***
Ронсе опустила ладони в прохладную воду и снова умылась. Может, это тётушка вспоминает её недобрым словом за то, что девушка снова сбежала, но щёки пылали всю дорогу. А путь был долгий… После разговора с тётей Рон несколько часов провела, шагая от стены к стене в кабинете отца, пытаясь хоть как-то собрать мысли. Итак… она — приёмный ребёнок. Её отец влюбился в женщину по имени Оделис и привз в этот дом, назвав Делли. Через некоторое время Делли родила, как и было суждено, девочку. И одновременно с этим в бедной деревне родилась Ронсе. По велению Церкви детей обменяли, чтобы защитить ребёнка, что появился у Делли. Ронсе тёрла пальцами переносицу. Быть пешкой в большой игре, когда ты ещё младенец тяжело, но ещё сложнее понимать, что вся твоя история — ложь. Да, она искренне любила своих родителей, и для всего общества навсегда останется их дочерью, но что делать с мыслями самой Рон? Ведь у неё словно отняли столько всего важного: настоящую мать, любовь семьи, судьбу… Как бы сложилась её жизнь, если бы в тот день выбор пал иначе, и поменяли бы другого ребёнка? Но это всё условные вопросы, а ответов просто не существовало. Именно Рон попала в этот дом и прошла весь этот путь, проживая чужую судьбу, а настоящая Мильеран… Ох. С этим сложнее. Настоящая Мильеран и была Протектором Сердца. Ронсе, сколько бы не распрашивала Камуи, никак не могла понять, где само Сердце. Внутри девушки? О чём говорит легенда?.. Женщины, что жили в лесу, рождались и умирали, передавая друг другу Сердце, хранили его словно в себе. Но это и было непонятно. Были ли они сами Сердцами, если Сердце было в них? Или они становились лишь вместилищами? Ронсе качала головой, бездумно смотря на книги отца. Вопросы, вопросы, вопросы… И похоже, никто не мог дать ей ответы, кроме Ватикана, но высокопоставленные святоши собирались как всегда упрямо молчать. Настоящей Мильеран была Ребекка. Та девушка, что Рон по воли судьбы несколько раз встретила на своём пути. Именно поэтому их видения были такими странными и похожими, именно поэтому Чаша так реагировала. Но знает ли Ребекка о том, какую силу носит в себе? Или же, желая защитить Сердце, от неё всегда скрывали правду? Было ли это жестоко или же наоборот — милосердно? Ронсе не знала. Ей казалось, что она бы поступила так же, защищая невинную девушку. Но мозг злобно подсказывал, что это несправедливо. Как много людей погибло, сколько гробов она сама видела, сколько Искателей сгинуло навсегда… а Сердце всегда было внутри обычной девушки, что даже не знала об этом. Ронсе понимала, что её злит покой Ребекки. Её незнание. Обычная жизнь без акум и сражений. Пока другие умирали, она продолжала жить. И хоть её вины тут не было, Ронсе чувствовала, как невидимые иглы больно давят ей на сердце. Она вспоминала изнурительный труд Искателя, страх, что не выдержит очередного задания, осознание, что снова погиб кто-то, кого она знала… Как же много всего было. Ребекка, конечно, невинная девушка. Такая же жертва Судьбы, как и все. Она не могла ни на что повлиять, и злось к ней абсурдна. Главная задача Ронсе, как экзорциста, найти Ребекку и защитить. Пока не поздно. Добившись у Комуи денег на быстрый транспорт и получив кучу разрешений на «незапланированные действия» (Ронсе даже думать боялась, что это), она, Аллен и Линали отправились в Испанию. Про разрешения ребята старались не говорить, но то, что в этот раз им разрешили буквально делать всё, что угодно, лишь бы защитить Сердце, смущало и заставляло тревожиться. …То есть, прежде их что-то ограничивало? «Защитите её любой ценой! — звучал в памяти возглас Комуи Ли. — Нет ничего важнее Сердца!» Ронсе, засыпая в карете, иногда вздрагивала, словно Комуи кричал совсем рядом. Снова и снова она смотрела на Аллена и Линали, с которыми наконец стала ровней — экзорцистом: любая цена — это какая? Значит ли это, что кто-то должен погибнуть? Если ничего нет важнее Сердца, значит, их жизни ничего не стоят, верно? Во сне Рон то и дело видела, как страшный акума, больше похожий на гигантскую машину с щёлкающими зубами, душит Линали. Несчастная дёргается, словно рыбка без воды, глаза её закатываются, а по губам течёт кровь, но ни Ронсе, ни Аллен не в силах ей помочь. Они спасают Сердце. Потому что жизнь Линали ничего не стоит. Ронсе просыпалась с криком и, брызгая воду из фляги на ладони, умывала краснеющие щёки. До Испании остался день пути.***
Орден снял для них крошечный домик на побережье — благо цены были низкие из-за ужасной погоды. Обещали грозы, поэтому курортников здесь не было, а жильё отдавали за полцены. Вид с террасы был, конечно, впечатляющим: тёмно-синее море, вздымающее грудь, хрип и шум волны, мрачное небо, на котором всё же кое-где виднелись мелкие, как пшено, звёзды. Аллен, расположившись на стуле, достал припасённые бутерброды и принялся жевать, наблюдая за тем, как покачиваются волны. Дверь со скрипом открылась и на террасу вышла, зябко кутаясь в синий плащ экзорциста, Ронсе. Аллен улыбнулся ей и продолжил есть, неособо тщательно пережёвывая бутерброд с тунцом. — Мы можем поговорить? — напряжённо спросила Ронсе, смотря на темнеющие воды. — Это не займёт много времени. Она много думала о том, что ей надо с кем-то поделиться мыслями, и непохожий на других Уолкер отлично подходил на роль собеседника. В Испании они несколько часов — только разместились в доме, и Рон понимала, что больше времени у неё не будет. — Если ты волнуешься насчёт своего первого задания в качестве экзорциста, — начал Аллен, — то уверен, всё пройдёт отлично. — Я же буду за вашими спинами, — бросила Ронсе, прекрасно понимая, что сражаться она не способна. И увидев, как изменилось лицо Аллена, тут же добавила: — Конечно, мне страшно, но это же нормально, верно? Чувствовать что-то… нормально, — она усмехнулась. — Но сейчас меня волнует другое. Он не отвечал, напряжённо наблюдая за Рон, а девушка, нервно кусая губы, ходила по террасе из стороны в сторону. — Это так бессмысленно! Я даже не знаю с чего начать! — Рон резко остановилась и, вскинув голову, шумно вздохнула. — Ты же часто виделся с Тики Микком? — А-а? — вскинул брови Аллен. — Ну да. — И какой он? Аллен оставил бутерброд в покое. — Разве не ты с ним провела много дней? — Мне нужно… твоё мнение, Аллен. — Ну, — Уолкер почесал щеку. — Он отличается от других Ноев. В какой-то момент мне даже казалось, что его можно спасти от Тьмы, потому что… — …Потому что в нём есть то, что делает его человеком, — выдохнула Рон, опуская голову. — Но это не имело смысла, — хмыкнул Аллен. — Оказалось, что за всем этим скрывается ещё больший монстр. Мне кажется, — он запустил здоровую руку в волосы, чуть взлохватив их, — Тики нравится вести двойную жизнь, потому что это весело. И знаешь, что? — он посмотрел на Ронсе, — это немного стрёмно. — Не согласна, — холодно отозвалась Рон. — Дело не в том, что ему весело, а том, что эти обе личности существуют. Он не может отказаться от них. То, что делает его монстром, — часть Ноя — это долг перед семьёй и его суть, но… — она усмехнулась, запуская руки в карманы. — Светлая часть Тикки — это его друзья, путешествия, дурацкая привычки курить и носить барахло. — Ронсе вдруг улыбнулась и продолжила говорить, не замечая, что Аллен пристально следит за ней. — И знаешь, даже, когда его кожа серая, а на лбу стигматы, всё равно можно заметить светлого Тики. Я не могу объяснить, но что-то внутри его взгляда… или когда он криво улыбается… Этот дурацкий смокинг, цилиндр и ухмылка бродяги. — Рон. Она вздрогнула и обернулась. — Да?.. — Ты это… ты же не влюбилась в него? — Ха, — она выдохнула и, нервно сжав пальцами ткань плаща, сделала несколько шагов по террасе. — Задаёшь вопросы, но хочешь ли слышать ответы, а, Аллен? — Просто скажи. — Что? — она круто развернулась и гневно посмотрела на юношу. — Что мне сказать?! Я сама не знаю, понимаешь. — Глаза Ронсе сияли то ли от злости, то ли от слёз. — Я постоянно думаю об этом и больше не хочу! Он — враг, да? — она кивнула самой себе, — и я не могу даже видеть в нём хорошее, потому что это — Ной. И мне не следует думать о нём, как о человеке, и уж тем более, — она судорожно вздохнула, — как о мужчине. Но эти мысли… они постоянно в моей голове. В этом есть что-то нездоровое, да? — Ронсе горько усмехнулась. — Я привязалась к своему врагу. Аллен качнул головой и подошёл к ней. — Орден вряд ли это одобрит. — К чёрту Орден, — выпалила Ронсе и тут же закусила губу. — Ты не знаешь, но Церковь втянула меня в большой обман. Я не могу рассказать всё, но чем больше я понимаю историю своей семьи, тем сильнее ненавижу церковных чиновников, что просто манипулируют нашими судьбами. — Эм, Рон… — Не бойся, — она повернулась к нему, улыбаясь. — Я не предам вас. Мы защитим Сердце любой ценой, для меня это… дело семьи.***
На рассвете они приняли решение разделиться. Ронсе набросала словестный портрет Ребекки, и экзоцисты разошлись по городу в поисках девушки. То, что Рон знала о Ребекке, было скудным поприщем в этом деле. По сути всё, что могло им помочь: Ребекка кукольно-красивая блондинка, которая прежде работала пекарем. Поэтому Аллен отправился в бакалейную лавку, опрашивать там хозяев и посетителей, Линали пошла в небольшую семейную столовую, надеясь, что там можно подцепить какие-то слухи, а сама Рон, немного подумав, выбрала кондитерскую в центре города. Это был большой магазин, известный среди жителей, и Рон казалось, что, если в городе и был талантливый пекарь, то посетители кондитерской могли бы что-то подсказать. Барселона просыпалась неторопливо, и по городу мягко стелился туман. Редки прохожие, натягивая шляпы, торопились на работу. Ронсе, зевая, брела по улочкам, поглядывая на изящные домики и готические сооружения. Даже сейчас, чувствуя груз задания, она не могла отказать себе в удовольствии любоваться красотами архитектуры. Засмотревшись на высокий собор, похожий на причудливую смесь камня и дерева, она сделала несколько шагов назад и столкнулась с чем-то мягким. — Простите, — буркнула Рон и уже хотела отойти, как увидела в воздухе лёгкий фиолетовый блик. Рефлекторно дёрнулась, но её запястье поймали крепкие мужские руки. — Так и не научилась смотреть себе под ноги, — вздохнул Тики, разворачивая девушку к себе. — И куда ты пропала, Ронсе? Её полное имя в его устах звучало непривычно грустно, и Рон, услышав это, дёрнулась. Вздохнула, опуская взгляд. Они стояли совсем близко, Тики крепко сжимал её руку, не позволяя уйти. — Что случилось в Риме? — задала первый вопрос, что пришёл в голову. — Рим случился, — усмехнулся Тики, внимательно изучая взглядом лицо девушки. — А если конкретнее? — нахмурилась она. — Ты потеряла создание и я, как джентельмен, — он подавил смешок, — доставил тебя домой. — Как благородно, — кивнула Рон. — Но ты забыл, что до этого был готов меня прибить. — Я и сейчас готов, — вздохнул Ной, отпуская её руку. — И?.. — Ронсе тряхнула головой, скидывая капюшон. — Неужели что-то мешает? Тики невольно закатил глаза. Не ясно, что происходило с девчонкой в эти дни, что он её не видел, но язычок её стал явно острее. — Больше не боишься меня? — он шагнул ближе, хотя между ними и так не поместилась бы и чаша. — Где та пугливая девочка-искатель? — Смешно, но мой страх исчез в тот момент, когда я призналась тебе, — дёрнула плечом Ронсе. — Оказалось, что акумы, злые духи, даже похищение… это не так страшно. А вот признаться… — Призналась в чём? — прорычал Тики, неожиданно хватая её за руки и толкая в сторону. — Не втягивай меня в эти игры, Искатель. — Я — экзорцист, — улыбнулась Ронсе, поднимая взгляд, чтобы не смотря на разницу в росте, смотреть в его золотисто-жёлтые глаза. — Забыл? Он дёрнул подбородком и с силой толкнул девушку вперёд, и Ронсе больно стукнулась о серый камень здания. Уже готовая к тизам, Ронсе зажмурилась, но… больше не было боли. Тики расслабил хватку. Вздрогнув, Рон раскрыла глаза. Ной просто смотрел на неё. Он без усилий прижимал её к стене и внимательно изучал каждую чёрточку на лице, будто искал ответы. — Это я, если ты не узнал, — неловко пошутила Ронсе. Тики вздохнул. — Эй, — она двинула головой, пытаясь заглянуть в его глаза. — Что с тобой? — Пытаюсь понять, почему такая неудачница, как ты, отнимает столько моего времени, — грустно сказал Тики. — Да я целую неделю тебя не видела, — фыркнула Ронсе. — Будто я переставал о тебе думать, — выдохнул Тики, смотря на губы Ронсе и, когда девушка удивлённо выдохнула, раскрыв рот, он почувствовал, как внутри всё с щелчком оборвалось. Тики резко схватил ладонью, облачённой в белую перчатку, шею Ронсе, вынуждая её закинуть голову, и приник к её губам. Ронсе не успела даже вздохнуть, и вихрь эмоций поглотил её. Пальцы Ноя расслабились, и Рон поднняла руки, чтобы обнять Тики за шею. Она прижималась к нему всем телом, дрожа от страсти и страха, что всё это закончится. Сухие губы Тики, пахнущие хорошим табаком и горькой мятой, сводили её с ума, и Ронсе была готова умолять его, выдыхая просьбы, чтобы это продолжалось. На мгновение оборвав поцелуй, Тики провёл пальцами по её щеке, чувствуя внутри себя новое, чужое чувство. Вздохнул. В лёгких было тяжело и больно, будто был простым человеком и пробежал марафон. Ронсе улыбнулась и, как доверчивый щенок, прижалась к тыльной стороне его ладони. — Целоваться приятнее, чем пытаться меня убить, не так ли? — прошептала Ронсе, чувствуя, как сильно стучит серде — не от страха, от любви.