- Мне плевать на твою любовь.

      Летняя погода всегда радует. Тепло и сухо. Иногда бывает даже очень жарко, но красота природы заглушает все недовольства. Солнце восходит очень рано и Смит с ним. Однако в августе Эрвину удается поспать подольше. Но сейчас часы отстукивали полдесятого, и единственные кто сейчас спал — это Зое и Микаса. Зое разрешалось делать совершенно все, что ей вздумается, отцом ребенка, которого она носит под сердцем, являлся Смит, а у него в штабе есть привилегии. Ну, а Аккерман спала потому, что любой, кто попытался бы ее разбудить получил бы от Леви. В общем, спокойный сон Микасы хранил Ривай, а сон Зое никого не беспокоил.       Говоря о Леви, нужно упомянуть, что большинство его мыслей занимали продумывание мести. Мести, которую он вершил у себя в голове почти вторые сутки. Сейчас у него вновь было много работы, на которую Микаса перестала обращать внимание, собственно и Ривай тоже. Она давно привыкла, что работа у Ривая на первом месте везде и всюду. Спорить с этим она не стала, так как четко знала о прекрасных его отношениях с макулатурой.       День в очередной раз тянулся, но медленным он был лишь для бездельников. Капрал совсем перестал следить за временем. Микаса сидела в кабинете и читала книги, которые ей удалось найти в комнате Леви. И да, хоть эта комната и числилась, как «капральская комната», Аккерман давно считала ее и своей. Эрвину вновь пришел документик с интересным содержанием, о котором он должен был поведать Риваю, но не сделал этого. Документ гласил об утверждении вылазки. Да, вылазка, так или иначе, должна была состояться, и с последним документом Смиту должна будет прийти точная дата. Он предпочел молчать, чтобы не расстраивать никого.       В штабе вновь царило молчание. Оживленные разговоры начинались лишь поздним вечером, когда заканчивались все тренировки и задания. Оставалось время просто напросто поговорить, что, собственно, каждый и делал. Ребята расходились по комнатам, собирались компаниями и беседовали. Это очень нравилось, с уверенностью скажу, каждому. Разговоры по душам, воспоминания, смешные моменты, иногда страшные истории… Все это создавало более теплую атмосферу и сближало солдат. Перед каждым человеком твердо стоял факт — ему есть ради чего жить! Как упоминалось ранее, большинство считали этакое отступление титанов — затишьем перед бурей. Исходя из этого, большая часть штаба старалась найти себе хоть небольшие признаки нужности. Люди самоутверждались и это помогало многим. Были и те, кого это вообще не беспокоило. Но таких людей в штабе можно было по пальцам одной руки пересчитать.       Время подходило к обеду, а капрал спешил закончить с документами. Микаса дочитывала очередную книгу, а Зое решила, наконец-таки, проснуться. Женщина нехотя встала и первым делом отправилась в излюбленную лабораторию. Правда делать там было особо нечего, последнего титана она исследовала и в течение эксперимента, убила еще пару недель назад. Оставалось смешивать разные жидкости и искать что-нибудь новое в обыкновенных вещах. Этим бы она и занималась, если бы многоуважаемый Смит не запретил ей экспериментировать с жидкостями, смешивать что-либо и вообще входить в лабораторию. Он утверждал, что таким способом она может навредить и себе, и ребенку. Но женщина не любила подчиняться правилам и посему все же иногда заглядывала в лабораторию.       К вечеру минуты шли еще дольше, но капрал уже вошел во вкус и справлялся с последней бумажкой. Он с радостью выдохнул, осознав, что долгожданная месть вот-вот свершится. Жестокое чувство раздирало его изнутри, он безумно хотел убить Като так, чтобы тот еще и помучился. Но ради Микасы он дал себе установку не убивать, а лишь изрядно покалечить парнишку. Читая очередную книгу, Аккерман сочла ее скучной и посему сейчас мирно спала. Ривай вышел из кабинета тихо. Так чтобы Микаса его не услышала. Только закрыв за собой дверь, отпустив ручку, он озлобленно выдохнул, и взгляд его принял устрашающий вид, взгляд, которым можно убить, ну или определенно свести к шизофрении или паранойе.       Где искать несчастного? Леви, конечно же, не знал, но, по-видимому, сам Бог желал правосудия, и поэтому искать Тома долго не пришлось. Капрал уверенно шагал по второму этажу здания, когда навстречу ему шел Като. Парень выглядел весьма довольным с зазнавшимся взглядом, убогой улыбкой и Риваю пришло в голову сравнение с титаном. Это было не удивительно. Взгляд его был пустой и бессмысленный, взгляд в никуда. Это бесило еще больше, капрал с плохо скрываемым отвращением подошел ближе к парню и одарил его резким и довольно сильным ударом в под дых. Глаза коренастого садиста расширились, послышался хрип и плохо сдерживаемый стон. Он согнулся и упал на колени. — Какого хера?! — возмутился Като, только увидев, кто его ударил. Парень поднялся и замахнулся кулаком на величайшего борца за права человечества. В отличие от всех прочих солдат в штабе, Като никого не боялся, и очень зря. Ривай совершенно не сдерживаясь с размаху, всадил ему ногой в промежность и аккуратно преподнес свою коленку голове нового подчиненного. Несостоявшегося удара парня Леви не заметил. Том простонал от боли, но на лице его вновь показалась тупая усмешка, — Типа мстишь мне за эту уродку? — Ривай взбесился еще больше и вновь врезал Тому. Парень прокашлялся, но опираясь на стенку, встал и продолжил. — Я бы такую вообще убил… — он вновь прокашлялся. — Пришла такая дружелюбная, познакомиться видите ли… Из нее бы получилась отличная шлюха. — Заткнешься ты или нет?! — возмутился брюнет. Убить его Леви показалось мало. Он вновь ударил Като. У починенного не было ни сил, ни желания давать сдачи. Капрал пропустил мысль о мазохизме. — Чего ты в ней вообще нашел? Она же обладает ужасным характером! — ехидно продолжал несчастный, — да и тем более странные шрамы по всему телу, мерзость! Уродка! — прокричал свою пылкую речь Том и тем самым задел Ривая. Задел за живое, за то, за что не стоило задевать. Но откуда же Тому знать? Ривай почувствовал, будто бы сердце сжалось, засохло в груди и прилипло в спине изнутри. Дышать стало тяжелее от негодования. Он схватил парня за волосы, и, дернув на себя, резко отвел к стене. Теплая темно-бордовая кровь потекла по лицу, пачкая собой и форму, и пол, и светлые волосы, прибывшего совсем недавно, бойца. — А тебе я посоветую сдохнуть за такие слова! Тебе никогда не понять! Ты никогда не узнаешь, какого это — любить просто так, любить за ее прекрасное существование! Любить и понимать, что ты извечно виноват перед ней! Виноват за каждую ранку, за каждый шрамик на ее душе, за малейшую царапинку на ее теле! Любить, с каждой секундой понимая, что любишь ее сильнее прежнего, а она всегда любила сильнее, чем можно представить. Я люблю ее хотя бы потому, что она самое лучшее, что могло случиться со мной, — и он с размаху выбил парню два зуба. — Идиот! Любви не существует, все в итоге все равно закончится предательством, в итоге вся эта игра кому-нибудь надоест! А ты скажи мне! Ты хоть раз сказал ей об этом?! Сказал, что любишь ее?! Нет?! — прокричал Като, — Ничего удивительного… — прошептал парень, коя как выпрямляясь, — Да и черт с тобой. Можешь не беспокоится, твой урок я выучил. Девчонку больше не трону, но пусть и она ко мне не лезет, — Том потер кровоточащее место на голове, и посмотрев на руку с кровью, усмехнулся. Нехотя разворачиваясь, он небрежно кинул капралу: — Ты бы за собой следил. Если уж так любишь, то скажи, а то поздно будет, — светловолосый удалялся, немного прихрамывая и шмыгая носом, из которого тоже пошла кровь.       Ривай стоял в растерянности. И нет, мысли его не были похожи на что-то типа «Как этот подонок смеет учить меня?!» Совсем нет. Он скорее задумался о правдивости слов Като. Леви ведь давно убедился в своей искренней любви к бледнокожей брюнетке, но так ни разу и не сказал ей об этом. Она и не требовала, не просила признаний, ей было достаточно того, что он находился рядом. В его любви она была уверена всегда. Даже когда он твердил об обратном, она знала, что он любит ее. И была права.       Капралу вновь сделалось не по себе. Он нахмурился. Рука немного побаливала от ударов. Голова из солидарности, тоже болела, и это отвлекало. Но думать он мог и понимал, что это необходимо. Он действительно осознал, что ни разу не сказал ей: «Я люблю тебя» Банального «люблю» он так и не произнес. Перебирая все фрагменты его бурной жизни в голове, он все же припомнил один раз, когда прокричал девушке признание. Но вот жаль, она его тогда не слышала, да и не от чистого сердца оно было. Хотя кто знает, может такие случайные фразы, вытекающие из обстоятельств, и идут от чистого сердца, и являются истиной? Ривай откинул все подобные глобальные размышления, и сделав вывод вслух: — Я люблю ее, но ни разу не сказал ей об этом.       Он, сорвавшись с места, побежал в свой кабинет. Сомнений и не возникало, Аккерман находилась там. Когда он уходил, она спала. Может, все еще спит? Тогда он повременит с признанием? Нет! Он был решителен как никогда. Нельзя было откладывать более. Сейчас было важно не упустить момента, выговориться сию же секунду!       Леви добежал до комнаты, распахнул дверь, и увидел Микасу, стоящую у стола и складывающую некие бумажки. Это были совсем не документы, но Риваю было не так важно, что там было написано и для чего. Микаса обернулась, услышав шум за спиной. — Ох, это ты, мой дорогой. Ну как, отомстил Като, как планировал? — Микаса кротко улыбнулась. Ей совсем не хотелось думать о глупейшем создании, она больше была рада видеть любимого. Капрал настойчиво, резко и возбужденно подошел к девушке, и, взяв ее за руки, тем самым развернув к себе, посмотрел в глаза, дабы этот момент запомнился ей и ему на всю жизнь. — Микаса Аккерман, — он выдохнул, — я люблю тебя, — сказал он, а та самая Аккерман потеряла дар речи. Ривай и не ждал от нее каких-либо слов. Пары поцелуев и объятий ему бы вполне хватило.       Он был счастлив осознать, что таким простым способом, он сделал Микасу еще счастливее. Она ожидала этого, молча, не говоря ни слова. Покорно ожидала. Не подталкивала и не требовала. В том, что она прекрасно разбиралась в том, что Риваю хотелось, и чего он ожидал, в его характере, она, бесспорно, выигрывала, но счет был равным и бессмысленным.