Апельсинка и Вишенка

Умирать было страшно, и, если учесть, что нарвался он по собственной неосторожности, еще и обидно. К тому же — через несколько жалких минут — будет еще и больно… *** После того, как Темный Лорд убился о поттеровского ребенка, Люциусу Малфою некоторое время пришлось активно восстанавливать свою репутацию, раздавая взятки в немеряных количествах и оказывая безвозмездную финансовую помощь Министерству магии. Не смертельный, но весьма неприятный удар по финансовому благополучию рода, что ж, зато он избежал Азкабана, куда ему светила ярким светом дорога, наравне с Лестрейнджами и остальными неудачниками. Спустя несколько лет ситуация ожидаемо выправилась и Люциус опять мог бы входить в кабинет к Министру, открывая дверь ногой. Если бы захотел. И он готов был поклясться Мерлиновой бородой, что все потраченные на взятки деньги он выжал из жадных сволочей до последнего погнутого кната и вернул в свою сокровищницу. Жизнь ощутимо наладилась, войдя в размеренную колею. Когда от одного из информаторов пришло сообщение о появлении в одном из притонов Лютного переулка нового, весьма любопытного артефакта, Малфою следовало бы отправить туда одного из своих доверенных людей. Позже он и сам не мог сказать, какого Мордреда он потащился в грязную дыру самолично. Возможно, ему просто хотелось лишний раз напомнить самому себе, что надо ценить то, что имеешь, ведь мог же он родиться вот в таком вот мерзком притоне и как тогда сложилась бы его судьба? Вот же, дерьмо фестралье, напомнил так напомнил! Он только и успел, что аппарировать в грязный проулок возле того притона, как оказался в самой гуще какой-то местной разборки между бандами. Естественно, не прошло и трех секунд, как он крутанулся, намереваясь аппарировать обратно, вот только, когда он уже практически скрылся в аппарационном вихре, ему в спину прилетело одно весьма неприятное темное проклятие, не внесенное в список запрещенных только потому, что о нем мало кто знал. Самое досадное было то, что это проклятье в свое время придумал его отец, Абраксас Малфой, надеясь угодить своему повелителю Волдеморту, и поэтому Люциус был чуть ли не единственным в мире, кто знал, как можно спастись от него. Вот только это знание ему ничуть помочь не могло. Лорд Малфой умирал. Проклятье действовало медленно и неотвратимо, превращая живые ткани человеческого тела в легкую пыль. Сперва едва ощутимо, со временем наливаясь огненной болью, оно заставляло жертву сильно страдать до самого последнего мига, который наступал минут через сорок после попадания. Контрзаклинания, как такового, не существовало, но можно было наложить на пораженный участок немного нестандартные чары стазиса, а затем удалить его, банально отсекая или выжигая источник заразы. Оставались, конечно, весьма мерзкие шрамы, но, по крайней мере, жертва оставалась жива и относительно здорова. Вот только сам Люциус поделать ничего не мог — наложенное проклятье сразу парализовало жертву и «реанимационные мероприятия» должен был проводить кто-то другой. Он собирался аппарировать в мэнор, но Мордредово проклятье основательно сбило ему прицел. Так что теперь он лежал на животе в каком-то неизвестном месте, краем глаза улавливая, как от легких порывов ветра с его спины срываются небольшие облачка пыли и с ужасом понимая, что именно это за пыль. Минут через пять должна была возникнуть мучительная боль, а пока он только чувствовал легкое жжение. Лорд судорожно вздохнул. По крайней мере, у него было одно маленькое преимущество — благодаря регулярным медитациям был шанс, что он заставит свое сознание отключиться. Вокруг шумел лес. Нет, не лес — слишком чисто и трава аккуратно подстрижена, а деревья растут ровными рядами, скорее всего сад или парк какой-то. Не самое плохое место для упокоения. Вдох-выдох. Спокойно. Вдох-выдох. Несмотря на то, что жжение в спине резко усилилось, ему удалось успокоиться и теперь он чувствовал, как сознание медленно уплывает в темноту. Малфой так и не понял, были ли легкие шаги, которые он услышал, реальными или простым вывертом ускользающего сознания. *** Люциус пришел в сознание рывком. Судорожно дернулся, вернее, попытался, потому что тело почти не слушалось, и только потом осознал, что жив. И даже более того, он не чувствует — ни боли, ни жжения. Он по прежнему находился все в том же парке и по прежнему беспомощно лежал на животе, только умирать, по-видимому, перестал. Хорошая новость. Тихий детский голосок слева заставил его вынырнуть из своих лихорадочно скачущих мыслей:  — Не дергайтесь, мистер. Вам надо полежать еще не шевелясь минут двадцать-тридцать. Малфой до предела скосил глаза, пытаясь рассмотреть говорившего. Ребенок. Маленький. Прислонившись спиной к дереву, в трех шагах от него сидел мальчик. Вытертые до нитки разношенные сандалики на пыльных тощих ножках, грязноватые шорты, не прикрывающие покрытые ссадинами коленки, не по размеру огромная растянутая замызганная футболка, некогда бывшая желтой, а теперь невнятно вылинявшая, в руке зажата не менее замызганная серая кепка с козырьком, симпатичная детская мордашка, выразительные зеленые глаза, лохматые темно-каштановые волосы, спадающие на лоб. Люциус поднапрягся и вытолкнул сквозь сомкнутые зубы:  — Х-х-де?..  — Где мы? Мы в парке Сент-Джеймс. Я тут… гуляю и жду дядю с тетей. Вам повезло, мистер, что я вас нашел и успел помочь. Малфой замер, даже мысли перестали метаться. Не то чтобы он подвергал сомнению слова мальчишки, тут элементарно просто больше никого не было, но ребенок… а проклятье темное и не снимаемое… как? И не расспросишь ведь как следует. Мальчик между тем продолжил:  — Ладно, мистер, раз вы уже очнулись, то я пойду, пожалуй. Дядя с тетей скоро уже вернутся со своего концерта и будет мне печально, если они не найдут меня на том месте, где оставили. Ну, нет, он не должен так просто уходить!  — Ч-ш-ш-то те-бе…  — А-а, что мне надо за ваше спасение? Сегодня — ничего! Единоразовая акция — пользуйтесь! Хотя нет, с вас обещание не доставлять мне никаких неприятностей, типа расспросов, разбалтывания информации о том, кто вам помог, последующих поисков, в общем, сохраните секрет. Ага? Люциус невероятным усилием чуть сильнее развернул голову и попытался рассмотреть мальчишку поподробнее. И… буквально подавился воздухом, когда заглянул в его глаза. О-о, такого взгляда не бывает у детей — холодного, мудрого, будто сама бездна решила полюбоваться сквозь них на тварный мир. Мальчик видимо понял его замешательство, хмыкнул и надел свою кепку, натянув козырек чуть ли не до самого носа, надежно скрывая в его тени омуты глаз. Но Лорд не собирался так быстро сдаваться!  — Т-ты маг-гх?  — Пока не знаю. Мне только восемь лет, — Люциус мог поклясться, что на вид не больше шести. — а письмо из Хога приходит в одиннадцать. Вот тогда и узнаю. Хотя, наверное, да, потому что была парочка ситуаций в моей жизни, которые можно списать на магические выбросы. Но не уверен — может, просто совпадение, — мальчик подхватился на ноги и обтрусил шорты на попе от прилипшей зелени. — Ай, вы меня отвлекаете! Я уже задерживаюсь, придется бегом бежать! Ребенок бодро потрусил в сторону, быстро скрывшись за деревьями. Малфой вздохнул, но вынужден был смириться. Сколько там времени уже времени прошло из назначенных ему двадцати-тридцати минут? Половина? Быстрые легкие шаги опять зазвучали, стремительно приближаясь.  — Хах, мистер, чуть не забыл! — мальчишка резко затормозил прямо перед лежащим Люциусом и шумно пытался отдышаться. — Я, когда проклятье снимал, случайно зацепил еще одно ваше проклятье, врожденное, родовое — что-то там, вроде, об одном ребенке и ранней смерти. Ну и малость разворошил его, а поскольку не знал, надо ли его убирать или нет (может, оно вам дорого, как память), то я его ослабил, но оставил. Короче, если надумаете все-таки его убрать, то вам надо будет где-то с месяц постараться не контактировать с родовой магией, там — родовое гнездо, артефакты, родственники, детишки. У друзей поживите. Все. Пока-а-а! Ребенок опять умчался. Малфой полежал еще некоторое время, чувствуя, как к нему возвращается чувствительность и подвижность, медленно поднялся, постоял, придерживаясь за дерево, пережидая, пока перестанут трястись колени и подгибаться ноги, а потом аппарировал. В одной из роскошных гостиниц магического Лондона у него всегда был забронирован номер — «специалист» сказал, что для снятия родового проклятья, над которым безуспешно бьются уже десяток поколений Малфоев, в «родовом гнезде» не появляться месяц — значит, не появляться. А Нарциссе он письмо напишет с разъяснениями. Только надо еще придумать, что именно писать, но об этом он, как маггла Скарлет О’Хара, подумает завтра. Свой маленький секрет о мальчишке он не намеревался никому открывать. Глупо пытаться играть с силами, о которых ничего не знаешь!