Квоны

             Мы рассматривали картину Джеймс Сиэны в картинной галерее. Это приносило бы мне куда больше удовольствия, если в этом процессе участвовал бы я один. Дами увлекалась и, надо отдать ей должное, вкус у нее оказался неоспоримо хорош. — Не могу не поинтересоваться, что с тобой произошло, что ты такой разукрашенный?       Дами улыбнулась, как будто ей смешно от того, что она увидела у меня под глазом замазанный фингал.       После того, как мне позвонил Иль Хун и приказал сводить Дами на свидание, я потребовал к себе всегда благоухающего Дэсона и его незаменимых спутников по жизни — средства для кожи. В течение часа он явился на порог с большущим чемоданом в руках. Я уж подумал, что придется разделить с ним свою обитель. Но, как оказалось, мой друг заранее оценил всю трагичность ситуации и приперся во всеоружии, взяв с собою умопомрачительное количество кистей и каких-то баночек со стразами.       Он вымазал меня бронзаторами и хахлахтерами — или как их там — и следов моих неудачных похождений почти не было видно.       Когда Дами все же заметила то, что скрывалось под двухчасовыми пытками рук Дэсона, я начал порядочно сомневаться в его умении. — Вчера играл в футбол. И, как видишь, мое лицо было вместо ворот.       Таким образом я решил спрыгнуть с темы, которую определенно не стоит поднимать при разговоре с будущей, пусть и фиктивной, женой.       Я жестом подтолкнул ее вперед, к следующей картине. — Видимо, ты привык делать себе мейк, потому что твой синяк практически незаметный, — она хотела прикоснуться пальцем к моей ссадине, на что я поспешно увернулся, сдерживая себя, чтобы не схватить ее за грязные пальцы.       Дами громко выдохнула. — Слушай, Сын Хен, — она прикрыла глаза и затем опять уставилась на меня, буквально изучая взглядом. — Я знаю, что ты ко мне ничего не испытываешь. Но, пожалуйста, дай мне шанс.       Пришла моя очередь громко выпустить воздух. Дами нагнула голову и прикрыла свой лоб той самой рукой, которая тянулась ко мне. Все это выглядело так, как будто она и в самом деле переживала и не знала, какие слова подобрать, чтобы выразить свои эмоции. Я же просто хотел уйти, потому что все, что я мог чувствовать – неловкость и раздражение. — Я… Я буду хорошей невестой, вот увидишь. Просто не прогоняй меня. Дай возможность узнать тебя поближе. — Мне казалось, что на нас сейчас смотрят все посетители галереи. Если бы можно было, я бы закрыл рукой рот Дами, и выволок ее на улицу, чтобы она пришла в себя и перестала нести бред. — Только месяц. Дай мне всего месяц, чтобы понравиться тебе. Если за это время я для тебя останусь просто мешком с деньгами, на котором тебе приходится жениться, чтобы умножишь свой капитал, тогда я уйду сама. И ты меня больше не увидишь, клянусь. — Здесь снимают дораму? — я обернулся вокруг, перебирая глазами посетителей, которым, как оказалось, и вовсе не было до нас дела. — Хм, кажется, что нет. Тогда зачем этот монолог? Дами, мы еще даже не обручены.       Я поднял свою левую руку, указывая на отсутствие кольца на безымянном пальце. Ее слова не вызывали ни трепета, ни жалости. Непринужденность в воздухе сменилась большим тягостным раздражением и желанием засунуть моей спутнице в рот кляп.       Дами сначала прищурилась, как пес, которого отчитывают за то, что он нагадил в тапочки. Но потом ее лицо прояснело, и она выдавила то, что поставило под сомнение мое, пусть и принудительное, пребывание наедине с ней. — Но кольца — всего лишь формальность. Официально мы обручены.       Я уставился на нее, ожидая объяснений. — Ты сейчас пытаешься меня идиотом выставить или как? Когда это мы успели обручиться?       Дами закусила губу. Я представил, как она прокусывает ее до крови. — Нет, я и не пыталась. Ты разве не знаешь? Вчера, после ужина, наши родители подписали договор о помолвке. И с сегодняшнего дня я — твоя невеста.       Она смущалась, но по лицу было видно, насколько приятно ей произносить последнее предложение.       Из внутренних песочных часов, которые отсчитывали время до окончания моего терпения, сыпались последние крупицы.       Иль Хун даже не говорил со мной об обручении и присваивания титула женишка. Я был уверен, что должно пройти еще немного времени, прежде чем меня и Дами свяжут более серьезные, якобы, отношения. Тем более, я не мог себе представить, что все это будет происходить у меня за спиной.       Мое лицо понемногу наливалось краской. Не из-за смущения, а из-за чистого вида злости. Глаза выжигали точку на плече Дами, но воображение выжигало дыру на коже Иль Хуна. — Сын Хен, ты в порядке? Сын Хен?       Дами походила на сову, перекидывая свою голову то влево, то вправо, задавая все один и тот же тупой вопрос. — Мне нужно идти, — я одарил ее сухим предложением, завершая наш разговор и все свидание в общем.       Пусть и дальше размышляет над тем, как быть идеальной невестой и учит устав примерной жены.       Покидая картинную галерею, я отыскал во входящих номер Иль Хуна и незамедлительно его набрал. Этот ублюдок должен, как минимум, объясниться. Послышались короткие гудки — он сбросил. — Как ты смеешь? — я зашипел в немой телефон, стуча ногой об твердый асфальт.       На улице гудели машины и мимо проезжающее объявление цирка. Я добавил громкости в телефоне и опять нажал «Вызов» на сенсоре мобильника. Еще две попытки дозвониться оказались неудачными.       Разозлить меня не так уж просто. Но одному человеку это удается просто с неимоверной скоростью. Однажды, на мой восьмой день рождения, вместо того, чтобы сходить со мной в парк и покушать мороженного, Иль Хун передал мне килограмм эскимо курьером. После этого я не разговаривал с ним неделю. Не потому, что был обижен, а потому, что моя злость была сильнее. Каждый раз, когда я злюсь, он предоставляет мне более чем весомую причину.       Ноги сами принесли меня в машину. По инерции я повернул ключ зажигания и плавно въехал в ряд автомобилей. По пути я продолжал звонить, даже не понимая зачем. Ведь теперь я мчался к Иль Хуну, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, на своем сером Форде.       Глаза заливались злостью, и я чертыхался, вдавливая пальцы в кожаный руль. Я увидел, как передо мною приостановилась разукрашенная Тойота — светофор замигал красным. Я успел вовремя нажать на тормоз. Еще чуть-чуть и могло случиться ДТП. Трубку никто не брал и это выводило меня из себя. Почему только Иль Хун может звонить мне, когда пожелает? — Если уж я тебе звоню, значит, это дело мировой важности, говнюк!       Я громко хлопнул ладонью по рулю и нечаянно задел сигнал. В ответ раздалась пара-тройка ответных машинных гудков. Когда авто опять тронулись, продолжая привычный ряд, я отбросил телефон на соседнее кресло, прекратив попытки дозвониться и услышать голос вершителя всея судеб.       Как только я увидел ближайший знакомый поворот, то невольно подал знак правой фарой, и мне пришлось повернуть. Уже устраиваясь в новом ряду автомобилей, я осознал, что повернул только потому, что надо было как-то менять движение. Точного маршрута я не знаю, так как я не знаю окончательного пункта прибытия. Я не знаю место работы Иль Хуна. Мне стало неловко перед самим собой за тупость настолько, что захотелось себя ударить.       За все годы я ни разу не был у него на работе. Я только мог предполагать, что это место, возможно, где-то в парламенте. Скорее всего, он обитает в центре города. — Черт!       Я выдохнул и хотел швырнуть телефон, но увидел его уже брошенным на кресло.       Мне пришлось объезжать полгорода, чтобы заехать в «ZUTTER», где, как оказалось, не было Дэсона. — У него сегодня ночная смена, — так заявил бармен, который подал мне бокал виски.       Около получаса я потратил на то, чтобы выпить виски и отослать от себя подальше назойливую пьяную тетеньку. Неужели на меня теперь старухи западают? За этот короткий промежуток времени я все-таки успел получить хотя бы смс от Иль Хуна: «Кольца сами выберете. Желательно поскорее». Я звонил ему опять и опять, но этот чертов придурок продолжал игнорировать меня. Мое нервозное состояние только ухудшилось, поэтому я просил налить мне еще. И еще. — Вы за рулем? — бармен показал то ли свою заботу, то ли он хотел проверить, не дошел ли я еще до кондиции. — Если я отвечу «Да», это не помешает налить мне еще? — Я сунул ему под нос пустой стакан. Узкоглазый низенький парень на секунду задумался, а затем молча плеснул мне добавки.       Домой я пришел с еще одной бутылкой виски. Я не планировал напиваться, но каждый раз, когда что-то идет не по плану, все получается наоборот.       Алкоголь — это искусство, и суть здесь совсем не в опьянении. Жаль, что не все это понимают.       Хотя за окном был уже вечер, солнце палило волосы и кожу даже за стеклом. Это было хорошим поводом, чтобы задвинуть шторы во всех комнатах.       Очутиться на кухне было ошибкой для моего желудка. Он нещадно просил поесть. Принимая крайние меры, в одну руку я сунул стакан, а второй — открыл пустой холодильник. Кока-кола и тухлые яйца — прекрасный набор холостяка. Пора бы уже нанять повара. От этой мысли чертенок Сын Хен, который сидел у меня на плече, съязвил: «Скоро жена будет готовить. Если, конечно, она умеет». Я посмотрел на него и, мне показалось, что чертенок машет своим стрелой-хвостом. Затем я посмотрел на правое плечо, в надежде увидеть ангела Сын Хена, и услышать его мнение, но вместо этого увидел только непонятного происхождения пятно на свитере. Стоит ли мне утверждать, что я допился до чертиков?       В глазах уже немного двоилось, и я удивился, как мне удалось добраться до дома в целости и сохранности.       В абсолютной темноте я слушал Pink Floyd и их «Свиней». Я был пьян уже настолько, чтобы быть хорошим для всех. Сейчас я мог позволить себе думать о текущей ситуации и ее прямых последствиях. Все казалось слишком печальным и серьезным, чтобы относиться к обыкновенной жизни Сын Хена. Мальчик, которого забрал пожар вместе со своей мамой, никогда не вернется и не расскажет взрослому Сын Хену, как правильно поступить. Взрослый Сын Хен много раз спрашивал в очередном упоении того самого мальчика, что такое завтрашний день и как его достойно прожить. Но тот лишь указывал на сердце, на то, что мальчик забрал с собой в неполные девять лет.       Даже когда Иль Хун с мамой не использовали слова, я знал, о чем они молчат. Характером я больше походил на нее — немногословен, тихий и сосредоточенный. Она выглядела такой же, напротив отца.       «Ты копия матери! Всегда молчишь, когда нужно что-нибудь сказать». Эту фразу Иль Хун повторял как мантру каждый раз, когда орал на меня, отчитывал. В общем, при каждой нашей встрече.       Маленький Сын Хен сжался в уголке, вспоминая облик мамы и то, как она гладила его по голове каждый раз, когда тот приносил хорошие оценки из художественной школы. Иль Хун первым настоял, чтобы Сын Хен развивал свой талант, поэтому на радость мальчика отдал того в художественную школу. Спустя два года занятий, работы сына депутата Чхве висели в детской картинной галерее. Друзья восхищались юным дарованием, а критики пророчили Сын Хену будущее художника. Но дальняя дорога, ведущая в прекрасный мир, закончилась в стихийную огненную ночь. С тех пор потерянный сон красочного мира остался только в воспоминаниях.       Со спальни донеслась кричащая стандартная мелодия смартфона. Про себя я прикинул, что Иль Хун может образумиться и перезвонить мне. Хотя мысль про «образумиться» я сразу же откинул. Ему наверняка опять что-нибудь надо. Например, поговорить про очередное свидание с Дами. Даже если он будет говорить о свадьбе, мне плевать. Я успокоился, чтобы быть в состоянии разговаривать обо всем. Предполагаю, что каким-то образом он это учел. Догадка о том, что это мог звонить Дэсон погасла после того, как я вспомнил, что у него только что началась смена.       Когда я нашел свой вибрирующий телефон, валяющийся на тумбочке, то все мои предположения зашли в тупик. Вызывает незнакомый номер. Я вспомнил все те разы, когда мне звонили пьяные женщины и любопытные журналюги, в надежде отследить мое местоположение. Я лишь пфыкнул и повернул телефон экраном вниз. Этот урок я уже выучил. — Не дождетесь, — пробормотал я звенящему телефону и направился в обратно в гостиную. Телефон звонил еще раза три, но из-за искаженного виденья действительности, считать я был не в силах.       Pink Floyd сменился на Scorpions, поэтому я закрыл глаза, мугыкая в такт песне. Тяжело было сосредоточиться на чем-то со всеми вертолетами в голове, но куда проще было расслабиться и плыть по течению музыки. Вплоть до поглощения себя Морфеем.

***

— Открывай! Сколько еще мне стучать?       Я заметил, что таких слов ни в какой песне не было. Учитывая то, что диск проигрывался с английскими песнями.       Проснулся я моментально и, судя по часам, пробившим десять раз, спал не больше часа. Я повертел головой в разные стороны, пытаясь найти источник шума.       Невыносимо громко стучали в дверь. Мою? — Твою мать, у меня сейчас руки отпадут! Я знаю, что ты дома, лентяй. Открой!       Это ко мне? Голос был мужским, но он принадлежал ни Иль Хуну, ни Дэсону. А больше вариантов у меня не было. Паника возрастала с каждой секундой. Я не знал, что делать и нужно ли открывать кому-то, кто отчаянно бьется в мою дверь. Комната была черной от темноты, поэтому я подбежал к выключателю, делая своим глазам больно первые три секунды освещения. — Козел, хватит со мной играть!       Звукоизоляция в этом доме просто отличная, и чтобы услышать моего гостя, ему нужно было буквально кричать. Это он, собственно говоря, и делал.       Деваться было некуда, потому что этот нежданный посетитель явно не собирался уходить. Мне стало интересно, слышит ли его мой красноголовый возможно сосед. В один момент я представил, как Чжиен открывает дверь в своих широких коротких штанах и смотрит на меня пронзительным взглядом из-под своей лохматой извивистой челки. Я не стал придумывать его язвительные реплики, потому что только от мысли об этом тело покрылось мурашками. — Я сейчас выбью эту дверь! — человек за порогом начал якобы угрожать, но его тон был скорее шутливым, нежели яростным. Выдохнув весь воздух из легких, я подошел к двери и решительно повернул ручку.       Мои глаза опустились вниз, не ожидая увидеть столь низкого гостя, который показался больно знакомым. Алкоголь не до конца ферментировался и кислородное голодание мешало собрать свои мысли в кучу. — Ты? — невысокий парень выглядел слегка ошарашенным. Его маленькие глаза сжались настолько, что зрачков, клянусь, не было видно совсем. Опустив глаза на руки, я заметил, что он держал пакет, из которого показывалась бутылка шампанского. Кулак был плотно сжат вокруг ручки пакета. Невольно перед моими глазами, как пелена из воспоминаний, он проехался прямо перед моим лицом.       Не может быть. Тот самый метровый хахаль, что разукрасил мне глаз.       Я икнул от неожиданности и продолжил пялиться на пыхтевшего от злости мужика. — Что ты и тут забыл? — мне казалось, что он буквально выплевывает эти слова из себя. — Але, я здесь живу. — Я пощелкал пальцами перед его носом. — А вот какого хрена ты сюда приперся, да еще и с такими криками, я не знаю.       Я оперся об железную дверь, скрестив ноги. Парень выглядел скорее шокированным, нежели злым. Поэтому, я решил немного с ним поиграть. — Знаешь, еще болит, — я прикоснулся пальцами к синяку, который поставил этот карлик. — Если ты появился здесь, чтобы поставить мне еще один для симметрии, можно я откажусь? Боюсь, буду выглядеть слишком стильно.       Кто угодно мог понять, что я иронизирую. Мне было крайне интересно, какую реакцию вызовет у моего оппонента эта издевка. — Но, — я как бы нечаянно перевел взгляд на содержимое пакета, — может, ты пришел, чтобы извиниться? Прости, Брюс Ли, одного шампанского тут будет маловато. — Заткнись, иначе я тебе всеми красками радуги рожу разукрашу.       Мужичок сжимал руки сильнее. По мне пробежала дорожка страха, движение которой я остановил мыслью о том, что могу просто захлопнуть перед ним дверь. — Фу, зачем так грубо? Ты и со своей девушкой так разговариваешь? Не странно, что ей понравилось мое общество, — я старался улыбаться, несмотря на то, что внутренний голос приказывал остановиться, для моего же блага.       Лицо парня кипело. Понимание того, что он дошел до нужной кондиции, чтобы применить физическую силу, пришло после сравнения инцидента в «ZUTTER» и нынешней ситуацией. Пакет опустился на пол, и я видел, как этот гопник, не отводя от меня свое крохотное подобие глаз, разминает кулаки.       Что делать? Закрыть дверь? Вытерпеть удар? Брось, Сын Хен, дать сдачу! Ты ведь мужик, в конце концов. — Эй, ты где пропал? — моим, как мне сначала показалось, спасением, стала эта фраза. — А там-то ты что забыл?       Ровно в этот момент я осознал, что у меня все-таки есть сосед и это никто иной, как Чжи Ен.       Паренек нехотя отвел глаза в сторону, но его лицо ни на каплю не упростилось. — Двери попутал, — он сказал это без какого-либо энтузиазма и опять повернулся ко мне, уже не собираясь драться. Но я все еще видел тонну гнева, который, казалось, выпирал из ушей и ноздрей.       Я слышал, как приближались шаги комнатных тапочек. Позади кипящего парня я увидел красную башку, на которой смешно торчали две желтые заколки. Они убирали отросшую челку.       Чжи Ен кушал зеленое яблоко и выглядел крайне заинтересованным во всем происходящем, но, как всегда, в своей высокомерной манере. — Привет, Сын Хен. — От того, что он махнул мне рукой, и это даже выглядело как знак внимания, моя улыбка окончательно сползла с лица, а сердце ушло куда-то вниз, тихо и учащенно отбивая ритм. — Тэян, пошли или как? — Чжи Ен говорил с набитым ртом. Он зазвал того рукой к себе и поплелся обратно в сторону своей квартиры.       Я наблюдал за его перекиданиями (походкой самца это явно не назовешь). В больших широких трениках и серой майке, обнажающей его немереное количество тату и белую худую кожу, он казался совсем еще мальчишкой. — Я тебя убью, но в следующий раз, — Тэян буквально плюнул в меня словами. Он поднял пакет и повернулся к Чжи Ену, который моментально оказался возле меня. — Ха-ха, вы только что познакомились, а ты, Сын Хен, уже успел ему дорогу перейти? Ну что же, браво, — Чжи Ен захлопал в ладоши, держа в зубах яблоко. — Тэяна тяжело разозлить, но у тебя, как я вижу, это получилось с первой попытки. — Со второй, — Тэян скрестил руки и опять пялился на меня как на преступника. — Так вы уже знакомы? — Чжи Ен поднял одну бровь и вопросительно посмотрел на Тэяна. Мне казалось, что Чжи Ен невысокого роста, но когда он стоял возле Тэяна, казался прямо-таки гигантом. — Подождите-ка, я сам догадаюсь. — Чжи Ен шмыгнул носом так, что фанаты, наверное бы, умерли от умиления. — Это его ты побил в баре?       Ответное молчание сказало все за нас. Чжи Ен таращился на меня, как на чудо света и от этого мне хотелось отгородиться от него ширмой. — Знаешь, Тэян, я бы ему тоже вмазал, но пока причины не нашел. — Вам, кажется, пора, — дальше слушать наезды я не собирался. И как бы я не хотел сказать что-нибудь в отместку, язык не поворачивался ни на миллиметр. Где же та ироничность, которой я козырял перед этим коротышкой еще пять минут назад? Рука дернулась, чтобы закрыть дверь, но мне помешала крохотная нога Чжи Ена. На его лице не было улыбки, что еще больше затрудняло прочитать его эмоции и просто таки отбирало у меня всякий дар речи. — Что-то еще? — я решился посмотреть ему прямо в глаза. Зря. Мне было страшно по неведомой причине. Возможно, это плохое предчувствие, а возможно, обыкновенный страх, в котором я еще не мог разобраться, но сдержать себя не было сил. Эмоции управляли на уровне подсознания, что заставило полностью им подчиниться. Это сродни хотеть чего-то, что вызывает непреодолимый интерес, но, в конце концов, не выдержать, и попробовать на вкус, стараясь не увлечься.       Бывает ли такое, что у человека в глазах целый мир?       То, что я потерял опору и счет времени, это бесспорно. Я видел тысячи картин и слушал километры кассетных лент классики, но мне казалось, что этот миг длится дольше всей моей жизни. Если бы теперь мне сказали, что я обрету себя в глазах цвета меда, я бы ответил, что потеряю себя в них, благодаря их заманчивой сладости.