***
Андуин заметил, с какой неприязнью эльф крови коснулся сшитых Миллирой ножен, когда закреплял их к собственному поясу из разноцветной кожи. Андуин был уверен, Миллира выбрала лучшие лоскуты из тех, что у нее были. Но, так или иначе, все они были отрезами, приготовленными для крыши или уже побывавшие там. Грубо обработанная, крепкая, плотная кожа. Орчиха-провидица проделала в них дыры каменным шилом и сшила две половинки грубыми стежками кожаной ленты. Андуин впервые увидел ножны со стороны. Они совершенно не подходили к шелковой одежде эльфа крови. С другой стороны, думал Андуин, сам он не собирается рядиться в красный шелк и отпускать светлые локоны ниже плеч, как у верховного магистра Луносвета. Расставаться с ножнами не хотелось. Они о многом напоминали ему. Когда ножны и клинок к нему вернутся… Андуин подавил тяжелый вздох. Один Свет знает, что произойдет дальше. Когда со всем было покончено и все слова сказаны, эльф крови изящно поклонился Вождю и пробормотал заклинание. Затем он растворился в воздухе. Вместе с его кинжалом, тоскливо подумал принц. Без оружия было непривычно. Андуин почувствовал себя ребенком, который взял на время отцовский клинок, а теперь ему пора возвращаться к своим деревянным мечам. Похоже, он здорово нервничает. И это нормально. Заложив руки за спину, орк мерил шагами шатер. От одной холщовой стены к другой. Похоже, нервничал не он один. Гаррош то и дело поглядывал на вход в шатер, хотя Андуин понимал, прошло слишком мало времени. Вождь, почувствовав его взгляд, остановился. — Там в лагере что-то происходит, — сказал он. — Сходим? Их пребывание в Гранатовом Редуте уже ни для кого не было секретом. Андуин с поспешной готовностью согласился: — Конечно! — Держись рядом, — приказал Гаррош, когда они вышли наружу. — Потому что дело плохо… — протянул он, оглядывая всполошенный лагерь. Кажется, Вождь вот-вот пожалеет, что они покинули шатер, подумал Андуин. Гаррош зашелся в кашле, у Андуина тоже запершило в горле. Факелы тонули во тьме и в сером дыму, они почти не давали света. По лагерю метались неразличимые тени, множились стоны и крики о помощи. Андуин различил сияние заклинаний лекарей и жрецов. Дело плохо, иначе и не скажешь. Вождь о чем-то спрашивал караульного у входа в шатер, естественно, на орочьем и изредка кивал. — Что произошло? — тихо спросил Андуин. — Бойня на передовой, — коротко ответил Вождь. — Сейчас туда отправили драконов. Сожгут всё к саргерасовой матери. Последнее средство. — А поможет? — прошептал Андуин. — Здесь много драконов, — уклончиво сказал Гаррош. — Говорят, сегодня еще десятка три прибыло. Из синей стаи, кажется. Ну, не заставит же Королева смертных идти в это пекло? — Наверное, — неуверенно согласился Андуин. Грим-Батол еще покажет себя, думал он, не может это соперничество окончиться так просто. Андуин рефлекторно коснулся пояса, но кинжала, понятное дело, не было. — Кости Маннорота, — процедил Гаррош. — Какая неслыханная наглость! Андуин повертел головой. — Что? — Там орки в фиолетовых плащах Культа! — закипал Гаррош. — Я могу понять людей, эльфов, гномов, даже троллей. Но орки! Это позор для всего Оргриммара! Андуин тоже увидел фанатиков Сумеречного Молота, несомненно спасенных кем-то из Редута. Они стояли на вершине холма, полукругом возле небольшого костра, воздевали руки к темному небу. Андуин слышал те же песни, когда они вместе с Гевином, сменившим свой обычный плащ на атласный красный, шли к подземелью Н-Зота, огибая по дороге горящие костры. Культисты до сих пор не теряли надежд. Один из них был ниже обычного роста, наверное, гном, выделялись двое или трое покрупнее, но Андуин не брался судить о том, были ли они орками. Гаррош, однако, был уверен. Почему они вообще сумели разглядеть их, удивился Андуин. Еще минуту назад все было затянуто дымом. Но теперь из-за их спин дул северный холодный ветер, понял принц, его резкие порывы уносили дым обратно на передовую. Изрыгая проклятья, теперь уже на орочьем, Гаррош, позабыв о принце, устремился на холм к культистам. Ну да, подумал Андуин, что позволено людям, то не позволено оркам. Еще и на глазах Вождя Орды. Небо стремительно очищалось от дыма, и Андуин теперь хорошо видел пылающий горизонт. Сожгли все к саргерасовой матери, как и сказал Гаррош. Поможет все-таки или нет? Ветер дул. Старательно и в одну и ту же сторону, прочь от Редута, словно шаманы просили стихию об этом. Его порывы крепчали, срывая багряные листья с деревьев. Хлопали на ветру флаг Орды и флаг над шатром Королевы драконов. И тогда в чистом небе прямо из тьмы возник невообразимо огромный черный дракон, закованный в металлические пластины. — Смертокрыл, — прошептал орк гвардеец. На всех языках Азерота это имя звучало одинаково. Андуин остолбенел. Смертокрыл опустился на равнину Редута. Следом, по обе стороны от него, приземлились красные драконы. Никто не бросился с криками прочь, градус паники в лагере не возрос ни на йоту. Андуин не понимал, что происходит. Он оглянулся на Гарроша, но тот слишком увлекся нравоучениями. К слову, они возымели определенное действие - оба орка стояли перед Вождем на коленях, пристыжено опустив головы. Другие члены Культа поглядывали на них с неодобрением. Андуин снова поглядел на Смертокрыла. Он бережно опустил крыло. Андуин ахнул. Ноги сами понесли его вперед. Он миновал ночных эльфов и обогнал гномов. Черный дракон возвышался впереди, он видел сколы на пластинах металла, впаянного в его чешую. И видел светлые локоны, рассыпавшиеся по черному крылу. Неожиданно чья-то твердая рука задержала его, больно сжав плечо. Он оглянулся. Над ним возвышался Малфурион. Друид покачал головой. Толпа вокруг нарастала, люди, эльфы, орки, все они вдруг перестали страшиться черного дракона. — Джайна… Это Джайна… — скорбным ветром разносилось по Гранатовому Редуту. — Где она была? — донеслось откуда-то на талласийском. — Наверное, в Грим-Батоле?… — Это Смертокрыл спас ее? — спрашивали с гномским акцентом. Они не знали, что она в Редуте, поразился Андуин. Но ее не было в Грим-Батоле, ему ли не знать этого? Отчего же никто не видел Джайну в Редуте? Андуин снова поглядел на Малфуриона, который словно почувствовал его смятение. Друид крепче сжал его плечо. Обитатели Редута напирали, сужая круг, в центре которого черный дракон в один миг сменил облик. Вот леди Джайна лежала на его спине, а теперь уже на его руках. Андуин и глазом моргнуть не успел. Андуин никогда не видел столько шрамов, с таким количеством ран просто не живут! — Леди Джайна! Черно-белый вихрь бесцеремонно растолкал людей, гномов, ночных эльфов и эльфов крови. Пандарен, подумать только! В Редуте был даже пандарен и он тоже знал Джайну, стоявшую за мир в Азероте. Она исчезла, и некому было остановить войну. Но она снова с ними. Она вернулась… Или нет? Почему леди Джайна не приходит в себя? Что с ней? Пандарен что-то тихо сказал Смертокрылу. Аспект Земли опустился на колени. Джайна по-прежнему не открывала глаз. Пандарен был лекарем, понял Андуин. Он послушал сердце волшебницы, проверил ее дыхание. — Джайна… Это леди Джайна… — Неужели та самая Джайна? — доносилось со всех сторон. Смертокрыл вдруг изменился в лице. Он поднял голову, прислушиваясь к бесконечно повторяемому имени волшебницы. А пандарен закончил осмотр и выглядел озадаченным. Андуин не видел очевидных ран на теле Джайны и не понимал, почему она до сих пор оставалась без сознания. Очевидно, пандарен тоже. Андуин закрыл глаза, обратившись к Свету. Для него самое простое решение, чтобы не дожидаться объяснений. И Свет откликнулся, для Андуина причина беспамятства леди Джайны больше не была тайной. — Яд, — выдохнул принц, открывая глаза. — В ее крови яд. Пандарен внимательно поглядел на принца, обдумал его слова, и повторно осмотрел безвольные руки волшебницы, закатав рукава. Ничего. Мягкими черными пальцами коснулся шеи, прошелся вдоль живота и спины. Покачал головой. Одним движением разорвал кожаную штанину по самое колено и застыл. Андуин тоже увидел. Рана, словно от змеиного укуса. Едва заметная, почти бескровная. — Противоядие! — услышал Андуин собственный голос. — Должно быть противоядие? — Возможно, оно есть, — тихо ответил пандарен. — И возможно, еще не поздно. Я не знаю… Ведь это не обычная змея. Смертокрыл освободил одну руку. Его пальцы дрожали. Он коснулся коротких волос Джайны, аккуратно, с опаской, словно касался разрушенной святыни. Глядя, как Смертокрыл медленно, раз за разом, водил рукой по ее волосам, Андуину казалось, что он единственный из всего Редута имел право оплакивать ее, больше остальных скорбеть, если случилось непоправимое. Земля под ногами Андуина и всех, кто стоял рядом с ним, вздрогнула, покачнулась. Зрители отшатнулись, охнули. Один только Малфурион не сдвинулся с места. Только из-за друида, будто вросшего в землю, Андуин остался там же, в пяти шагах от Джайны в беспамятстве и Смертокрыла. И только поэтому Андуин услышал тихое, источавшее ненависть, одно-единственное слово, которое произнес Малфурион: — Вспомнил? Смертокрыл поднял глаза. Андуину захотелось бежать, что есть сил, потому что после такого взгляда земля под их ногами должна была бы провалиться ниже самых глубоких подземелий Н-Зота. Джайна звала друида своим другом, но Андуин не взялся бы сказать, что сейчас ощущал Малфурион. Как друг он должен был броситься к волшебнице, это он, а не Аспект Земли, должен был стоять возле нее на коленях. Но Малфурион только смотрел. Для них обоих, как для дракона, так и для друида, это было наказанием, подумал Андуин, но в чем вина леди Джайны? Почему Малфурион допускает, чтобы именно Аспект Земли проявлял заботу о ней? Почему он окаменел и не призывает на помощь лекарей, не помогает, не ищет противоядие. Почему его взгляд будто бы говорит, ты недостоин этого. Ты несешь смерть. И так будет всегда. Смертокрыл поднялся. Титаны, Свет, кто угодно помогите ей, читалось у него на лице, и он не пытался скрыть этих чувств. — Покажи дорогу, Хейдив, — обратился к пандарену Смертокрыл, отводя взгляд от друида. Пандарен кивнул, устремился вперед. Зрители шарахнулись в разные стороны, перепрыгивая зигзаги трещин. Андуину казалось вопиющей несправедливостью, что именно ее нес на руках дракон, способный уничтожить половину этого мира, а другую ввергнуть в хаос. Андуин хотел броситься следом. Хотел, чтобы Малфурион, наконец, отпустил его. Но вместо этого друид крепче перехватил его плечо и выдохнул: — Андуин, похоже, вас с Вождем не предупредили, что в Редуте запрещено использовать магию? В тот же миг по Редуту пронесся другой, полный ненависти крик, заглушаемый лишь звоном металла: — Защищайся! Андуин узнал бы этот голос из тысячи.***
Для Вариана Ринна дни, проведенные без сына, стали годами. Время утратило скоротечность. Каждая секунда утраивалась, безжалостно растягиваясь. Миг длился вечность. Он возненавидел обороты в прошлом времени. По сути, он ненавидел само прошлое, предопределившее судьбу сына. Вариан не хотел говорить о нем в прошлом времени, но шли дни, недели и месяцы, а сына по-прежнему не было рядом. Андуин был важен для него. Был. Король Штормграда правил армией, сражался и воевал в настоящем, но по-настоящему жил только прошлым. Каждым утраченным днем, когда он мог обнять сына, но почему-то не делал этого. Когда мог сказать, что гордится им, но вместо этого молчал. Снова и снова Вариан прокручивал в голове их редкие сухие разговоры, которые не передавали и доли тех чувств, что бушевали в его сердце. Почему рядом с Андуином он становился бесчувственным куском льда? Почему не подпускал к себе единственного близкого человека? Откуда взялась в нем эта замкнутость? Конечно, год, проведенный в плену орков, изменил Вариана. Он и сам понимал это. Но только теперь осознал, что даже не пытался исправиться. Он держался замкнуто и обособленно, не расставался с оружием и не позволял себе привязываться к людям. Каждый миг он готовился к нападению, не позволяя себе расслабиться и отдохнуть. Он контролировал не только каждый свой шаг, но и сына. Многочисленная постоянная охрана, вечные отказы от путешествий под предлогом безопасности, изматывающие тренировки. Тогда он считал это проявлением отцовской любви. Андуин добился определенных успехов в фехтовании, но Вариану было недостаточно. Из-за него Андуин не видел мира, всегда только Штормград или Терамор и всегда в сопровождении роты солдат. Как часто он бывал наедине с сыном и при этом не пытался убить его? Дольше всего они сидели рядом только во время воскресных служб в Соборе Света, но в благочестивом молчании. Вряд ли это считается веселым времяпрепровождением для отца и сына-подростка. Вариан считал, тренировки помогут ему стать ближе к сыну. Сейчас он понимал, что обучение не его стезя. Он слишком жесток и требователен. Он чуть не оставил собственного сына без глаза, сейчас он вспоминал об этом даже чаще, чем тогда. Ведь он видел, что Андуин близок к Свету. Служение Свету не было его путем, но Вариан не желал его и для Андуина. Почему так, он разобрался не сразу. В глубине души Вариан опасался, что сын может повторить судьбу другого принца, чью жизнь король Штормграда когда-то предрешил в морозном Нордсколе. Вариан думал об этом с того первого дня, как только вернулся с севера. Еще слишком свежи были воспоминания расправы над светловолосым принцем, ставшим чудовищем. Он не желал бы такой судьбы Андуину, да и кто желал бы? Но отчего, да просветит его Свет, он решил, что Андуину обязательно повторять судьбу Артаса? Мало в Азероте светловолосых мальчишек, способных обращаться к Свету? И разве, да простит его Свет за такие предположения, только это худшее, что может случиться с его сыном? Долгие ночи без сна, среди опаленных пустынь Дуротара, открывали Вариану глубинные страхи, которым он когда-то позволил одержать верх над разумом и логикой. Позволил, чтобы его действиями правила не любовь к сыну, вовсе нет. Только страхи, предчувствия и опасения. «Первый месяц на исходе», — написал ему казначей Штормграда, когда армии Альянса, укрепив свое положение в Перекрестке, двинулись в сторону Оргриммара. От первого до второго послания для Вариана Ринна прошла едва ли не целая жизнь. «Второй месяц на исходе», — таким было второе послание казначея. Предсказуемое послание, но Ангерран д'Ливре отлично понимал, как меняется течение времени во время войны. И он так же считал, что король Штормграда должен знать о дне, на исходе которого в королевстве начнется голод. В течение второго месяца армия Альянса укрепила свои позиции на дуротарском полуострове. Они отбили Острова Эха у троллей, обезопасив тылы, и вывели войска из Степей в Дуротар, сосредоточившись на Оргриммаре. Уже задерживались выплаты солдатам и сократились пайки. А стены Оргриммара оставались там же, где и были. За этими стенами мог находиться Андуин. Мог. Орки отрицали не только этот факт, они отрицали саму причастность к похищению. Вариан Ринн лишь однажды встречался с Вождем орков. Первая попытка мирного урегулирования, закончившаяся полным провалом и неделей жестоких боев. Темнокожий наглый орк не только не признал факта похищения принца, он отказался от выкупа или других возможностей обмена. Вариану хорошо запомнились кривая усмешка орка и то, как запнулся переводчик. — Что он сказал? — потребовал перевести король. Переводчик сжался от страха. Конечно, он был не виноват. Виноват был орк. В жизни Вариана всегда были виноваты только орки. — Если вам нужен п-п-принц... — заикаясь, начал переводчик. — Дальше! — Вариан терял терпение. Ухмылка орка становилась все шире. — Вожды Орды сказал... Если вам нужен принц, — повторил бледный человек, — то берите принца гоблинов. Другого в Оргриммаре нет! После неудачных переговоров с Ордой, Альянс бросил все свои силы, чтобы переправиться вверх по течению Строптивой и закрепиться у западных стен Оргриммара. Поставки гоблинами продовольствия и оружия нужно было прекратить. Альянсу это удалось. Не сразу, но гномская техника не подвела в сражениях против боевых машин гоблинов. Среди захваченных в плен зеленых лопоухих коротышек принца гоблинов тоже не было. Но от них Вариан узнал, кем были эти гоблинские принцы. Торговые принцы. Покупаемый за золото титул, не имевший ничего общего с королевскими династиями. Иногда Вариан Ринн задавался вопросом, почему с моря их не атаковали судна эльфов крови или Отрекшихся. Чутье подсказывало, что это нельзя было считать только просчетом со стороны Гарроша. Гаррош тоже воевал в Нордсколе, и для орка он воевал хорошо, Вариан признавал это. Но за время осады Оргриммара Вождь не предпринял никаких активных действий, кроме стандартных или обязательных. Осадные орудия Альянса поджигали и опрокидывали. Разбитые катапультированными снарядами стены чинили, вырытые ходы закапывали. Иногда лили раскаленное масло на головы осаждающих, затем просто кипящую воду. Магические силы расходовались умеренно, видимо, большая часть их тратилась на сотворение пищи и воды для осажденных жителей. Особенно после того, как были отрезаны торговые пути гоблинов. Но никакой поддержки со стороны других членов Орды. Вариан искал подвох. Иногда казалось, будто Гаррош пытался лишь отвлечь его, пока сам занимался чем-то более важным, чем осада столицы. Но что может быть важнее, Вариан не понимал. До сих пор ответа не было. Пока этим ранним утром, жарким, будто полдень, не пришло донесение, что среди песков, вспаханных снарядами артиллерии с той и другой стороны, у самых стен Оргриммара появился некий эльф крови. С белым флагом парламентера. Эльф просил об аудиенции короля Ринна. К тому же эльф не желал расставаться с кинжалом, когда солдаты Альянса попросили его об этом. Вариану все меньше нравилось это. Он выслушал донесение на ходу, пересекая лагерь. Затем взобрался на башню дозорных, сколоченную из древесины с Островов Эха. Солдат подал королю подзорную трубу. Расшитый золотыми нитями плащ эльфа крови с гербом Луносвета горел в лучах раскаленного солнца. Эльф не скрывал того, что вооружен. Он стоял боком, отведя одной рукой плащ за спину. Вариан направил подзорную трубу на неказистые ножны. Они не вязались с лощеным видом эльфа крови. Они казались чужими, явно не эльфской работы. Сам кинжал, если судить по рукояти, подходил эльфу куда больше. Драгоценные камни искрили на солнце, и Вариан не сразу разглядел саму рукоять. Затем он медленно опустил подзорную трубу. — Коня, — хрипло приказал он. Когда он спустился с башни, конь в сине-белой попоне уже ждал его. Солдаты конвоя заняли свои места по обе стороны от короля, и Вариан запрыгнул в седло. Для Вариана, как и всегда, когда дело касалось Андуина, время остановилось. Он вспомнил закатный вечер в Штормграде, залитый солнцем королевский кабинет и кинжал, лежащий поверх рабочих бумаг. Впервые сын обнял его, благодаря за подарок. Простые объятия, думал Вариан, стискивая поводья коня. Сам он не позволял себе даже такого. Конь шел шагом, в галопе не было нужды. Вариан уже видел заостренные уши и уложенные, блестящие, будто тоже из золота, волосы эльфа крови. Зеленые глаза сверкали. Эльф не выражал страха, но и не глядел на него с пренебрежением и заносчивостью, с какой глядел Вождь Орды в ту единственную встречу. Вариан не хотел думать о том, как этот кинжал оказался у эльфов Луносвета. Спустя вечность, проведенную в стремлениях освободить Андуина, он не хотел верить, что достиг конца. Достиг мига, когда прояснится судьба сына. Терзание неизвестностью было жестоким испытанием, но правда, обычно, ранит еще сильнее. От правды не скрыться, и точно, как и прошлое, ее не изменить. Ее можно только принять. Готов ли он принять правду, какой бы она ни была? Вариан медленно вел коня к стенам Оргриммара, оббитым черным шипованным железом. Могло ли это быть ловушкой? Да, он не исключал этого. Мог ли Вождь Орды, когда его осажденный народ стал терпеть лишения и голод, пойти на крайние меры и признать похищение? Тоже возможно. Но почему он прислал эльфа крови, а не орка? И почему подаренный Андуину кинжал находится в таких странных ножнах? Вариан остановил коня на достаточном расстоянии от эльфа крови. Ему сказали в лагере, что эльф обладает магической силой. Королевские доспехи были зачарованы и к тому же маг из лагеря поддерживал вокруг него защитный барьер. Еще и по этой причине ему не следовало отъезжать дальше положенного. Эльф крови поклонился. — Верховный магистр Луносвета Роммат, — представился он. — Я прибыл сюда по поручению Вождя Орды, ваше величество. Вариан кивнул. Трусливый орк не решился покинуть крепостные стены лично, его этим не удивишь. Эльф крови нарочито медленно коснулся рукояти кинжала и потянул его вверх. Вариан услышал звон мечей позади себя, но поднял руку и остановил солдат. Кинжал полностью завладел его вниманием. Оплавленный, изуродованный кинжал, лишь хранивший следы былого величия. У него перехватило дыхание. Кто-то пытался вернуть клинку надлежащий вид, но мастер действовал неумело. Создавшие этот клинок кузнецы Стальгорна рыдали бы от обиды, будь они здесь. Верховный магистр положил клинок у своих ног. В песок. Клинок, который Вариану хотелось прижать к своей груди и баюкать словно младенца. Он отчетливо понял, что не хочет знать правды. Он не переживет ее жестокости. А она, несомненно, была таковой. Побывавший в пекле клинок вопил об этом. Роммат тем временем положил возле клинка запечатанный свиток и отошел на несколько шагов назад, в тень Оргриммарских стен, где и сказал: — Это послание от принца, ваше величество. Правила предписывали, что король не имеет права касаться первым вещей, побывавших в руках врагов. Даже если это письмо его пропавшего сына. Возможно, умершего сына. Солдат спрыгнул с коня и медленно, скрипя сапогами по песку, приблизился к кинжалу и свитку. Неправдоподобно медленно тянулись секунды. Больше всего Вариану хотелось подхватить с земли кинжал и свиток и погнать во весь опор в лагерь, в шатер, чтобы читать и перечитывать послание сына, пока слова не начнут расплываться перед глазами. Он будто окаменел. Он не представлял, почему должен здесь, на виду у свиты, незнакомого эльфа крови и следивших за ним со стен Оргриммара солдат, ломать грубую восковую печать и разворачивать пергамент. Но иного выбора не было. Вариан не сразу различил слова. И даже, когда прочел, не сразу осознал их смысл. Он поглядел на кинжал в песке и этого взгляда хватило, чтобы солдат тут же поднял его и передал королю. Вариан одной рукой прикрепил ножны к сидению, перевел дыхание и вновь вернулся к чтению. «Отец, я пишу тебе эти строки из Гранатового Редута. Это действительно я, Андуин, и в доказательство я передаю тебе этот кинжал. Он был со мной все это время. В письме я не могу описать тебе и части того, что пережил после того, как покинул Штормград. Я расскажу тебе об этом, когда мы встретимся. Я не пишу «если мы встретимся», отец. Я верю в эту встречу и ничто и никто не сможет нам помешать. Отец, вовсе не орки виновны в моем похищении. Ты узнаешь правду, когда прибудешь в Гранатовый Редут. Прошу, наберись терпения. Увиденное может тебе не понравится. Так скорей всего и будет, но помни, повторяй себе, как можно чаще, орки не причастны к тому, каким я стал. Твой сын, Андуин». Внизу, другим почерком, было выведено: «Это Вождь Орды, Гаррош Адский Крик. Твой сын здесь. Это правда. Как и кинжал, который ты видишь перед собой. Эльф крови согласился доставить и послание и клинок в Дуротар. Ты вправе оставить мага в качестве заложника. Я надеюсь, что ты так и поступишь. Войска Оргриммара не возобновят сражения, пока ты будешь отсутствовать. Даю мое слово». Слово орка. Много ли слово орка значит для Вариана? К тому же лживого орка, предлагавшего ему принца гоблинов. Вариан еще раз прочел письмо сына. «Орки не причастны к тому, каким я стал». Невозможно испытывать леденящий страх такой силы под раскаленным солнцем среди красной пустыни. Тем не менее, Вариан ощущал его. Резкий порыв ветра едва не вырвал свиток из его рук. Конь недовольно захрапел и помотал головой, наверное, в глаза попал поднятый ветром песок. В пустыне часто случаются бури. Наконец Вариан поднял глаза. — Здесь написано, что я должен арестовать вас. Эльф не изменился в лице. Лишь поклонился. — Так и есть, ваше величество. Вождь Орды предупреждал меня. Я понимаю, что это часть договора. Надеюсь, на вашу милость. Вариан отдал приказ. Солдат надел на кисти мага блокирующие магию браслеты. Конвой повернул обратно к лагерю. Вариан послал одного из солдат вперед, чтобы к его возвращению генералы собрались в королевском шатре. В лагере Вариан приказал обращаться с пленником как можно учтивей. Генералы уже ждали его. В затишье во время осады не так-то много дел. Приказы были короткие и ясные - быть наготове на случай нападения, но не атаковать первыми. Оставшись в одиночестве, Вариан занялся обмундированием. Для начала снял длинный темно-синий плащ, который не был помехой во время спокойной военной службы, но мог помешать ему в битве. Возможной битве, но Вариан предпочитал быть готовым ко всему и не быть застигнутым врасплох. Он проверил крепления наплечников, щитков на голенях и снял шпоры. Обнажил меч, провернув рукоять перед собой. Клинок с тихим свистом разрезал сухой воздух. Затем Вариан вновь закрепил его за спиной, проверив перевязь. Перед каждым боем гладиаторов он собственноручно надевал доспехи и проверял оружие. Он не изменил этой привычке. Пожалуй, единственно полезная привычка тех времен. Не считая умения сражаться за свою жизнь, разумеется. Вариан заново перетянул волосы кожаной лентой, собрав их на затылке. Пальцы на миг скользнули по лицу, почувствовали грубую линию шрама на переносице. Чудо, что удар не пришелся по глазам. Какая-то доля секунды предрешила жить ли ему дальше или умереть там, на песке гладиаторской арены, под свист разгоряченных зрителей. Вариан всегда помнил, ради кого поднялся с обагренного собственной кровью песка, поднялся во весь рост и обнажил клинок. Чья имя сорвалось с его губ за миг до того, как он с ревом бросился на соперника. Парадоксально. В плену и сейчас он чаще думал о сыне, чем в Штормграде. Мысль об Андуине была первой и единственной. Она заставила его забыть о боли из-за глубокого пореза, раскроившем его лицо надвое. Он выиграл тот бой. Разумеется, выиграл, если сейчас стоял здесь, под стенами столицы орков. Закончив с доспехами, Вариан нашел послание Королевы драконов в нижнем ящике письменного стола, отведенном для не срочных донесений. Там же, на боку, лежала механическая белка гномьей работы. В его бумагах царил идеальный порядок. Он всегда знал, где лежит нужный ему документ. «Этот камень зачарован для вас леди Джайной Праудмур», снова прочел он, разворачивая свиток. В тот раз он не коснулся зачарованного камня. Призыв Алекстразы не тронул его. Вариан не собирался присоединяться к битве против Культа Сумеречного Молота. Он считал, у него есть дела поважнее. С возвращением волшебницы из Терамора Вариану еще предстояло разобраться. Вариан сжал камень и закрыл глаза. Он привык к телепортациям, но не сказал бы, что научился получать от них удовольствие. Когда он вновь открыл глаза, то увидел только дым. Черный дым клубился и стелился туманом, а ветер резкими порывами кружил красные листья. У Вариана промелькнула мысль, что он опоздал. От Гранатового Редута камня на камне не осталось. Или это ловушка, хитро продуманная Ордой. Он обнажил меч и огляделся. Слова из письма Андуина о том, что вовсе не орки похитили его, мигом исчезли из его памяти, как только он увидел этого орка и эту ухмылку. Гаррош не видел его. Он стоял лицом к оркам в фиолетовых балахонах, спиной к Вариану. Устоять на месте? Это было выше его сил. Пойти навстречу к этому орку, который бессовестно лгал о судьбе принца, глядя ему в глаза, и при этом не обнажить клинка? Это не про него. Это что-то невероятное. Во всю мощь своих легких Вариан Ринн при виде Гарроша Адского Крика взревел: — Защищайся! В ударе в спину не было чести. Даже сейчас. Стоит отдать орку должное. Гаррош не упустил ни секунды. Он выхватил из-за спины топор и развернулся. Меч Вариана рассек воздух. Гаррош отбил удар рукоятью и отскочил назад. Вариан тоже. Орк направил изогнутое полумесяцем острие топора в сторону короля и усмехнулся. Мерзкая надоевшая усмешка, обнажающая желтые клыки. Вариан сотрет эту усмешку. После того, как узнает, где его сын. Вариан замахнулся. Меч высек искры, столкнувшись с топором, но увяз в его зазубренном обухе - остро заточенных шипах разной длины. Острие топора блеснуло в свете факелов - Гаррош отвернул его от себя. Вариан знал этот маневр. Если он позволит орку приблизиться, то изогнутая часть лезвия разрубит или посечет ему ноги. Зависит от силы, вложенной в удар, и расстояния. Ему не доведется услышать прославленный вой этого топора. Он не даст Гаррошу взмахнуть этим смертоносным оружием, принадлежавшим его отцу, Громмашу Адскому Крику. Замахнуться так, чтобы воздух выл, проходя через отверстия орнамента пониже зазубрин на обухе. Мало из тех, кому довелось услышать этот вой, остался в живых. Вот почему этот топор звался Кровавым воем. Вариан шагнул вправо, при этом надавив на рукоять. Клинок опустился ниже, вместе с ним и топор. Гаррош был близко. Очень близко. Он слышал его рычание. Правую руку орка до локтя покрывала крепкая, плетенная кожаная броня. Вены на темном предплечье вздулись. Гаррош подцепил клинок короля, но Вариан не дал ему выбить меч из рук и теперь изо всех сил прижимал топор к земле. И тогда внезапно разжал правую ладонь. Двуручный меч не годился для того, чтобы держать его одной рукой, но это ненадолго. Когда он ослабил напор, топор тут же взлетел вверх. Сильнее и выше, чем нужно для замаха. Как раз так, как нужно Вариану. Меч в левой руке он отвел ниже и чуть в сторону. Правой же достал из ножен на поясе кинжал Андуина. Конечно, он не оставил его в Дуротаре. Один удар в правую руку, пониже шипованного наплечника. И Гаррош не сможет долго держать топор. Но сможет сражаться какое-то время. Один сильный удар в стянутый кожаной броней бок. Будут задеты легкие или, если повезет, сердце. Какое-то время бой будет продолжаться, но не долго. Один удар. В незащищенную броней шею орка. И все будет кончено. Самый сложный удар. Гаррош не готовился к поединку. Это было видно, на нем не было качественной брони, положенной Вождю по положению. Его кожаный нагрудник знал лучшие дни. Волновало ли Вариана то, что в латных доспехах он явно был лучше подготовлен к этому поединку? Едва ли орков волновало, когда он в одной рубахе выходил против хищных зверей. Он вынес этот урок. На границе сознания голос, похожий на голос Андуина, повторял, что нужно сложить оружие. «Отец, услышь меня, отец…». Топор достиг наивысшей точки. Лучшее время, чтобы нанести удар и отскочить назад. Даже доспехи не спасут его от удара сверху такой силы. Сердце, решил Вариан. Он всадит кинжал по самую рукоять в тело орка. И да помогут Гаррошу его предки. Но дикарю и кровожадному монстру помог Свет. Кинжал Андуина вспыхнул. Сталь заискрилась мягким белым светом. Вариан едва не выронил кинжал от неожиданности. Он взглянул на него мельком, но и этого было достаточно. Он совершил ошибку. Не нанес удара и не убрался вовремя из-под занесенного топора. Сияние клинка стало ослепительно белым. Как белоснежные сугробы Нордскола в морозные солнечные дни, подумал Вариан. Таких дней на севере было мало, все чаще армию заметали метели и снежные бури, желая остановить их, не дать добраться до Ледяной Цитадели и Короля Мертвых. Бывший паладин Святого Света. Какими нелепыми были эти страхи, понял король Штормграда за миг до гибели. Он услышал вой топора. Яркое сияние ослепило Вариана. Он понимал, что должен отшвырнуть кинжал прочь. Но его пальцы продолжали сжимать оплавленную рукоять. Он рывком откатился в бок. Лезвие топора со свистом пронеслось совсем рядом. Он до сих пор ничего не видел. Но боли не было тоже, значит, он даже не ранен. — Отец. Вариан окаменел. — Где ты, Андуин? — Рядом с тобой, — голос и правда звучал близко. — Опусти клинки на землю, отец. Ты должен довериться мне. Не хватайся за оружие, когда увидишь меня. Прошу тебя. — Но что случилось с тобой, Андуин, если ты в который раз просишь меня об этом? Каким ты стал? — Сначала оружие. Вариан опустил кинжал, затем меч на землю. Рычание Гарроша отдалилось и почти стихло. — Я верю тебе, Андуин... Он вдруг появился из Света, словно вышел из-за портьеры, за которой так любил прятаться в далеком детстве. Совсем рядом с ним и опустился на одно колено. Андуин улыбался. Сердце Вариана остановилось. — Кто?... Кто сделал это с тобой? — прошептал он. Он мог смириться с собственными шрамами, но не был готов увидеть подобное на теле сына. — Я расскажу тебе, — пообещал Андуин. — Но запомни, орки здесь не причем. Вождь Орды спас меня от гибели. Только благодаря ему я покинул Грим-Батол. Я был там, отец, в крепости. Все это время. Я никогда не был в Оргриммаре. — Я должен благодарить его? — Для начала согласись на переговоры, — ответил его внезапно повзрослевший сын. — Достижением будет, если вы выслушаете друг друга. — Я уже вел переговоры с Ордой. — Даже оркам нужно давать второй шанс, отец. Вариан коснулся отросших, спутанных волос сына. — Ты когда расчесывался-то в последний раз, Андуин? — спросил он с улыбкой. — Таких лохматых принцев не берут на переговоры высшего уровня. — Кажется, еще в Штормграде, — улыбнулся в ответ принц.