Behind Sad Eyes

Джастину снилось продолжение сего нескромного деяния. Поэтому когда он, открыв глаза, увидел стоящего у кровати Энтони, то густо покраснел и закрыл лицо ладонями. Он томно выдохнул в них, и пытался собраться с путающимися мыслями. В голове навязчиво вертелся тот факт, что он отсосал мужчине. И сделал это с превеликим удовольствием. Становилось жарко, и Джастин поднялся на локти. Оглядел комнату и понял, что на улице уже вечереет, и помещение погрузилось в бледно-бордовое пространство, с вырисовывающимися контурами мебелью и Энтони, стоявшем неподалеку от кровати, сложив руки в карманы брюк и с ожиданием глядя на парнишку. Тот нахмурил брови, и коснулся лица, проверив, нет ли ничего на нем такого, что вызывало у Бриджеса такой пристальный взгляд. — У тебя нет ничего на лице, Джастин, — словно прочитав мысли, вымолвил Энтони, и присел на кровать рядом с ногами парня, — я будил тебя и ждал, пока ты проснешься. Джастин, сглотнув, коротко кивнул, снова свалившись на мягкие теплые подушки. Ему не хотелось покидать кровать, потому что какая-то тяжесть была в этом. Сладкое ощущение умиротворенности буквально разлилось жидким свинцом в висках, и Джастин вновь прикрыл глаза. Костяшки на его пальцах накрыла холодная ладонь Энтони. Он чуть сжал его руку, провоцируя Джастина открыть глаза снова, на этот раз резко. Его щеки снова вспыхнули румянцем, и он приоткрыл губы от такого неожиданного действия. Но Бибер отрицать не мог — ему нравилось это прикосновение. Ничье другое он бы не признал как знак того, что он в безопасности. Теплая, чуть шершавая кожа касалась фаланг пальцев Джастина, и он перевернул руку и сжал ладонь Энтони, вызвав у него легкое удивление. Мужчина растянул тонкие губы в улыбке. — Сколько сейчас время? — прохрипел Джастин, уставившись в потолок и игнорируя взгляд Бриджеса. — Уже восемь вечера, — почти сразу ответил брюнет, пожав плечами. Бибер расширил глаза, при этом вскинув густые брови. Челюсть напряглась, и сквозь комнатную тьму, Энтони уловил движение желваков под бледноватой кожей. Джастин боялся. Он знал, что дома ему придется несладко, ибо отец наверняка стоит в дверном проеме с ремнем, в ожидании Джастина. Наказания были чересчур строгими: от шлепков ремнем по спине, до лишения еды на несколько недель. Характер Джастина закалялся, и, наверное, это должно быть хорошо, но вот парень становился от этого наиболее замкнутым, начинал бояться людей и вообще, его ранее лучезарное лицо источало только боль от новых красных пятен на его позвоночнике. Другой рукой русый сжал пальцами простыню под собой, громко сглотнув ком и выдохнув. Даже подняться для него было страшным, потому что это значило, что ему придется уходить. Уходить из безопасного места и возвращаться в свой проклятый дом. В это паршивое место, хотя по сути, должно быть наоборот. С домом у Бибера ассоциируется только неотъемлемый от его черствой жизни страх, перемешанный с тоской по несбыточным желаниям. — Джастин? Парень и не заметил, как поддался своему неминуемому родному страху, да так, чтобы тот окутал его и завязал крепкий узел в сознании. Заставил ровный лоб покрыться пленкой пота, а бледные руки с четко выступающими костяшками и голубыми ветками вен, непроизвольно задрожать. Едкий вздох, разрывающий комнатную тишину. Дрожь почувствовалась даже в этом жалком дыхании, и Энтони не на шутку испугался. Он вдруг настолько ощутил себя тем, кто обязан защитить парня, что не сломил в себе желания обнять русоволосого, символично показывая то, что ему не все равно. И Энтони так и сделал. Его объятия для Бибера были сладко неправильными, но в то же время — до боли безопасными и проникновенными. Джастин уже было начал молиться, чтобы это чувство не покидало его еще ближайшие лет эдак сто-двести. Он крепко сжимал затвердевшими от холода кистями широкую теплую спину, позволяя жару проникать под его кожу. Джастину не хватало убежища. Не хватало места, в котором он мог бы чувствовать себя хорошо. Он нашел его. Временно или навсегда – он нашел, и сделает все, чтобы растянуть его пребывание рядом с Энтони. — Что я могу сделать для тебя? — шепчет на ухо Энтони, позволяя обмякнуть мальчишескому телу в его объятиях. — Отвези меня… куда-нибудь. Биберу было неважно, куда они могли поехать. Черт, он мог бы отправиться в космос, но под предлогом, что Энтони будет рядом в этом нескончаемом море звезд и планет. Не время думать о романтике, Джастин. Не время. Энтони отстранился (не особо этого желая), и с особой нежностью взглянул на лицо, скрытое вечерним полумраком. Джастин выглядел как ребенок. Сонный, капризный ребенок, которому в голову взбрела очередная безумная идея, таившаяся в этих кофейных глазах. Бриджес готов был выполнить любое. И сразу подумал о месте, в котором не будет времени для тоски и детского испуга. Он даже похвально улыбнулся сам себе, и Бибер, заметив это, по-детски выгнул брови в недоумении. Энтони подавил желание рассмеяться, и потрепать мальчишку за волосы. — Что ты задумал? — с нескрываемым любопытством спросил парень и тень улыбки скользнула по эстетически правильным губам. — Не угадаешь, — Энтони покачал головой, поднявшись с кровати, — тебе придется надеть одну из моих курток, чтобы было тепло. Готовься поразвлечься. Джастин и представить себе не мог, что это будет катанием на коньках. Вообще-то, он даже не гадал, но если бы и попытался, то все равно каждая его мысль оказалась бы неправильной. Энтони был чертовски изобретательным. Кто бы мог подумать, что этот состоятельный привлекательный мужчина с гейскими наклонностями любит раскатываться по льду? Это было смешно. Биберу не терпелось увидеть Бриджеса на коньках. Темноволосый мужчина прошел вперед своей статной походкой; лакированные туфли с коротким каблуком отдавались эхом в огромном пространстве. Стадион был светлым и просторным, и больше напоминал какой-то своеобразный бункер, наполненный замороженным воздухом и запахом железа. Бибер, словно обвороженный таким зрелищем, почти не заметил, как Энтони развернулся к нему с белой и черной парой коньков руках. Шатен вскинул брови и протянул руку к белым, неуверенно оглядев их. — Могу дать черные, — Бриджес, заметив колеблющееся в выборе лицо парня, сразу же начал говорить. — Мне нравится белый, — уверил его Бибер, — я просто сомневаюсь в том, что смогу кататься на коньках. Я не умею. — О, Джастин, — Энтони негромко засмеялся, присаживаясь на пластиковое сиденье и снимая ботинки, — я тоже не умею. Поэтому и будет весело. Бриджес, стянув с ног ботинки, отложил их в сторону, и за считанные секунды натянул коньки, с блестящим лезвием под подошвой. Когда мужчина поднялся, то стал выше на две головы, чем Бибер, и тот в смятении отвел взгляд. Если бы не низкая температура, Джастин давно бы сгорел от смущения. — Я помогу тебе. Сядь. Энтони указал на свое место, и Бибер, поколебавшись, покорно присел, стягивая с себя ботинки. Бриджес присел на одно колено, и развязав толстые шнурки на коньках, он натянул один из на ногу Бибера, после перевязывая. Легкое потрясение. Мимолетное смущение. Джастин едва держит маску спокойствия на лице. Кажется, она начинает плавиться прямо на его скулах, спускаясь к шее и ударяя жаром в ключицы. Тонкие длинные пальцы непроизвольно сжимают сиденье под ним. Грудь вздымается от захватывания холодного воздуха ртом, и Энтони, уловив сбитое дыхание, поднимает взгляд. Боже, - рассуждает Бибер мысленно, - лучше бы ты не делал этого. — Все хорошо? — Все хорошо. Нет. Нетнетнет. Нихрена не хорошо. Поднимись, блять, с колен, и не смущай меня, пока я не вцепился в твои губы своими. Когда Энтони, наконец, поднялся, и Джастин мог свободно выдохнуть, Бриджес заметил порозовевшие щеки. Что-то ему подсказывало, что это не от холода, и от мысли, что мальчишке становилось стыдно (отчего-то), мужчина не сумел подавить улыбку. Он поправил и без того идеальную прическу, и поплотнее укутавшись в серое пальто до колен, взглядом пригласил своего спутника на лёд. Джастин, покачнувшись от непривычки стоять на точеных железках, прошел за Энтони, который уже рисовал лезвиями линии на морозном покрытии. Мужчина придерживался трибун, чтобы вовремя схватиться за перила, в случае падения. Но даже намека не было на то, что Бриджес потерпит неудачу. Грациозно разъезжал на льду, переставляя ноги и оставляя за собой тонкие шлейфы резцов на льду. Шатен же, неуверенный в своем умении, прошел к своему другу, пошатываясь из стороны в сторону. Если бы не было коньков, можно было бы подумать, что Джастин пьян. Энтони обернулся, и увидев совершенно растерянного Бибера посреди катка, направился к нему, и ухватив за запястья, потянул на себя. — Держи меня! — завопил Бибер, едва ли не упав и хватаясь за локти мужчины. — Держу, держу, — рассмеялся он, держа парня уже за талию. И время замерло. Не только внутри наручных золотых часов Бриджеса, но и вокруг этих двоих, что обнаружили себя слишком близко друг к другу. Джастин все равно был ниже, его не спасали даже коньки на высоких лезвиях. Щеки вновь побагровели, и шатен, пребывая в глубоком смятении, приоткрыл губы, изучая лицо с тонкими чертами напротив себя. Кадык парня дернулся от громкого глотка. Бибер сглотнул ком, застрявший поперек горла. Он снова начал чувствовать себя неловко, со вздымающейся от вздохов грудью и красными щеками, он находил себя в роли маленького мальчика, что поддался совращающим чарам взрослого прекрасного человека. Энтони, не делай этого со мной. Не делай. Я не смогу избавиться от этого, Бриджес. Отпусти меня. Не только мои руки. Отпусти. — Джастин? — окликнул его Бриджес, заглядывая в карие потерянные глаза. — А?.. — отстраненно прошептал он в ответ. — Ты хорошо себя чувствуешь? Охуенно, Бриджес. Я чувствую себя малолетним девственником. Ха, так и есть. — Прекрасно. Да. — Ты выглядишь неважно, — не отступал заботливый мужчина, — позже зайдем в аптеку. У тебя приступы смущения. — Я не.. — Так и будем обниматься посреди катка? Я думал, мы пришли сюда, чтобы покататься. — Да, да… И, как ни странно, никто никого не отпустил. Бриджес по-прежнему располагал свои ладони на мужской пояснице, а Бибер так же держал пальцами локти Энтони, смотря ему в глаза и будто бы ожидая. Ожидая… чего? — Так. Будем кататься вдвоем. Парень кивнул, и, наконец-то, освободился от неловких объятий брюнета. Тот взял его за запястье и легко потянул в сторону, переминаясь с ноги на ногу. Казалось бы, кататься на коньках проще простого. Но Бибер ощущал себя пьяным кузнечиком, особенно сравнивая с Бриджесом, который словно чемпион по фигурному катанию, вуалировал по катку, переставляя ноги и элегантно покачиваясь, как будто бы в такт импровизированной музыке. Бибер впустил воздуха в легкие, и поставив правую ногу вперед, проехал от силы сантиметров восемь. Он остановился, и Бриджес сделал то же самое. — Просто скользи ногами, — заметив недоумение на лице шатена, пояснил Энтони, — в этом нет ничего трудного, поверь мне. — Я был рожден не для этого, видимо, — усмехнулся Бибер и попробовал снова. — А для чего тогда? Для гейских чувств и смущения быть рядом с тобой, мастер смущать одним словом. — Для музыки, — Бибер затянул с ответом, поскольку не знал, что ответить. — Музыки? — удивился Энтони, на ходу вскинув брови, — играешь на инструментах? — Нет. Я немного пою. — Ого. Продемонстрируешь? — Не лучшая идея. — Лучшая. Я люблю твой голос. Хочу услышать то, как ты поешь. Уверен, что не только как пою, Энтони. — Я сделаю это дом.. потом, — сам себя исправил Джастин. Боги, он чуть не назвал жилье Бриджеса своим домом. Какой позор. — Прекрати меня стесняться, Джастин, — любезно попросил брюнет, — я приму тебя абсолютно любым. Не бойся.