***
— Зи, я здесь, — кричал и махал ему рукой его лучший друг Луи. Они договорился встретиться в кофейне возле парка, чтобы обсудить бой. Но, Зейн знает, что Томлинсон снова будет причитать и читать ему свои морали о том, чтобы тот бросил это дело. «Ты бы мог работать в кофейне на выходных, халявный кофе и нормальная прибыль», — говорил ему Томлинсон. Для кого-то она может и нормальная, но не для Малика. Он не оплатит ею обучение или же счета, нет, он не бросит уличные бои. Если только ему не сломают ногу или шею к примеру. Но, нет, ему не сломают ничего. Он тренируется. Он в форме. Он лучший. Он всегда это себе говорит. Он лучше всех. — Томмо, привет, — дал пять он своему другу и упал рядом с ним за столик. Русоволосый уже заказал два капучино и когда их принесли, он отдал одно Зейну. — Я заплачу, — сказал брюнет. — Иди нахер, я заплачу, Зейн. Я уже заплатил, так что... — Мудак. Томлинсон лишь усмехнулся. Это была их обычная утренняя дружеская беседа. — Не боишься, что сегодня на тебя выйдет какой-нибудь бугай и размажет тебя? — исподлобья спрашивал шатен, попивая свой капучино. — Нет. Томмо, блять, ты мой друг, чёрт тебя дери, но ты против меня. Ты не веришь в меня, — причитал брюнет. — Я верю. Верю. Просто, не хочу потом носить передачки тебе в больницу. Малик допил свой грёбаный капучино и поднялся с места, чтобы свалить с этой чертовой кофейни и от чертового Луи. Который постоянно читает ему морали. Постоянно. — Я приду в «Amazon». Я поставлю на тебя. Я верю, Зейн. Но это не выход, твое здоровье важнее, чем эти дурацкие бои, — крикнул Томлинсон. — Из-за этих дурацких боев я поднимаю огромный куш. Я живу. Это не дает мне загнуться и помереть где-нибудь под мостом. Томлинсон выкинул свой стаканчик и двинулся вслед за другом. Они оба вышли из кофейни и Луи похлопал друга по спине. — Я понимаю тебя как никто другой и не хочу ничего говорить, или советовать, потому что сам занимаюсь мелким воровством и только я и мать прокармливаем семью. Сестры тоже помогают и ты... Но... — Заткнись, придурок. Я выиграю сегодня и дам тебе половину и, если ты откажешься, я засуну их тебе в задницу. Не нужно включать благородство. Не нужно, Томлинсон. Правило нашего убогого района - помогать друг другу. Ну не всем конечно, но близким нам людям да. — Хватит уже втирать мне это. Найди себе кого-нибудь и втирай это ей или... Ему, — громко рассмеялся Томлинсон. — Отьебись, Томмо, — ударил брюнет Томлинсона в плечо. — Эй, тише, тише. Бой ещё не начался. Зейн смерил друга убийственным взглядом, но больше ничего не сказал. Он любил своего друга и иногда он толкал правильную речь и задвигал умные мысли. И Луи был прав, Малику нужен был кто-то и... Зейн давно смирился с тем фактом, что ему нравятся парни, это, кстати, и причина, почему он живет один в убогой квартире на четвертом этаже, платит сам за обучение, да и вообще, почему вынужден тащить на себе всё это дерьмо. Ну так вот, это всё из-за родителей, которые его выгнали узнав, что он гей, застукав его с парнем. Они оборвали с ним все концы и никак не собирались ему помогать в дальнейшем. Поэтому, Зейн взял себя в руки и добился многого почти сам, с помощью своего лучшего друга, но об этом чуть позже. Вся жизнь Малика – сплошное дерьмо. Кроме занятий в университете. Искусство — это отражение его души. Оно помогает и успокаивает. Когда он рисует, он сосредотачивается, делая мазки на холсте, он чувствует спокойствие и умиротворение. Искусство — оно помогает ему смотреть на мир по-другому. Оно отключает весь мрак в его голове и заставляет думать о светлых моментах. — Хэй, чувак, эй, Зи, — зовет его Томлинсон. Зейн выпал немного из реальности, но Луи вернул его, вырвав из потока своих мыслей. — Что? — Я, мне нужно идти, моя смена в супермаркете и..., — шатен смотрит на часы на руках, — да, через двадцать минут я должен быть там, иначе меня снова попрут, — сказал Томлинсон. — С прошлого места тебя поперли из-за курения косяка на рабочем месте, а сейчас что будет? — Зе-е-ейн, а кто же всучил мне тот косяк? Соблазн был велик. Но если ты не будешь мне больше ничего давать, то я надеюсь, я задержусь в этом маркете надолго, — радостно сказал Луи. — Иди уже, — они снова дали друг другу пять, и разошлись в разные стороны. — Я люблю тебя, дубина, — прокричал Томлинсон с противоположного конца улицы. — Не позорься, Томлинсон, — крикнул вслед брюнет. — Скажи это, Зи, как ты любишь меня. Пусть весь мир знает. Зейн Малик, скажи это. «Блять, что ты устроил, клоун», — думал про себя брюнет. Люди на улице оборачивались и смотрели на двух парней как на сумасшедших. — Я тоже люблю тебя, Томмо, балбес ты эдакий, — на всю улицу закричал брюнет. Лицо Томлинсона озарила широкая улыбка, и он скрылся за поворотом. — Боже и зачем нужно было всё это, какой же ты придурок, Луи, — бормотал себе под нос Малик.***
Вечером Зейн пришел в клуб и Пейн завел его в кабинет своего друга. Если это можно так назвать. Обычная ободранная комната, которой явно нужен был ремонт. — Ты ел сегодня? — спросил Пейн. — Эм, да, ну, я перекусывал. — Зейн, тебе нужны силы, много людей уже поставило на тебя. Не смей всё просрать. Малик толкнул Пейна в грудь и прижал к стене. — Какого чёрта ты говоришь мне это? Из-за меня ты начал иметь прибыль. Из-за меня. И сейчас, ты говоришь мне не просрать это. — Отпусти, — оттолкнул кареглазый шатен Малика в сторону. — Отвали от меня. Имею право. Я нашел тебя, и из-за меня тебя начали любить. Из-за меня на тебя ставят деньги. Слушай, давай не будем ссориться, и мерятся тем, из-за чего и из-за кого всё это. Мы бы ещё членами померялись «у кого больше», — улыбнулся Пейн. — Я не подведу тебя. Я, блять, благодарен тебе и всё такое и я не сдам позицию, Пейн. Лиам лишь одобрительно кивнул, и парни вышли из кабинета и направились в подвал, туда, где всё и произойдет. Спустившись вниз, Зейн увидел, что почти всё это гиблое место было забито мужиками разной расы и национальности. С кем-то из этой толпы он будет сейчас драться, кто-то просто пришёл поглазеть, а кто-то просто балдеет от таких зрелищ и... Есть кто-то, кто пришёл сюда впервые, кто-то, кто будет возвращаться сюда снова и снова, пока ему не отобьют печень или не сломают ребра. — Пошли, — сказал Лиам и повел своего бойца в центр, через всех этих потных, орущих мужиков. — Итак, вы все пришли посмотреть сегодня на кровавое зрелище. Вы те, кто хотел бы оправдать свои деньги. Вы поставили на него и, это значит, вы уверены в нем. — Заткнись, и начинайте уже, — крикнул кто-то из толпы. — Клуб выставил своего бойца, я не видел его, Зейн, поэтому... Ты сможешь. Порви его, — шептал Лиам. — Пейн, объявляй и пусть твой друг уже выводит своего бойца, — сказал брюнет. — Мы готовы. Бой начинается, — прокричал Лиам и из толпы вышел парень. Кудрявый парень с яркими зелёными глазами, в которых плескался азарт и который был настроен вполне решительно на победу. Малик снял с себя борцовку и отдал Пейну. Кудрявый проделал то же самое и снял с себя черную футболку отдав её какому-то блондину. Зейн пересекся взглядом с этим блондином, и они смотрели друг другу глаза в глаза пару секунд и затем блондин похлопал кудрявого по плечу, что-то сказал и отошел в сторону. У него были стеклянно-голубые глаза, которые пробрали Малика до дрожи во всем теле. Он старался не смотреть на того парня, а смотреть только на кудрявого. Зейн знал, что победит иначе он не Зейн, а тряпка, которой вытирают пол в дешевых мотелях. Он не тряпка, он холст. Большой холст с необычайно красивой нарисованной картиной. Он сделает этого кудрявого. Зейн размял шею. Кудрявый последовал его примеру и сказал: — Ну что, потанцуем? — Конечно, и в этом танце ты ляжешь первым, — сказал Зейн и нанес первый удар.