Скорбеть не пристало

      Драко Малфой не знает, чему верить: собственным знаниям или собственным глазам. Разбитое зеркало семьи Уизли — чёртовы близнецы, разделённые смертью — снова цельно, только почему-то не светится счастьем и вообще не проникается всеобщей эйфорией на фоне праздника, знаменующего конец Войны. Взлохмаченный Герой всей Магической Британии, выглядящий, кажется, ещё нелепее, чем обычно, устало жмёт людям руки, что-то говорит о предстоящем очень важном объявлении и ненавязчиво отступает в сторону друзей, которые как-то одинаково-измотанно улыбаются и односложно отвечают на любые заданные им вопросы. Но это там, в большой зале, богато украшенной в алую киноварь и золото — цвета торжества Гриффиндора… Драко Малфой же сейчас сидит в отцовской карете, почти насильно привезшей его на чужое торжество, ведь помилованные одним словом Героя, они не могли не выказать уважения личным присутствием.       Героя, как же…       Если бы не появившийся откуда-то со спины Джордж Уизли, посмевший самым возмутительным образом закрыть Драко рот ладонью и оттащить куда-то в самое сосредоточение собравшихся зевак, он точно спросил бы: «Кто ты такой?». Впрочем, Драко тогда ещё не знал, что столь бесцеремонно подальше от Гарри Поттера, представшего перед публикой и явно заранее заготовленной красивой репликой заверившего, что Волдеморт умер раз и навсегда, его взялся тащить именно отпрыск когда-то презираемых его семьёй Уизли. Оборотное зелье сделало своё дело, так что молодой пожиратель — лишь чудом не отправившийся в Азкабан следом за многими другими носителями метки сгинувшего Тёмного Лорда — увидел, будучи отпущенным, лишь какого-то совсем не интересного ему человека… Который, однако, бесцеремонно называл его по имени и, приложив к губам указательным палец, заговорщически просил молчать. И следовать за собой. И даже за руку схватил, когда его слова оказались предсказуемо пропущены мимо ушей.       Сейчас Драко и не скажет, почему не высвободился. Был оглушён столь откровенной наглостью? Или просто до сих пор ошарашен кратким столкновением с Гарри Поттером, в котором не признал того, с кем враждовал столько лет и кому впоследствии готов был помочь ради Мира? Он даже не был уверен, что прав: его просто едва не вывернуло наизнанку от всего одной встречи прямыми взглядами.       …Когда долго ненавидишь кого-то, случается, что узнаёшь его лучше, чем даже самые близкие друзья, но Драко Малфой не узнал Героя Магической Британии. Вот так просто, без лишней мистики. Глаза смотрят иначе, подбородок поднят выше обычного, говорит слишком красиво и уверенно… Если бы не Джордж Уизли, Драко точно спросил бы: «Кто ты такой?», причём громко, чтобы и люди вокруг присмотрелись к Гарри Поттеру, чью победу праздновали и чьё имя возносили.       Карета едет медленно, словно пассажиры экипажа пожелали прогуляться и полюбоваться пейзажем засыпающего Туманного Альбиона. Драко смотрит на братьев Уизли, а они смотрят куда-то в пустоту: не на него, не сквозь него, а просто в какую-то только им двоим видимую точку в пространстве. Ужасно не хватает слов, хоть каких-нибудь, но молчание затягивается, пусть и не зловеще, пусть и не предвещая ничего худого… не предвещая, как кажется, вообще ничего. Спрятанная в рукаве волшебная палочка словно бы обжигает кожу. То ли предупреждает, то ли пытается отрезвить, то ли это всё только чудится. Да, несомненно чудится, в отличие от второго близнеца, которого здесь быть не должно.       А ведь когда незнакомец вытащил его из праздничной залы и вывел на улицу — под какими-то чарами, не иначе, поскольку на их уход не обратили внимания — Драко, взяв себя в руки, хотел если не возмутиться, то просто завалить вопросами, причём сразу пригрозив, что за ложь или попытку отказаться отвечать последует наказание, а может, и что похуже, терять ведь практически нечего. Но беспардонный человек опередил, безошибочно кивая в сторону нужной кареты и роняя всего одну фразу: «Потом поговорим». И этому мистическому «потом» Драко не то поверил, не то просто безоговорочно подчинился, чувствуя, что иначе нечто важное ускользнёт сквозь пальцы. В чужом экипаже, дожидаясь хозяина, сидел Джордж Уизли… По крайней мере, так тогда думалось.       — Сможешь найти обладателя? — Глазам предстаёт волшебная палочка. Вернее, обломок, явно меньше половины. И за него Драко хватается, как утопающий за соломинку, на первый взгляд недозволительно резко вырывая волшебное дерево из рук, чьих именно, даже не замечая. Вроде бы справа сидел Фред, хотя оно и неважно, важно другое: тишина прервалась, и случилось это не с запоздавшим приветствием или какой-нибудь неуместной шуткой, а с чем-то важным, пусть и пока непонятным.       — А сами не можете? — срывается с языка раньше, чем в голове появляется хоть одна путная мысль.       Чья это палочка? Зачем искать её обладателя? Что, в конце концов, происходит? Но вопрос уже задан, и лучше его не менять. Да и вообще демонстрировать излишнюю заинтересованность не стоит, а именно её и желают вызвать, в этом нет никаких сомнений. Зато есть сомнения — и большие — в том, что ответы будут озвучены… Остаётся надеяться, что сработает встречная провокация, тем более что она вполне в духе Драко Малфоя.       — Мы ищем, но согласны принять помощь, — невозмутимо пожимает плечами Джордж.       Фред только кивает, он до сих пор не произнёс ни слова. Драко вообще первоначально принял его за брата, всё же, насколько ему — и не только ему — было известно, из близнецов Уизли выжил именно Джордж, хоть и лишился левого уха. Однако, пока они ехали, в том самом застывшем молчании, вышло время действия оборотного зелья, и незнакомец, уведший Драко из праздничной залы и увезший его подальше от самого торжества, изменился: стал ниже, похудел, волосы отросли и сменили цвет на рыжий… Стал точной копией того, кто сидел рядом. Драко только тогда обратил внимание, что у дожидавшегося в карете близнеца оба уха были целыми.       «Продлилось даже дольше, чем ты рассчитал, Фред».       И почему-то не возникает ни единой мысли, что всё это розыгрыш. Наверное, потому что подобное было бы слишком жестоко по отношению к семье Уизли, которая заслужила уважение за свой вклад во Вторую Магическую Войну. А если реален лишь один из представших близнецов, то он точно не позволил бы использовать личину брата — любой другой облик, но не этот, в нём слишком много прошлого, в котором полно счастливых моментов и которое уже не вернёшь. Вот и получалось, что настоящие либо оба, либо… Нет, Драко уверен, что ни один другой вариант не подойдёт. Это та же самая уверенность, что и при встрече с Гарри Поттером — абсолютная убеждённость в своей правоте без особой на то причины. Или же с немалым количеством оных, просто не сформулированных. И формулировать их совсем не хочется, словно это что-то изменит, причём не в мире, а в собственном его видении.       — Так сможешь найти обладателя? — Двойной голос заставляет нервно повести плечами, недостойное проявленной ранее выдержки движение.       Драко неосознанно сжимает обломок чужой палочки крепче, чтобы вдруг не отобрали. Кажется, это замечают, но на чужих лицах не удаётся высмотреть ни довольства, ни возможных улыбок, спрятанных за поджимаемыми губами или просто в отведённых взглядах.       Судя по всему, ответное молчание близнецы принимают за согласие: они переглядываются, кивают друг другу, а после Джордж неожиданно открывает дверь кареты и высовывает голову, глядя вперёд, в сторону движения… И так же неожиданно выпрыгивает наружу — благо, двигается экипаж медленно, так что кубарем он не покатится и ноги не покалечит. Это, наверное, было учтено. Даже не наверное, а наверняка: в конце концов, это не Драко Малфой отдал приказ трогаться с места, это не он наказал придерживаться прогулочной скорости, когда при желании карету можно нагнать бегом.       Фред Уизли медлит пару секунд, неотрывно глядя на отданную не вызывающему особого доверия волшебнику — и бывшему пожирателю смерти — палочку, словно всё ещё сомневается, что они с братом поступают правильно, а после тоже выпрыгивает из кареты.       — Какого чёрта? — сквозь зубы цедит Драко и всё-таки осторожно подаётся следом, чтобы выглянуть наружу, прикрывая этот порыв любопытства надобностью, как минимум, закрыть оставшуюся нараспашку дверь.       Мимо, двигаясь навстречу, проезжает ещё один экипаж. Близнецы Уизли запрыгивают в него на ходу так же легко, как недавно выпрыгивали из чужого, и экипаж почти сразу сворачивает в сторону: всё было подстроено и просчитано, эти рыжие дьяволы умеют удивлять… И это почему-то совсем не кажется удивительным.       Значит, все спланировали. И что-то задумали. Осталось понять, как это связано с обломком чьей-то волшебной палочки, и почему с просьбой о помощи в поисках её обладателя обратиться решили именно к Драко Малфою. К человеку, которого едва ли не вся Магическая Британия не так давно признавала своим врагом.       Единственное разумное объяснение, которое только приходит на ум: на подобного помощника никто не подумает. Или на него потом можно будет всё свалить, избегая наказания, если задуманное нарушает законы волшебного мира.       А у Драко почему-то нет ни единого сомнения, что пару-тройку законов Фред и Джордж Уизли обязательно нарушат — иначе дело и кната ломаного не стоит.       Обломок чужой волшебной палочки лежит в столе, завёрнутый в первый попавшийся под руку кусок ткани, уже две с половиной недели — Драко не прельщает идея плясать под чужую дудку — и однажды попадает на глаза матери. Нарцисса Малфой, принеся обнаруженную вещь в гостиную, не без опасения интересуется, что это, чьё и почему находится у них дома. Хорошо, что Люциуса нет, иначе тот просто выкинул бы несущий потенциальную опасность предмет, особенно если узнал бы, что сыну его вручил кто-то из семьи Уизли.       Хотя матери этого тоже лучше не говорить.       — Она у меня давно. — Драко старается, чтобы его голос звучал ровно и максимально безучастно. — Я когда-то хотел найти её обладателя, но не преуспел.       — Обратиться к изготовителям палочек не пытался? По мне так, это самый верный способ найти хозяина. — Нарцисса, наоборот, немало заинтересована как находкой, так и неожиданно открывшимся секретом сына. По крайней мере, именно старым секретом, который почему-то хранился от родителей, ей всё и видится. И пусть видится дальше.       — В то время подобные мысли не приходили мне в голову.       Драко забирает у матери обломок волшебного дерева, осторожно, двумя пальцами, словно это нечто опасное, вызывающее беду одним к себе прикосновением… Их семья и так достаточно натерпелась, лишь чудом избежав если не казни, то пожизненного заточения в Азкабане — Гарри Поттер заступился за них, продемонстрировав героическое милосердие, умение прощать своих врагов.       Гарри Поттер… Или кто он там, тот человек, столкнуться с которым пришлось две с половиной недели назад.       — Почему бы не попробовать сейчас? — Драко вскидывает голову, из-за нахлынувших воспоминаний о минувшем празднестве почти забыв, что рядом есть ещё кто-то. И понимает, что уже некоторое время крутит чужую палочку в руках, рассматривая со всех сторон, словно в надежде увидеть в ней что-нибудь особенное или просто какую-нибудь подсказку. — Поискать хозяина, — с улыбкой поясняет Нарцисса, заметив лёгкую растерянность на лице сына, но не собираясь её комментировать, это ни к чему.       — А стоит ли?       Драко задаёт этот вопрос самому себе, разве что случайно вслух. И, продолжая смотреть на предмет в своих руках, не замечает, как меняется направленный на него взгляд — похоже, мать услышала в этих словах куда больше, чем Драко хотел в них вложить… А может, просто различила в голосе сына что-то, о чём он сам даже не догадывался. Однако она снова ничего не говорит, только прикрывает глаза, считает про себя до пяти и, покачав головой, уходит, позволяя собраться с мыслями и что-нибудь решить. Или от чего-нибудь отказаться.       Палочка отправляется обратно в стол, вновь будучи завёрнутой в грубую тёмную ткань, разве что на этот раз оказывается убрана в потайной ящик, о котором никто из родителей не знает. Вроде бы не знает. И забывается ещё на неделю.       Вероятно, вычислив обладателя этого надломленного куска дерева, Драко дождётся наступления того самого мистического «потом», обещанного Джорджем Уизли: тогда, возможно, ему расскажут что-нибудь важное, например, как выжил Фред, о котором скорбела вся семья. Он может признаться — с большим трудом и только перед самим собой — что рад увидеть близнецов вместе, вновь действующими одинаково, словно бы у них не только внешность одна на двоих, но и разум. Рад самую малость, насколько это позволяют гордость и осадок старой вражды с семьёй Уизли, начавшейся, наверное, даже совсем не с их отцов. В конце концов, Драко видел немало ужасных вещей, когда Волдеморт выбрал поместье Малфоев штаб-квартирой пожирателей смерти, слышал от Беллатрикс Лестрейндж много всего, чего слышать никогда не желал… Почему бы не вздохнуть с облегчением, раз хоть у кого-то жизнь по окончании Войны не просто наладилась, но ещё и практически вернулась в прежнее русло. Если подобное, конечно, вообще возможно.       Однако спустя неделю за обломок спрятанного в столе волшебного дерева Драко хватается как за единственную вещь, способную объяснить творящийся в мире хаос. Это даже не соломинка для утопающего — это нечто ещё более призрачное… Но ничего другого больше нет.       Мать предложила для поиска хозяина обратиться к изготовителям палочек? Кажется, мистер Олливандер вновь открыл свой магазин, стоит нанести ему визит. И чем скорее, тем лучше. Хотя от мысли встретиться с Олливандером лицом к лицу Драко всё-таки немного не по себе.       Косой Переулок переполнен людьми с самого утра.       Кто-то толкает Драко в плечо, но он этого словно не замечает. В любой другой раз он бы возмутился, и нерасторопный человек, не смотрящий, куда идёт — а может, толкнувший намеренно — не ушёл бы безнаказанным. Отделался бы лёгким испугом, ничего по-настоящему опасного, но всё-таки.       Драко огибает группу о чём-то спорящих волшебников с выпуском «Ежедневного пророка» в руках…       Несомненно важное объявление, обещанное Гарри Поттером на состоявшемся чуть меньше месяца назад празднике, наконец-то прозвучало. Даже не просто прозвучало — предстало во плоти! Во плоти людей, чьи имена уже почти занесли в летописи истории Магической Британии как погибших во имя Мира героев. Драко знал о гибели Северуса Снейпа только со слов отца, как и о судьбе Сириуса Блэка — от Беллатрикс, однако смерть Альбуса Дамблдора, чьё тело после попадания смертоносного заклинания упало с Астрономической башни, он видел собственными глазами… Как видел собственными глазами и живого директора Хогвартса буквально вчера — вместе с другими вроде бы мертвецами.       Он открывает дверь в магазин Олливандера и замирает на пороге, замечая взволнованную толпу у прилавка и почти передумывая входить. Слишком много людей: каждый третий обязательно узнает его и наградит уже хорошо знакомым взглядом, полным неприязни, опаски, жалости или ещё чего-нибудь, как минимум, оскорбительного. А как максимум, просто осточертевшего за минувшее с момента окончания Войны время.       Однако, повернув было назад, останавливается.       Всё было спланированно с самого начала: все ходы просчитаны, все слова выверены — встречный гамбит в ответ на действия Волдеморта… Кажется, с момента окончания второго курса обучения Гарри Поттера в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Или третьего, Драко не вникал. А если начистоту, почти не слушал, особенно после того, как увидел побледневшее лицо отца.       Магическая Британия гудела, обсуждая новости и перебирая имена чудесным образом «оживших» людей — по крайней мере, самые звучные из них — а вот Драко Малфой мечтал узнать всего одно, никому не интересное. Никому, кроме, наверное, близнецов Уизли, которые и надоумили это имя искать.       — Варварство, — только и произносит Олливандер, когда ему вручают обломок чужой волшебной палочки.       — Не мною совершённое, — моментально отвечает Драко. Он осматривает полки, старательно избегая столкновения взглядами и лишь краем глаза следя за тем, как собеседник разглядывает предоставленную ему вещь. — Вы можете узнать, кто был обладателем этой палочки?       — Её изготовил не я, это точно. — Олливандер сокрушённо покачивает головой и протягивает драгоценный, но покалеченный предмет обратно. — Боюсь, больше ничем не могу помочь, мистер Малфой.       Драко поджимает губы, услышав свою фамилию и уловив в чужом голосе нотку неприязни.       Конечно, Олливандер никогда не забудет, как вынужден был пребывать в поместье семьи Малфой далеко не в роли гостя, а в роли пленника, пусть и не хозяев дома, а того, кому они служили… Немудрено, что он совсем не рад встрече и не очень-то хочет помогать.       — Может, Вы знаете способ выяснить хотя бы изготовителя? Если получится, то будет шанс спросить у него, кому и когда палочку продали. — Сдаваться нельзя, потому цепляться приходится даже за маловероятные варианты. Драко упрямо отказывается забирать протягиваемую ему вещь и впервые за всё время нахождения в магазине смотрит точно на собеседника, собирая всю силу воли в кулак, чтобы не позволить себе первым отвести взгляд. — Это очень важно, сэр, — говорит он, выделяя каждое слово, а после добавляет, тихо, одними губами: — Пожалуйста.       Олливандер молчит в ответ, не опуская руки и всё ещё надеясь, что посетитель возьмёт палочку и уйдёт, желательно без намерения вновь вернуться. Но уходить этот самый посетитель не собирается: упрямства у молодых всегда больше, чем у кого бы то ни было.       — Дайте мне несколько часов, мистер Малфой… — за словами следует тяжёлый вздох, — и я попробую что-нибудь выяснить.       — Тогда я загляну перед закрытием магазина, — благодарно кивает Драко.       И, развернувшись, направляется к дверям. Он не знает, чем займётся, чтобы убить время ожидания, но твёрдо намерен провести его где-нибудь подальше от этого места, чтобы не отвлекать своим присутствием. И чтобы перевести дух самому.       Олливандер до последнего смотрит в спину наведавшегося к нему волшебника, после чего вновь переводит взгляд на обломок палочки. Наверное, найти её изготовителя — а впоследствии и обладателя — для Драко Малфоя, и правда, очень важно.       В конце концов, он дал не просто несколько часов… Он подарил почти весь только занимающийся день.