смехе копию. Влажные от дождя волосы падали ему на глаза, а темные тени сглаживали черты лица, делая его неуловимо похожим на него же в далеком детстве. Когда-то он точно также смотрел с нескрываемым любопытством на заходящегося в смехе Бейонда, терпеливо ожидая, когда он отсмеется и объяснит причину своего безудержного веселья. Чаще всего это происходило, когда Эл пытался понять неясное для него поведение кого-либо из воспитанников – внезапную радость, обиду, слезы, огорчение или злость – за которыми мог наблюдать часами издалека. Бурное проявление чувств и эмоций не было доступно юному гению и, зачастую, он вовсе не мог понять причин подобной реакции, выдвигая сложные гипотезы и приписывая сопливым детишкам недюжинный интеллект. Это всегда веселило Бейонда и, отсмеявшись, он с особенным удовольствием разъяснял Элу, насколько мелочны и ограничены мысли людей вокруг (не только маленьких, но и больших), их чувства, эмоции и мечты, не заслуживающие того, чтобы тратить время на них в попытке понять. Потому что они очевидны и бесконечно глупы. Эл всегда очень внимательно слушал его, склонив набок голову, впитывая информацию, задавая уточняющие вопросы. Никто никогда так не слушал Бейонда. Никто не нуждался в нем так, как нуждался когда-то Эл. Бейонд с упоением ощущал себя его единственным и незаменимым проводником в мир социальности и адаптации в мире людей, которых первый гений приюта был лишен от рождения. И лишь потом, много-много времени спустя, когда детектив уже ушел безвозвратно, Бейонд Бездей понял, что, глядя на окружающих их людей и на их эмоции его глазами, Эл изучал, в первую очередь, его самого. Воспоминание оборвало смех, возвращая его в реальность. - Нет, - вытирая глаза ладонью, он выпрямился. – Нет, Рюдзаки. Он всего лишь знает, что потенциально привлекательными для тебя могут быть представители обоих полов. И ему это сложно принять – но он очень старается. Очень старается не испытывать отвращения, принимать тебя таким, какой ты есть. Понимая, что телом ты такой же живой человек с вполне естественными и очевидными для всех потребностями, он готов простить даже то, что вдалбливалось ему в голову воспитанием, как безнравственное. Ягами Лайт действительно тебе друг, Рюдзаки. Настоящий друг. Ты можешь ему доверять. Бейонд бы с удовольствием вырвал себе язык, чтобы он никогда не говорил с Элом про Ягами Лайта, вместо того, чтобы говорить и говорить только про них двоих. Но так было нужно. Эл должен поверить, что Ягами Лайт ему друг. Должен сдаться под натиском фактов и аргументами стороннего взгляда. Тогда боль от предательства будет действительно невыносимой. - Да, это так, - Рюдзаки с чмоканьем вытащил чупа-чупс изо рта и внимательно оглядел со всех сторон. – Но теперь меня интересует другое. Ты так смеялся, Бейонд… По-твоему, я не могу вызывать желания? - Можешь, - Бейонд шагнул к нему, оказываясь вплотную. Прикоснулся кончиком пальца к подбородку, заставляя вскинуть голову и встретиться взглядами. И жарко, приглушенно шепнул, многозначительно улыбаясь. – Еще как можешь, Рюдзаки. Подняв выше руку, он переместил палец ко лбу детектива. - Ты же знаешь: стоит лишь захотеть, - и он скользнул подушечкой пальца по тонкому носу Рюдзаки от переносицы до самого кончика. И улыбнулся еще шире, выдыхая ему в лицо. – Но проблема-то в том, что ты никого не хочешь. Ни очаровывать, ни завлекать. Тебе никто не нужен, Рюдзаки. А для порока нужна хотя бы заинтересованность. Назвать тебя порочным может только безумец или слепой. - Но ты меня за это и любишь, Бей, - Рюдзаки не шевелился и не пытался отодвигаться. - Нет, - глаза Бездея вспыхнули его коронным ненавидящим взглядом, улыбка превратилась в оскал. Он задохнулся на вдохе, торопливо отдергивая руку от его лица, словно обжегшись, и яростно прошипел. – Я тебя ненавижу! - Но ведь это, - Рюдзаки склонился вперед, придвигаясь к нему совсем вплотную, заставляя настороженно отшатнуться. И, глядя в пылающие злобой глаза, грустно улыбнулся самыми кончиками губ. – Не такая уж сильная разница. И вдруг обнял дрожащего от ярости маньяка двумя руками, осторожно прижимая к себе, как обнял бы брата или лучшего друга. - Спасибо, - мягко шепнул он в ухо мгновенно окаменевшего В. – Мне было приятно провести с тобой время. Хорошо, что нам выпала такая возможность – погулять и поговорить. Но теперь уже слишком поздно. .. И я должен успеть еще кое-что сделать. Прости, мне пора. И, прежде чем Бейонд успел хоть как-то отреагировать, отстранился и невозмутимо засунул в рот леденец, который так и удерживал двумя пальцами за самый кончик палочки. Отойдя от застывшего в ступоре маньяка, он повернулся к нему спиной, наклонился, и поднял с пола давно упавшую куртку. - Пойдем, Бейонд… Бей, - равнодушно проговорил он и, не оглядываясь, первым двинулся к лестнице. - Постой, Рюдзаки! – опомнившись, яростно крикнул Бездей в его широкую спину. Он вдруг осознал, что, скорее всего, это последний их разговор наедине, что больше возможности у них не будет. Рюдзаки остановился и оглянулся через плечо. – Ты знаешь… Знаешь, кем ты был для меня? Я боготворил тебя! Я был готов стать твоим верным псом! Но ты просто взял – и уехал!!! Детектив тяжело вздохнул, и повернулся к нему лицом. – Мне сложно судить о том, что было тогда. Но, может быть, я совсем не хотел, чтобы ты становился моим псом, Бейонд? Если я считал, что ты достоин большего, гораздо большего, чем быть моей копией, моей тенью? - с явно проскальзывающей усталостью в голосе проговорил он. - Ты никогда не думал, что, пока я рядом, ты… Не только ты – вы все не сможете себя полностью реализовать, потому что будете пытаться походить на меня? Но мне никто никогда не ставил ни цели, ни планки, до которой я должен был дотянуться. Этот эксперимент с самого начала был некорректен. Мне вообще не следовало на него соглашаться. Я не должен был лишать вас возможности выбора собственного пути. - Но ты лишил! Ты заставил нас следовать за собой!– Бейонда начинало трясти, он чувствовал, как тьма заволакивает глаза. Ему казалось, что он сходит с ума – все те обвинения, что пылали в нем огненными буквами все эти годы, казались сейчас по-детски глупыми и бессмысленными, разбиваясь о ледяную неприступную логику его божества. - Ты сделал нас своими преемниками!!! - Это была всего лишь возможность – одна из многих, - Эл равнодушно пожал плечами. - Вы могли воспользоваться ей, а могли отказаться. Никто ведь не говорил вам, что выбора нет… Или я ошибаюсь? В конце концов каждый из вас, так или иначе, все равно выбрал свой путь. Ты во многом превосходишь меня, Бейонд. Ты мог стать гениальнейшим судмедэкспертом или судебным психиатром, к которому L обращался бы за помощью и консультациями. Или тоже мог стать детективом и бросить мне вызов – как делали это Эральд Коил, Денев и другие. Ты мог стать для L самым значимым конкурентом и самым уважаемым коллегой… - А потом ты взял бы себе мое имя, как очередной трофей? – прошипел Бездей, задыхаясь от злобы. - Возможно. Или ты взял бы мое, - Рюдзаки снова пожал плечами. – У тебя было множество вариантов, но ты предпочел стать убийцей, Бейонд. И это был твой собственный выбор. Так причем же здесь я? - Это был единственный выбор, при котором тень L не душила меня! Ты виноват во всем, что случилось! - Пусть так. Но каждый имеет право на шанс, чтобы исправиться, Бей, - детектив явно устал держать двумя пальцами куртку за воротник и, вздохнув, перекинул ее через руку. – Каждый может хотя бы попробовать. Это главное, о чем ты должен помнить... Помнить всегда. Независимо от того, чем все это закончится. - Единственный шанс, что я ждал всю свою жизнь, я уже получил! – Бейонд одним прыжком подскочил к нему. Вскинув руку на уровне их глаз, он с силой сжал растопыренные пальцы в кулак. – Мне не нужны никакие подачки, оставь их для тех, кто верит в твою бесконечную ложь, L! - Хорошо. Держи куртку, - мгновенно обескураживая и гася вспыхнувшее пламя неуправляемой ненависти резким переходом к отстраненному холоду, Рюдзаки ткнул ему в руки надоевшую куртку, которую Бездей машинально поспешил подхватить. – И пойдем – уже глубокая ночь, а меня ждут дела. Да и тебе уже нужно ложиться. Он разочаровал его. Бейонд не мог понять чем, но чувствовал, что что-то пошло не так. Накал интереса к нему у Эла стремительно падал, а ведь Бейонд так старался. Так пытался высказать, выплеснуть ему все, что горело и жгло внутри, что выворачивало наизнанку, что заставляло лежать ночами без сна, глядя лихорадочными глазами в голый тюремный потолок. Но у Эла были «дела». «Дела» гораздо важнее Бейонда Бездея. "Дела", стремительно отвоевывающие все его мысли. И от этого хотелось вцепиться в волосы и выть зверем, упав на колени. Но вместо этого Бейонд лишь перехватил поудобнее куртку, растянул губы в улыбку и поспешил за своим недосягаемым оригиналом. За далекой звездой, чей свет вот-вот уже – и погаснет, повергая вселенную в хаос. И поэтому сейчас еще можно было стерпеть, что угодно. Осталось совсем немного. Совсем чуть-чуть. Жаль, что Эл так и не успеет понять, что сделал сегодня Бейонду поистине королевский подарок. Прощальный подарок в виде этого вечера на двоих, затянувшегося до поздней ночи. Прощальный! Кья-ха-ха-хах-ха! Он вообще так много получил этой ночью, что сладостных воспоминаний, чтобы их смаковать, ему теперь хватит на долгие-долгие годы. Неважно, какие годы, и будут ли они у него – сейчас Бейонд был так переполнен эмоциями и впечатлениями, что ему, действительно, необходимо было срочно вернуться к себе. Побыть в тишине. Прокрутить в голове снова и снова слова, что сегодня звучали, потому что с той скоростью смен настроений и многозначностью фраз, что всегда использовал Эл, невозможно было сразу понять всего. Необходимо было подвергнуть тщательнейшему анализу каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение (а их было сегодня так много!), едва уловимые интонации мягкого голоса, сочетания слов, чтобы хотя бы попытаться не упустить ничего. И все равно не было никакой гарантии, что он поймет все на сто процентов. Именно этим Эл его всегда завораживал и восхищал. Он всегда оставлял соблазн и возможность интерпретировать его слова так, как было понятней и ближе. И всегда оставался загадкой. Для всех. - Ты так торопливо оборвал наш увлекательный разговор, - Бейонд догнал Рюдзаки уже у самого лифта и, прижимая куртку к груди, немного присел, чтобы подобострастно заглянуть в его глаза, прячущиеся под упавшими на них прядками челки. - Я все же сумел тебя чем-то задеть? - А? Н-нет, Бейонд, все в порядке, - детектив рассеянно вскинул голову, как будто и вправду подумал, что Бездей волнуется, что мог чем-то задеть его чувства. - Ты ничем не обидел меня. Просто мне действительно уже некогда. К тому же - я сказал и услышал все, что хотел. - Что хотел? - озадаченно переспросил Бейонд, следя за его рукой, нажимающей кончиком пальца на кнопку вызова лифта. - Угу, - Рюдзаки вытянул изо рта палочку от леденца и задумчиво ее осмотрел, как будто пытался понять, как же так получилось, что на ней больше нет конфеты. Бездей ждал, что он скажет еще что-нибудь, даст ключ к разгадке - что же такого неосторожно сболтнул он, Бейонд, чего ждал от него детектив, но Рюдзаки ограничился только этим коротким "угу". Засунув руки в карманы, он привычно ссутулился и первым шагнул в распахнувший свои двери лифт, как будто вообще забыл уже о присутствии своей красноглазой копии. - Прости, что так получилось с Ягами Лайтом, - возвращая внимание детектива к себе, маньяк встал в лифте с ним рядом и коснулся рукой плеча. - Надеюсь, мой маленький эксперимент ничем не повредит вашей дружбе? В конце концов, это же была просто шутка. Рюдзаки повернул к нему голову, и некоторое время задумчиво смотрел на него абсолютно непроницаемым взглядом. Бездей уже было подумал, что Эл не ответит, глубоко погрузившись в совсем другие свои мысли, но он вдруг прикрыл глаза и устало улыбнулся самыми кончиками губ, чуть покачав головой: - Конечно, Бейонд. Это ничем не повредит нашей... дружбе. Напротив - я благодарен тебе. Думаю, это только ее укрепит. Он отвернулся от маньяка, сосредоточив взгляд на кончиках своих стоптанных промокших кроссовок и, вытянув руку из кармана, задумчиво закусил палец. - Признаться, последние несколько дней меня беспокоили некоторые... сомнения. Давно было нужно с этим кончать. Не знаю, зачем я затягивал, - глухо, словно бы самому себе, проговорил он. И вдруг искоса взглянул на озадаченного Бейонда из-под упавшей на лоб челки. - Ты абсолютно прав, Бей: между друзьями не должно быть секретов. Я иногда забываю совершенно очевидные вещи. Хорошо, что у меня есть теперь ты. - Э... - невнятно промычал вконец растерявшийся Бейонд, пытаясь совладать с ошарашено приоткрывшимся ртом. Он вообще ничего не понял, но, определенно, ждал совсем не такого. Но в этот момент лифт приехал на его этаж. - Пока, Бейонд, - кивнул детектив на открывшиеся двери. - Бей, - мрачно поправил его Бездей. Только на это его и хватало сейчас, после этого: «у меня есть теперь ты». - Спокойной ночи, Бей, - легко поправился Рюдзаки. - И постарайся сразу лечь спать. Прогулка на свежем воздухе должна благоприятствовать хорошему сну. - Что, даже не проконтролируешь - пойду ли я действительно к себе, или... - пытаясь вновь завести себя, снова начал Бейонд. - Я рекомендую тебе лечь спать, - на невозмутимом лице Рюдзаки промелькнуло что-то, отдаленно похожее на раздражение. – Но я не буду тебя контролировать. Прощай, Бей. И маньяку ничего не оставалось, как подчиниться и выйти из лифта. - Последний вопрос, Рюдзаки, - торопливо повернулся он к явно проявляющему уже все признаки нетерпения детективу. – Если бы мы играли с тобой в поддавки, как бы ты определил существующую расстановку сил? Казалось, Рюдзаки ничуть не удивился вопросу. Склонив голову, он чуть помолчал, обдумывая ответ, а потом поднял серьезное сосредоточенное лицо: - Если это игра в поддавки, то ты прошел в дамки, Бейонд. Но у нас у обоих есть еще шашки – поэтому сложно сказать: это твое поражение или же путь к победе. Все зависит от того, сможешь ли ты предупредить мой следующий ход, или нет, - и нажал на кнопку этажа. Бейонд хищно осклабился и так и застыл - прижимая к животу куртку двумя руками, заворожено глядя на захлопнувшиеся двери. Стоял, пока не услышал, как остановился где-то вдалеке лифт. И лишь тогда вскинул голову и посмотрел на табло этажа. Ватари. Не этаж, который Эл делил вместе с Ягами Лайтом. Его ненавистный идол предсказуемо не счел нужным оправдываться или же как-нибудь сглаживать произведенное на «лучшего друга» впечатление. Скорее всего, он о нем уже и не помнил. Он пошел к тому, чье посещение Бейонд Бездей прощал ему безусловно при любых обстоятельствах. Кроме того, беспокойство старика в столь поздний час означало только одно – L не лгал, ему действительно еще надо было работать, прорабатывая очередную стратегию и сложнейшую операцию. Передача Тетради – крайне опасное предприятие, рискованное, слишком непредсказуемое и сложное. Пусть L работает, а В его подстрахует, чтобы исключить любые случайности. И особенно, чтобы те двое, чьи цифры предсказывали смерть в один день – день, опасно близкий к главному дню - были как можно дальше от L в это время. Например, можно убедить детектива именно их поставить сопровождающими к тому, кому Эл доверит для передачи Тетрадь. Пусть мрут на здоровье - но подальше отсюда. Ни к чему здесь лишние подозрения. Бейонд хмыкнул, глубоко счастливо вздохнул и, развернувшись на стоптанных подошвах своих башмаков, вяло поплелся к себе. Он был переполнен до самых краев событиями этой ночи. Он честно сразу же пошел спать, даже не став включать свет в апартаментах. Но, перед тем, как заснуть, он еще долго сидел на самом краю кровати, стянув с себя всю одежду и небрежно швырнув ее на пол. И, слепо уставившись во тьму широко распахнутыми немигающими глазами, снова и снова гладил себя по плечу перебинтованной Элом руки, пробегаясь пальцами по шрамам и неровной шершавой коже, и соскальзывая ими на шею – на чувствительную и гладкую. И неосознанно улыбался сам себе в темноте, чуть заметно раскачиваясь взад и вперед, наслаждаясь легкостью в голове и непривычным ощущением полного умиротворения. *** Снов не было. Он всего лишь прикрыл на минуту усталые веки, и тут же неуправляемо провалился в глубокую темноту. А потом точно так же странно проснулся - глаза просто сами собой вдруг открылись. Как будто он просто моргнул. Но Лайт чувствовал, что проспал он довольно долго. Ночная тьма в комнате все еще была вязкой, но каким то шестым чувством он угадал, что еще немного - и в окно начнет пробиваться сереющий тусклый свет зарождающегося где-то утра. В то самое окно, на котором тяжелые шторы никогда не задергивались. Повернув голову, Кира вяло посмотрел на часы на прикроватной тумбочке. Полседьмого утра. Он проспал больше пяти часов. И он был здесь один. Один - до сих пор, до этого уже отчетливо ощущавшегося предрассветного перехода. Кира потер руками глаза, окончательно приходя в себя, и некоторое время просто лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к себе. Внутри было пусто и холодно. Так же пусто, как и в этих апартаментах, в которые их хозяин так и не пришел ночевать. Этому можно было найти миллион объективных причин - но зачем? Разве мало того, что он видел на крыше сегодня ночью? Хватит с него всех этих иллюзий и лжи. Давно надо было покончить с этим безумием. Отныне есть только Кира и L. И их увлекательнейшая игра в хищника и охотника, в которой пора ставить точку. Это время Кира провел вполне интересно, но теперь игры кончились. Любой кошке рано или поздно надоедает играть с мышонком, и она его убивает. Это естественно. Вот и Кире уже пора вернуться в реальность. Вернуться, и закончить брошенное на полпути дело. И, не оглядываясь, двигаться дальше. Он спал на кровати Рюдзаки в одежде, поверх одеяла. Рубашка, конечно же, потеряла свой свежий вид, но плевать Лайту было сейчас на это. Ему вообще на все было плевать. И на всех. Какой смысл думать о том, как он выглядит, если в ближайшее время ему снова придется начать убивать - хочет он того или нет? Кира поднялся и тщательно расправил покрывало на кровати, чтобы скрыть все следы своего пребывания здесь этой ночью. Надо идти. Но отчаянно не хотелось - не дождавшись, не заглянув в полные лжи бесстыдные глаза своего врага. Здесь он так долго принудительно был не один. Так долго, что даже привык к этому. Даже... чувствует боль от того, что все закончилось вот так: до отвращения банально и просто. Это привычка. Всего лишь дурная привычка, которую, как и любую другую дурную привычку, надо забыть. Он выиграет в этой войне, он все равно станет Богом и построит свой Новый Идеальный Мир. А Бог не может позволять себе слабости. От слабостей нужно избавиться, и как можно быстрее. Все очень логично и правильно. Но почему-то мысли об этом не утешали. Совсем. Чуть слышно хлопнула входная дверь. Лайт вздрогнул и торопливо шагнул от кровати к окну, распрямляя плечи и принимая привычно независимый вид. Сердце сорвалось и заколотилось как бешеное - черт, оказывается, он вовсе не был готов встретиться вот прямо сейчас со своим ненавистным врагом. Вообще не хотел его видеть. Не только сейчас - никогда больше. Забыть о нем, стереть из памяти, выкинуть из головы навсегда. Наконец-то похоронить. - Лайт-кун? - неспешно вошедший в комнату Рюдзаки замер, словно натолкнувшись на бетонную стену. Огромные темные глаза впились в лицо Лайта. Детектив с аппетитом уплетал печенье, возвращаясь к себе, и сейчас рука с кусочком застыла у его чуть приоткрывшихся в удивлении губ. L тоже выглядел довольно помятым - всклокоченные спутанные волосы, особенно глубокие тени вокруг глаз, еще более, чем обычно, замедленные движения и несколько потерявшая свежесть футболка наглядно свидетельствовали о бурной бессонной ночи. Лайт демонстративно оглядел с головы до ног всю его ссутулившуюся замершую фигуру, и презрительно усмехнулся, вновь вскидывая глаза: - Не ожидал меня здесь увидеть? - Нет, - Рюдзаки засунул в рот остатки печенья и прошамкал, возвращаясь в свою обычную невозмутимость. - Я думал, ты спишь, Лайт-кун. - Решил удостовериться наверняка, что с тобой все в порядке. Как прошла ночь? - продолжая презрительно улыбаться, с издевкой поинтересовался Лайт. Он изо всех сил старался сдержать тот рвущийся наружу ураган чувств, что бушевал сейчас в нем, разрывая, казалось, все внутри на куски. Он и подумать не мог, что бывает так больно. Теперь Лайт с горечью мог признать, что на сто процентов познал еще одно чувство - ревность. Безумную, жгучую, уничтожающую ревность, от которой хочется все крушить, хочется бить и убивать, хочется кричать, чтобы хоть немного ослабить эту жуткую боль и чувство униженности. - Очень... хорошо, Лайт-кун, - внимательно вглядываясь ему в лицо, Рюдзаки подошел ближе - на расстояние шага. Дожевав, он с усилием проглотил свое печенье. - Я вполне удовлетворен. - Ты... - Лайт знал, что нельзя продолжать. Но не мог не продолжить. Тоже шагнув к нему еще на полшага, он подошел вплотную, глядя сверху вниз в непроницаемую мглу его глаз. - Ты провел ее с ним? Он чувствовал, как сжалось пространство вокруг них, как возросло напряжение - враждебное, недоброе, отталкивающее. Вот-вот - и ударит разряд, и земля между ними разверзнется уродливой трещиной, разрастающейся в бездонную пропасть. Долгая-долгая пауза, наполненная лишь неслышным дыханием и дуэлью немигающих глаз... На какое-то мгновение Лайту почудилось, что его ненавистный друг нерешительно медлит, сомневается, подбирая ответ. Но потом тонкие губы его врага разжались, пропуская короткое и безжалостное: - Да. Вот и все. Больше не было никакого тепла - только пепел. L сделал свой выбор, даже не понимая, что отверг не только Ягами Лайта, не только их восхитительную, непонятную, пьянящую и щекотливую странную игру, которой (Лайт был уверен!) он был увлечен и сам, но и возможность действительно спасти мир от Киры, оставшись в живых. А ведь Лайт был на шаг от того, чтобы отказаться и от всех попыток вернуть Тетрадь, и от всемогущества, и от Нового Мира... Был готов попробовать стать снова Ягами Лайтом, стать действительно другом, стать... кем-то новым. Кем-то другим. Как глупо. - Значит, сумел ему объяснить, что шрамы не имеют значения? - вскинув подбородок, Кира спрятал глаза под полуопущенными веками, свысока насмешливо глядя на L. - Прости? - Рюдзаки склонил набок голову, озадаченно чуть нахмурившись. - Когда Бездей устраивал шоу перед камерами... Ты сказал, что когда-нибудь объяснишь ему это, - Лайт заставил себя улыбнуться и добродушно развел руками. - Значит, у тебя получилось? - Да... Да, полагаю, у меня получилось, - невыразительный голос Рюдзаки звучал глухо и казался почему-то уставшим. Впрочем, после бурной бессонной ночи, наполненной страстью, в этом не было ничего удивительного. - Хорошо. Я рад, что тебе удалось наконец-то... побыть с ним наедине. Было видно, что ему это действительно нужно, - наверное, это была самая сложная роль, которую Лайту когда-либо доводилось играть. Роль все понимающего друга. - Надеюсь, что это поможет. - Да. Я тоже, - долгий, пристальный взгляд. А потом детектив отвел глаза и, чуть помедлив, отступил и повернулся к Лайту спиной. - Прости, Лайт-кун, мы можем поговорить попозже? Я немного устал и хочу принять душ перед завтраком. - Разумеется. Но Кира не двинулся с места. Еще чуть помедлив, Рюдзаки неловко подцепил край футболки и с трудом стянул ее с себя, привычно запутавшись в вороте. "Как он ласкал тебя, L? - глядя на его широкие плечи, сильную спину, сужающуюся к пояснице, острые лопатки, узкие бедра; на изгиб позвоночника и низкий ремень широких джинс, над которым выглядывала резинка темных трусов, с ненавистью думал Кира. - Что шептал тебе в ухо, зарываясь губами в волосы? Кусал ли тебя, не в силах насытиться твоим фарфоровым телом? Насколько жаркую ночь ты спешишь сейчас смыть с себя?". Кожа Рюдзаки была чистой и гладкой - никаких следов страсти - но Кире казалось, что он видит их. Видит внутренним взглядом, как сплетаются тела, как жадные потные руки ласкают тело его врага, как чужие влажные губы и острые зубы касаются его тонкой, чувствительной кожи, посылая чувственное наслаждение в мозг... Он видел все это и содрогался от отвращения. Как жаль, что Бездей не оправдал ожиданий. Кира бы предпочел, чтобы Рюдзаки умер сегодняшней ночью, растерзанный руками выбранного им маньяка. - Лайт-кун, - вдруг глухо позвал Рюдзаки. Он все еще стоял к Лайту спиной, неумело расправляя футболку. - Я ведь не ревную тебя к Аманэ Мисе. Почему же ты реагируешь так... остро на то, что и у меня могут быть... вполне естественные потребности? - Что?! - Лайт задохнулся от возмущения. - Миса - это совсем другое, Рюдзаки! И о какой ревности ты говоришь?!! Ты можешь сколько угодно удовлетворять потребности своего тела, но я тут с ума сходил, думая, жив ты еще или уже мертв! Ты хотя бы осознаешь, кого ты выбрал себе в...в... в любовники?!! - Это единственная причина? - Рюдзаки оглянулся через плечо, метнув на него быстрый, пронзительный взгляд. - Да!!!- рявкнул Лайт, подаваясь вперед и сжимая в ярости кулаки. - Да, Рюдзаки, это единственная причина! Ты спятил, если думаешь, что можешь спокойно спать с этим безумным убийцей, который только и думает, как бы убить тебя! Он сорвался. А впрочем... Он же всего лишь его лучший друг. Надежный, все понимающий лучший друг. Так почему бы и не сорваться, заботясь о безопасности гениального детектива? - Хорошо, - Рюдзаки швырнул футболку на кресло и повернулся к Лайту. - Но, как видишь, со мной все в порядке. Тебе не стоит волноваться, Лайт-кун: Бейонд вовсе не так опасен, как кажется на первый взгляд. Но мне приятно, что ты заботишься обо мне. Снова скрещенные взгляды. Но теперь тьма в газах детектива была угрожающей, властной. "Не смей продолжать" - читал Кира в этих глазах. А взгляд, не подчиняясь мозгу, упрямо скользил по плечам, по выступающим ключицам, по груди, соскальзывая на впалый худой живот и низко сползший ремень, позволяющий увидеть проступающий треугольник нижних мышц живота, уходящий своей вершиной под джинсы. Его враг был красив, черт побери, красив, вопреки всей возможной на свете логике. И тело его, несмотря на доводы захлебывающегося в ревности разума, не казалось испачканным чужими руками. Напротив, оно казалось отчаянно чистым и так же отчаянно влекло и манило. Манило в тысячу раз больше, чем раньше. Может быть, именно потому, что конкретно сейчас L не играл в их щекотливую игру, не увлекал своим бездонным взглядом - напротив, он изо всех сил отталкивал, отталкивал своим холодом, своей недостижимостью, своей мнимой асексуальностью, и от этого был так желанен и притягателен. - Тебя так манит тьма, что скрывается в нем? - с горечью проговорил Лайт, уже понимая, что говорить больше не о чем. Все было кончено, дальше не было смысла и продолжать. Роли каждому из них уже были определены их бесчувственным кукловодом. - Именно это делает его для тебя особенным? Поэтому из всех миллионов вариантов, доступных тебе, ты выбрал его? Я не ревную, Рюдзаки, это абсурд, я просто пытаюсь понять тебя. Ты не можешь не понимать, что играешь с огнем. - Ты сказал - тьма? - задумчиво переспросил Рюдзаки. И, чуть помолчав, как будто всерьез обдумывал вопрос, покачал головой. - Несложно увидеть в нем тьму, Лайт-кун. Она видна каждому. Нет, меня... привлекает иное. То, что не видно другим. Не видно уже даже ему самому. Ты говоришь - я играю с огнем. Можно сказать, огонь меня и интересует. Он дает свет. Ты... понимаешь? - Да. Да, Рюдзаки, конечно же, я понимаю, - Лайт вновь заставил себя тепло улыбнуться, пряча глаза под полуопущенными ресницами. Ни черта он не понимал, да и не хотел понимать. - Но, пожалуйста, будь осторожен. Я уже устал за тебя волноваться. Как только я думаю, что все закончилось, ты снова находишь угрозу для своей жизни. Стена из кирпичиков лжи поднималась между ними все выше и выше. Как много бы Кира отдал сейчас, чтобы иметь возможность сказать ему правду... Но какую правду он мог сказать? Что запутался сам в себе окончательно? Что Рюдзаки отверг его и предпочел красноглазого маньяка? Что его усталость сейчас, его желание скорей пойти в душ, его бледное полуобнаженное тело, его кончики смоляных волос, падающие на плечи, его узкое бесстрастное лицо и непроницаемые темные глаза, а, главное, мысль о том, что какое-то время назад это тело было горячим и потным, а лицо было вовсе не таким отрешенным, и глаза горели желанием - все это причиняет невыносимую боль и желание убить его прямо сейчас? Убить, чтобы не думать, не видеть, не слышать этого мягкого голоса, никогда не говорить больше с ним... Как, какими словами Лайт мог бы сказать ему правду? И главное - а чего он сам хотел от него? И как далеко готов был пойти, не прерви и эту их игру маньяк, готовый на все? О какой правде вообще могла идти речь между ними? Он просто хотел, чтобы не было так мучительно больно. Лайт хотел вернуть себя прежнего - равнодушного и бесчувственного ко всему и ко всем - больше всего он хотел бы сейчас только этого. - Я всегда осторожен, - вздохнув, Рюдзаки отвернулся от него, и, не спеша, пошел к ванной комнате. И, только уже взявшись рукой за ручку двери, все-таки оглянулся. - Хочешь со мной? Если это и была попытка вернуть их странные щекотливые игры, не выходящие за рамки отношений лучших друзей, но такие волнующие и многозначные, то она провалилась. Глаза детектива остались непроницаемыми, а тонкие губы не сумели изобразить улыбку. То ли он, действительно, очень устал, то ли уже не считал даже нужным прикладывать хоть какие-либо усилия, чтобы управлять своим подопытным кроликом. И предложение прозвучало кощунственно неуместно и слишком серьезно. - Хватит, Рюдзаки, - Лайт раздраженно засунул руки в карманы. - Я уже устал от твоих глупых шуток. И от тебя самого я тоже устал. Я сегодня почти не спал вовсе не для того, чтобы выслушивать твои пошлости! - Прости... Я не подумал, что это может прозвучать... действительно пошло. Я просто подумал, что, раз уж мы спали вместе, то, возможно, для нас привычно и принимать душ вдвоем, - держась за ручку двери, Рюдзаки отвернулся и склонил голову, сжимаясь, как от удара. Его ссутуленные голые плечи опустились еще ниже, резче проступили позвонки на спине. Кира аж задохнулся - настолько невинно выглядел сейчас его враг. "Ты используешь мою собственную ложь, чтобы расставить ловушку? Причем имеешь наглость использовать ту мою ложь, в которой сам же меня уличил так недавно?" - Мы не спали вместе с тобой, Рюдзаки, - холодно покачал он головой. - Я тебе лгал, и ты меня на этом поймал. Для нас ничего не привычно делать вдвоем. Нас ничего не связывает, кроме нормальной, обычной дружбы! Пропасть между ними разрасталась все шире и шире. Но так и должно было быть. Они всего лишь возвращались к истокам - каждый по-своему. - Я знаю, Лайт-кун. Я хотел немного разрядить обстановку, но получилось, действительно, глупо. Я не всегда понимаю, когда уместно шутить, - голос Рюдзаки звучал глухо и отрешенно, заставляя что-то внутри сомневаться, шевелиться какой-то глупой надеждой в поисках возможности вернуть все обратно. - Ты мой единственный друг и я очень ценю нашу дружбу. Прости, такого больше не повторится. - Хотелось бы верить, - хмыкнул Кира в ответ. - У тебя еще будет возможность увидеть, - Рюдзаки поднял голову и остановил на нем темный бесстрастный взгляд. - А сейчас, если ты не собираешься немного поспать и не хочешь в душ, может быть, сходишь пока на кухню и принесешь нам кофе? Это было уже запредельно. Червячок сомнений мгновенно умолк и Кира, презрительно фыркнув, стремительно пошел к выходу, высоко задрав подбородок. С усилием давя в себе все глупые фразы, что упорно рвались на язык, типа "попроси Бездея" и тому подобные пошлости, достойные школьниц, он молча прошел мимо своего врага, наградив его уничтожающим взглядом. И выскочил из его апартаментов, с ненавистью хлопнув дверью. Хватит. Ему нужен Рюк. Ему необходима Тетрадь. Почему, ну почему L не умер, когда все было так правильно, когда все было разыграно, как по нотам и Кира бесспорно его победил? Где справедливость?! Ксо, Справедливость сегодня ласкал своими грязными лапами Бейонд Бездей! Но его ослепляющей ярости хватило лишь на половину дороги до своего номера. А потом вдруг стало жарко. Потому что в голову пришла подлая мысль - а если L не шутил? Что, если бы на его "хочешь", Лайт бы ответил "хочу"? И обнял бы еще там, у двери в ванную, своего ненавистного экзекутора, ощущая разом всем телом тепло его кожи, силу его худого жесткого тела...Что, если это было не шуткой, а действительно предложением? Ведь не может же L, действительно, с Бездеем... Но зачем ему лгать так чудовищно? И где же он был тогда всю ночь до утра? Да нет же... Или? Если бы Кира согласился, он бы, наверняка, узнал правду. Черт, черт, черт. Лайт гнал от себя эти мысли, убеждая сознание, что все и так очевидно, но они снова и снова упорно вторгались в голову. "Бред. Это какой-то мазохизм уже, - мрачно думал Кира. - Я убью тебя, L, и вот это и есть настоящая правда. Я тебя ненавижу. Но вот выпить кофе сейчас, действительно, было бы очень кстати... Ксо, черт бы тебя побрал". Он уже пришел к себе и метался по комнате, как загнанный зверь. Зачем-то откинул край одеяла на застеленной кровати, думая, не подремать ли еще часок перед завтраком. Но тут же забыл об этой идее. Нервы зашкаливали. Бросив взгляд в зеркало, Лайт вдруг начал судорожно расстегивать на себе рубашку. Надо срочно привести себя в порядок. Не хватало еще, чтобы его враг подумал, что это он причина появившейся небрежности к своему внешнему виду у лучшего студента Японии. Душ, ему срочно надо в душ. И переодеться во что-нибудь свежее. Но горячие струи душа не принесли привычного облегчения. В памяти снова всплыло это многозначительное "хочешь со мной" и подлое воображение тут же представило, как это было бы... Осторожно касаться друг друга, проводя намыленной мочалкой по коже, стоя под потоками теплой воды... Смотреть друг другу в глаза, жутко боясь и страстно желая шагнуть за черту... Склониться и прикоснуться губами к чужим упрямым губам... И тут же пред глазами вставала рука Бейонда, жадными пальцами проскальзывающая между губами его врага. Это было невыносимо. Лайт наскоро освежился и поторопился выйти из душа. Он хотел кофе. И, в принципе, не было ничего такого уж унизительного в том, чтобы принести его "лучшему другу". И получить возможность еще поболтать перед завтраком, выспрашивая подробности... Кира мучительно ощущал себя извращенцем, но ничего не мог сделать с этим болезненным и ненормальным желанием - узнать как можно больше об этой чудовищной связи того, кто не был ему безразличен и безумного маньяка. Это напоминало желание снова и снова ковырять зубочисткой в воспалившемся зубе, причиняя все большую боль. Но он должен был знать. Должен понять, что значит эта связь для Рюдзаки. Он не смог бы ответить - зачем. Но, возможно, уже сегодня ему придется претворять в жизнь свой финальный убийственный план, так почему не воспользоваться последней возможностью поговорить с отвергнувшим его ненавистным врагом? Пусть будет так. Он принесет ему кофе. Кира принесет кофе L. В последний раз. Быстро вытеревшись, Лайт натянул приготовленную одежду. Сегодня он не стал особенно выбирать, ограничившись светлыми джинсами и мягкой черной футболкой с длинными рукавами. Выйдя из ванной, он заметил откинутое одеяло на кровати, и подошел к ней, чтобы заправить постель. Склонился, и тут же подпрыгнул от звуков знакомого хриплого голоса: - Доброе утро, Лайт. Тоже любишь рано вставать? Вальяжно развалившись в кресле у окна, ему улыбался Бейонд Бездей. Откинувшись на мягкую спинку, подтянув босые ноги на сиденье, он насмешливо смотрел на сильно вздрогнувшего Лайта из-под упавших на глаза прядок челки, и скалился во весь свой отвратительный рот. - Бейонд? - Кира выпрямился, надменно складывая на груди руки. - Что ты делаешь здесь? Насколько я помню, я тебя к себе не приглашал. Бейонд захихикал, как будто Лайт сказал какую-то скользкую шутку. - Я тебя к себе тоже. Зашел узнать - как прошел обыск? Успешно?