Лорд, Драко и некоторые другие

Первая школьная неделя прошла для учеников как обычно - в сумбуре и хаосе. Отвыкшие за лето от дисциплины молодые оболтусы активно набирали часы отработок у пытающихся воззвать к их разуму учителей. Для Драко первая неделя протекала мучительно тягуче. Долго прощаться с Томом утром в день отъезда ему не дали. Всю прошедшую ночь они и не сомкнули глаз, стараясь наласкаться впрок. Отец торопил, да и Хогвартс-экспресс ждать не будет. Юноша грустным щенком смотрел на жениха, который даже не мог проводить его в школу по-человечески из-за проклятых обстоятельств. Ночью Том успокаивал и обнимал, сцеловывал солёные капельки с нежных щёк вейлочки и обещал часто-часто писать (анонимно конечно). Вряд ли от друидов он сможет передавать весточку для Драко, но до 21 сентября ещё три недели, совы будут прилетать каждый день. Лишь бы любимый мальчик не плакал и улыбался хоть иногда, а ещё хорошо кушал и непременно, ни при каких обстоятельствах, не трогал Поттера (а лучше обходил десятой дорогой). Томас Марволо был наслышан о школьной вражде юношей и переживал теперь за обоих. Драко он пока не рассказал правды про Гарри, хотел сначала подготовить почву и вернуть себе человеческий облик. Как только поезд тронулся, Малфой-младший почувствовал, что помолвочная метка на шее (скрытая от посторонних глаз ворожбой отца, имеющего полномочия главы рода Драко) немного сдавила шею, и в горле запершило, как при простуде. Но вскоре лёгкий дискомфорт сменился внутренним теплом. Юноша как наяву увидел тонкую, но прочную нить, исходящую от него куда-то вдаль, к любимому нагу. И как далеко бы они не были друг от друга, эта связь-ниточка будет между ними, даря покой и чувство партнёра рядом. Или же – наоборот, передавая тревогу и тоску, как сейчас. Том думал о своём мальчике, и Драко показалось, что теплые руки обнимают его в купе, полном болтливых однофакультетников. Наконец-то успокоившись, Драко проспал всю дорогу, как убитый. И в дальнейшем стоило ему загрустить, оторвавшись от уроков, на которые Дракон набросился голодным иглобрюхом, юноша чувствовал тепло метки и руки на своих плечах, чувствовал Тома, который тоже думает о нём. Для Гарри первые дни в школе, в которую так хотелось вернуться, были ужасны. Даже хуже, чем последняя неделя у Северуса. Больше шума вокруг, больше доброхотов, лезущих в личные дела, больше директора, больше навязчивых друзей, от которых хотелось забиться подальше, не отвечая на вопрос: почему бледный, грустный и так далее. Перед отъездом в школу Снейп провел краткое внушение. Поджимая губы и морщась, как будто от того, что ему неприятно даже просто находиться рядом с Поттером, который замарал профессора собой, мужчина вручил фиал с зельем. И кратко велел придерживаться такой схемы: микстуру по три капли с утра принимать ежедневно (Не забудьте, Поттер! Ежедневно!), после посещения Дамблдора шесть капель с водой – обязательно (Даже если ничего не пил и не ел у него!) и ни в коем случае не подавать вида, что что-то знаешь (Вы поняли меня, Поттер?!). На мысли парня от прочтения профессиональный легилимент поставил качественный блок, взломать который можно только вскипятив Поттеру мозг. А на такое директор вряд ли пойдёт, ему герой ещё нужен. Гарри на инструктаже молчал, как партизан, уткнувшись взглядом в грудную клетку визави, и только кивнул на последний резкий вопрос. Он не плакал лет с семи, поняв, что это - бессмысленное занятие и думал, что его слёзные железы, наверно, пересохли за ненадобностью. Но Снейп своим обращением и отторжением сделал то, чего не смогли добиться Дурсли своим дружным коллективом. Гарри был готов разрыдаться в любой момент и держался на чистом упрямстве. Инстинкты требовали броситься в ноги своему старшему, отдать всего себя или умереть, если не возьмёт. Но вся предыдущая недолгая жизнь парня взрастила в нем упрямца с обострённым чувством собственного достоинства. Поэтому, наверно, он и не сломался морально, хотя многие его пытались согнуть поодиночке и все разом. Директор, видя морально подавленного Гарри, в целом был доволен. Его зелья Подчинения и внушений хватило на всё лето. Поттер и Снейп не сорвались с поводка. Вдобавок ещё и зельевар тщательно потрепал мальчишку, вон как оба сторонятся друг друга. От вида Северуса рядом с Поттером молоко киснет, а Гарри ощетинивается дикобразом, когда зельевар появляется на горизонте. Вечерами и Драко, и Гарри искали укромный угол. Драко с нетерпением читал очередное послание от Тома и отвечал ему, записывая все события своего дня (Марволо попросил), свои мысли и чувства. После того, как первое же письмо чуть не сперла сучка Паркинсон, слизеринец стал аккуратней и искал тихий закуток, чтобы насладиться чтением, ну и приласкать себя, если увлечётся и развспоминается о ночах с Томом. Тело, привыкшее получать ласки, грустило вместе со своим хозяином. Можно, конечно, пойти к Северусу, он всегда даст Драко приют, и любит почти как родного (особенно теперь, когда парень выяснил, что зельевар ему не соперник). У Снейпа мягкий диван в гостиной и теплый камин, но, к сожалению, он последнее время часто занят вечерами поручениями директора. Вот Драко и выручают то холодная каморка в одной из многочисленных башенок замка, то глубокая оконная ниша, на которую удобно накидывать чары отвлечения внимания, то заброшенный пыльный класс. Гарри тоже слонялся по замку неприкаянной тенью. Душа в себе боль, отвлекаясь усердным исполнением уроков. Учёба пошла хорошо как никогда, только задания заканчивались слишком быстро, и оставшееся время было себя некуда деть. Правда, был один интересный момент. Его учебник по Зельеварению за пятый курс куда-то запропастился (Пивз, наверное, спёр, не иначе) и Снейп, прилюдно проехавшийся по геройской безалаберности, велел взять себе старый учебник из шкафа. Потёртая книжица с обтрёпанными краями знавала лучшие годы. Ещё и все поля (а порой и между строк) были исписаны мелким, аккуратным почерком. Сначала Гарри подглядывал в учебник Гермионы, а потом вчитался в свой, помеченный на форзаце всё тем же почерком «Собственность Принца-полукровки». Неведомый мальчишка-собственник, бывший хозяин, вызвал уважение с первых же мелко исписанных им полей страниц. Здесь было всё. И пояснения по рецептуре зелий, и философские размышления о жизни, и ехидные, странно напоминающие кого-то комментарии-характеристики на учителей. Бывший хозяин, к примеру, уважал Флитвика и даже набросал его портрет в профиль (довольно похожий, кстати), был вполне доволен Макгонагалл и при этом не переваривал Слизнорта, обзывая разжиревшим лентяем и бездарем в зельях. Гарри даже не удивило такое отношение к преподавателю, потому что бывший хозяин книги явно был гением зельеварения. За первую неделю Гарри буквально проглотил весь учебник. Нет, в учебную рецептуру он не вчитывался, а только в рукописный текст. Ближе к середине учебника стало появляться всё больше записей о боевых заклинаниях, некоторых Гарри даже не слышал. Видимо, бывший владелец использовал любимый учебник, как записную книжку. Подробное описание заклинаний (не всегда светлых), рекомендации как правильно держать палочку и кисть, как произносить трудные названия (ошибка в одну букву могла дорого обойтись неумехе). И как вершина в собранной коллекции – заклинание Сектусемпра, разработанное самим юным гением. Тщательно расписанная и выверенная цепь действий. Гарри был очарован и восхищён умением неизвестного Принца-Полукровки. К заклинанию, которое полосует врага сотней порезов, как от острого скальпеля безумного хирурга, прилагалось контрзаклинание Вулнера Санентур. Тоже разработанное и записанное со всей аккуратной тщательностью автора. Гарри загорелся испробовать его, но почему-то боялся и не спешил. Хотя некоторые из светлых заклинаний Гарри отрабатывал уже, ускользнув от друзей в Выручай Комнату. Учебник отвлекал от тоски по Северусу, и Гарри, даже найдя свой, вернул его в шкаф, себе оставив потрёпанную версию. Шляясь вечерами по замку и желая чтобы физическая усталость (тренировки по квиддичу, как назло, только с октября начнутся) сменила тупую боль в груди, Поттер естественно и неумолимо в один из них наткнулся на Малфоя-младшего в узком коридорчике на чердаке. Застыв на перешейке двумя вражинками, парни ощетинились и подобрались, сжимая в руках палочки. Дуэли среди учеников были запрещены строжайше, но кто бы об этом сейчас думал? Гарри был раздражён и долго копил в себе боль и гнев на Снейпа. Его душила ревность, ведь Драко был вхож в личные покои зельевара, и ещё неизвестно чем там занимался Северус с этим белобрысым. Хватило одной ехидно-уничижительной реплики, чтобы вспыхнуть, как качественный китайский порох. Драко истосковался по Тому и некстати подумал, что именно Поттер - источник всех бед любимого, и вообще, должен убить его согласно пророчеству. Вейла внутри взвыла и заскреблась когтями, больно зачесались лопатки на том месте, где скоро будут появляться крылья с острыми, как бритвы перьями на концах. Желание рвать врага в клочья стало нестерпимым, но человеческая составляющая всё же пересилила и уберегла от рукопашной. Первое проклятие в недруга бросил именно Драко, и понеслось. Пробитая в нескольких местах далеко не безобидными заклинаниями крыша окрашивалась разноцветными вспышками, отсветы в окошке больше всего походили на магловскую дискотеку. Драко был более обучен отцом и Северусом, он знал некоторые секреты техники, а Гарри, менее ловкий, пер дурной магической мощью, используя несложные заклинания, но с увеличенным напором. Пятиминутной баталии хватило, чтобы понять затуманенным пылом боя мозгом, что они равны и будут кидаться проклятиями, пока не исчерпают свой резерв. Потрепали молодые маги друг дружку изрядно, исцарапали остаточными следами от погашенных заклинаний и извозили в пыли. Сектусемпра сама пришла Гарри на ум, когда на лестнице уже были слышны крики и топот шагов взрослых. Выскочила, как чёртик из табакерки и сорвалась с языка, впиваясь в слизеринца сотней острых лезвий. Щит уже порядком уставшего Драко не выдержал и, прогнувшись, лопнул, отведя лишь часть проклятья. Гарри не боялся так, наверно, никогда в своей жизни, даже когда оказался с Квирелом в подземелье и с василиском с глазу на глаз. Тогда он противостоял чудовищам, защищал свою жизнь. А сейчас глупая, почти детская ссора обернулась кошмаром. Он своими руками скорей всего убил человека, виновного лишь в том, что не нравился своим высокомерием и раздражал. Драко так страшно кричал, и его иссечённая одежда быстро пропитывалась кровью. Поттер упал на колени рядом, по-глупому пытаясь пережать кровотечения руками. Его кто-то грубо отшвырнул за плечи и дальше он уже наблюдал отстранённо и заторможено, как Снейп и Помфри, оказавшиеся рядом со слизеринцем в пыли и крови, сосредоточенно произносят медицинские заклинания. Как они не помогают, и у Драко закатываются глаза, а кровь всё ещё пульсирующими фонтанчиками покидает израненное тело. Сквозь вату в ушах услышал знакомое Вулнера Санентур, и даже не удивился, откуда Снейп знает его. Помфри вливала в еле живого Драко фиал за фиалом. С глухим хлопком рядом появился домовик в наволочке с гербом Малфоев и, сказав, что хозяин велел немедля доставить сына домой, тут же исчез вместе с Драко, как будто в Хоге не существовал запрет на аппарацию. Теперь всё внимание взрослых было обращено к Гарри. А он стоял у стены ничего не соображающей куклой и только смотрел на всех расширившимися от стресса зрачками, не обращая внимания на исцарапанное лицо и струйку крови на виске. После паузы первая к нему кинулась Помфри, вот же добрая душа. Сунула под нос воняющую склянку, стала обтирать израненное лицо. Директор рядом пыхтел что-то успокоительное и утверждал, что всё образуется. Снейп ожёг нечитаемым взглядом, сквозь зубы выплёвывая слова, рявкнул, что если бы не малолетний возраст (особенно подчеркнул это голосом, гад!), то путь Поттера лежал бы прямиком в Азкабан, а так - пусть пакует вещички. Даже если Драко выживет, то исключения ему не избежать, отец Малфоя это не спустит на тормозах. Последняя реплика была обращена явно к директору. Снейп бросил через плечо, чтобы присмотрели за факультетом - сегодня его уже не будет, и направился в Малфой-мэнор лечить студента. Несчастного Поттера препроводили в госпиталь, велели носу оттуда не казать и не рассказывать друзьям о случившемся. Гарри был убит произошедшим, винил во всём себя и всё больше погружался в пучины депрессии. Драко покалечил, дай Мерлин ему выжить, и Северус точно никогда ему этого не простит - вон как за Малфоем трусится. Сердце болезненно пульсировало, и юноша сжался комочком под кипенно-белым больничным одеялом. А наутро его отправили в гриффиндорскую гостиную, освободив от занятий, и велели отдыхать.