Трава над Понтаром

Лагерь, взбудораженный возвращением командира из отлучки и внезапным визитом ведьмака, шумел почти всю ночь. Оно было и понятно — в тылу засиделись не только сами партизаны, устали от безделья их умы, даже те, что были не самыми острыми и сметливыми. Солдатня шушукалась по палаткам, снова и снова накручивая ворох неправдоподобных деталей на плохо им известные, но жутко интересные факты из прошлого командира. Даже “Полоски”, обычно державшиеся особняком и не принимавшие участия в досужих и, по признанному мнению, бестолковых спорах простых вояк, и те обменялись парой-тройкой соображений насчет того, зачем пришел ведьмак и что из этого всего вырастет. Гул и беспокойство стихли лишь к утру. Впрочем, Роше, утомленный долгим переездом накануне, уснул, как подрубленный, очнувшись только тогда, когда в дырявый полог Ириковой палатки, в которой Вернон заночевал, влезли яркие солнечные нитки. С недалекого майдана несся звон оружия, и Роше про себя довольно отметил, что в его отсутствие отряд не успел еще окончательно распоясаться. Хотя, добравшись до площадки, он отчасти готов был взять свое одобрение обратно: по кругу сидело лишь четверо-пятеро “Полосок” во главе с Бьянкой и пара солдат, а по истоптанной земле, поднимая ногами облачка пыли, медленно кружили ведьмак и раскрасневшийся от натуги Марек. Легкий темерский меч в руке Геральта казался нелепой детской игрушкой, он держал его в здоровой руке безо всякого напряжения, а левую, замотанную от плеча до локтя уже испачканной сукровицей тряпкой, ведьмак осторожно уводил назад. — Закрывай бок, — мягко произнес Геральт, сделав умелый, экономный выпад. — Не трать сил на лишние движения, блокируй мечом. Зачем тебе оружие? Бестолково колоть в разные стороны, не глядя, куда попадешь? Внимательнее, — мальчишка отскочил, тяжело дыша. — Блокируй, говорю, а не прыгай как тушканчик! — Э-э-эх! — Марек звучно выдохнул и бросился на ведьмака, наотмашь швыряя клинок вперед. Геральт мягко, по-кошачьи отпрянул и легко поймал меч своим, отводя в сторону. — Видел, что я сделал? — голос ведьмака даже не сбился. — Блокируй и отводи. В одиночном поединке, Марек, выигрывает зачастую не тот, кто сильнее, а тот, кто хитрее и проворнее противника. Так, все. Хватит с тебя. Мальчишка дрожащими руками вернул клинок в ножны и, уткнувшись ладонями в колени, тяжело задышал. Со лба в пыль срывались крупные капли. — Спасибо, — Геральт вернул меч ревниво уставившемуся на него Ирику. — Кто парнишку учил-то? — Война его учила, — мрачно ответил Сейтар, тяжело подымаясь на ноги. — На войне, ведьмак, не до изысканных финтов и пируэтов. Руби себе направо и налево, чтобы свой живот защитить, да и все тут. А ежели и придется помирать, убедись, что с собой заберешь врагов побольше. Чтобы не было так обидно. Научится, куда денется. — А пока, ежели что, приманкой для волков сойдет, — пожилой солдат, со сморщенным, как печеная слива, лицом, ткнул в Марека узловатым пальцем. Паренек, уже совсем отдышавшийся, недовольно поморщился и отстранился, прибившись под защиту Сейтара. Тот угрюмо качнул наполовину седой головой, за которую и носил свое прозвище — поседел в одной из первых, намертво захлебнувшихся атак на нильфов, когда перед ним распороли надвое тоненького мальчишку, темерского пикинера лет пятнадцати. С тех пор Сейтар, оставивший дома дочь примерно тех же лет, почти еженощно видел сон, как молоденький солдат сначала с удивлением рассматривает выпавшие в руки внутренности, потом — тихо зовет мать, а после — тыкается лицом в развороченную грязь под ногами, чтобы, в последний раз вздрогнув, замереть навеки. — Приткнись, Берда, — рыкнул Седой. — Я учил, ведьмак. Уж как успевал между боями, так и учил. Сообрази зато, что он от самого Марибора досюда живой дошел. Значит, не так уж плоха наука-то, а? — Тут уж как посмотреть, — махнул рукой Геральт. — Против неразумного молодняка такая манера сойдет. Против офицера из передового нильфского разъезда — уже с трудом, а если доведется наткнуться на кого еще поопытнее, пиши пропало. — Спасибо, Геральт, — подал голос Марек. — Я теперь многое понял. — Надеюсь, — усмехнулся ведьмак. — Ладно, отдыхай. Я тоже делами займусь, чтобы перестать здесь маячить поскорее. И, прибрав с лежащего бревна изорванную куртку, ведьмак уселся в тени и принялся копаться в брошенных в траву дорожных сумках. День пролетел почти незаметно, для Роше по большей части — в раздаче распоряжений и заслуженных зуботычин. Когда на лагерь спустились первые сумерки, принесшие долгожданную прохладу, Роше разыскал Геральта — тот устроился под деревом, задумчиво орудуя толстой иглой. Грубая белая нитка стежок за стежком покрывала плотную синюю ткань рукава некрасивыми рубцами. — Знаешь, Роше, — не поднимая глаз, произнес ведьмак, — завидую я чародейкам, которые умеют иглы зачаровывать. Ладно, главное, чтобы до Новиграда не развалилось, а там соображу другую. Один стиляга, имеющий личного портного, мне как раз задолжал. — Лютик что ли? — усмехнулся Роше. — Как он поживает хоть? — Он, — кивнул Геральт. — Большим человеком пытается стать, хоть и получается по обыкновению через соответствующее место. А в перерывах волочится за купеческими дочками, прачками и куртизанками, занося свои победы в дневничок. Все, в общем-то, как и раньше было. Приятная стабильность в наши дни. Почти роскошь, я бы сказал. — Геральт, — Роше присел рядом, выпростал меч и достал оселок. — Может и ты дневник ведешь, а? — Дневник? — озадаченно нахмурился ведьмак, откусывая нитку. — По-твоему, мне стоит вести учет убитых бестий? Что ж, я бы мог это обдумать. Когда-то один оксенфуртский профессор пытался мне доказать, что наш брат-ведьмак вырезал подчистую превеликую массу редких животных, населявших дельту Понтара. Был бы у меня такой гроссбух, я бы ему продемонстрировал, какой вклад лично я внес. Жагницами, жряками, утопцами в штуках и с подробностями того, каких дел чудища успели натворить. — Можно, конечно, и для бестий , — ответил Роше, задумчиво водя точилом по лезвию. — Или для кое-чего другого. Геральт усмехнулся и покачал головой: — Если я верно истолковал твой намек, то я, смею заметить, не Лютик. У того, верно, уже целая библиотека. Да только мне такое без надобности. — Как знать... Предположим, такой дневник у тебя есть. Какой по порядку там бы числилась Бьянка? — Не понимаю... — Геральт вопросительно вздернул бровь. — Понимаешь, — Роше посмотрел на ведьмака без тени улыбки. — Я бы на твоем месте на эту страницу не возвращался. Лучше переверни на чистую. Ведьмак откашлялся и пожал плечами, отводя взгляд. — Извини, Роше. Я же не знал… — А вот теперь ты и впрямь не понял, — Роше смахнул с клинка мелкую пыль от заточки. — Мне не было дела до ваших шашней в каэдвенском лагере, потому что я был несколько другим занят. Не морочь ей голову, Геральт. Не время сейчас для дешевых интрижек. Для тебя это, насколько я успел понять, просто привычные игрушки. А Бьянке этого не нужно. — Поверь, и в мыслях ничего не имел. Всего лишь благодарность за заботу, — в глазах ведьмака блеснули задорные искорки. — Успокойся, старина. Более того, я не собираюсь здесь торчать — затачаю куртку и отправлюсь обратно в Новиград. — Я не заметил, чтобы у тебя был конь, — Роше вложил меч в ножны и хрустнул пальцами. — Я оставил кобылу у дома одного низушка-травника. Отсюда не так далеко. Тащить Плотвичку к руинам я не захотел, потому что справедливо рассудил, что могу из пещеры и не выйти. А ее бы волки сожрали, — вздохнул ведьмак. — Доберусь уж как-нибудь. — Завтра мы едем в Оксенфурт. Можешь присоединиться, — заметил Роше. — Едем я, Бьянка и Марек, тот парнишка, с которым ты утром тренировался. — Хороший паренек, — Геральт по-доброму усмехнулся. — Толк будет. Только пока слишком самонадеянный и горячий. Вот бы его на Мучильню на денек-другой или Весемиру под крылышко. Дури бы поуменьшилось. — Он мне, прости за банальность, напоминает меня самого в юности, — задумчиво произнес Роше, достав из кисета трубку и с наслаждением закуривая. — Но ты знаешь, как-то не хочется, чтобы ему также, как мне когда-то, действительность рога обломала. — Похоже, такое случалось со всеми, — Геральт почесал согнутым пальцем веко. — Неминуемая сторона обретения опыта. Хотя, могу поспорить, у тебя в свое время не было таких наставников. Роше покачал головой и развел руками: — Наставники находятся для каждого. Был и у меня такой. Мне было четырнадцать, мать недавно умерла — подцепила какую-то погань, до сих пор не знаю, что именно. Но угасла быстро, за пару недель. Меня, ясное дело, тут же выпнули из каморки, в которой мы жили — не простаивать же помещению. Я слонялся по улице, спал в канавах и подворотнях, воровал бублики на рынке. А потом прибился к одному старьевщику. Вернее, это он поймал меня в очередном темном закоулке за кражей какой-то ерунды. Он казался мне тогда взрослым и до чертиков умным. Сейчас-то я понимаю, что лет ему было слегка больше двадцати, но, когда тебе четырнадцать, это, ведьмак, пропасть. Я бегал для него с разными поручениями, а он меня кормил и разрешал ночевать в комнатушке за лавкой. Можешь, наверное, догадаться, что дела мы с ним крутили не самые законные. А потом, в один из дней, он сказал, что уезжает. Кажется, в Марибор. И сунул мне сорванный со стены листок, объявление об армейском призыве. Роше замолк, зачем-то посмотрел на собственную ладонь и продолжил. Ведьмак внимательно слушал, сощурив желтые глаза. — Через несколько лет мне понадобился агент в Храмовом квартале. И я разыскал его, предложил работать на меня. Он, признаться, долго смеялся, а потом сказал, что я опоздал со своим ценным предложением лет эдак на десять. Впрочем, это недоразумение вовсе не помешало нам сотрудничать по разным, так скажем, вопросам. К счастью, интересы наши редко пересекались: я занимался мутными делами разных дворяшек, потом — “белками”, а он выполнял несколько иные задачи, часть из которых мне непонятна и по сей день. — И звали его Талером, — кивнул Геральт с улыбкой. — Трогательная история. — Нет, — отрицательно покачал головой Роше. — Его звали Бернард Дукат. — Смешная шутка, Роше. — Вовсе не шутка, — серьезно ответил темерец. — Кличку “Талер” он заимел чуть позже. — Это многое объясняет, — съязвил ведьмак. —- Так что там было с печальным опытом? — Что-что, — нехотя ответил Роше. — Распороли мне бок в первой же вылазке. Еще чуть-чуть — и выпустили бы кишки, но я успел увернуться. Несколько недель потом пластом провалялся. Сразу научился не лезть на рожон и приглядывать, что за спиной творится. В такие фортеля не веришь, пока не встрянешь сам. Наставника считаешь старым унылым идиотом, себя — смелым, сильным и почти бессмертным. Лучшим из фехтовальщиков, правда, до первого тычка. Иногда — сразу и до последнего. — Один мой приятель говорил, что знал, где найти лучших фехтовальщиков, — мрачно сказал ведьмак, погружаясь в какие-то неприятные воспоминания. — Правда, обычно уточнял, что место это — кладбище. — И где он сам? — осведомился Роше, хотя точно знал ответ. — Там же, — Геральт решительно встал. — Где-то под Бренной. Так что, Роше. Завтра на рассвете? — На рассвете, старина, — кивнул темерец, выпустив облачко дыма. — Не проспи.