Внезапно

      Изуна сидел на полу и задумчиво пялился на пять гладких камешков. Он их по-разному перемешивал, собирая различные комбинации.       Вот два чёрных камешка, один чуть крупнее второго. Он сам и Мадара. Горячие, безумные Учиха, не связанные узами клана, традиций и здравого смысла. Сверхсильный шиноби и бессмертное чудище, которое не может толком драться и не может толком умереть. Братья. Любовники. Родственные души.       Вот два светлых камешка, один совсем белый, а другой — бежевый. Тобирама и Хаширама. Братья Сенджу. Здравомыслящие. Восхитительные. Сильные. Они были для Учих глотком свежего, отрезвляющего воздуха, тогда как сами Учихи действовали на них сродни пьянящему вину. Несмотря ни на что, они ответственные, последовательные, храбрые.       А вот Мито. Красно-коричневый камешек. Прекрасная, сильная, но непонятная Узумаки. Если с Сенджу Изуна был знаком почти всю свою жизнь, пусть и в качестве врагов, то уроженка далёкого острова и морских волн была совсем чуждой.       Мадара принял её. Сразу и всем сердцем.       Тобирама её будущий муж, и помимо простой привязанности там будут ещё узы ответственности. И дети.       Они ушли втроём преодолевать неловкость, учиться взаимодействовать на уровне слов, на уровне чакры, на уровне прикосновений и поля.       Изуна не знал, какова Мито для Хаширамы. Тот сейчас больше был занят налаживанием отношений со своими новыми глазами и выглядел немного отрешённым. И самодостаточным настолько, что это пугало.       Изуна боялся. Боялся, что их маленький кружок по интересам развалится. Не из-за Мито, не из-за того, что она такая нехорошая, нет. Просто потому, что он стал слишком большим. Что у них не хватит времени, которое они смогут уделить друг другу. Многие обычные семьи распадались из-за того, что один пропадал на миссиях, а другой был занят бытом и тренировками детей. Когда люди не виделись неделями. Но даже когда виделись, они хотели не общаться, а просто отдохнуть.       Когда они постепенно становились чужими.       Изуна был готов влюбиться в Мито. Был готов открыть своё сердце, сделать её частью своей семьи. Эту прекрасную, строгую Мито, совмещающую чёткость мысли с безумием, что она видит между другими.       Изуна вспоминал то время, когда они с Мадарой были только вдвоём. Когда они месяцами не могли остаться наедине, но это и не было таким уж нужным: они были друг у друга, они смотрели друг другу в глаза, они вместе сражались и прикрывали друг другу спину. Это ведь тоже проявления любви, и было совсем неважно, целуешь ли его, или отбиваешь летящий в него кунай.       Но сейчас Мадара был не с ним. И не ему выражал свою любовь. Да, сейчас с Изуной был Хаширама, и можно было бы тоже заняться чем-нибудь таким, но… Это была не ревность — Изуна знал, какой она обжигающей может быть, каким резким и едким она его делает. Это был страх. Глубинный, морозящий, как бы не слишком явный, легко скрываемый улыбкой… но никуда не исчезающий и терзающий сердце изнутри.       Такого страха он никогда не чувствовал в бою. Изуна всегда был готов к бою, и даже в случае поражения всё равно понятно, что делать — умирать. Такой страх он чувствовал, когда отец просил зайти к нему, и было непонятно, о какой из его махинаций Таджима хочет поговорить.       А вдруг Мадара слишком увлечётся этим новым для него здравым смыслом?..       А вдруг Тобирама слишком увлечётся новой семьёй и начнёт отгонять от Мито и себя всех остальных?       А вдруг он не понравился Мито?       А вдруг Хаширама сейчас эволюционирует в какого-нибудь супер-сверх-шиноби, которому будет совершенно плевать на них всех?       Все вопросы были важными. И ни на один из них не было ответа.       Изуна был трусом. Сейчас он мог себе в этом признаться. Он всегда отважно сражался, никто не мог его в этом попрекнуть. Он всегда отважно защищал свою правоту. И защищал своего брата. Он без раздумий бросался в любые авантюры, но это всё чушь, фикция. Иллюзия отваги. Ведь когда не задумываешься о последствиях, нечего и бояться.       Ничем, кроме собственной трусости, Изуна не мог объяснить свой категорический отказ от примирения. Страха ловушки. Страха предательства. Страха посмотреть в глаза тех, чьих родственников убил ближе чем с расстояния броска куная.       Сейчас всё хорошо. Кланы объединились. Мадара и Хаширама снова друзья… Стоил ли его страх всех этих смертей?.. Нет. Стоит ли сейчас его страх… чего? Чего он лишает его сейчас?       Наверное, общества Хаширамы, что сейчас медитирует неподалёку.       — Тебя что-то беспокоит? — спросил Сенджу, будто подслушав его мысли.       — Много чего, — признался Изуна неохотно.       — Ревнуешь?       — Боюсь.       — Иди сюда, — Хаширама позвал его в свои объятия. — Чего ты боишься?       Изуна обнял его, уткнулся в плечо. Такое невероятно родное, знакомо пахнущее, что аж жутко становилось, насколько быстро Хаширама врос в его жизнь, в его судьбу, в его чувства.       — Перемен.       — Хм?..       — Ты, я, Мадара, Тобирама, Мито… Всё меняется. Всё ужасно быстро меняется. Мой брат уже не такой, как раньше.       — Не такой?       — Он теперь не один, — Изуна поднял голову и посмотрел на него серьёзно. — Раньше мы были вдвоём против целого мира. Я был единственным, кто его понимал. Сейчас у него есть вы. Есть выбор. А значит, есть шанс, что он выберет не меня.       — Но зачем ему вообще выбирать?..       — Я не такой как раньше. И никогда не стану прежним. Я слаб.       — Не думаю, что для Мадары это так уж важно.       — Для меня важно. Ты жил без зрения, ты понимаешь, каково это — лишиться части себя. Когда жить можно, но даже самые простые и обыденные вещи вызывают затруднения. Когда другие на тебя смотрят иначе, будто ты какой-то недоделанный или хрупкая ваза, которую боятся уронить. Казалось бы, ничего страшного, ничего непоправимого… Но я — это больше не я. Ксо! Да даже когда я охотился на людей с целью закусить, это был больше я, чем сейчас. Потому что у меня была сила. Мадара никогда не бросит своего брата из-за того, что тот ранен. Но если я уже не его брат?       — Мы все меняемся со временем, — мягко заметил Хаширама. — Я уже не тот мальчишка, который убегал на реку потренироваться с новым другом, но при этом боялся спросить его фамилию. Тобирама уже не тот человек, который считал, что лучший Учиха — это мёртвый Учиха.       Короткая пауза — собраться с мыслями.       — Ты тоже — не тот, кто отговаривал Мадару от перемирия, считая нас слишком врагами для честности. Но от этого вы не перестаёте быть братьями. Как и Тобирама не прекращает волноваться о том, что глупого ани-чана обманут. Как я хочу защитить — всех, но вас — особенно сильно. Разве то, что ты изменился, влияет на желание Мадары защитить дорогих ему людей? — Сенджу наклонил голову, прижимаясь щекой к макушке Изуны.       — Нет, я понимаю, — Учиха говорил невнятно, словно глотая слова. — Действительно не бросит. Ведь есть долг, привычка, обещание. Каким бы я ни был, каким бы ни стал — Мадара меня не бросит. Но не факт, что это сделает счастливее его самого. Пусть лучше совсем никак, чем по привычке. В нагрузку. Из жалости.       — Из жалости? — Хаширама хмыкнул, щекоча волосы дыханием. — Скажи, Изуна, когда ты предложил мне шаринган — ты сделал это из жалости?       — Нет, — Изуна был ошарашен подобным заявлением.       Хотя почему именно — он сказать бы не смог. Возможно, из желания удивить, поразить, шокировать. Возможно, из желания сделать приятное, отблагодарить. А может, дело было вовсе не в самом Хашираме, а в том, что он мог гораздо лучше позаботиться о глазах Мадары.       — Мы любим людей не за что-то определённое, Изу, — мягко заметил Хаширама. — И дорожим тоже не из-за одного-единственного фактора. Ни кровь, ни родство, ни сила, ни привычки не могут сами по себе гарантировать, что люди поймут друг друга. А понимание совсем не означает, что будет любовь. Или уважение. Нет, подожди, — Сенджу накрыл губы Изуны ладонью, не давая перебить. — Дай я закончу. Когда мы защищаем свою семью — мы делаем это не потому, что её члены слабы. Да, куноичи, не ходящая на полевые миссии, может быть слабее супруга. Дети — не так сильны, как взрослые. Младший брат может проигрывать старшему или наоборот — оказаться более талантливым, обладающим большим объёмом чакры… но всё это неважно, понимаешь? Люди защищают свою семью не поэтому. Мы любим не поэтому.       — А… почему? — вышло тихо, будто Изуна боялся спугнуть что-то.       — Я думаю, мы любим потому, что это делает нас счастливыми, — очень серьёзно ответил Хаширама. — Кому-то хватает самого осознания, что любимый человек есть. Живёт, дышит, разговаривает. Кто-то желает обладать его вниманием полностью, замкнуть только на себя. Кто-то считает, что должен помогать, стоять плечом к плечу или прикрывать спину, — Сенджу зарылся пальцами в волосы Учихи. — Но, Изу… тем, чего люди хотят добиться в итоге… что хотят получить… Мы очень эгоистичны. Мы хотим быть счастливы сами — просто иногда для этого нужно, чтобы счастливым был другой человек.       Изуна помолчал.       — Но что делать, если всё… изменилось? Если я был слишком дорог, делал… счастливым, как ты говоришь. А потом это всё закончилось — но слишком сложно сказать это мне в лицо. Или даже признать самому. Я словно… словно получил в наследство от прошлого себя эти отношения. И не вполне… не вполне ощущаю, что я их заслуживаю.       — Любовь не заслуживают, Изу, — Сенджу покачал головой. — Её вообще нельзя предсказать, спрогнозировать или понять. Она просто… появляется. Нас могут делать счастливыми совершенно безумные, неправильные вещи. Или бесконечно раздражать то, что приводит в восхищение всех остальных. Тебе не доводилось желать смерти родственникам? Кому-то из клана хотя бы?       — Они были тупыми идиотами, которые напрашивались, — пробурчал Учиха.       — Возможно, — Хаширама погладил Изуну по голове. — Но и они могли кого-то радовать. Знаешь, я счастлив, что ты решил оставить себе мои глаза. Не из-за шарингана, — кончики пальцев осторожно коснулись век. — Потому, что они тебе нужны. Что они… радуют.       Изуна доверчиво прикрыл глаза, подставляясь под руку. То, что говорил Хаширама, пока что не складывалось в полную картину — но ведь Сенджу ещё не закончил.       — То, что есть у тебя сейчас, то, как Мадара относится к тебе — это не наследство, — кончики пальцев сменились губами. Лёгкий поцелуй, и Хаширама продолжил. — Это то, что есть у тебя — у вас — сейчас. Оно может измениться в будущем, не спорю… но если ты продолжаешь делать Мадару счастливым, то как можно заслуживать или не заслуживать его любовь?       — А я продолжаю? — недоверчиво взглянул Изуна.       — Ты же не думаешь, что Мадару делала счастливым твоя сила как бойца? — хмыкнул Сенджу. — Это позволяло ему меньше беспокоиться за твоё выживание — но счастливым его делали совсем другие вещи. Например, то, что ты мог из каприза прикрутить его к кровати и никуда не выпускать. То, что у тебя достаточно наглости, чтобы прийти и потребовать то, что тебе хочется. То, что ты такой, — Сенджу запнулся, подыскивая слова. — Я даже не знаю. Уютный? Безумный? То, что ты живой, в конце концов.       Изу задумался.       — Я заслуживаю этого всего потому, что до сих пор вхожу в небольшое количество тех, кто может ухватить Мадару за яйца и остаться в живых?       Хаширама невольно прыснул, но всё-таки мотнул головой.       — Скорее, потому, что ты можешь не только захотеть этого, но и воплотить. Выживание — это уже побочный эффект.       — Значит, те отношения, что есть сейчас, я заслужил. И если я возьму и всё испорчу, потому что изменился или потому что загоняюсь — это я тоже заслужу? — Изуна немного помолчал, а потом переформулировал: — Само по себе изменение статуса не несёт в себе изменения отношения. Но если я не смогу с ним справиться, стану ворчливым нытиком — тогда изменятся отношения. Заслуженно.       Изуна некоторое время пялился в стену. Хаширама не перебивал, боясь спугнуть мысль. Учиха помолчал, а потом тихо продолжил:       — Знаешь, есть ещё кое-что. Я понимаю, это эгоистично и неправильно. Но мне по-детски обидно, что он жил без меня. Что он добился успехов, пока меня не было. Будто я ему мешал. Прости, что нагрузил тебя всем этим.       Сенджу улыбнулся уголками губ:       — Подумай о том, скольких успехов он добился с тобой. И скольких из них не было бы без тебя. А ещё… дай-ка сюда.       Хаширама сгрёб камешки в руку, перекатил между пальцами. Он не складывал печати — но камешки оплело тонкими побегами, собирая из них сферу-башенку. Светлые и тёмные камешки — основание и наружная защита, красный — центр и второй уровень.       — Можно по-прежнему быть против всего мира — разве при этом плохо, что тебе прикроют не только спину, но и бока? — спросил Сенджу. — Можно и по-другому. Можно не сражаться против мира, а разворачивать оружие. Сражаться не против, а вместе с кем-то. Так, как сражались мы с Мадарой.       Изуна озадаченно на него посмотрел:       — Слушай, я всё это знаю. Но это является ответом на мои сомнения. Так почему я сам не смог найти ответ?       — Иногда его нужно услышать со стороны, чтобы осознать, — Хаширама улыбнулся. — Это как похвала. Ты можешь сколько угодно знать, что лучше всех… ну не знаю… целуешься, например. Но тебе ведь приятно, когда этим восхищаются, разве нет?       — М-м-м, — Изуна кокетливо отвёл взгляд. — Особенно когда это делают такие сильные и красивые шиноби.       Изу привстал, положил руки ему на плечи и показал, насколько хорошо он целуется.       Не сказать, чтобы Сенджу был против повосхищаться умениями Изуны ещё раз.

***

      Мадара после совместной ночёвки вернулся таким спокойным, что его хотелось назвать аж умиротворённым. А вот Тобирама, который и привёл Учиху с помощью Хирайшина, выглядел скорее задумчивым.       — Мито сегодня не будет? — поинтересовался Хаширама.       — Узумаки тоже хотят её видеть хотя бы изредка, — Торью вынырнул из своих размышлений, сфокусировал взгляд на брате. — Ани-чан… ты не хочешь вернуться домой?       — Домой? — не понял Хаширама.       — В Коноху. В клан, в свой… наш дом, — Тобирама потёр переносицу. — Ты не стал возвращаться без глаз, и я согласен, что это могло бы вызвать ненужные волнения… но сейчас-то такой проблемы нет.       Хаширама моргнул. Он не то чтобы не хотел возвращаться — просто как-то упустил, что его никто и не выгонял. Сам ушёл, как и Мадара… кстати, о Мадаре.       — Ты прав, отото. Я… забыл, что этот дом планировался только как временное убежище. Временное не только для меня.       — Значит, вернёшься? Я рад. А то уже впору было опасаться, что ты собрался уйти в отшельники, — Тобирама тихо хмыкнул и перевёл взгляд на Учих. — А вы?       — Что мы? — не понял Изуна.       — Коноха и ваш дом тоже, — мягко улыбнулся Хаширама.       — Пожа-а-алуй, — протянул Изу. — И надо проверить, как там дела… Что аж моего брата сумели выжить.       — Будь помягче, брат. Многое изменилось.       — О, я буду предельно нежен. И вообще, может, я по клану соскучился?       Хаширама тихо хмыкнул. Если учесть, что Изуна запросто брата хватал за яйца, если ему что-то не нравилось, то остальным Учиха оставалось только посочувствовать… Впрочем, вряд ли у них настолько слабая нервная система, чтобы не пережить встречи с котиком-Изу.       Тобирама кивнул и потёр виски:       — Тогда приходите, как соберётесь. Я буду в кабинете.       — Тобира-ама, — подозрительно протянул Изуна. — Мой брат тебя настолько затрахал? Или они объединились с Мито?       — А? — младший Сенджу вскинул на него недоумённый взгляд. — А… нет. В смысле, это не Мадара, это клон развеялся… которого нагрузили организацией свадебных торжеств. Не понимаю, почему для выбора оттенка занавесей обязательно нужно моё одобрение?       — Потому что у тебя нет ответственного по оформлению? — предположил Изуна.       — Есть. Наверное, — Тобирама нахмурился, то ли вспоминая, кто, то ли прикидывая, кого озадачить.       — Так какого биджу? Оформитель должен у вас уточнить цветовую гамму, тематику и особые пожелания, подготовить проект и предоставить его вам на одобрение, а потом уже реализовывать без твоего пригляда.       — Вот он и одобряет… — взгляд Тобирамы чуть потемнел и приобрёл нездешнюю глубину. — Но спасибо за идею, Изу… Жду вас хотя бы к обеду, — младший Сенджу коротко кивнул и ушёл Хирайшином.       — Нам же не нужно ничего собирать? — на всякий случай уточнил Хаширама. — Тогда я убираю дом.       Привычка скрывать следы своего присутствия слишком сильно въелась в натуру шиноби, чтобы так просто оставить место, где провёл немало времени. Особенно если это место создано техникой.       — Если только Цу-цу…       Кошка с коротким взмуркиванием вскочила на плечо Изуне. Сенджу коротко глянул на Мадару, тот качнул головой — Учиха обрастать вещами был склонен ещё меньше, чем среднестатистический шиноби. Хаширама улыбнулся, сложил печати, заставляя деревянный дом сложиться, будто и не было его.       — Тогда пойдём.

***

      Появление Хаширамы, Мадары и Изуны в Деревне определённо произвело фурор. Шиноби прилипали к окнам и свешивались с крыш, пытаясь понять, кто там кого пленил, кто этот второй Учиха и что вообще происходит.       — Интересно, почему в прошлый раз реакция была не такой бурной? — Хаширама сам явления Мадары в Коноху наблюдать не мог, но Торью с братом поделился.       — Потому что с нами не было тебя, это же очевидно, — буркнул Учиха.       — О, то есть это меня решили так поприветствовать? — Сенджу поставил брови домиком и дружелюбно помахал рукой особенно сильно высунувшемуся шиноби.       Тот икнул, наткнувшись на алый блеск активированного шарингана в глазах Шодай, и всё-таки навернулся с крыши от потрясения.       — Надеюсь, он сломал шею, — пробурчал Изуна. — Придурок. Можно подумать, в бою всё будет весело и предсказуемо. И вообще, Хаши с шаринганом красавчик!       — Не будь так строг. Где, если не дома, можно практически без последствий свалиться с крыши от удивления? — Мадара спокойно улыбался, чем окончательно запутывал наблюдающих, так как ну совсем непонятно было, кто тут пленник.       Хаширама привёл блудного Учиху? Учиха привёл блудного Хокаге? Что вообще происходит и почему у Сенджу шаринган? Так и не определившись, шиноби решили дождаться реакции Нидайме.       Впрочем, Тобирама ожиданий не оправдал. Хокаге хватало своих дел, так что он поприветствовал брата, кивнул Учихам, сообщил потолку, что жители Конохи, что удивительно, имеют полное право в этой Конохе жить, и снова зарылся в кучу бумажек, среди которых мелькали конверты с официальными печатями двора Даймё.       — Идёмте? — предложил Хаширама. — Изу, не откажешься быть гостем в моём доме?       — М-м-м, проникнуть в дом главы клана Сенджу! Давно я об этом мечтал.       Мадара тем временем направился в бухгалтерию и отдел выдачи миссий. Перед тем, как встречаться с кланом, он хотел выяснить, как они там справляются без него, хотя бы финансово.       Хашираму, впрочем, тоже перехватили буквально на входе в клановый квартал.       — Сенджу-доно, — Тока вежливо наклонила голову.       — Тебя послали проверить, не нахожусь ли я под воздействием гендзюцу? — поинтересовался Хаширама. Из-под ресниц блеснуло багрянцем активированного шарингана.       Всё-таки среди Сенджу именно Тока считалась лучшей в области искусства иллюзий, обставляя на этом поле даже Тобираму.       — Меня послали отчитаться вам о делах клана и решениях старейшин за время вашего отсутствия, — безупречно вежливо сообщила куноичи.       — Делах клана? — недоумённо нахмурился Хаширама.       — Вы всё ещё глава Сенджу Ичизоку, Хаширама-доно.       — Я думал, меня разжаловали сразу после ухода.       — Нидайме-сама был категорически против, — сообщила Тока с невозмутимостью, достойной Тобирамы.       Хаши вообще временами казалось, что они родственники куда более близкие, чем по официальной родословной.       — Много-много бухгалтерии? — со вздохом спросил Хаширама.       — Меньше, чем когда вы были в должности Хокаге, — Тока позволила себе чуть заметную улыбку уголками губ.       — С шаринганом бухгалтерия быстрее просматривается, — сообщил Изуна, чуть пихая его локтем. — Честно говоря, я не понимаю, как люди без шарингана с ней вообще могут справляться. Я тогда пойду, проведаю своих пока, ладно? А то вернулся живой, а официально пред кланом не предстал.       — Ага, удачи… — отозвался Сенджу, прикидывающий, насколько шаринганы Мадары поганки.       С них бы сталось принципиально устраниться от бухгалтерии путём дезактивации, честное слово.       Изуна же отправился искать квартал Учиха. Он даже рад был бы увидеть родных идиотов. В клане не всегда было всё гладко, особенно в их клане темпераментных любителей Катона, но… Но родные же!       Квартал удалось найти легко. Во-первых, Коноха была пока что не так уж велика, во-вторых, место под квартал было выделено почти в центре Селения, рядом с Башней Каге — как и у Сенджу. А в-третьих… Учиха умудрились построить в Конохе полную копию своего поселения. С педантичной чёткостью были восстановлены дома, их положения относительно друг друга, украшения и даже расположение кустиков в саду.       С учётом того, что рельеф местности ну никак не мог быть тем же самым, представлялись Учихи, дружно и педантично меняющие холмики местами. А то и перевозящие эти холмы из дома вместе со всей утварью.       Можно было не сомневаться, что и дом Мадары найдётся на привычном месте.       Изуна зашёл на территорию клана и зажмурился, пережидая приступ ностальгии. Всё-таки он скучал, скучал.       — Простите, а вы кто? — вежливо спросил у него молодой мужской голос. — Это территория клана, сюда нельзя заходить кому попало.       Изуна открыл глаза, мило улыбнулся.       — Тебя как зовут?       — Учиха Рони, — парень оказался совсем юным, и если и видел его, то только в младенчестве.       — А я — Учиха Изуна. Посторожи, пожалуйста, границы, чтобы никто извне клана не видел, как я общаюсь со старшими, хорошо?       — А… ладно, — кто такой Изуна, парень был явно наслышан. — А вы разве не будете делать это, ну… в доме?       — Сначала их надо туда согнать.       Рони переступил с ноги на ногу и неуверенно кивнул. Историй о брате главы клана он и впрямь слышал предостаточно, но Изуна-сан ведь вроде как… должен быть… мёртв?       С другой стороны, если это чужак, решивший прикинуться братом Мадары-сама, то старшие с ним разберутся лучше, чем сам Рони. Хотя нагоняй потом будет…       Зато если это действительно Изуна-сан — можно посмотреть, как нагоняй получают уже другие.       Первым, что услышал Рони из квартала, был характерный звук ударов бокенов друг о друга.       — Ну что, уёбки? — в голосе Изуны явственно слышалось веселье. — Кто тут моего брата обижал?..       Рони недоумённо нахмурился. Обижал… брата? Это Мадару-сама, что ли?       Обидишь его, как же! Сильнейший боец в клане, и вообще — Мадара-сама же! Единственный, кто может сражаться вровень с Шиноби-но-Ками Сенджу Хаширамой!       — Уёбки, уёбки, уёбки! — каждое слово сопровождалось звучными ударами. — А ну подходите все! Что значит «Изуна-сан»? Ко мне все, быстро! Стоило мне ненадолго помереть, как вы вообще оборзели! Кто главу клана довёл до ухода, а? Кто главу клана до ухода довёл, отвечайте! Я знаешь, куда тебе этот бокен засуну, а? Сопротивляться он вздумал, ишь ты! Что за хуйня вообще происходит? Вы хоть понимаете, что Мадара слишком добрый для вас?! Он должен был всех вас, придурков, поубивать, и сделать себе новый клан, не из таких долбоёбиков!       — Изуна-сан!..       — Вы Мадару проебали, тупицы! Сильнейшего бойца из клана вытравили. Вы на что вообще надеялись?! А ну стоять смирно, когда я изволю вас бить! Ишь, техники он применять собрался! Думать сначала научись!       — Мадара вёл клан к гибели!       — Ты, паскуда мелкая, откуда это знаешь? Навоображал себе своими тупыми извилинами?! А пойти и просто выразить свои опасения нельзя?!       — Мы выражали…       — А ответ Мадары понять пытались?! Нет?! Ну и молчите, козлы! Что за блядская хуйня?! Пошли все внутрь! Внутрь, я сказал! Сейчас я вам переведу с мадарьего на уёбищный политику клана…       — Но, Изуна-сан, Вы же сами!..       — Я сейчас, блядь, продукт успешной совместной работы кланов, основанной на доверии, диалоге, прощении и взаимопонимании! Пшли все внутрь! Девочка, не плачь, — голос Изуны вдруг стал нежным. — Тебя ведь папа иногда ругает, если ты что-то сделала не так? Вот, а я пришёл отругать твоего папу. Да, взрослые тоже иногда ошибаются. Подожди пока здесь, ладно?.. — и снова возвращение к тому же тону. — Итак, уёбки, кто ещё не понимает, что если бы Мадара хотел погубить клан, он бы вас просто вырезал?..       Голоса затихли, видимо, скандал перешёл внутрь одного из зданий. Защищённого здания. Рони вздохнул.       — Кто бы знал, что для решения проблем с Учихами нужно просто сдать их отото Мадары… — задумчивый голос рядом заставил парня непроизвольно схватиться за кунай.       — Н-нидайме-сама?       Тобирама благосклонно кивнул.       — А… почему вы здесь?       Сенджу пожал плечами.       — А почему нет?       Юный Учиха задумался.       — У вас дела?       — От них тоже иногда нужно отдыхать, — тоном умудрённого старца сообщил Тобирама.       — Вы совсем в своих головах запутались?! — то ли возмущение Изуны достигло такого уровня, что защита дома не спасала, то ли он успел разнести бокеном пару панелей, нарушая звукоизоляцию. — Хотите больше уважения в Деревне?! Так сделайте, блядь, что-нибудь такое, чтобы все жители Конохи вас уважали и в яйца кланялись при встрече! Считаете, что Мито слабачка и не достойна вообще — пойдите и вызовите её на бой, посмотрите, на что она способна! Кыш отсюда! И чтобы через два часа у меня был идеальный план свадебной церемонии. Включающей в себя бой — а вы думали, только вам не хочется отдавать Хокаге неизвестной куноичи? Бегом делом заниматься, а то заставлю вас улицы подметать для прочистки мозгов!       — Сильные лёгкие, — Сенджу прищурился почти с ностальгией.       Изуна подмял всех репутацией и гонором. Как боец он сейчас был так себе: ни шарингана, ни чакры нормальной… только палкой по голове бить остаётся да орать.       — А… вы знакомы с Изуной-саном, Нидайме-сама?       — Когда-то именно я его убил, — пожал плечами Тобирама.       И шагнул в квартал. Точнее, попытался — Рони заступил ему дорогу, аж зажмурившись от собственной храбрости.       — Хм? — Тобирама выразительно шевельнул бровью.       — Изуна-сан попросил, чтобы никто не видел его разговор с кланом, — от волнения голос дал петуха, но стоял Учиха твёрдо.       — Если бы он ещё при этом кричал потише, от этого было бы больше толку, — Тобирама попробовал ещё раз пройти, но Рони был непреклонен.       — Извините, Хокаге-сама! Это внутренние дела клана. Я не могу вас пропустить, — Рони покраснел.       — Боишься, что я буду смеяться над побитыми бокеном старейшинами?       — Не пущу.       — Ну ладно, — легко согласился Тобирама, а затем крикнул громко: — Изуна! Выйди на минуточку.       Учиха не вышел, вылетел на крыльях справедливого гнева. Весь раскрасневшийся, растрёпанный, прекрасный. Не исключено, что остальные Учиха засматривались, поэтому не сопротивлялись.       — Да… Хокаге-сама? — лукавый взгляд чуть мерцающих глаз.       Умение подавать чакру в глаза у него сохранилось, несмотря на то, что глаза у него были сейчас самые обычные, да и чакра — так себе. Но мерцающие тёплые искры он создавал даже невольно.       — Можно войти?       — Я уже воспитательную беседу провёл, так что можно, — Изуна почесал в затылке и неловко улыбнулся. — Пойдём в дом.       Тобирама невольно улыбнулся в ответ. Перевёл взгляд на неловко мнущегося Рони, коротко кивнул:       — Молодец. Ты хороший шиноби.       Рони удивлённо распахнул глаза, но быстренько сделал на лице кирпич.       — Не перевербовывай мне тут молодёжь! — возмутился Изуна и обернулся к парню. — Ты молодец, Рони. Пойдём, Хокаге-сама, обсудим, зачем ты пришёл…       Они прошли в дом, пустоватый, наполненный пылью — никто не рискнул занять дом Мадары, да и необходимости в этом не было. Тобирама с любопытством огляделся, хотя ничего, принципиально отличающего этот дом от всех других, заметить не удалось.       — Вообще-то, я просто гулял и свернул на вопли. Тебя было далеко слышно.       — О. Ты беспокоился обо мне? Это так ми-и-ило, — Изу стрельнул глазами. — Всё в порядке, меня встретили очень благосклонно. Все соскучились.       — Я слышал, — Сенджу старательно удерживал невозмутимое лицо.       Не признаваться же, что выбрался специально подстраховать дурного Учиху, который пока не боец и ещё нескоро полноценным бойцом станет. Торью не был настолько хорош в медицине, как Хаширама, но уж понять выкладки брата мог. Проблема была в чакросистеме — состояние не-смерти привело к деградации чакроканалов. Кейракукей у Изуны была куда более густой и разветвлённой, чем у обычного шиноби — но сами каналы стали тоньше волоса. Ни одну стандартную технику выполнить не получится — чакра просто не пройдёт по таким капиллярам в нужном объёме.       — Мадара на миссию сорвался, — сообщил Тобирама после паузы. — Посмотрел отчёты, плюнул только что не Катоном и потребовал себе самое высокоранговое, что есть.       — Всё настолько плохо? — удивился Изуна. — Вроде все смирные и даже согласились работать на благо Деревни. И что? Получил он эту миссию? Неужели Мадара опять уйдёт?       Тобирама тонко улыбнулся.       — Скоро вернётся. Я его послал допугать Кумо. А деньги… твои соклановцы пока не привыкли, что за спровоцированную драку они получат не ответную драку, а штраф.       — Штраф?.. — Изу открыл рот. Закрыл рот. — Коварный ты драконище, ты нас разорить решил?       Ухмылка Тобирамы стала отчётливо самодовольной.       — Не разорю. Половина уже усвоила, что ошибки устраивать лучше на полигонах… а вторая половина старается не разносить дома во время разборок.       — Дожили, — Изуна прикрыл глаза руками. — Чужак воспитывает мой клан. И, самое обидное, успешно!       — Ты ел? Можем проведать Хашираму, что у него да как. И напроситься на обед.       «Хаширама» и «еда» в одном предложении всегда звучали соблазнительно. Хотя «Хаширама» само по себе звучало соблазнительно… да и «еда» тоже…       Тобирама реакцию Учихи вполне уловил, хмыкнул. Протянул руку, зарываясь пальцами в волосы:       — Хирайшин или пешком?       Волосы у Изуны оказались мягкими, как кошачья шерсть. Сенджу невольно подумал, что Изуне ипостась бакенеко подошла бы больше всего.       Тот подался вперёд, прижался всем телом.       — Разве можно не пользоваться новой техникой для всего подряд?..       Между прочим, он знал, о чём говорил. В домах Учиха не было спичек, потому что все пользовались Катоном.       Тобирама, всеми силами стараясь не покраснеть, сложил у него за спиной печати. Хлопок — и они уже стояли на кухне Хаширамы, рядом с дверью в кладовую.       Торью постарался разложить метки-маяки для техники во всех стратегически важных местах Конохи и окрестностей, да.       — Хаширама! — позвал Изуна. — Отвлекись от бумаг, пришли прекрасные мы!       Торью присел, касаясь пола. Определить, где находится брат, он мог и так, но вот обнаружить ещё кого-то рядом с Хаширамой было сложно.       — Хм… кажется, он у старейшин вместе с Токой.       — Как он смеет быть со старейшинами, когда мы хотим его внимания? — нахмурился Изуна. — Можно поджечь что-нибудь на кухне, это его обязательно выманит.       — Я думаю, можно обойтись без столь радикальных действий, — Тобирама озадаченно на него посмотрел. Было непонятно, то ли Изу так шутит, то ли у него действительно мозги работают несколько альтернативно. — Просто пойдём и позовём его.       — Или можем приготовить что-нибудь сами?       — Вроде бы план сжечь что-нибудь на кухне я уже отклонил.       — А вдруг они чем-то важным занимаются?       — Разумеется, это же старейшины.       Почему-то Сенджу хотелось заговорщически улыбнуться. Нет, Тобирама ценил и опыт много повидавших шиноби, и мудрость… но, как показывала практика, всё важное можно было сделать в несколько раз быстрее, если не раздуваться от осознания своей важности. Так что совесть Торью нисколько не мучила. Клан прекрасно обходился без непосредственного участия главы всё это время, так что ничего не случится, если ани-чан прервётся ненадолго.       Хаширама их появлению обрадовался. Не то чтобы на него насели так уж всерьёз, но адаптация организма к шарингану всё ещё продолжалась, и объём получаемой информации оказался… ошеломляющим. Даже для Мокутон-но-Хаширамы, привыкшего чувствовать лес на огромных расстояниях.       Зато с документами работать и впрямь оказалось куда проще.       — Хаширама! — радостно воскликнул Изуна и повис у него на шее.       Чуть усталый, скорее даже утомлённый Хаширама. Такой умилительно-осунувшийся и нуждающийся в срочной дозе объятий. И Изуна не мог не сделать это на глазах у первых лиц клана.       Тобирама демонстративно закатил глаза. Старейшины оценили реакцию Нидайме, который снисходительностью ни к кому не отличался, и тоже вежливо промолчали. В конце концов, на главу клана никто не нападает, а то, что это неприлично… Иногда стоит допускать небольшие нарушения.       А то глава клана опять куда-нибудь сбежит.       — Отото, а ты почему хмурый? — Хаширама протянул руку к брату, диагностируя. У Торью бывали мигрени, и он всегда молчал о них до последнего.       — Дела, ани-чан. Ты нужен мне, чтобы решить один вопрос. Рейки-доно… Аяме-доно… — короткий поклон старейшинам. — Прошу вас отпустить главу Сенджу Ичизоку.       — Да, — подтвердил Изуна, но героически не спалился, зачем.       И руками под одежду не залез. И вообще вёл себя как приличный котик, только обнимался. Но, конечно, контраст вежливости поражал. Впрочем, Хашираму виснущий на нём Учиха не смущал нисколько. Он и пошёл, придерживая Изуну рукой — хотя правильнее было бы сказать, удерживая на весу.       — Тебе удобно? — на всякий случай уточнил Сенджу.       — Да. Безумно. У нас к тебе важное дело. Ты ведь нас покормишь, да?       Хаширама невольно прыснул.       — Обязательно. Раз уж вы спасли меня из этого логова занудства, я просто обязан сделать что-то такое.       — Ура! А я в клане объявился. Кажется, им понравилось.       — Вопли было слышно за пределами квартала, но я склонен согласиться, — хмыкнул Тобирама.       — Что, хочешь сказать, это не Мадара такой уникум, это все они — мазохисты?       — Здоровый втык всегда приятен, — котик улыбнулся. — Сразу чувствуется безопасность и уверенность в завтрашнем дне. Если я так на своих ору, то во что я превращу чужих?       — Точно мазохисты, — прокомментировал Тобирама.       — Ещё скажи, что тебе это не нравится.       — Было бы лучше, если бы мы были садистами? — ахнул Изуна и прижался к Тобираме.       — Не лучше. Над садистами издеваться не так весело.       — А ты над нами издеваешься? — сладкий голос, но чуть настороженный взгляд.       — Самым страшным образом, — весело оскалился Сенджу. — Правда, вместе со всеми остальными.       — Отото, неужели ты пытаешься приучить шиноби к дисциплине?       — А ты амбициозный малый, — Изуна оценивающе на него посмотрел. — Давай обниматься?       Тобирама ответил не менее оценивающим взглядом.       — Ну, давай.       Изуна улыбнулся и с радостным вздохом повис у него на шее и шепнул на ушко.       — Ну что, мой убийца, будем дружить организмами?       Сенджу завис. Причём видно было, что он отчаянно пытается сообразить, о чём речь, но что-то у него в голове никак не стыкуется.       — Торью, отомри, — с лёгкой улыбкой толкнул его в плечо Хаширама.       — А? — Тобирама перевёл на брата озадаченный взгляд. — Изуна… что ты имеешь в виду?       — Мне интересно, что у тебя есть такого, что Мадара вышел таким умиротворённым.       Тобирама моргнул.       — Ну… об этом надо спросить у самого Мадары. Я не знаю.       — Чего ты так напрягся, почти женатый мужчина?       — Как раз потому, что почти женатый, — честно ответил Сенджу. — Понятия не имею, что из этого всего может получиться. И как реагировать.       — Хм. Мне сначала письменного разрешения у Мито просить? — с притворным вздохом спросил Изуна. — Хм, а хорошая идея! Ты дашь разрешение на соблазнение твоей будущей жены? Письменное.       Тобирама закашлялся, но глянул почти с восхищением.       — Зараза. Может, ещё и текст продиктуешь?       — Разве я могу сравниться с тобой в вопросе правовых документов?       Хаширама негромко рассмеялся, ставя на стол тарелки.       — Изу, не дави так на Тобираму. Иначе он ощетинится и пойдёт на принцип.       — Ну он же такой котик, — Учиха вздохнул. — Я, конечно, понимаю, что там где-то коготки, но так хочется потискать…       — Потискать? — Тобирама с широко распахнутыми глазами выглядел очень странно. Но и… мило. — Меня?       — Да, — с удовольствием сказал бывший враг и потрепал его по волосам. — Такой суровый, такой пушистый, такой…       — Я не милый, — вышло почти что жалобно.       — Смирись, Торью, — хохотнул Хаширама.       — Нет! Ани-чан, ты же не скажешь ему!       — Что ты боишься щекотки? Конечно, скажу!       — О-о-о-о! — глаза Изу снова загорелись, и он шепнул на ушко Тобираме: — Не бойся, я сохраню твой секрет.       Сенджу вздохнул, на миг прикрывая глаза.       — И почему всех так это веселит? Еда, Изу. Остынет и будет не так вкусно.       — Да, конечно! Приятного аппетита! Мр-р-р, как вкусно!..       Хаширама мягко улыбнулся, наблюдая, как у Изуны чуть шевелятся уши от активного жевания. Впрочем, Тобирама от Учихи не отставал — он тоже успел проголодаться, а пренебрегать едой Хаширамы… ищите дураков в другом месте.       — Всё в порядке, отото? Изу?       — Нового ничего, — мотнул головой Тобирама. — Только наши личные… хитросплетения.       — Разберёмся. Бумажку напиши.       — Могу даже печатью Каге заверить, — усмехнулся Торью.       Это… обещало быть как минимум забавным.