Люська

      Люська росла, хорошела, была активисткой и заводилой.       Годы после войны были голодные, старшие парни повадились лазить в станичные сады и огороды, обносить урожай. Казаки ворчали, но терпели до поры, до времени…       Однажды, жарким летним вечером, на территорию детского дома вбежал мальчишка в разодранной рубашке и в кровь разбитым лицом, и заорал:       — Атас, ребята, станичники наших бьют!       Пацаны, почти все, по-летнему времени, бывшие на улице, тут же сорвались и умчались в сторону станицы. За ними кинулись воспитатели-мужчины, надеясь разнять драку и уладить конфликт. Люська, как особа любопытная и боевая, кинулась следом.       Битва, а то, что предстало перед её глазами, трудно было охарактеризовать по-другому, была страшной. Казаки, вооружённые вытащенным тут же из плетней дрекольем, сцепились с детдомовскими парнями, вооружёнными примерно также.       Кулаки тоже пошли в ход, и уже стали появляться ножи в руках одной стороны, и косы, вилы и топоры с другой. Дело приобретало слишком серьёзный оборот.       Люська сидела в кустах лещины и распахнутыми от шока глазами смотрела на то, как кому-то сломали нос, кому-то по голове прилетело дубьём, кого-то пырнули ножом, а кто-то лежал, зажимая кровоточащий бок, по которому полоснули косой.       Тут послышались заливистые трели свистков и раздались выстрелы. Прибыла милиция… С трудом побоище было остановлено, раненым оказана помощь, самых буйных с обеих сторон арестовали.       Временно все попритихли, слава богу, никто не погиб. Детдомовские лазили в сады, но не так, как раньше, не наглея, а станичники, иногда ловя на огородах оголодавших детей, пришедших на смену парням, давали по попе хворостиной, но этим всё и заканчивалось.