"Помню, как она глядела - Помню губы, руки, грудь - Сердце помнит - помнит тело Не забыть. И не вернуть. Но она была, была! Да, была! Все это было: Мимоходом обняла - И всю жизнь переменила." Иоганн Гёте
- Нет, нет! – Шептал Алекс, рухнув на колени рядом с девушкой. В нем еще теплилась надежда, он пытался уловить хоть малейший признак жизни в этом аккуратном маленьком теле. Но все тщетно. Грудь не вздымалась при дыхании и покоилась теперь неподвижно и неприятно, до жути страшно было видеть ее бездействие, и к горлу подступал мерзкий комок. Ее пульс совсем не чувствовался, широко-раскрытые глаза остекленели и остановились на безмолвной пустоте. Из приоткрытого рта вытекала струйка загустевшей крови. Девочка, которая за это недолгое время стала для Алекса такой родной, теперь лежала без дыхания, заляпанная своей собственной кровью, вытекающей из глубокой раны поперек живота. - Проклятье! – Прошептал парень, придерживая свой открытый рваный порез с правой стороны груди, - Мне не выбраться отсюда без тебя, Джина, - улыбнулся он, - я лучше останусь здесь. С тобой. Он улегся на спину, вплотную к девушке. Мужчина повернул ее головку в сторону своего лица и убрал с ее глаз темные волосы, с запекшейся на них каплями крови. Он глядел на нее, и она сейчас была такой живой, что ему казалось, что она вот-вот протянет к нему холодеющую ручку и нежно улыбнется, спросив о его самочувствии. Любуясь с грустью и тоскою сорванной до поры розой, которая только собиралась явить миру свои роскошные алые лепестки, глядя, как она медленно увядает, завораживая своей убийственной мертвой красотой, как вечный сухой гербарий, он будто не замечал ничего вокруг, в том числе и нависшего над комнатой запаха неумолимой всепоглощающей смерти.***
- Джош… - Шепнул Алекс во тьму, - Я проиграл эту войну… снова. Мне… наверное, я действительно никогда не выберусь отсюда. Он опять сидел в весельной деревянной лодке, которая мерно покачивала его на черной воде. - Я не твой Джошуа, - раздался тихий обиженный голос из тьмы перед Алексом, голос, который отозвался в нем душевной тоской. - Джина, ты? Молчание и мелкие дрожащие всхлипы послужили ответом. Волны ласкали дерево, и маленький «островок», вместивший двоих, медленно передвигался над пучиной Толуки – озера, затянутого беспросветным живым туманом. Об лодку что-то тихо стукнулось, что-то, гонимое ветром по толукской воде. Мужчина перегнулся за борт и увидел у самой кормы свой фонарик, эфемерно покачивающийся на черных волнах. Алекс протянул руку и выудил его из холодной воды, чуть тряхнув, избавляясь от назойливых капель. Он включил его и яркий луч света, как в больничной палате, вмиг окутал сидящую вполоборота девушку, которая прикрывала ладонями глаза, спасаясь от болезненно резкого освещения. Шепард опустил фонарь на деревянную перекладину, служившую ему сидением, тогда свет плавно разошелся по дну лодки, доходя лишь до сотрясающейся от рыданий груди Джины. Слезы мелко капали на ее дрожащие остренькие коленки и оставались там, смешиваясь с новыми уже летящими с подбородка каплями. Тугие округлые икры и бедра нервно покачивались. Большие, но аккуратные ступни в желтых плетеных сандалиях, соответствующие ее росту, были прижаты друг к другу и по-детски вздрагивали при каждом всхлипе. Алекс в оцепенении рассматривал девушку и боялся даже попросить прощения у этого прекрасного трепещущего создания. «Она, наверное, жутко замерзла», - подумал парень, снова оглядывая ее невинное молодое тело. Без доли возбуждения смотрел он на ее короткие, болотного цвета, шорты, на приталенную футболку цвета хаки, которая расходилась внизу резаной полосой, оголяя впалый бледный животик. При виде всего этого его душа сжималась в тисках. Он смотрел на нее без тени похоти, сожалеющими усталыми глазами. «Ей уже никогда не будет холодно», - пронеслась в подсознании Алекса мысль, вызвав непроизвольное поскуливание, зародившееся глубоко в горле. Парень скулил, рвал на себе волосы от досады и злости на самого себя. - Джина! – Громко простонал он и бросился к ее мокрым трясущимся коленям и, обняв их, целовал, собирая губами холодные слезы. - Кто такая Джина? – Вдруг раздался за спиной мужчины совсем другой, но также, знакомый до боли голос. - Джошуа, - вздрогнул парень, отпрянув от коленей девушки, которая, казалось, не обращала внимания ни на что. - Почему ты до сих пор не спас меня, Алекс? – Упрек слышался в голосе мальчика, занявшего место на сидении рядом с фонарем. - Но… - мужчина помолчал, осторожно и тщательно выбирая слова, - Я даже не знаю, где тебя искать. Я пытаюсь… - Почему ты возишься с этой девчонкой вместо того, чтобы искать меня? – Расстроено перебил Шепард-младший. Алекс боязливо оглянулся на дрожащие ножки и шепотом произнес, подползая по днищу как можно ближе к брату: - Ее зовут Джина, она… ее больше нет. Теперь я снова один и направлю все силы на то, чтобы найти тебя. Джошуа протянул болезненно тонкие ручонки из темноты и обвил ими крепкую шею Алекса. - Ты не один. Я всегда с тобой, - прошептал какой-то совершенно чужой голос, доносящийся отовсюду из тьмы, окружавшей маленькую деревянную лодку.***
«Еще один чертов день», - устало подумал Алекс и пожалел, что проснулся. Ему в голову пришла вполне обычная для такой ситуации мысль, ворвалась без спросу и без особых размышлений, как например, мысль о походе в магазин или о погоде за окном. «Как бы я хотел умереть вместо нее», - внутренне вздохнул он, приоткрыв тяжелые веки. Девушка все еще лежала рядом с ним. Парень отвернулся, боясь посмотреть на нее. Холодный пот от беспокойного сна покрывал его тело. Хотелось поскорее убраться отсюда, выйти, закрыв глаза и забыть, как страшный сон. Он почти так и сделал, но какое-то странно ощущение не давало ему двинуться с места. Что-то изменилось. Но что? Алекс кинул быстрый взгляд на девушку. «Неужели она дышит?! Наверное, показалось», - мелькнуло в голове парня, но он все же тронул Джину одним указательным пальцем, не поднимаясь с пола. - Ох, Боже мой! – Сдавленно вскрикнул Алекс, когда девушка зашевелилась и даже издала звук, который обычно сопровождает сладкое потягивание по утрам. Джина беззаботно перевернулась на другой бок, - лицом к Алексу, - но не проснулась. Парень приметил с благоговейным ужасом, что она не только жива, но и свежа и прекрасно выглядит. Сомкнутые веки с длинными дугами черных ресниц мирно подрагивали. Наверное, ей снился какой-нибудь удивительный красочный сон, отличный от этого тусклого серого мира. «А помнит ли она тот мир, неопороченный монстрами, которые будто были рождены чьей-то больной фантазией?» - Задумался Алекс, залюбовавшись ее нежным лицом, окутанным сонной безмятежностью. Кинув быстрый взгляд на футболку девушки, боясь застать там огромную рваную дыру, парень облегченно выдохнул. На ней не было ничего, что могло сказать о недавнем сражении или, еще хуже, смерти. Тогда он бесшумно сел и принялся осматривать себя. - Вот черт, - страдальчески шепнул он, опять найдя свою одежду разорванной, а теперь уже грудь – забинтованной. Парень беспомощно развел руками, и снова взгляд его упал на спящую девушку. «Я, наверное, все еще сплю. Точно, валяюсь в этой же комнате без сознания, а рядом… рядом мертвая Джина», - разочарованно подумал он и аккуратно провел дрожащей рукой по волосам девочки, слезы медленно потекли по его небритым щекам. Джина сладко улыбнулась и опустила свою ладонь на руку Алекса, когда та коснулась ее головы. - Алекс, как ты? – Спросила она, не открывая глаз, поглаживая жесткие темные волоски на руке мужчины. Он в исступлении приоткрыл рот, но так ничего и не ответил. - Что-то не так? – Джина поднялась на колени, быстро и холодно, как медсестра, принялась осматривать его. Когда ее холодная тоненькая ручка с длинными худыми пальчиками потянулась к его лицу, чтобы опустить нижнее веко и исследовать склеры глаз, Алекс резко схватил ее и, прижав к губам, стал жадно целовать ее прохладу, которая так странно действовала на его горячие губы, заставляя все внутри сжиматься от приятности этих простых прикосновений. -…Алекс, - растеряно шепнула девушка, не пытаясь отнять ладони. Она аккуратно положила свободную руку на шею парня и прижалась своей бархатной щекой к его щеке, полыхающей огненным жаром. Растроганный мужчина выпустил ее мокрую от его горячего дыхания руку и крепко обнял. - Джина… Как жаль, что это всего лишь сон. Но, пожалуйста, скажи, что это не так! Она отстранила его от себя, но все же была лицом с ним достаточно близко, чтобы чувствовать разгоряченное дыхание у себя на губах, и, глядя в его наивные зеленые глаза, улыбнувшись, нежно сказала: - Алекс, это не сон. Я клянусь тебе. Он хотел отвернуться, но девушка обхватила его лицо обеими руками, удерживая напротив себя. - Сейчас ты клянешься, а потом я проснусь и вновь увижу тебя мертвой, - сокрушенно шепнул парень, пристально глянув в широко раскрытые черные глаза девочки, и, неожиданно для самого себя, поднял руку, осторожно коснувшись ее холодной щечки. Жест этот был так интимен, что Джина еле заметно вздрогнула, и по ее телу пробежали мурашки. - Алекс… Его пальцы медленно опускались ниже, сантиметр за сантиметром соскальзывая на напряженную бархатную шею, с красовавшейся на ней маленькой бурой родинкой. Приоткрыв губы, он жадно поедал глазами каждый дюйм ее нежной кожи, спускаясь к оголенным в вырезе футболки стройным симметричным ключицам. - Алекс! – Сказала Джина чуть настойчивее и собиралась отстраниться, но рука парня крепко прижалась к ее плечу, и он одним резким движением уложил ее на лопатки. - О Господи, нет, не надо! – Джина пыталась сопротивляться, размахивая руками и ногами, извиваясь всем телом. Мужчина как-то глуповато улыбнулся и одной рукой прижимал девушку к полу, а другой расстегивал пряжку ремня. Одним взмахом он вытянул его из штанов и обвил сначала вокруг ее левого запястья, затем вокруг правого, и стянул, трясущимися от возбуждения руками прокалывая в ремне новое отверстие для язычка пряжки. Когда руки девушки были обездвижены, парень оглядел комнату в поисках того, на что можно было накинуть их как петлю. На глаза попался четырехугольный металлический стол, стоявший в углу комнаты. К нему-то Алекс и поволок дергающуюся Джину, слезно пытающуюся отговорить парня: - Алекс, пожалуйста, не делай этого, я тебя умоляю! - Тебе не будет больно. Ты – мой сон! – Задыхаясь желанием, проговорил он и, приподняв один угол стола, подвинул руки девушки под ножку и опустил ее так, чтобы она оказалась прямо в этой «петле». Теперь при каждой попытке Джины высвободиться, ремень упирался в холодное железо. Парень легко поймал брыкающиеся ноги девушки и, раздвинув их, навис между ними над ее молодым непорочным телом. Она тихо плакала, а он, задрав ее приталенную футболку боевой раскраски, нежно целовал впалый животик, вдыхая ее запах, смешавшийся с запахом лекарств, пота и крови. Она беззвучно рыдала, а он жадно целовал бледную внутреннюю сторону ее упругого девичьего бедра, переходя все выше и выше, к коротким шортам. Он аккуратно стянул их вместе с трусиками на бедра, обнажая темный треугольник вьющихся густых волос. Алекс осторожно коснулся его кончиком языка, и мокрый жар, наравне с животным страхом и дикой неприязнью, обдал горячей волной судороги тело Джины, которая, такая невинная, вздрагивала от каждого его простого прикосновения. Парень медленно провел горячим мокрым языком от лобка до пупка и, приоткрыв рот, обвил ладонями ее талию, пресекая любое движение, и высунул кончик языка, наблюдая, как капает обжигающая слюна в маленький глубокий пупочек девушки. И, жадно облизнувшись, втягивал уже остывшую жидкость губами обратно под нервные всхлипы, наблюдая с восхищением ее судорожно вьющееся под ним тело. Алекс оставлял синеющую кружочками жарких поцелуев-засосов дорожку на ее выступающих ребрах, поглядывая изредка на ее прекрасное лицо, залитое слезами, скатывающимися по шее прямиком под одежду, на наливающиеся упругие девичьи груди. Он смотрел и на них, на обтянутые тканью бугорки затвердевших сосков, но не смел и пальцем прикоснуться к ним и не испытывал ни малейшего желания делать это без ее согласия. Пусть даже это все и было сном, он не собирался надругаться над ней, над ее молодостью, над ее смертью, как какой-то насильник. Нет, он не был таким. Алекс не хотел причинить ей боль и вызвать отвращение даже в его собственном сне, но боязнь, что все скоро закончится, и он не успеет насладиться ею и проснется рядом с ледяным трупом, одолевала его и заставляла действовать резко. Но он совсем не хотел надругаться над ней. Он наклонился над ее лицом и хотел прильнуть губами к ее губам, но она отвернулась и искоса окинула его презрительным взглядом. Алекс горько усмехнулся и прошептал, поднеся губы вплотную к ее уху, отчего она крепко вжалась в пол: - Ты - мой самый дурной и самый прекрасный сон. Джина лежала не шевелясь, и горячие слезы стекали одна за другой по покрасневшим щекам. Мужчина, дотронувшись губами до ее влажного лица, все еще оставаясь в положении между ног девушки, стянул штаны, отбросив их назад, за ними полетели и ловко скинутые боксеры. Алексу казалось, что он тут же кончит, если что-либо коснется его твердой мужской эрекции. Он прижал холодные бедра девушки к ее тонкому дрожащему телу, лег между ними, опираясь на руки, прильнул щекой к ее щеке и осторожно коснулся головкой сильного члена ее влажной промежности. Нервно, с шумом втянув в себя воздух, он крепко сжал плечо Джины, та странно дернулась и с тихим шипением выдохнула сквозь сжатые зубы. Вторую руку он положил ей под голову, нежно, а иногда резко перебирая ее волосы, наощупь водя головкой по мягкой плоти. При каждом его движении внизу, девушка чуть слышно вздыхала, прикусывая нижнюю губу, и теребила пальцы своих холодных затекших рук. Парень, разрываясь от желания, терпеливо ждал, пока закрытая тоненькой пленкой дырочка станет достаточно влажной, чтобы войти в нее как можно нежнее, и спросил, окатывая жаром ее шею: - Ты готова? Она лишь приоткрыла заплаканные глаза, устало, даже как-то снисходительно посмотрела в добрую теплоту его глаз и вновь отвернула голову, орошая лицо мелкими частыми слезинками. Алекс принял это за ответ и, обняв ее под талией, аккуратно поддался тазом вперед, к теплоте ее узкого влагалища. Тишину в комнате нарушил тонкий, прерывистый стон боли, и парень вдруг вспомнил, как лишал девственности одну девчонку-соседку. Это был и его первый раз, но какие бы чувства он тогда ни испытывал, они не могли сравниться с этими. Тонкая плева сразу порвалась, и Алекс одной головкой, лишь на четверть, проник в тугое тепло Джины, жадно поглощая его. С губ парня сорвался сладостный стон, приглушенный короткими криками девушки после каждого его движения. Она выгибалась под ним, вскрикивала, сжимала руки в кулаки до побеления пальцев. Мужчина, входя в нее все глубже и глубже, разрывая тугое лоно, восхищался полнотой ощущений, которых так не хватало в этом обманчивом сне, до боли напоминающем реальность. И лишь эта маленькая девочка была последним источником света для него. Он обнял все ее тело и, осторожно ускоряясь в ней, заговорил горячим интимным шепотом ей на ушко: - Джина… я люблю тебя… я клянусь, когда я проснусь, я… мы снова будем… ах! Парень уже не в силах был произносить что-то. Он оперся на руки над худенькой Джиной и, приоткрыв рот, громко вбирал и выгонял из себя воздух, выдыхая всем телом, все больше и больше ускорял темп. В глазах мутнело, с губ срывались горячие капли слюны, растягиваясь и опадая на голый живот девушки, которая чуть слышно постанывала, выгнув безупречный тонкий стан. Алекс, не зная, куда себя деть, от нахлынувшей волны неистового оргазма, резко впился губами в красные губы Джины поцелуем и, сделав последний, финальный рывок в жар ее тела, с огромным наслаждением, сдавленно вскрикнув ей в губы, выпустил обжигающее семя в недра ее полыхающего лона.