Laughing Pierrot

Моя бабушка умерла. Это случилось несколько дней назад. У неё случился сердечный приступ, и мы обнаружили это только тогда, когда решились будить её. Это должна была сделать я, и представьте себе тот шок, который я испытала в тот момент, когда поняла, что она не дышит. Хотелось плакать, но то ли я оказалась такой бездушной, то ли у меня обнаружилась выдержка — я не плакала. Все мы тосковали по ней, и на работе у меня случались какие-то проблемы из-за невнимательности. Начальница всё понимала, но просила впредь быть осторожной. Пришлось все эмоции свернуть рогаликом и спрятать глубоко вовнутрь себя. Но я пока не смогу улыбаться, про смех и говорить нечего. Не знаю, сколько это может продлиться, но явно не пять минут. От Рю пока не было новостей, но я ему ничего не рассказывала. Похоже, он был занят, но я сейчас как никогда нуждалась в поддержке. Дядя и мама совсем расклеились, и я просто не могла с ними нормально поговорить. Может, мне всё же стоит позвонить Рю или встретиться с ним? Думаю, это неплохая идея, я всё равно ничего лучше не могу придумать. — Привет, Рю, как дела? — сказала я, когда гудки закончились, и в динамике послышался голос друга. — Слушай, тут такое дело — мне поговорить с тобой надо, но разговор не для телефона. — Давай завтра в парке встретимся тогда? — услышала я в ответ. На втором плане слышался голос Ёщики, который явно хотел со мной поздороваться. — Ёщики-кун, подожди! — Нет, в парке не выйдет. Ты сможешь подойти к кафе «Розовый букет», в восемь часов? — Завтра была моя смена, и отпрашиваться было бы глупо, если вспомнить, сколько тарелок я уже успела разбить. Рю согласился встретиться со мной там в это время, а затем спросил: «У тебя голос грустный. Что случилось?» Но об этом я расскажу ему позже, когда встретимся. Я лежала в своей комнате и пыталась читать случайную книгу с полки, но получалось у меня это не очень хорошо, и руки машинально захлопывали очередную книжонку, клали её обратно на полку и брали следующую. Повторялся этот цикл ровно до того момента, пока мои нервы не истрепались. Было скучно, и я не могла найти себе другого занятия. «Может, стоит немного потренироваться? Я уже давно не практиковала стойку», — всплыла мысль в голове, и с ней вполне можно было согласиться. Без костюма, в удобных джинсах и джемпере чёрного цвета, с гимнастическим шаром в руках, я вышла во внутренний дворик дома и начала разминку. Все спали, и никто не мешал. Началось с десяти отжиманий, затем следовало сесть на шпагат, чтобы ноги работали так, как было нужно мне. Следом шло жонглирование сначала маленькими мячиками красного, синего и жёлтого цветов, а потом — кеглями белого цвета. Они были новенькими, куплены с первой же зарплаты, и я безумно собой гордилась, когда быстро научилась ими орудовать. Следующей покупкой, думаю, будут небольшие кольца, с которыми тоже прикольно будет работать. Дальше последовала стойка на руках сначала на твёрдой земле, а потом — на самом мяче. Мои ноги начали опускаться, и пришлось немного напрячь их. Потихоньку у меня получалось, но возникало ощущение, что в меня сейчас снова запустят камень. И всё же я смогла сделать эту стойку. Ну, чтобы не разгибаться и не тратить на спуск время, плюханье на спину пришлось повторить. Ушиблась несильно, зато теперь лежала на траве звёздочкой и смотрела на другие звёздочки, на небе. Как тогда, некоторое время назад… Воздух был не очень тёплый, но и могильного холода не чувствовалось, а лишь слабый отголосок свежести. Я задремала на траве, и снились мне беспокойные сны. Я видела странного мужчину, который казался мне знакомым, хотя тяжело было понять, видела ли его раньше или разум просто подкинул этот образ. Незнакомец шёл вместе с девушкой держась за руки. Девушку я узнала не сразу — это моя мама. Тогда человек, который был рядом с ней — мой отец? Я не могла приблизиться к их фигурам, даже сделать шаг, словно сидевшая в кресле, к которому меня привязали. Отвратительное чувство, от которого хотелось избавиться, но не могла. Ноги и руки будто то ли свело, то ли они налились той тяжестью, с какой я не смогла бы ими двигать. Проспала я недолго, хотя казалось, что прошла целая вечность. Перед глазами всё ещё был образ моих родителей в молодости, и у меня уже болела голова. Встав с мокрой травы, я убрала мяч в сарай, свои кегли сложила в коробку, а сама пошла к себе в комнату. Сил уже не было, и моё тело уже плюхнулось на кровать. Рука потянулась к телефону, чтобы поставить будильник, но оказалось, что мне успели написать что-то. Оказалось, что это Рю прислал фотографию. Это была я в тот день, когда познакомилась с ним и Ёщики. Баланс на мяче с жонглированием, помню. На лице появилась улыбка, когда я прочитала приписку: «Всё же у тебя круто получается балансировать! : ) » И следующий день не принёс совершенно никакой радости. Я снова перебила несколько чашек, за что пришлось платить штраф, и к концу дня силы снова кончились. Зато я увидела Рю среди клиентов. Я ему до сих пор не сказала, что бросила учёбу, а говорила, что-либо задерживалась в кружке по акробатике, либо болела и не ходила в школу. Моим одноклассникам было всё равно, хожу я в школу или не хожу (кому я там сдалась?), да и я не страдала от их мнения, но что касалось Рю — он мог подумать обо мне плохо, как всегда такое, обычно, бывает с нормальными людьми. — Привет, Рю, — сказала я, как-то натянуто улыбнувшись. Пожалуй, мой друг сильно удивился, увидев меня в форме официантки, даже слишком. Потом он посмотрел в мою сторону, но не на меня, а куда-то за спину. Но там же никого не было. Так куда он смотрел? Но он всё равно казался удивлённым моим внешним видом. - Так, только спокойно! Без бурного проявления эмоций! Я тебе всё объясню позже, а пока закажи что-нибудь для приличия. — Хорошо, зелёный чай и шоколадное пирожное, — ошарашенно проговорил Рю. Я записала всё в блокнот и отнесла заказ повару. Исполнен он был быстро, и я уже с подносом шла к столику друга. Рю просидел до закрытия кафе, затем прождал меня на улице примерно около пяти минут. Уже в нормальной одежде, я вышла, попрощалась с другими официантками и направилась к парню. Почему-то я слышу хихиканье со стороны уходивших девочек. — Ты хотела о чём-то поговорить? — Вздохнув, я кивнула и начала медленно шагать по улице в сторону дороги, ведущей к моему дому. — Кстати, я не знал, что ты работаешь. Как ты успеваешь всё делать? — спросил Рю. — Не торопи меня, дай рассказать всё по порядку. У меня несчастье случилось — умерла бабушка. После этого я чувствую себя просто ужасно, будто я её убила своими выходками. Что-то «Преступление и наказание» на ум приходит после этих слов. — Наступила недолгая пауза, которая немного нервировала меня, пришлось продолжить. — А по поводу работы… Знаешь, у меня есть на это причины… — А прямо сказать можешь? — Прямоте Рю можно было только позавидовать. Мне бы хотя бы толику этой прямоты и уверенности. — Я ушла из школы, чтобы зарабатывать деньги для семьи. Дядя безработный, а маминой зарплаты не хватит на всех нас, плюс ещё похороны оплачивать… — Соболезную. Она наверняка была тебе очень дорога. — Он снова глянул куда-то за моё плечо, но я снова ничего не заметила, разве что кожей почувствовала чей-то взгляд. — Знаешь, по поводу вины… Я не думаю, что она стала бы винить тебя в этом. Жизнь приходит и уходит, такое будет со всеми. Твоя бабушка будет приглядывать за тобою даже теперь, так что не распускай сопли, Усуне! А то, что ты работаешь — так это даже хорошо! Я никогда не понимал людей, которые готовы были пренебречь семьёй ради своих целей, а ты просто наплевала на своё вероятное будущее, чтобы жить известным сегодняшним. — Меня крайне удивило его мнения. Реакция тоже была неожиданной, но после этого словно камень с плеч свалился — так легко на душе мне стало! Мы шли всю дорогу молча, хотя изредка я слышала бормотание друга под нос. Одну фразу всё же удалось расслышать полностью: «Токагеро, заткнись, поговорим потом!» Спихнув это на причуды Рю, моя голова начала обдумывать тот странный сон, который приснился мне прошлой ночью, даже не по себе стало. — Эй, не грусти, всё будет замечательно, я уверен! — Рю внезапно взял меня за руку и немного сжал её, когда мы уже остановились у моего дома. Тепло. То ли он просто пытался утешить меня, то ли… — У тебя всегда будет, к кому обратиться, Усуне, — сказал парень, улыбнувшись так тепло, как никто не улыбался. Внезапно, его лицо перекосило, будто стукнули чем-то тяжёлым не в то место. — С тобой всё нормально? Что-то болит? — обеспокоено проговорила я, выдернув руку. — Давай, проходи в дом, воды налью. — Да нет-нет, я пойду, а то Ёщики будет полночи расспрашивать о том, где я был! Пока, — Что-то не то чувствовалось в его голосе, но это можно было объяснить внезапным проявлением боли. Эх, а ведь такой момент испорчен! Похоже, я начинаю привязываться к нему. Уже так переживаю за него, как за родного человека, вроде мамы, дяди или бабушки. Не знаю, можно ли назвать это чувство чем-то другим, но мне этого действительно хотелось. Во всяком случае, теперь мне было не так одиноко и плохо…