Плевать

Осенние каникулы длились бесконечно долго. Я гуляла по мокрому от затяжных дождей городу, засунув руки в карманы и подставляя лицо редкой мороси. За эту длинную неделю я успела подумать, казалось, обо всём на свете. Даже перекрасилась в свой родной цвет. Маринка познакомила меня со своим необычным другом, который учился в моей школе. Они иногда таскали меня с собой. С Ангелиной я не смогла увидеться — подруга слегла с высокой температурой. С папой мы больше не возвращались к той теме. Просто в один из вечеров я молча подсела к нему, внимательно уставившемуся в телевизор, и обняла. Крепко-крепко, чтобы он не сомневался, что я его очень люблю. Папа обнял меня в ответ. И шутки дядечек из юмористической передачи стали для него почему-то смешнее, чем минуту назад. В школу я шла спокойно. Вот только села не на свою последнюю парту первого ряда, а по привычке на второй ряд. Когда поняла это, решила, что глупо будет подрываться и пересаживаться, поэтому осталась сидеть там же. Я дочитывала параграф, когда в класс зашел очередной ученик. Послышались приветствия, а потом над помещение нависла ожидающая тишина. Я тоже чего-то ждала вместе со всеми, не поднимая застывшего взгляда от строчек. Вслушалась в шаги, ожидая, что человек пройдет мимо, но шаги замерли прямо у моей парты. Боковым зрением уловила, что на стол приземлился черный знакомый рюкзак. Соседний стул отодвинулся, и парень сел. На левой руке блеснула серебряная цепочка. Тишина класса вновь начала заполняться разговорами. Звонок на урок. И кажется, что не было этой длинной недели свободы. И опять хочется, чтобы побыстрее были выходные. Ирина Ивановна вошла в класс и обвела всех внимательным взглядом. На нашей парте она задержалась дольше положенного. Урок начался, а мне вдруг стало дико грустно. Вот и всё. Я отсижу в этой школе дурацких шесть уроков, а потом что? А потом я пойду домой, в одиночестве ожидая прихода отца с работы. Весело. Рыбок завести, что ли? Так, по-моему, я уже об этом задумывалась. Покосилась на соседа по парте. Тот хмуро смотрел в книгу, о чем-то размышляя. Настроение у него явно тоже было не очень. Ручка, которую я вертела между пальцев, выскользнула и грохнулась. С секундным запозданием Антонов чересчур громко выдал: — Безрукая!

***

Учительница посмотрела на них обоих, как и несколько одноклассников, кинувших в их сторону парочку недоуменных взглядов. Да и Василиса была удивлена. Промолчала. Антонов и сам от себя не ожидал этого детского восклицания. Он просто сидел, слушал учительницу, а потом вдруг осознал, что больше ему не придется ругаться со своей безумной соседкой по парте, никто не будет прожигать его презрительным взглядом. И эти мысли даже как-то ужаснули его. Входя сегодня в класс, Максим сразу кинул взгляд на первый ряд. Но за последней партой возле окна никто не сидел. Парень даже на секунду застыл, а потом бодро начал здороваться с одноклассниками, как бы невзначай проходясь взглядом по второму ряду. Бурая сидела там, читала учебник с отрешенно-сосредоточенным выражением лица, будто её здесь и не было. Длинные распущенные волосы больше не радовали (что-что?) глаза своим солнечным цветом. И Антонов даже почему-то не стал раздумывать, а сразу направился к привычному за первую четверть месту. Девушка тогда никак не отреагировала. И теперь так у них будет всегда. Но Максим не хочет, чтобы одноклассница молча не замечала его! Парень нахмурился, размышляя над этой дичайшей мыслью. Что за бред! Нет, он должен спокойно сидеть и не рыпаться. Пускай оставшееся школьное время будет спокойным. Без всяких глупых бессмысленных препирательств. Они просто доучатся, разойдутся и больше никогда не встретятся… — Нет, ты точно безрукая, Бурая! — еще громче припечатал парень. Девушка с возмущением посмотрела на него, но опять промолчала, собираясь проглотить и эти слова. Одноклассник выразительно посмотрел на неё: чего ты молчишь? Василиса растерялась окончательно, не понимая, что творит Максим. Это что, специально, что ли? Он схватил под партой её ладонь и легонько сжал, кидая еще один красноречивый взгляд. — Сам ты безрукий, — неуверенно промямлила девушка, ловя на себе этот взгляд: да неужели ты догадалась?! — И вообще, Антонов, ты — дурак! — уже смелее воскликнула Бурая. — А ты — ненормальная! И они оба синхронно нацелили на Ирину Ивановну жаждущие наказания взгляды. Потому что, если это детское представление им сейчас простят, они не осмелятся подойти больше друг к другу. Василисе показалось, что её взгляд из жаждущего медленно превращается в просящий. Левая бровь учительницы медленно двинулась вверх в насмешливом удивлении. — Ладно, думаю, неделя уборки библиотеки вам обоим не повредит, — наконец сказала женщина, даже слегка улыбаясь. Эта суровая дама оказалась очень понимающей. Антонов не менее сурово кивнул. — Правильно, так нам и надо! Под ошарашенными взглядами учеников Василиса и Максим сложили на парте руки, как самые примерные ученики, и приготовились слушать Ирину Ивановну дальше, вполне себе счастливые. Библиотека была такой же. Старые стеллажи, набитые книгами, и тишина, укутавшая этот уголок знаний и мудрости. Василиса стояла, чуть ли не уткнувшись лбом в полку и бездумно водила взглядом по строчкам книги, которую она вытащила отсюда же. Может, книга и была интересной, но в этот момент девушку больше интересовал парень, который стоял чуть в стороне от неё, смущенный и потирающий шею. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но мучительно собирал в себе крупицы смелости и, кашлянув, выдавил: — Погуляем сегодня? Я возьму Валькирию. Бурая как будто мимолетно скользнула по нему взглядом, ощущая внутри просто какую-то вспышку радости от парочки слов этого парня. — Хорошо. После школы? — Да. И Антонов с облегчением отворачивается, глупо улыбаясь. Все же не так это было и страшно. Теперь можно и полазить по стремянке, расставляя книги на верхних полках. «— Вам надо поцеловаться! — Что? Зачем? — Тогда весь этот бред между вами закончится или… — Или? — …или не закончится.»

Прошло восемь лет

Настя заглянула в помещение и, широко улыбаясь, сказала: — Василиса, там твой пришел. Я, расставляющая в шкафу лекарства, обернулась и посмотрела на подругу. — Скажи, что сейчас выйду. Настя упорхнула, а я быстро справилась со своим занятием, сняла и повесила белый халат и направилась к двери. Не смогла не улыбнуться в ответ, встречаясь взглядом с теплыми темно-карими глазами. — Ну, здравствуйте, товарищ инженер, — шутливо поприветствовала я парня. Тот протянул мне руку, и мы вместе вышли из аптеки. Его теплые пальцы, переплетенные с моими, попеременно слегка сжимались. Он что, наличие кольца проверяет? При этой мысли смешок вырвался из груди. — Что? — тут же посмотрел на меня Максим. — Ничего. Просто вспомнила, как ты мне предложение сделал. Я кинула взгляд на наши руки. Мое помолвочное колечко весело блеснуло камешком. — Ну, признай, что это было неожиданно, — самодовольно усмехнулся Антонов, чью фамилию в скором времени буду носить и я. Закатила глаза. В тот знаменательный день мы поехали вместе со своими отцами на природу. Мужчины наблюдали за шашлыком, а я решила прогуляться. Через минуту ко мне присоединилась Валькирия. Собака радостно лаяла и носилась вокруг меня. К её ошейнику был ленточкой привязан какой-то маленький сверток. Я тут же попробовала его добыть, избегая дружеского обслюнявливания. Традицию по обмену маленькими сюрпризами начал Максим, привязав к ошейнику лабрадора в наше первое недосвидание шоколадную конфету и записку, гласившую: «Ты просто ужасно целуешься». Пф, было бы с кем! И вообще, то высасывание душ друг из друга, после которого я ходила с припухшими губами, нормальным поцелуем я не считала, о чем и сообщила ненормальному однокласснику. В тот же момент я гадала, что прячется под блестящей бумагой. Но, даже нащупав твердую коробочку, всё равно и не подозревала о кольце. Потом было недоумение, дрожащие руки и полный шок. Я прямо там и села с размаху на траву, пялясь на золотой ободок, как баран на новые ворота. — Василиса, ты выйдешь за меня? — прозвучало над ухом в тот момент. И я, потеряв дар речи, слабо кивнула, получив лучезарную улыбку, кольцо на палец и поцелуй. — Ты даже на одно колено не встал, — недовольно пробурчала я, возвращаясь из воспоминаний, — а так поступают все порядочные принцы, между прочим! — Вредина! — рассмеялся парень, обнимая меня. Сказать что-то колкое в ответ не позволил мобильный телефон. Он требовательно затрезвонил в кармане, вынуждая хозяйку доставать его. — Алло. — Василиса? — прозвучало в трубке. Голос говорившего, а точнее говорившей, был немного приглушен и звучал с каким-то акцентом. — Да, а кто это? — отбиваясь от рук Антонова, спросила я. — Это… мама, — замялась женщина. — Мама?! — соляным столбом замерла я, хватаясь свободной рукой в Максима и испуганно заглядывая ему в глаза в поисках поддержки. Мама?! Но… зачем она звонит?.. Парень обхватил мои плечи руками, увлекая меня к свободной лавочке. — Да. Я хотела поздравить тебя со скорой свадьбой. Вы очень красивая пара с Максимом, будьте счастливы. — Спасибо… — растеряно поблагодарила в пустоту, потому что в трубке уже пиликали короткие гудки. — Максим, это мама. Антонов прижал меня к себе крепче и поцеловал в макушку. Так два мамонтенка, оставленных матерями, встретились и поплыли на одной льдине вместе. А где-то там, за Атлантическим океаном, светловолосая женщина разглядывала фотографию, где кареглазый парень обнимал улыбающуюся девушку, а у их ног сидел величественный лабрадор. На обороте Нина написала: «Максим, Василиса и Валькирия. 20** год». Вскоре эта фотография, вставленная в деревянную рамку, заняла место на каминной полке.