Бонни и Клайд

Независимо от того, насколько хорошо Габриэл спит ночью, с утра ему предстоит идти на работу. И отгула ведь не взять: разве ж можно выпросить отгул у себя самого? В особенности, когда ты сам себе — самый строгий судья? Уже полгода Габриэл Грей проживает в Нью-Йорке. За спасение тысяч людей от сумасшедшего Самюэля Салливана и за спасение репутации людей со способностями он был вправе рассчитывать на помощь цирковой семьи и Питера Петрелли. Но единственное, о чем Габриэл попросил их, это о небольшой сумме денег: ровно насколько, сколько нужно было, чтобы открыть лавку по починке часов и привлечь туда небольшую клиентуру. Дальше дело его пошло в гору, и он отдал уже почти все свои долги. Попутно с часами он начал чинить и прочие механизмы, и жители города не уставали дивиться, как быстро у него получалось разобраться в принципе работы даже тех устройств, которые он брал в руки впервые. Помощников Грей не держал, так что его магазинчик был полностью завязан на нем. Впрочем, Габриэл любил свою работу. Зачастую именно она-то и помогала ему отвлекаться от безрадостных мыслей, которые все чаще закрадывались в голову мастера. Дело близилось уже к полудню, когда дверь в магазин часовщика мистера Грея с тихим звоном отворилась, впуская в тихое и полупустынное пространство звуки большого города, запах выпечки из соседней кафешки и Эмму Кулидж в придачу. В это же самое время в полицейском участке появилась миссис Петрелли, как обычно одетая с иголочки и при обычном же своем несколько надменном поведении. В приёмном отделении женщину попытались задержать дежурные офицеры полиции, но Анжела, бросив скупое и веское "Мне к детективу Паркману" продолжала свой путь так уверенно и целеустремленно, что бравым служакам не оставалось ничего, кроме как дать миссис Петрелли дорогу и вернуться на свои рабочие места. Когда Анжела переступила порог кабинета Мэтта Паркмана, ей пришлось скрыть надменность и чувство превосходства во взгляде. Здесь и сейчас она была просительницей, а просительницам не следует чересчур гордо держать голову, хотя бы из соображений хорошего тона. — Добрый день, детектив, — миссис Петрелли приятельски улыбнулась Паркману. — Я здесь по поводу нашего общего знакомого, Рене. Как я понимаю, налицо недоразумение, не так ли? Мэтт был в пресквернейшем расположении духа. Его оставляли с носом, обводили вокруг пальца, из него делали пса, гоняющегося за собственным хвостом, и он ничего не мог с этим поделать! — Лично для меня очевидно лишь то, что Рене присутствовал вчера на месте преступления. Это делает его подозреваемым, что логично. Какие тут могут быть недоразумения? — Неужели мой гаитянинский приятель не объяснил вам своих мотивов, Паркман? — А я хочу услышать это еще раз, от вас. — Детектив сцепил кисти рук в замок и сложил руки на столе. Анжела не смогла сдержать мимолетной усмешки. "Хочет поймать нас на слове, — подумала она. — До последнего не желает использовать свои способности. Впрочем, здесь, когда Рене так рядом, он и не смог бы использовать их. Ну что же, я расскажу, детектив, мне нетрудно". Вслух миссис Петрелли произнесла следующее: — Как вам должно быть известно, Компания прекратила свое существование. Но опасные люди со сверхспособностями не прекратили своего вместе с нею. Когда я впервые услышала об этих ограблениях, у меня сразу возникло подозрение, что именно такие люди тут и замешаны. Но подозрения есть подозрения, требовалось подтверждение. Как вы понимаете, таких опасных преступников хорошо бы ликвидировать, пока они не вошли во вкус и не перешли от ограблений к убийствам, скажем. — Откуда вам стало известно, что именно сегодняшней ночью состоится очередное ограбление? — Паркман хмурился. Все то же самое он уже слышал от самого Рене. — Ну как же, Мэтт, — Анжела снисходительно улыбнулась мужчине. — Вам должно быть известно о моих методах побольше прочих. Нельзя, знаете ли, просто так взять и перестать видеть сны. — Но почему вы отправили Рене туда до приезда полиции? — Да бросьте, Паркман. — Миссис Петрелли махнула тонкой кистью, украшенной изысканными перстнями. — Неужели вы всерьез верите, что у полиции Нью-Йорка есть шансы поймать этих грабителей? Ваши люди — храбрые малые, но они лишь люди. Что могут они противопоставить людям, способным обесточить целое здание? Паркман скрежетнул зубами. Анжела Петрелли только что наступила на его больное место. — Какой залог мне необходимо внести, детектив? — женщина вела себя как ни в чем не бывало и, казалось, не замечала терзаний собеседника. — Это вам сообщат в бухгалтерии, — после небольшой паузы проговорил Мэтт. — Я приведу к вам гаитянина, миссис Петрелли. — Это будет очень любезно с вашей стороны. — Анжела улыбнулась с триумфом в глазах, слегка наклонила голову, прощаясь, и вышла из кабинета. — Эмма, — Габриэл очень тепло улыбнулся вошедшей девушке. — Какими судьбами блистательного терапевта занесло занесло в лавку скромного часовщика? Грэй вышел из-за прилавка, отложив работу, которой был занят до этого, и тепло обнял вошедшую. Как и следовало ожидать, после инцидента с бродячим цирком эти двое очень сдружились. Эмма видела в Грее человека, способного на добрые и светлые поступки, и, хотя мужчина пытался объяснить ей, что он отнюдь не всегда был хорошим человеком, она продолжала верить в лучшее. Сам же Габриэл находил в ней поддержку и стимул для того, чтобы продолжать бороться с темным началом в себе. Словом, их отношения были самой настоящей дружбой — роскошью, которой очень долгое время не было у них обоих. — Да уж, скажешь ты тоже, — рассмеялась Эмма. — У меня выходной сегодня, вот, решила разобраться с некоторыми делами по хозяйству. Ничего, если я попрошу тебя починить тут кое-что? — девушка почему-то немного смутилась, протягивая Грею сверток. — Я заплачу, разумеется. — Брось, Кулидж, как будто мы с тобой первый день знакомы, — Габриэл только фыркнул. — Все будет в лучшем виде, заходи опять через три-четыре дня. Угостить тебя чаем? — Да уж, я не откажусь, пожалуй, — Эмма улыбнулась, радуясь возможности остаться в лавке ее друга подольше. Ей здесь всегда становилось на удивление легко и спокойно. — Проходи внутрь. — Грэй открыл дверь за стойкой, пропуская девушку в небольшое, но уютное помещение, в котором расположился журнальный столик, окруженный креслами. Пока друзья пили чай, Эмма рассказывала истории с работы, которые Габриэл очень любил. Ему нравилось слушать о жизни других людей вообще, и, по его мнению, мало что сравнится с жизнью врача по обилию впечатлений и эмоций. Но вдруг, на середине очередной истории, девушка замолчала и внимательно посмотрела на мужчину. — Что-то случилось? — Грей перешел на язык жестов, который начал учить полгода назад, чтобы лучше понимать Эмму. — Что с тобой происходит, Габриэл? — спросила Кулидж. — Ты вообще спал сегодня? Выглядишь ты так, словно уже вторую неделю не можешь толком отдохнуть. — Ты проницательна, — вздохнул мужчина. — Мне действительно очень плохо спится в последнее время. Наверное, это и называют совестью. Эмма подожила свою ладонь поверх руки Грэя, покачала головой, и произнесла: — Ты должен простить себя, Габриэл. Что бы ты ни сделал в прошлом — оно прошло, и ты больше не тот человек, которым ты когда-то был. Ты изменился, я верю в это. Мужчина помолчал некоторое время, потом ответил девушке на языке жестов: — Спасибо тебе, Эмма. Я постараюсь последовать твоему совету. Но сейчас... у меня слишком много работы. Ты не могла бы оставить меня одного? Когда миссис Петрелли ушла вместе с Рене, детектив Паркман остался один. Он был в полнейшем смятении. Из его памяти все не выходила фраза Анжелы о том, что "полицейские — лишь люди". — Черт возьми, да она же права, — сказал Мэтт, не замечая, что говорит сам с собой. — Какие у нас в сущности шансы против этих сверхлюдей? Да никаких! Со злости мужчина ударил кулаком по столу. "Вот только... вот только я-то все-таки не самый обычный человек", — мелькнула в голове у офицера мысль, которую он каждый день настойчиво гнал от себя. Полгода назад, когда закончилась история с Сайлором и бродячими циркачами, Паркман в который раз решил начать новую жизнь. Для него было делом принципа понять, способен ли он хоть на что-то без своих способностей. И, нужно признать, все дела вплоть до этого Мэтту удавалось распутать, опираясь исключительно на собственный интеллект. "Но в отношении необычных людей и методы должны быть необычными, разве нет?" — опять проснулся в детективе издевательский внутренний голос. "Иного выхода нет, Мэтт. Нарисуй будущее." И рука детектива, словно признавая собственное поражение, потянулась за карандашом и листом бумаги. Габриэл Грей соврал. Вовсе не было у него "много работы". Но он внезапно осознал, насколько тяжело бывает выносить человеческие ожидания. Ради Эммы он каждый день старался быть лучше, но в памяти его были еще слишком свежи инстинкты и помыслы Сайлара, чудовища, которое теперь ему приходилось в себе подавлять. Из головы у него никак не шла фраза Эммы о том, что он "должен простить себя". Именно так сказал он когда-то Элль... — Черт возьми, — выругался Грей. — Опять. Воспоминания об Элль были одними из самых болезненных для Габриэла. Мысль о том, что, не поддайся он тогда, на пляже, чудовищу внутри себя, она была бы сейчас рядом с ним, и у них могла бы быть жизнь, дом, возможно, даже семья, а он собственными руками разрушил это все — эта мысль причиняла мужчине невероятные страдания. Элль принимала его таким, какой он есть на самом деле, со всеми его конфликтами и противоречиями. С Элль он чувствовал себя невероятно легко и свободно. Сейчас такого нет... Габриэл чувствовал себя потерянным. Он действительно перестал понимать, зачем он до сих пор остается в живых. Неужели лишь потому, что он неспособен умереть? В смятении Грей и сам не заметил, как принялся водить простым карандашом по листку в рабочем блокноте. И поэтому, когда он пришел в себя, на странице блокнота уже был нарисован дом. Адрес распознать было нетрудно, ведь прямо на доме находилась табличка с названием улицы и номером дома. — Сейнт-Кларенс авеню, дом 14. И что я, спрашивается, должен там найти? — изумился Грей. — Итак, значит, Сейнт-Кларенс, — Паркман задумчиво потер подбородок, всматриваясь в свою свежую картину. — Это там я, что ли, могу найти грабителей?