Феликс Фелицис

"Феликс Фелицис (англ. Felix Felicis, зелье, называемое также просто «Феликс» или «Зелье удачи», «Жидкая удача») — в высшей степени сложный по составу и приготовлению напиток. Правильно сваренный, он приносит выпившему удачу во всех начинаниях" (с) Гарри Поттер вики. Бывают такие неудачливые дни, когда все валится из рук… Яйцо разобьется мимо сковороды, блинное тесто не поднимется, супермаркет закроется минута в минуту, как ты уткнулся в его стеклянистые двери своим носом или на парковке возле твоего же пасторального домишки, поэтически суеверная богема, в накинутом на плечи палантине цвета дешевого сапфира займет последнее место (за номером 13), под издевательские хихикания черной кошки, влачащей свое жалкое существование поодаль, вкупе с пустым ведром. В такой день шальная пуля не выберет места помягче, чем твоя не в меру подкачанная ляжка, впившись в нее со скоростью завидной и не дойдя каких-то миллиметров до кости – и на том спасибо! – пока ты, падая, как подбитый женским мохнатым тапочком паук, цепляешься за протянутые выступы многоэтажного дома, кружась осенним листом, после чего состоится торжественная встреча твоей спины и чьего-то твердого балкона, а сверху в ритме вальса на три четвертых опускается ночная темнота, напоенная далекими прозрачными запахами чимичанговой за углом, авеню опять же тринадцать, направо. - Ох, - голос над его головой запел соборным хоралом и французскими акцентами Монмартра, куда каждая уважающая себя барышня горстями сеет гальку, - чего ради вы разлеглись тут, месье?! - Забери меня на небушко, добрый ангел, - пробормотал Дэдпул, пытаясь цапнуть небожителя за длинные платиновые пряди, но оставляя на них только кровавый отпечаток ладони, - мне настоебенила мирская суета… - Только не на моем балконе! – решительно сказала ангел, каким-то хитрым образом выволакивая неподъемную тушу Уэйда Уилсона, которой он очень гордился, куда-то вдаль, за деревянные пороги, пребольно ударившие в шею, там, где тьма уступала место области слепящего солнца. *** Вначале был стон… Потом Уилсон попытался открыть глаза, что получилось с первого раза, а мадам Фортуна поворачивалась к нему выдающимся передом, сменив гнев на милости и всеблага. Почему-то первой мыслью в его голове было то, что неплохо бы пожрать. Вторая мысль была менее значимой, но теребила неустойчивый мозг не хуже сверла нейрохирурга. Он забыл, как целоваться. Напрочь. Безумно влюбленный в голоса своей головы, антигерой Дэдпул никогда не заходил далее легкого флирта с вынужденными пленницами и сестрами по оружию. Но сейчас, хоть убей его еще раз, он не мог вспомнить даже их лиц. И интонаций, зовущих его дальше, куда-то, где в виски настойчиво вползали разноцветными змеищами какие-то инструментальные звуки, то ли Мишель МакЛафлин, то ли Яна Тьерсена*; не различающий такие тонкости наемник пытался пропустить их мимо ушей, слишком поздно соображая, что маски на нем нет, а кроткий свет, который показался ему тоннелем в рай, на самом деле идет от мягкой припотолочной люстры, бледно-золотой, неяркой, освещающей довольной большую квартиру-студию. Повернув голову в сторону, Уэйд увидел сквозь пелену кровопотери и морока невесомых тюлей, что лежит на светлом же диване, оттенка карамели с ириской, пока перед его глазами вздуваются морские волны, в невыносимой реальности, оказавшиеся хрупкой блондинкой, с волнами кудрей до пояса, этакой Суламифью цвета платины, в черном боди и легкой короткой юбочке. Плечи ее обнимало тонкое трикотажное болеро, а на ногах были розовые атласные пуанты. Пуанты, ебушки-воробушки, балетные пуанты! - У вас теперь в облачной канцелярии ставят «Лебединое озеро»? – попытался съязвить он, к стыдобище своей, вспомнив только знаменитый русский балет, как Дэдпул не ковырял свою больную память, на большие творческие потуги он был неспособен, - или я так и не почесал спинку апостолу Петру? - «Жизель», - сказала Суламифь слишком серьезно, опускаясь с носков своей немыслимой обуви на землю грешную, точнее, на льдистый кленовый паркет, слегка потертый от постоянного на нем гуканья, Тьерсен-МакЛафлин поперли на пару в дикое аллегро, - Петр тебя еще не скоро увидит, можешь отдыхать. Опустив безглазый взор вниз, Уилсон понял, что нога его туго забинтована пониже паховой области, за какой-то ненадобностью, ибо регенерация уже давным-давно все сделала за него, - в ответ на это, небожительница сделала безупречный арабеск**, показав красиво выгнутую спинку и растяжку совершенства пластичного человеческого существа. Высунув длинный язык наружу, Дэдпул понял, что попал в рай сквозь двери балкона. Его спасительница была великолепна, грациозна, гибка, как ива и красива, как богиня! Но с другой стороны – его восхищение можно было скинуть на поехавшую после ранения крышу, дескать, когда проспится и анемия пройдет, тогда из юной девы проглянет беззубая старая кочерга, как ни прискорбно, опять же в пуантах. Жизель-мамзель в отблесках своего бежевого моря, седа, как банши, но голосок ее, во всяком случае, не подвел, спокойный и мелодичный. Запоздало вспомнив, что его уродство рядом с воздушной балетной примой очень уж бросается в глаза, Уэйд закрыл лицо руками, разглядывая ее сквозь растопыренные пальцы. - Спасибо вам, добрая женщина, что не дала подохнуть бедному с голоду, с холоду, от пули бандитской и от настроения свинского, подайте мне мои манатки, да побегу я без оглядки, буду на каждом углу вас восхвалять, вот такая сказка, блять, - запричитал антигерой, падая с дивана на пол, прямо на пушистый, с ворсиной в палец длиной, ковер, причем, чуть не выколов себе глаз собственным наручем, где хранил маленький ножик, - где мой любимый аксессуар? – слово «аксессуар» Дэдпул произнес с французским прононсом. Пока он пытался встать, его взгляд бессмысленно шарил по убранству студии, в которой было много безделушек «vert-de-gris»***, но в кухне почему-то ударную ноту играл сольферино****, отличающийся от большой комнаты. Блондинка, осторожно ступая, как кошка, подала ему красно-черный лоскут маски, пронаблюдав безмятежным зеленым взором, как Уилсон натягивает его на лысую голову, всю в мелких ранках и бугристых кратерах несбывшейся болезни, отвернувшись от пытливого личика балерины. Вблизи она вообще была сказочно тонка и хороша, составляя огромному Уэйду Уилсону здоровый контраст – при желании он мог бы посадить ее на руку и жать, как обычную двухпудовую гирю. Или весь день таскать на шее не почувствовав веса, но, во всяком случае, он галантно поцеловал ей тощую ручку и, пройдясь по студии походкой старой больной обезьяны (кривые ноги, руки вверх, и слегка помахивать кистями для должного эффекта), спрыгнул вниз с балкона, сразу же перестав думать о своей спасительнице. Ну, или сделав вид, что перестал думать. А еще точнее, - заставил себя не думать о балетной приме, как об объекте общения, или, Господи Боже спаси, дружбы. Так началась их легкая и очень забавная связь. *** Пока дом таинственной незнакомки целовал слепой расплакавшийся дождь, Дэдпул залез на чердак соседнего здания, завалившись на продавленный старый диван у окна и прижав к глазам бинокль, сделанный из бумаги. Девушка рано утром ушла, умяв в рюкзачок что-то пышное и бело-розовое, как зефир, оставив Уэйда страдать в компании дикого травяного комара и четырех зазубренных стен с потеками ржави. За те пять часов, пока ее не было, он успел почистить ногти своим любимым ножом ka-bar, порезать палец, вылечить палец, познакомиться с заблудшей серой мышью, жирненькой и ухоженной, съесть со скуки пирожок с грибами, и вот, она повернула ключ в двери и вошла в квартиру, заставив его сердце ухнуть вниз, в носки фирменных, под костюм, сапог. Он чуть сам не сделал фраппе***** от радости, но вовремя остепенился, аккуратно перелезая по выстрелившей веревке на уже такой знакомый балкон, - при свете дня там росли фиалки, великое множество фиалок. Куча, гора фиалок и немножко белой кислицы. - Мадам! – сказал он, свесившись головой вниз с верхнего балкона, где веревка держалась на честном слове и договоре на слюнях, - зачем вы замужем?! Мадам пролила горячий кофе на голые коленки под махровым халатом и зашипела от боли. На полу балкона (тот же паркет, та же серебристая кленовая муть) он заметил маленькое незамытое пятно крови, и пара глиняных цветочных горшков с игрищами Олимпа была надбита, что подтверждало: это был не сон. Он действительно бухнулся с высоты, чудом уцепившись в завитушки ковки, металлическую пародию на Элиота. А испуганная зеленоглазая зверюшка-соболюшка его спасла, принюхиваясь теперь идеальным вырезом ноздрей к еще разок непрошенному гостю, отчего тот таял, как пломбир с сиропной начинкой. - Я не замужем, - ответила она, вытирая кофе полотенчиком, - примите это к сведению. - Тем лучше, - он спустился на ее балкон, попирая мускулистым задом воланы и фестоны перил, - я хочу сделать вам предложение, подкупающее своей новизной, и от которого вы просто не можете отказаться! - Выковырять еще одну пулю из труднодоступных мест? – спросила она, заправляя в растрепавшийся пучок волос одну вольную прядь, укушенную вечерним ветром. – Запросто, особенно когда они сами выпадают в руки! Уэйд здорово удивился ее спокойствию. Будто каждый день по ее личному пространству прыгают красно-черные черти в полном вооружении, гремя катанами за спиной, и в карманах гвоздями. - А букетик? – с тоской произнес Уилсон, выуживая из-за спины покоцаный временем и выползками по крышам веник, бывший утром букетом полевых колокольчиков и ромашек, любовно собранных в пригороде. Дева воззрилась на букет с тоской, Дэдпул – тоже. Покачав головой, она ушла вглубь своего пряного и золотого жилища, видимо, за новым кофе, а наемник потащился за ней, молитвенно прижав руки к груди. – Послушай, я не романтик, но очень хочу научиться, - перехватив укоризненный взмах ресницами исподлобья, стушевался совсем, - я этот букет себе в очко затрамбую, только не обижайся!.. - Фу, ну ты и бескультурщина! – возмутилась она, словно очнувшись от какой-то своей реальности, где блуждала Алисой с кальяном и гусеницей, в носовом платочке, - меня зовут Фелиция, и убери, ради Луи Дюпора это безобразие из моего дома. Или хотя бы вазу поставь… - Как скажешь, мой генерал, - веник отправился доживать свой короткий век в пузатую керамику цвета селадона, куда от щедрот душевных Дэдпул налил кипяченой воды из графина, Фелиция наблюдала за его манипуляциями с живейшим интересом, - ради вас я готов на все, даже есть манную кашку и умываться по утрам. - И вечерам, - рассеянно добавила она, наливая ароматный ирландский напиток в свою фарфоровую чашку, - кофе будешь? - Выпил бы, да нечем, - попытался неудачно шуткануть он, но Фелиция уже вручила ему тонкостенную посудину с росписью в одуванчик и большой кусок домашнего пирога, сделав неопределенный жест рукой. - Я видела, что твоя маска снимается, не пытайся меня запутать. - Видите ли, моя премилая рожа не для нежного взгляда чувствительных дам, - заворчал, как пес, Дэдпул, плюхаясь на какой-то антикварный стул в дверях: стул угрожающе заскрипел, намекая на то, что увесистый зад наемника не выдержит, но скинет, как норовистый коняга. Уэйд не стал искушать судьбу, перебравшись в кресло, а то блаженно вздохнуло, принимая на себя двести двадцать фунтов его живого веса. Фелиция, со своей чашкой, легко и непринужденно поставив ножку на диван, села на поперечный шпагат, помешивая ложечкой напиток – глаза Дэдпула можно было заправлять обратно руками, он почти чувствовал, как они оттопыривают маску. Если она была столь невозмутима к нему, то он, впервые увидев вживую такую растяжку, только присвистнул. Не стал более спорить – задрал низ маски вверх и сделал глоток кофе. Во всяком случае, вчера у Фелиции было время рассмотреть его во всех подробностях, если не упала в обморок тогда, не упадет и сейчас. -Прибереги пафос для более подходящего случая, - отпарировала она. Пока кофе стыл, отдавая тепло комнате бледным парком над пенкой, Дэдпул осмотрел студию с потолка до плинтусов. Кроме пастельных тонов и строгих картин арт-нуара на стенах, вперемесь с некоторыми регалиями (Фелиция Харди, высшая школа искусств), он подивился бросающемуся в глаза манекену для пошива одежды, на котором блистала красная балетная пачка с почти незаметным золотым подкладным узором из пайеток и нитей. Внизу, небрежно привалившиеся к стойке манекена, скучали балетные туфельки с алыми широкими лентами, стянутыми в пышный двухъярусный бант. - Ты балерина? – спросил он у пучка платины, склонившегося над острым своим коленом. Пушистый халат и полосатые носочки ей очень шли. - Нет, я финансовый аналитик, а по вечерам копаю огороды за деньги, - Уэйд фыркнул в чашку, подняв кофейную бурю, - мне платят огромные гонорары за то, что я могу постричь газон, делая в это время прыжки жете******. - Я серьезно! – воскликнул он, подползая к Фелиции на коленях и воздев вверх чашку, как Грааль, - никогда я не был так серьезен, дорогая Клементаль, как с тобой. - Театр AВТ тебе о чем-нибудь говорит, да-ра-гой? – передразнила его Фелиция, уютно укладывая розовую щечку себе на ногу и дирижируя в воздухе типично французскими встряхами кистей, которые украшало тоненькое колечко со стразом Сваровски, пускающее от лампы маленькие стрелки радужных лучей. Они впивались наемнику в чуткий хребет, пока своими белыми беззрачковыми глазами он запоминал и впитывал ее красивое лицо. - Абстракционисстко-балбесская толкучка? – изобразив змея, наш антигерой попытался заправить Фелиции за ухо еще одну прядь, но та мотнула головой в сторону, нетерпеливо освобождаясь от нетерпеливой заботы Уилсона. - Американский театр балета, бестолочь, - укоризненно ответила она, - расширяй свои горизонты. - Уж куда нам, - Дэдпул развалился на ковре, отставив пустую посуду в сторону, после чего попытался изобразить белку, страдающую горячкой, которая сучила ногами вкруговую, - в лаптях по паркету! - заорал он, как мартовский кот. – А откуда ты так хорошо умеешь вытаскивать пули? - Школа бойскаутов, - и тут нашлась Харди, меняя ножку на диване, Дэдпул попытался пощекотать полосатую пятку, но Фелиция строго погрозила ему пальцем. – У меня был значок по экстремальным операциям над жабами на свежем воздухе. - Мооуууууу, - завыл наемник, залезая на диван и смотря на балерину влюбленными глазами, которых она, жаль не видела. – Может все-таки герлскаутов? - Может быть, - неожиданно легко согласилась она, окутывая и отуманивая Уэйда зеленым взором в обрамлении пышных ресниц. Тот просто развалился по карамельному велюру, как большой довольный кот. - Ну, давай скажи! – пристал он к хозяйке студии, пока та укладывала подбородок на загорелую голую голень. - Что сказать? - «Пошел вон с моего дома, уебище лесное», - шепотом просуфлировал Уилсон, понимая, что если она скажет это, большей боли на данный момент он не почувствует никогда, - «я тебя не знаю и сейчас вызову полицию». Фелиция хмыкнула, пожав узкими плечиками. - Отчего же… Я тебя знаю. Ты Дэдпул, про тебя в газетах пишут. Местный городской чудик. - Это я-то чудик! – взвился наемник, брыкнув ногами. – Да я зло, блять, я смерть нахуй! Я города брал, кровь мешками проливал, смерть вагонами возил и хуем танки тормозил. Кто написал, что я чудик? - Питер Паркер вроде бы, - Фелиция легко поднялась со шпагата, затянув поясок халатика потуже. У нее была такая тонкая талия, что могла поместиться в двух ладонях Уэйда. – Местная звездочка прессы. «Чок-чок-паучок, ну и мразь же ты», - подумал Дэдпул, но вслух ничего не сказал. Все-таки, если уж очаровывать юную даму, то надо начинать поменьше материться. _______________________________________________________ *Мишель МакЛафлин - соло-пианистка и композитор. Ян Тьерсен - французский мультиинструменталист, композитор-минималист и дирижёр. ** Арабеск - одна из основных поз классического танца, в которой носок воздетой вверх ноги стремится прикоснуться к затылку. Исполняется с прогибом спины. *** Vert-de-gris - серо-зеленый цвет окислившейся меди. Здесь имеются ввиду медные статуэтки искусственно модно покрытые окисью. **** Сольферино - цвет красителя, добывавшегося в Италии, имеет насыщенный пурпурно-фиолетовый цвет. ***** Фраппе - резкое подведение открытой в каком-либо направлении работающей ноги в положение sur le cou-de-pied и последующее её акцентированное открывание на носок в пол или на воздух. ****** Жете - одно из основных прыжковых па в классическом танце, при котором во время танцевального шага тяжесть корпуса танцовщика переносится с одной ноги на другую.