Бумажный чародей и музыка сфер

      К середине декабря Оксане стала часто сниться вода. Мутная, затхлая и темная, она утягивала ее на дно и невыносимо пугала, отчего Оксана рыдала даже во снах (благо, плакать ей пока не запрещали; говорили: «плачь, но не при детях»). Хуже всего было то, что Оксана шла к воде сама — либо влетала с разбега, либо прыгала в нее из окна многоэтажки — и ничто и никто не могли удержать её. Ей не хотелось топиться, но она делала всё, чтобы утонуть.       Кирилл, рационалист до мозга костей, предположил, что это — лишь отголоски дневных переживаний. Что постоянное мытье полов и очистка скамей, а заодно дичайший стресс не прошли для нее даром, понемногу сводя с ума. Он даже предложил подменить ее на пару дней, но Оксана сразу же отказалась: Кирилл и так был нагружен сверх меры, а сны… а что сны? Они — ее проблемы, да и только.       Помощь пришла, что удивительно, от Максима. Мерцающий явился в будний день, значительно позже репетиции хора и незадолго до начала очередного семинара. Он не сильно изменился с их последней встречи: пришел таким же лохматым и загнанным, разве что светлый кардиган сменился серой паркой и черным термобельем, а во взгляде поубавилось страха. Он по-прежнему был словно не в своей тарелке, а глубокие морщины всё так же бурыми линиями пробегали под его глазами, но сам по себе Максим стал… спокойнее? Не таким нервным? Более собранным? Он смотрел на мир широко распахнутыми глазами, будто непрерывно ожидая западню или подвох, но теперь он явно мог постоять за себя, а не рассчитывать на ее помощь.       Вручив пресвитеру толстый пакет документов, Максим приметил Оксану, убиравшую кафедру. Взбежав по ступенькам, он дружелюбно улыбнулся ей и потер шею.       — Тебя можно куда-нибудь выманить поговорить?       Оксана нервно глянула на пресвитера. Тот кивнул.       — Думаю, в правом крыле точно найдется свободная аудитория, — уклончиво ответила она, не рискуя просить вывести ее наружу. Правда, выход из правого крыла, вероятно, не заперт; Максим наверняка одолжит ей парку, если она попросит; вряд ли на семинар успел кто-то приехать, но он скоро — стало быть, ворота уже не заперты, но машин и братьев церкви им встретиться не должно. Дальше останется только подняться по склону, сделать резкий крюк и…       Резкая боль прострелила ее виски. Зашипев, Оксана схватилась за голову и согнулась напополам, чтобы не упасть на колени. Ощущение штыря, всаженного в череп, пульсировало между пальцев и разгоралось огнем под кожей; Оксане было так плохо, что она едва ли не плакала.       Перед глазами она видела лишь печальное лицо Кирилла; он качал головой и повторял: «Я ведь предупреждал».       Да, верно. Предупреждал. Предупреждал, что нельзя думать о том, что не понравится Мерцающим. Что нельзя пытаться сбежать. Что покидать пределы церкви можно только тогда, когда они это разрешат. И что будет очень неприятно, если их ослушаться.       Неужели случай с хором ее ничем не научил?       Вытолкнув из головы все мысли о выходе, улице и даже двери наружу, Оксана вымученно улыбнулась Максиму и жестом пригласила его в правое крыло. Чтобы далеко не ходить, она завела его в подсобку с реквизитом, запасными песенниками и нотами; конечно, в тесной комнатке стояла страшная духота, но зато в ней не было окон — а, значит, и ни единого напоминания о том, чего ее лишили.       — Ты стала точной копией Кирилла, — с сожалением отметил Максим, вертя в руках нимб, склеенный из мишуры. — Зря мы тебя здесь оставили. Не спасли, а только больше покалечили.       — А разве у вас был выбор? — тихо спросила она. — Мы рассчитывали получить тут ответы. По первости я и сама считала, что всё это — ради моей же безопасности. К тому же, после того, как Алексей сжег за мной все мосты… — на глаза навернулись слезы, и Оксана впилась пальцами в бок, чтобы не расплакаться. — Я не знала, куда податься. Мне было так страшно, а пастор убеждал, что в церкви будет безопасно…       Максим изумленно вскинул брови.       — Алексей тебя навещал?       Оксана кивнула.       — Пару раз, — она решила не уточнять, сколько именно. — Закатил настоящую истерику из-за нашей «конспирации», отобрал у меня телефон, а потом явился с моими вещами, заявив, что для родителей меня больше нет, — она не удержалась и всё же всхлипнула. Прижав ладонь к губам, она натужно рассмеялась и отвела взгляд. — Забавно, что изначально-то он обещал вернуть им меня в целости и помочь с побочкой.       Максим виновато посмотрел на нее, но коснуться не посмел. Отложив нимб, он бесцельно пролистал песенник, словно отвлекая ее шорохом страниц.       — Я могу что-то для тебя сделать? — осторожно спросил он, вновь и вновь проводя пальцем по краю страниц. Оксана вытерла сопли и пожала плечами.       — Ты знаешь, к чему снится вода? — спросила она.       Мерцающий внимательно выслушал сбивчивые пересказы ее кошмаров. Как и Кирилл, он предположил, что подобное вызвано сильным стрессом — но иным.       — Тебе не нравится так жить, — сказал он. — Как бы тебя ни убеждали в обратном, церковь — не твой дом, и ты всеми силами сопротивляешься, не желаешь смиряться. Во снах ты идешь топиться, потому что в реальности пастор и прочие Мерцающие заставляют тебя следовать избранному ими курсу, а не тобой. Мутная вода по той лишь причине, что тебя ничего не радует, а сигаешь ты в нее от резкости, с которой твоя жизнь наполнилась опасностью.       Оксана могла лишь слушать его, приоткрыв рот.       — Тебе помогла бы смена обстановки, — продолжал он, рассматривая кладовку. Нервно потерев запястье, Максим взял искусственное яблоко и принялся перебрасывать его из руки в руку. — Ко мне они не прислушаются, это точно. Я пробовал. Но, может, если попросить Радаева… — яблоко замерло в его руке. — Конечно, он попросит что-то взамен, но… Фигура-то он авторитетная, да и… Попросту глупо, что вас с Кириллом держат, по сути, на привязи! Вы же не первые кормушки на их попечении.       — Нас не отпустят, — Оксана вся сжалась, обхватив себя за плечи. — Нас даже за порог церкви ни разу не вывели. Я о смене погоды узнаю только из окна.       — Дай мне хотя бы попробовать, — настаивал Максим. Оксана вытерла нос и пожала плечами.       — Попробуй.       Максим лишь улыбнулся ей в ответ.