Laughing Pierrot

Всё ещё не верится, что мой отец вернулся в семью. До сих пор думаю, что это всего лишь сон, хотя я убеждаюсь в обратном уже в течение двух недель. Хорошо это или же плохо — поди разбери, потому что я до сих пор не могу определиться в отношении к Макото. Мне всё ещё тяжело называть его «папа» или хотя бы «отец», но ведь с другой стороны… Это было бы правильно, верно? Да только нужно ли рассуждать о том, что правильно и неправильно в данной ситуации? — Привет, Усуне-тян! — Я вышла из кафе, а у входа меня уже поджидал Рю. В пассажирской коляске сидел Ёщики, который теперь улыбался чуть ли не шире, чем старший брат. — Усу-тян! — громко выпалил мальчишка, выскочив из коляски. После того случая в парке аттракционов он вообще старается не отходить от меня или Рю (смотря кто рядом находится). Сейчас он просто кинулся обнимать меня. Откуда у детей такая сила? У меня даже кости затрещали. — Ладно, отпусти меня, мелкий, а то переломишь мне позвоночник, — пискнула я, но при этом улыбаясь. Я всё же привязалась к мальчишке! Я была рада хотя бы тому, что вижу их. Мне кажется, что кроме Рю и Ёщики меня никто не подводил и не обманывал. Даже мама предала, без всяких разговоров приняв Макото обратно. Было поздно, но Рю предложил немного посидеть в парке. Ёщики согласился, а я решила не возвращаться домой как можно дольше. Мне там неуютно стало, но если что — Рю довезёт меня куда угодно. Рю даже как-то предлагал переехать к Йо, который жил в Фунбари Онсен, но тут уже и у меня решимости не хватило уходить из дома, и от самого Фунбари веяло чем-то… страшным, что ли. Вроде бы я уже успела там побывать, так до сих пор дрожь пробивает от одного только упоминания об этом месте. По пути в парк мы зашли в круглосуточный магазин и купили что-то сладкое, каждый для себя: Рю купил себе и Ёщики по два шоколадных пирожных, а я взяла несколько онигири со сладкой начинкой. — Работа совсем выматывает, — выдохнула я, когда поняла, что если чуть-чуть пошевелю шеей, то она хрустнет, словно сухарик. — Когда у тебя последний выходной был? — Уже не помню, около четырёх дней назад… — Бывало и так, что я зарабатывалась до одурения и даже умудрялась забыть, какое число сегодня и какой день недели вовсе. — И не смотри на меня так, хорошо? Меня пугает твой взгляд! — Усуне-тян? — послышался голос откуда-то слева. Мы втроём сидели под фонарём на скамейке, а голос шёл из темноты, хотя для меня она была явственной из-за усталости. Разумеется, я оказалась права, потому что Ёщики сразу узнал говорившего. — Это тот дяденька, которой с Юмой-тян был, — сказал мальчишка. Кажется, я поняла, кто этот «дяденька». — Я думал, что ты сейчас дома должна быть. — Макото подошёл к нам поближе. Он казался ещё болезненнее, чем обычно: очки съехали на кончик носа сам он осунулся, будто не ел вовсе. Однако, Макото улыбался, словно и не было ничего между нами такого, что могло бы поссорить отца и дочь. — Здравствуй, Рю, Ёщики. Как поживаете? Мой Рю что-то сказал, но как-то неразборчиво. Выглядел он сейчас так, будто готовился кого-то убить, но лучше переговорить об этом потом, когда глаз лишних не будет. — Ты что-то хотел? — Давай вместе пойдём домой? Хочу поговорить со своей дочерью, хотя бы сейчас, м? «Не советую тебе соглашаться, я ему не доверяю», — прошептал мне на ухо Рю. Я понимала эту мысль, но ведь я сама себе пообещала, что дам Макото шанс. Надо послушать его, и тогда я действительно смогу сделать выводы о том, как дальше себя с ним вести. Попрощавшись с Рю и Ёщики, я медленно зашагала за мужчиной. Поначалу мы молча шли по узким дорожкам парка, пока не добрались до его выхода. — Как дела на работе? — Нормально, работаю. Разговор явно не клеился. — Расскажи, где ты был, когда… — Когда сбежал от Акино? Ну, путешествовал по миру. Где я только не был: Америка, Англия, Франция, Россия, Египет… — Похоже, я задала правильный вопрос, раз он так разговорился. Макото рассказывал о традициях в британском доме, о мифах Египта, о кухне Франции и о других мелочах. Вроде и слушать было интересно, но меня всё не покидало какое-то беспокойство. Почему мне кажется, что сегодняшний день ничем хорошим не закончится? — И всё же я скучал по Японии, но по твоей маме особенно… — Мама говорила, что ты раньше стихи писал. Это правда? — Давно, но да, было дело! Жаль, что многие из них были стёрты временем и другими жизненными проблемами. — Макото чуть замедлил шаг и поравнялся со мной. — Усуне, я тебя понимаю: ты зла на меня по многим причинам, но я хочу стать тем отцом, которого ты заслуживаешь… — Не-е-ет, я ещё до такой степени не провинилась! — Макото расхохотался так, будто сейчас я рассказала ну очень смешной анекдот. — Я не думал, что чувством юмора ты в мать пойдёшь! — сказал мужчина и посмотрел мне прямо в глаза. — Да я по жизни юмористка, тебе мама не рассказала? — На душе стало легче, что ли. Я знала, что нуждалась в отце, но его не было раньше. Может, я всё же должна простить его, но больше для себя, а не ради мамы? До сих пор не могу разобраться. Кто-то бы осудил меня за такую нервотрёпку, которую я невольно устраиваю всем вокруг, но ведь этот «кто-то» наверняка и сам был бы сбит с толку после вот такого эффектного возвращения отца домой. Мы так же медленно шли по городским улицам и дошли до пустынного шоссе. Помню, мы с Рю часто по вечерам здесь проезжали, когда он отвозил меня домой. Светофор на противоположной стороне был сломан и теперь он лишь изредка «подмигивал» красными диодами. Прямо к нему вёл пешеходный переход, свежеокрашенные белые полоски, и теперь здесь легко можно уловить запах краски. — Думаю, мама сейчас жутко беспокоится, надо поторопиться домой! — Макото бодро зашагал вперёд и дошёл до середины дороги, затем повернулся ко мне. Я-то ещё стояла на месте, почему-то боясь сойти с места. — Ну, чего ждёшь? Идём!.. Я же говорила, что предчувствую что-то нехорошее? Я оказалась права, потому что внезапно из-за угла вылетел, мать его, грузовик! И даже не вылетел — понесся на нас. Времени думать не было. Пожалею, нет — чёрт его знает! Я вновь почувствовала свои ноги, силу и энергию и рванула к отцу. Я еле успела толкнуть его в сторону, сильно вмазав рукой ему в грудь. Он отшатнулся достаточно вовремя. Не я, так он. Глухой удар, громкий хруст костей. Усуне отлетела в сторону от столкновения, сделав пару кувырков по асфальту. Она лежит под фонарным столбом, без единого движения. По всему телу царапины от асфальта, грудь почти не шевелится. — Усуне! — Макото подбежал к девушке и проверил её пульс. Слабый, но есть — удар был сильный! — Тен, Шу, Рё, Токагеро, летите, приведите подмогу! Касуми-сан, продержитесь ещё немного, я вызову скорую помощь! Макото нервничал, боялся, злился — это из-за него Усуне попала под грузовик. Водитель уже успел укатить в панике, что его «загребут полицейские», но Макото сейчас это не волновало. Мужчина попытался подложить одну руку под голову дочери, но он сразу почувствовал что-то горячее, мокрое. Кровь?.. Родителю всегда больно смотреть на своего ребёнка, который сильно ударился или поцарапался, но ещё хуже становится, когда ему грозит смерть.