Плевать

Две равно уважаемых семьи В Вероне, где встречают нас событья, Ведут междоусобные бои И не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни, И гибель их у гробовых дверей Кладет конец непримиримой розни. Их жизнь, любовь и смерть и, сверх того, Мир их родителей на их могиле На два часа составят существо Разыгрываемой пред вами были. Помилостивей к слабостям пера — Их сгладить постарается игра. Я оторвалась от книги. Мы так давно проходили Шекспира с его знаменитой трагедией. Когда мы читали "Ромео и Джульетту" по ролям, то почти все девчонки перессорились — каждая хотела быть Джульеттой. Особенно к этому стремилась Ника Садовникова, потому что за Ромео читал Антонов, а в то давнее время он ей нравился. Сейчас Вероника уже учится на экономиста. Не припомню, чтобы за все годы учебы она как-то по-особому общалась с Максимом. Она ему ничего не сказала видно потому, что это была обычная подростковая симпатия, так и не превратившаяся во влюбленность. Все же библиотека мне нравилась. С ее полумраком у стен между стеллажами и запахом старины. Когда-то прочитанные книги радостно встречают тебя почти забытыми воспоминаниями. Вон там, где стоят книги для самых маленьких, должна стоять и моя первая прочитанная в этой библиотеке книга. Она не блистала красками, в иллюстрациях использовали только три тусклых цвета: красный, черный и коричнево-оранжевый. На обложке была изображена лошадка. В этой детской книге были рассказы о её приключениях, но я помнила только, что в одном из рассказов лошадка искала свою расческу для хвоста. Среди других детских книг, но подальше, друг за дружкой выстроились мои самые лучшие книжные друзья: "Волшебник Изумрудного города", "Урфин Джюс и его деревянные солдаты", "Семь подземных королей"... В свое время я не раз перечитала все шесть книг. Со стыдом поняла, что почти забыла об Элли, Тотошке, Страшиле, Дровосеке и Льве. Я взрослею, поэтому они всё отдаляются и отдаляются от меня. Так расчувствовалась, что захотелось даже хлюпнуть носом и всплакнуть над любимыми детскими книжками. А в руках у меня до сих пор "Ромео и Джульетта". - Эй, не стой на середине прохода! Антонов, незаметно подошедший со спины, грубо отпихнул меня плечом в проем между стеллажами. Книжка выпорхнула у меня из рук и спланировала на пол. Да я сама чуть не грохнулась, когда этот медведь меня толкнул! Парень остановился и обернулся. Положил на рядом стоящий стол небольшую стопку книг, которую нес, и сделал шаг ко мне, присаживаясь на корточки и поднимая книгу. Прочел название и поднял взгляд на меня. И будто спросил: "Помнишь?.." Еще бы мне не помнить! Девчонки опять спорили, кто же будет читать за Джульетту. Даже мне этого хотелось, но я сжала зубы и молчала - еще чего! Обойдусь! Не хватало мне только серенады о любви петь моему злейшему врагу, ведь за Ромео в этот раз будет читать Антонов. Я была уже почти на сто процентов уверена, что за Джульетту будет читать Ника Садовникова. Только недавно узнала от девчонок, что Антонов ей нравится, и просто не могла понять, почему. Я была готова его убить. Если Максима сделали бы Меркуцио, то я бы всеми силами выбила себе роль Тибальта и справилась бы с ней на ура! Даже если бы мы это играли, я точно бы сыграла блестяще. Но он не Меркуцио, а Ромео. И убивает его яд, а не кто-то другой. Не везет мне. И тут, во время моих философских рассуждений о карме и судьбе, меня и настигли вышеперечисленные: - Всё, девочки, хватить устраивать балаган! За Джульетту будет читать Василиса. - Что?! Почему это я? - Но моего протеста не стали даже выслушивать. Повернув голову, я неприязненно посмотрела на своего "возлюбленного". Он насмешливо улыбался. Тихо сказал: "Так и знал". Будто не сомневался, что я струшу. Но я же не струшу? Гордо задрав нос, я пренебрежительно фыркнула, презрительно сморщившись, и отвернулась. Пусть не воображает себе, будто я трусиха! Я сильная! И неужели Нике нравится этот шут? Как Ромео Джульетте? Влюбилась же она в него с первого взгляда, как и он в неё. Зыркнула на одноклассника. Нет. Ничего нет такого цепляющего. Всё тот же привычный дурак, который вечно задирает нос. Вдруг Антонов поднял голову, поворачивая её в сторону учительницы. И я с удивлением заметила, что все-таки не знаю его. Как можно знать человека, если даже какую-то родинку несчастную на его лице в первый раз заметил через много лет? А родинка была. Маленькая и незаметная, прячущаяся под косточкой челюсти у левого уха. И эта крохотная точечка заставила меня посмотреть на мальчика по-другому: я ведь могла не разглядеть в нем еще что-то, помимо нее. Такой привычный и обычный Антонов вдруг предстал передо мной незнакомцем. И я пялилась на него, жадно разглядывая, пока Максим не опустил голову, закрыв коричневое пятнышко от моих внимательных глаз. Тут же все пропало. Эта неразгаданность растворилась, оставив после себя странное ощущение, что что-то изменилось. На Антонова я старалась больше не смотреть, с волнением читая строчки пьесы. И потом я еще долго удивлялась: как у меня получилось влюбиться в него на целый урок литературы?.. Парень наугад открыл книгу и начал негромко читать: — Скажи, Джульетта, так же ль у тебя От счастья бьется сердце? Если так же, Найди слова, которых я лишен, Чтоб выразить, что нас переполняет. Пропой хоть звук из хора голосов, Которые бушуют в нашей встрече. Он захлопнул книгу, почти швырнул её мне и отошел от меня, забрав со стола свою стопку. Я аккуратно разгладила немного смятую им страницу и шепотом прочитала: — Богатство чувств чуждается прикрас, Лишь внутренняя бедность многословна. Любовь моя так страшно разрослась, Что мне не охватить и половины. Закрыла, не став дочитывать до конца, и поставила книгу обратно на полку. Нас сюда прислали не перечитывать произведения из школьной программы, а помочь с уборкой, так что пора заниматься делом. Вздохнув, и принялась за работу. Взяла со стола библиотекаря небольшую стопочку книг и пошла расставлять их по полкам. Сейчас бы музычку какую сюда, чтобы веселей было бы. И Антонова отсюда, чтобы на душе полегчало. Я вдруг резко остановилась. Так, стоп! Хватит думать об этом дураке! Ни к чему хорошему такие мысли не приведут. Надо укрощать свою... одержимость. И тут мне подумалось: если я столько думаю о нем, то и он думает столько же обо мне? То есть он разобрал всю меня по косточкам, перемолол их и с наслаждением наблюдает, как я тут икаю? Мило. Ужасно. Просто кошмарно. Потому что я все-таки помешана на Антонове. Парень накрепко засел в моих мыслях, как вирус в компе, и я сама не замечаю, как мои мысли превращаются в хаос. Как его выпинать из моей головы? Я хочу думать только о себе, как самая эгоистичная из самых эгоистичных. — Иди книги расставлять, а не строй тут планы по захвату мира, — донеслось из-за соседнего стеллажа. Хотелось буркнуть что-то про то, что я сама разберусь в своих действиях, но я промолчала. Пускай Антонов понервничает, чего это я такая покладистая. И я гордо тронулась с места, продолжая хранить молчание. Не буду вообще с ним разговаривать сегодня! — Бурая, нас Людмила Леонидовна зовет! Похоже, не только я решила что-то для себя. Только вот если я пообещала себе не разговаривать с Антоновым, то он решил всеми способами вытянуть из меня хоть слово. За последние полчаса он два раза спрашивал меня о времени, пять раз интересовался о моем заторможенном состоянии (сам он тормоз!) и один раз спросил, куда надо поставить какую-то огроменную энциклопедию. И я не выдержала. Когда парень в очередной раз хотел мне что-то сказать, я разозлённо прошипела: — Антонов, ты чего ко мне пристаешь?! — Пристаю? — спокойно переспросил он, опираясь плечом о стеллаж. — Да! У тебя своих часов нету? Или ты настолько тупой, что не знаешь, как друг за другом буквочки в алфавите стоят? — А, ты про это, — протянул одноклассник. — Меня настораживает твое молчание. Мне все время кажется, что ты хочешь кинуть меня и свалить домой. — Не уйду я домой! Честное слово! Доволен? — Ну да, у нас же мир только на честном слове и держится, — ухмыльнулся Антонов. Я поджала губы, не зная, что сказать. Я всегда стараюсь выполнять свои обещания, кому бы я их не давала. А этот идиот сейчас утверждает, что мои слова ничего не стоят. — А сам ты лучше, что ли? — Возможно. — И чем же? — Я не истерю столько. — Зато я настолько не вывожу. Парень закатил глаза и выдал нечто для меня неожиданное: — Если я не ору при разговорах с тобой во все горло, то это не значит, что в этот момент я спокоен. — Да? То есть я тебя все-таки злю? — Невероятно, — согласно кивнул парень. — Я рада, — искренне улыбнулась я. — Да ты просто чокнутая! — раздраженно воскликнул Антонов. — Господи, за что мне тебя навязывают все время?! Он резко повернулся, будто наш физрук рявкнул ему в ухо “Кругом!”, и скрылся за стеллажами. Захотелось довольно потереть ручонки и злорадно захихикать, но я воздержалась. Бегай-бегай от меня, мальчик, но тебя всё равно ничего не спасет! Вот это я обещаю точно.