Бумажный чародей и музыка сфер

      Кухни всегда были излюбленным местом Арканы, предметом ее самого живого интереса и объектом восхищения. Что примечательно — вовсе не из-за готовки. Еда плавно перемещалась на второй, а то и третий план, стоило женщине распахнуть тумбочку, ящики или даже стол. Сколько секретов они скрывали! Сколько невероятных вещей рассказывали!       Собственная кухня Арканы была понятной и солнечной, но и там удавалось найти до абсурдного внезапные предметы. Скажем, коробку из-под сладостей, которые женщина в жизни не ела, — обнаружена на верхней полке, прямо за вазочкой с зажигалками и спичками. Или ромашковый ингалятор, спрятавшийся у стенки тумбочки, — она была уверена, что сбагрила бесполезный аппарат еще много лет назад! Но подобные сюрпризы все же являлись редкой случайностью, нежели частой неприятностью: свою кухню Аркана знала, как облупленную, да и потерять что-то в такой крохотной комнатушке было сложновато.       В этом плане ее поражала кухня Элив. Младшая сестра совершенно необъяснимым образом умудрялась сохранять видимость порядка при полнейшей заполненности всего, что можно было открыть и забить. В ее кухне мебели стояло еще меньше, но хранящиеся в ней вещи исчислялись не просто десятками — сотнями. Аркана могла залезть в ящик и найти по меньшей мере шесть комплектов столовых приборов, лежащих вперемешку с ситечками, шумовками, консервными ножами и венчиками. Подвесные шкафы ломились от вскрытых пачек с печеньем и недоеденных конфет, банок с кофе и одинаково грязных чашек, но снаружи все выглядело так чисто и цивильно, что Аркане порой даже становилось стыдно. Всю красоту разрушала разве что плита — старая, с застывшими каплями жира, к которым намертво прилипла пыль, и сожженными вусмерть конфорками.       Вообще говоря, плиты были главной проблемой всех ее родственников. Каталоне, несмотря на весь уют его кухни, считал чистку плит бессмысленной по определению. Впрочем, он имел на то право: Аркана из раза в раз млела от вида черной стеклокерамической плиты с аккуратными тонкими кругами и не обращала внимания на недостатки. По сути, она только ее и помнила — все остальное за давностью лет уже выветрилось у нее из памяти. От кухни брата, как и от него самого, веяло теплом — и именно это тепло Аркана сохранила в сердце.       Вельзе же, наоборот, не менял плиту с начала прошлого века. Женщину порой поражало, как она в принципе способна работать. Возможно, на чистом упрямстве хозяина. Вельзе терпеть не мог перемены; он мог хранить крупы в жестяных ящиках, на которых уже не закрывались крышки, мог пить из стаканов, которые просто морально устарели, мог из раза в раз вырезать в мыле дырку, чтобы вставить внутрь магнит и подвесить над раковиной. Вельзе устраивало смотреть в полупустой пыльный сервант и мрачно хлебать чай, запивая собственный яд; его кухня была огромной, голубой и страшно ледяной.       Кухня Ивара была… Пустой. Найти лишнюю чашку или тарелку в его шкафах становилось практически невыполнимой задачей; его холодильник вечно работал попусту, охлаждая пачку масла, овощи и бутылку сидра. Ивар не любил свою кухню, как и не любил свой дом; Аркана пробовала навести здесь порядок, но не справилась и ушла — попросту не с чем было работать.       Зато убираться на кухне Фримиры ей всегда было в радость. Старшая сестра вечно бросала вещи там, где видела место, и благополучно забывала об их существовании. Чайные пакетики оказывались забиты в подстаканники, а банки, полные редких монет, — закрыты в духовке. Под столом в ее кухне было место и для солений, и для швейной машинки, а уж что пряталось под раковиной, Аркана предпочитала не думать. Здесь между вилок можно было отыскать перочинный нож, а в сахарнице — гайки, и женщина всегда с любовью перекладывала вещи по местам, со смехом вынося сестре особо забавные находки.       Кухню Иезекииля Аркана ненавидела. Она никогда не пустовала. Аркана ненавидела неудобный угловой диван, стоящий вместо привычных ей стульев и табуреток, ненавидела высокие подоконники, о которые кто-то вечно задевал рукавом или локтем, ненавидела фаянсовую посуду с глупыми цветами, из которой приходилось есть и пить. Особо она ненавидела ножи — они неизменно оказывались тупыми. Кухня Иезекииля пахла ладаном и тмином, и эта смесь так кружила голову, что становилось тошно.       Кухня Мироле была просторной и дружелюбной. Только здесь она могла ходить по полу босой — плитка всегда приятно прогревалась, но не обжигала — но брезговала: и младшая сестренка, и великое множество ее друзей постоянно умудрялись промахиваться мимо ртов. Все крошки, рисинки, капли сока и кусочки еды, которые скармливали саблекрысам, оказывались прямо под ногами. Аркана, как натура брезгливая, впадала в тихий ужас и сбегала с этой кухни, боясь на что-нибудь наступить.       Просторной была и кухня Шерри, но это на корню губил огромных размеров стол, занявший все разумные и не очень пределы. Младшая сестра терпеть не могла ютиться на маленьком островке — даже для мирных посиделок за чаем ей требовался масштаб и необъятное полотно под руками. Яркости ее кухне было не занимать — одну из стен украшал впечатляющий зелено-красный триптих, а посуда состояла лишь из предметов насыщенно-желтого и светло-голубого цветов. Когда Шерри накрывала стол, ее кухня напоминала карнавал — веселый и красочный, как душа его хозяйки.       Кухню Томасины она совершенно не помнила. Даже цвет обоев превратился в загадку. Посмотрев на свое отражение в окне, Аркана хмыкнула и вытащила телефон. Пора навестить чью-то кухню!